3
Письмо начальника Генерального штаба Красной Армии главе военной миссии США в СССР
30 марта 1945 г.
Уважаемый генерал Дин!
Прошу Вас довести до сведения генерала Маршалла следующее:
20 февраля сего года я получил сообщение генерала Маршалла, переданное мне генералом Дином, о том, что немцы создают на восточном фронте две группировки для контрнаступления: одну в Померании для удара на Торн и другую в районе Вена, Моравска Острава для наступления в направлении Лодзь. При этом южная группировка должна была включать 6-ю танковую армию "СС". Аналогичные сведения были мною получены 12 февраля от главы армейской секции Английской Военной Миссии полковника Бринкмана.
Я чрезвычайно признателен и благодарен генералу Маршаллу за информацию, призванную содействовать нашим общим целям, которую он так любезно предоставил нам.
Вместе с тем считаю своим долгом сообщить генералу Маршаллу о том, что боевые действия на восточном фронте в течение марта не подтвердили данную им информацию, ибо бои эти показали, что основная группировка немецких войск, включавшая и 6-ю танковую армию "СС", была сосредоточена не в Померании и не в районе Моравска Острава, а в районе озера Балатон, откуда немцы вели наступление с целью выйти к Дунаю и форсировать его южнее Будапешта.
Этот факт показывает, что информация, которой пользовался генерал Маршалл, не соответствовала действительному ходу событий на восточном фронте в марте.
Не исключена возможность, что некоторые источники этой информации имели цель дезориентировать как Англо-Американское, так и Советское командование и отвлечь внимание Советского командования от того района, где готовилась немцами основная наступательная операция на восточном фронте.
Несмотря на изложенное, я прошу генерала Маршалла, если можно, продолжать сообщать мне имеющиеся сведения о противнике.
Это сообщение я считал своим долгом довести до сведения генерала Маршалла исключительно для того, чтобы он мог сделать соответствующие выводы в отношении источника этой информации.
Прошу Вас передать генералу Маршаллу мое уважение и признательность.
Уважающий Вас генерал армии Антонов
начальник Генерального штаба Красной Армии.
4
В начале февраля 1945 года обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме возвратился из Берлина мрачный и злой. Полдня устраивал разнос своим подчиненным, и во всех отделах военной контрразведки СД, гестапо и криминальной полиции шушукались по поводу причин, омрачивших чело их шефа.
Кто-то пустил слух, что Беме скоро "полетит", что Гитлер, а стало быть и Гиммлер, им недовольны, и не сносить Беме головы. Но в это верили очень немногие. Более реальной была версия о нападении русских истребителей на самолет обергруппенфюрера. Один из гестаповцев, обслуживающий кенигсбергские аэродромы, рассказал, в сколь плачевном состоянии находилась по возвращении эта машина. Говорили шепотом, что у Беме на почве этого инцидента чуть ли не нервное расстройство.
Были и другие разговоры, но никто, кроме самого доверенного офицера для особых поручений Вильгельма Хорста, не знал истинных причин свирепости обергруппенфюрера. Во время отсутствия Беме Хорст оставался в Кенигсберге. Он выполнял весьма щекотливое поручение шефа: наблюдать за самим Эрихом Кохом, который вернулся в город после позорного бегства в Пиллау во время общей паники, вызванной броском русских армий к подступам столицы Восточной Пруссии.
Уже с аэродрома Беме послал за Хорстом и приказал ему приехать не в управление, а в особняк обергруппенфюрера на Луизеналлее. Часовые проверили документы Хорста. Ответив на их приветствие, он прошел к дому по узкой аллее, обсаженной невысокими, сейчас заснеженными деревьями.
У входа Вильгельма Хорста встретил личный секретарь Беме - Вальтер.
- Здравствуйте, Хорст! - сказал он, пожимая руку оберштурмбанфюреру. - Шеф ждет вас двадцать минут, и вы будьте готовы…
- Я всегда готов, - перебил его Хорст, - всегда готов, милый Вальтер. Ко всему готов, и даже к разносам шефа.
Но разносов не было, хотя Беме был мрачен, и таким его Хорст, пожалуй, еще не видел. В домашнем кабинете хозяина особняка пол устилал персидский ковер. В углах высились античные скульптуры, в проемах между шкафами и на свободной от них стене висели настоящие фламандцы и подлинный Дюрер. В эсэсовских кругах обергруппенфюрер считался снобом. Он сидел в низком кожаном кресле и лениво махнул рукой, приглашая сесть рядом вытянувшегося в дверях с выброшенной вперед рукой Хорста.
- Садитесь, Хорст, и притворите за собой дверь, - сказал Беме. - В этих самолетах страшные сквозняки, и мне не хотелось бы иметь их у себя дома.
Вышколенный и умный, оберштурмбанфюрер отлично знал, как вести себя с начальством, даже если оно принимает дома. Он осторожно перешел к такому же креслу, в каком сидел шеф, и присел на краешек сиденья. Для этого длинному Хорсту пришлось опуститься на корточки.
Беме усмехнулся.
- Так вам будет неудобно, Хорст, а разговор у нас долгий. Садитесь посвободнее. Сегодня я буду говорить с вами, как с равным. - Он показал на маленький низкий столик, заставленный бутылками и разнообразной снедью - Подкрепляйтесь, Хорст. К началу разговора надо подготовить не только голову, но и желудок.
- Я готов служить вам и фюреру, экселенц! - Эту фразу Хорст произнес, слегка привстав в кресле.
- Это хорошо, мой дорогой, я никогда не сомневался в вашей преданности Германии, фюреру и мне лично, Хорст. Но одного это теперь мало.
- Простите, обергруппенфюрер, но я…
- Выпейте рюмочку мартеля, Хорст. Сами французы - распутное дерьмо, вырождающаяся нация, но коньяки они делать еще не разучились. Наливайте, Хорст!
- С вашего разрешения, обергруппенфюрер, я предпочту виски.
- О, да вы, оказывается, любитель виски, Хорст…
- Что делать, экселенц, я долгое время жил в Америке, а там пьют виски, как молоко, и молоко, как виски.
- То, что вы работали в Штатах, хорошо. Это одно из обстоятельств, побудивших меня избрать именно вас. Что ж, пейте виски, вон та бутылка с краю, а я позволю себе рюмку коньяку.
Обергруппенфюрер оттянул широкий рукав халата, обнажив волосатую руку, и потянулся к бутылке.
- Перейдем к делу, - сказал он.
Хорст выжидающе смотрел на шефа.
- Дело, Хорст, весьма щекотливое и для меня лично неприятное. Я здесь родился, и каждый камень, каждое дерево в этом городе дороги мне. Я не сентиментален, Хорст, в этом вы имели возможность убедиться за время нашей совместной работы, но у нас, немцев, чувство фатерланда развито сильнее, чем у любой нации. Этим мы и сильны, Хорст. И меня, конечно, не может радовать, что этот дом, в котором мы сидим, должен взлететь на воздух, и что сделать это должен я своими руками. Но такова необходимость. Вы хорошо знаете учение Фридриха Ницше, Хорст, вы не из тех кретинов, которые, будем откровенны, засоряют нашу партию. Вы помните, как он призывал сверхчеловека не останавливаться ни перед какими жертвами для достижения своей цели. И вы, Хорст, будете тем единственным человеком, который разделит со мной ответственность за избранное средство. Впрочем, - продолжал Беме, - я ведь, как вы понимаете, тоже лишь ступенька на длинной лестнице, ведущей к небу… Но фитиль подожжете вы, Хорст.
- Фитиль? - спросил оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст.
- Вот именно, мой Хорст. Вы знаете, какая была здесь паника, когда русские едва не ворвались в город на плечах отходивших дивизий? Немногие оказались крепкими духом. Эрих Кох со своей свитой, чиновники магистрата, обер-прокурор Жилинский бежали, как крысы с тонущего корабля…
- Жилинского мы расстреляли, - сказал Хорст.
- И правильно сделали, оберштурмбанфюрер. Жалею лишь о том, что фюрер не повесил, как обещал в своей радиограмме, этого кретина Коха…
- Крейсляйтер Вагнер оказался настоящим наци…
- Да, именно он сейчас на высоте положения, а Эриху пришлось уйти в тень, хотя он продолжает пыжиться, этот надутый осел.
- Но мы отклонились от главного, - продолжал обергруппенфюрер. - Русские сейчас у стен Кенигсберга. Но город не должен достаться им во второй раз. День 22 января 1758 года никогда не повторится. Мы оставим большевикам свалку из их собственных трупов. Немцы будут драться до последнего, а потом взойдут на костер, в котором сгорят русские армии.
- Я начинаю понимать вас, обергруппенфюрер, - кивнул Хорст.
- Вы могли бы сказать об этом и раньше, - проворчал Беме.
Он налил себе коньяку и поднес рюмку.
- Итак, вам лично, Хорст, и только вам одному я поручаю подготовку, пока только подготовку, совершенно секретной операции под кодовым названием "Костер Нибелунгов".
5
…На следующее утро после конфиденциальной беседы с Вильгельмом Хорстом по поводу операции "Костер Нибелунгов" обергруппенфюрер Ганс-Иоганн Беме вызвал в кабинет штурмшарфюрера Элен Хуберт. Два месяца тому назад он взял ее из приемной Хорста и перевел в свою личную канцелярию, присвоил первое офицерское звание СС - Элен закончила прежде специальную секретную школу, о чем знал в управлении только сам Беме.
Она вошла к нему в кабинет, высокая, красивая, с пышными светлыми волосами, затянутая в эсэсовский мундир, который был ей несколько тесноват, но тем активнее подчеркивал особенности породистой фигуры Элен.
- Хайль Гитлер, обергруппенфюрер! - звонко произнесла она и выбросила вперед и вверх правую руку.
- Хайль! - вяло ответил Беме. - Садитесь, пожалуйста, Элен. Садитесь поближе.
Она продолжала стоять посредине комнаты.
- Бросьте вы эти церемонии, идите сюда…
Обергруппенфюрер улыбнулся.
- С такой милой и обаятельной женщиной, как вы, Элен, хочется забыть про чины и звания да и про нашу тяжелую службу, не говоря уже о возрасте. Садитесь!
Элен аккуратно присела на краешек стула, полуоборотясь к обергруппенфюреру.
- Простите меня, но мне трудно забыть о своем маленьком звании и… о вашем возрасте, - с ответной улыбкой сказала она.
Беме расхохотался и вышел из-за стола.
- Вот истинно женская черта - лукавое кокетство, - сказал он и подошел к Элен, легонько похлопал ее своей ладонью по щеке. - Ведь вы, Элен, прекрасно знаете, как милы, и все-таки играете с пожилым мужчиной.
- Я не нахожу вас пожилым, обергруппенфюрер. Мудры - это да…
- Благодарю, фройлейн. Вы умны, что бывает редко у женщин с такой прекрасной внешностью. Даже этот наш славный мундир не лишил вас женственности.
- Это природа, обергруппенфюрер, добрая наследственность. Сама я здесь абсолютно не причем…
- В другое время, Элен, я с удовольствием бы еще подискутировал с вами на эту тему, но, к сожалению, эти проклятые русские загнали нас в цейтнот. Да… Скажу лишь, что женщины есть женщины, а работа есть работа…
- Жду ваших указаний, обергруппенфюрер, - просто сказала Элен.
- Видите ли, дело, которое я хочу вам поручить, весьма деликатное. Я уже не говорю о его сугубо секретном характере.
- Понимаю, обергруппенфюрер: Но, как мне кажется, у вас еще не было повода обвинить меня в недобросовестности…
- Перестаньте, Элен! - поморщился Беме. - Вы прекрасно знаете, что я вам доверяю, дорогая…
- Тем более, - спокойно проговорила Элен. - И мне непонятны эти предупреждения… Разве ваши предыдущие поручения были менее конфиденциальными?
- Как сказать, - Беме пожал плечами. - Не обижайтесь, Элен, но это задание действительно особое. Речь идет о вашем бывшем начальнике… Я имею в виду оберштурмбанфюрера Вильгельма Хорста.
- Хорст - русский шпион?
- Не надо так шутить, Элен. Кстати, русские говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Вы знаете их язык?
- Вы обижаете меня, обергруппенфюрер.
- Да-да, я знаю, что вы закончили отделение славистики на филологическом факультете Берлинского университета. Кроме того, знаете английский, итальянский и испанский языки. Вы ценный работник, Элен!
- Стараюсь быть полезной фюреру и рейху, обергруппенфюрер.
- Но к делу. Вы помните ту операцию в сентябре прошлого года, когда мы накрыли подпольную рацию в окрестностях Пиллау?
- Я печатала все документы этой операции.
- Так вот. У меня есть информация о том, что радиста можно было бы взять живым, но Хорст, руководивший группой захвата, как будто бы нарочно промедлил и дал тем самым радисту возможность застрелиться. И мы так до сих пор не установили, на кого он работал…
- Я помню, что рация у него была германского производства, - заметила Элен.
- Вот именно, - хмуро буркнул Беме. - А кем был радист - русским, англичанином, поляком или, может быть, нашим собственным предателем-немцем, нам, увы, неизвестно.
- Вы располагаете конкретными фактами в отношении Хорста?
- Милая Элен, - сказал обергруппенфюрер Ганс-Иоганн Беме, - если б я располагал конкретными фактами, то Вильгельмом Хорстом занимались бы сейчас люди из специальной камеры нашей подземной тюрьмы. Есть сигнал верного слуги фюрера. Возможно, что это попросту тривиальный донос, проявление сверхбдительности, которая могла приобрести патологический маниакальный характер. Ваша задача - найти такие конкретные факты в отношении Хорста. Или поставить на моих сомнениях крест. Тем более что Хорст… Впрочем, ладно. Того, что я вам сказал, достаточно. У вас ведь были неплохие отношения с ним, Хорстом?
- Более чем неплохие, обергруппенфюрер. Хорст не однажды давал мне понять, что я нравлюсь ему как женщина и что он вовсе не прочь лечь со мною в постель.
- А вы?
- Ответила, что такое плохо отразится на наших служебных отношениях.
- Теперь он больше не является вашим непосредственным начальником, Элен. Подружитесь с Хорстом. Можете уступить ему, если оберштурмбанфюрер не потерял к вам сексуального интереса. И не спускайте с него глаз! Вы должны стать моими глазами и ушами во всем, что касается Вильгельма Хорста. Действуйте, Элен. И да поможет вам бог в этом благородном деле…
6
К началу сорок пятого года военно-политическая обстановка на советско-германском фронте бесповоротно изменилась в пользу Советского Союза.
После длительной и упорной борьбы Красная Армия очистила советскую землю от захватчиков и приступила к выполнению другой всемирно-исторической задачи - к освобождению порабощенных фашизмом народов Европы.
Вступив в пределы Восточной Пруссии, советские войска заняли исходные позиции для решающего наступления на жизненно важные центры фашистской Германии.
Восточная Пруссия была крупным военно-промышленным районом Германии, огромным арсеналом и базой комплектования армии живой силой. Здесь находились предприятия судостроительной, машиностроительной и военной промышленности, снабжавшие немецкие войска боеприпасами и различной военно-технической аппаратурой.
Восточная Пруссия располагала значительными продовольственными ресурсами, которых в то время не хватало в других областях Германии. Хорошо развитое сельское хозяйство этой провинции не только покрывало все продовольственные потребности ее населения, но и давало большое количество товарной продукции.
В январе 1945 года Восточная Пруссия служила связующим звеном между прижатой к морю курляндской группировкой и основными силами немецко-фашистских войск Восточного фронта, а также щитом, прикрывавшим пути в центральную Германию с северо-востока.
Германское командование стремилось превратить эти районы в неприступную крепость, сковать здесь как можно больше советских войск, не допустить их использования на других участках фронта. Оно считало, что восточнопрусский плацдарм выгоден для нанесения контрудара во фланг центральной группировки советских войск с севера при ее наступлении на главном, варшавско-берлинском стратегическом направлении.
Учитывая важное экономическое, политическое и стратегическое значение Восточной Пруссии, немецко-фашистское верховное командование уделяло большое внимание организации сильной обороны на ее территории. Еще задолго до войны гитлеровцы создали здесь мощную глубоко эшелонированную систему полевых и долговременных укреплений. С 1932 года в Восточной Пруссии и началось сооружение укрепленных районов и оборонительных работ. Хутора, замки, жилые дома приспосабливались для обороны. Огромный размах оборонительные работы получили в 1944 году, когда генеральный штаб сухопутных сил утвердил план строительства дополнительных сооружений.
С 1942 по 1944 год на территории Восточной Пруссии и районе Растенбурга под прикрытием Мазурских озер в глубоких подземных убежищах располагалась ставка гитлеровского верховного командования, названная фашистами "Вольфсшанце" (Волчья яма).
К началу 1945 года инженерная подготовка района для боевых действий была закончена. Оборона достигала глубины 150–200 км. На направлении Гумбиннен - Кенигсберг было 9 укрепленных полос. Восточнопрусские укрепленные районы и полосы обороны с включенными в них крепостями по своей мощи не уступали линии Зигфрида, которую не удалось взять с ходу союзникам, а на отдельных участках превосходили ее.
Территория Восточной Пруссии представляла собой хорошо укрепленный плацдарм, где оборонительные сооружения сочетались с естественными препятствиями. Наиболее совершенной оборона была в полосе наступления 3-го Белорусского фронта, севернее Мазурских озер, особенно на инстербургском направлении.
Восточнопрусская группировка насчитывала 580 тысяч солдат и офицеров и 200 тысяч фольксштурмовцев. Она имела 8200 орудий и минометов, около 700 танков и штурмовых орудий и 515 самолетов.
Немецко-фашистская авиация, имея достаточное количество хорошо оборудованных аэродромов, проявляла большую активность, совершая налеты на сосредоточения советских войск.
Войска противника были хорошо обеспечены боеприпасами, продовольствием, инженерным и вещевым имуществом. На территории Восточной Пруссии располагались склады взрывчатых веществ, работали предприятия по изготовлению снарядов и мин.
Гитлеровская ставка сосредоточила в Балтийском море основные силы военно-морского флота, в том числе часть кораблей, ранее действовавших в Северном море и у берегов Норвегии. Главной задачей германского флота являлась защита морских коммуникаций, связывавших порты южного побережья Балтийского моря с портами, питающими курляндскую и восточнопрусскую группировку войск. Эти коммуникации использовались для доставки на Восточный фронт пополнения, вооружения и боеприпасов.