Обратными рейсами с плацдармов вывозились раненые, беженцы и ценности, награбленные в оккупированных районах Советского Союза.
Немецко-фашистское командование требовало от своих войск любой ценой удержать Восточную Пруссию. Ведь перед началом войны в своих разбойничьих планах гитлеровская клика отводила Восточной Пруссии особое место. Эта провинция должна была стать индустриальным центром восточных районов будущей "Великой Германии", простирающейся далеко за Волгу.
Особенно настаивали на упорной обороне этого района государственные и военные деятели - уроженцы Восточной Пруссии - Геринг, Кох, Вагнер, Вейс, Гудериан, имевшие там свои богатые владения. В своем обращении к фольксштурму гауляйтер Эрих Кох призывал во что бы то ни стало отстоять Восточную Пруссию, утверждая, что с потерей ее погибнет вся Германия.
Готовясь к обороне, гитлеровское командование развернуло широкую шовинистическую пропаганду, чтобы укрепить моральный дух войск и населения. Запугивая солдат "большевистскими зверствами", фашисты призывали войска быть верными присяге, принесенной Гитлеру. Идеологическая обработка сочеталась с жестокими репрессиями командования и гестаповцев.
Страх перед суровой расплатой за совершенные в Советском Союзе преступления, жестокие репрессии командования и органов гестапо, безудержная шевинистическая пропаганда - все это позволило противнику несколько укрепить дисциплину, поднять боевой дух немцев. Основная масса гитлеровских солдат и офицеров была настроена решительно драться за Восточную Пруссию.
Красной Армии предстояло разгромить крупную группировку врага в чрезвычайно сложных условиях.
Восточнопрусской группировке немецких войск противостояли войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов. Войска обоих фронтов насчитывали около 1670 тысяч солдат и офицеров, 28 360 орудий и минометов, в том числе более одной тысячи установок полевой реактивной артиллерии - "катюш", один залп которых составлял более 15 тысяч мин всех калибров, или 370 тонн металла и взрывчатых веществ, а также 3300 танков и самоходных артиллерийских установок и около 3 тысяч самолетов.
Войскам 3-го Белорусского фронта предстояло сразу действовать на территории противника, а войскам 2-го Белорусского фронта сначала на земле Польши, а затем в Восточной Пруссии.
Учитывая особенности боевых действий за пределами своей Родины, политорганы, партийные и комсомольские организации уделяли большое внимание воспитанию у воинов советского патриотизма и жгучей ненависти к гитлеровским оккупантам. В танковых и других соединениях была составлена и роздана воинам анкета "За что мщу немцам". Анкета включала следующие вопросы: фамилия воина, что немцы сделали с твоим домом, с семьей, что немцы сделали с селом, городом и, наконец, слово пострадавшего. В 252-м гвардейском стрелковом полку 83-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии у 158 солдат и офицеров фашисты убили и замучили близких родственников, у 56 человек семьи угнаны были на каторгу в Германию, у 162 остались без крова, у 293 гитлеровцы разграбили домашнее имущество и скот.
Гнев и ненависть рождались в сердцах воинов, когда они посещали бывшие гитлеровские лагеря смерти, расположенные на территории Литвы, Восточной Пруссии и Польши, или слушали рассказы советских граждан, освобожденных от фашистского рабства.
Среди бойцов широко популяризировался бессмертный подвиг гвардии рядового 77-го гвардейского стрелкового полка 26-й гвардейской дивизии 22-й гвардейской армии Юрия Смирнова, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Бойцы и офицеры гвардейского полка, где служил Юрий Смирнов, с большим почетом встретили приехавшую на фронт мать героя. Обращаясь к гвардейцам, Мария Федоровна заявила: "Приехав на фронт к боевым товарищам моего Юрия, я не почувствовала себя одинокой. С каждым днем, с каждой встречей все больше проникалась мыслью, что дружная солдатская семья - это моя семья, и каждый воин - это мой сын… Я была на немецкой земле и проклинаю эту землю и немцев, распявших моего сына. Прошу вас, сыны мои, идите вперед, гоните, бейте немцев, мстите им за все злодеяния…"
В обращении военного совета 2-го Белорусского фронта говорилось:
- "Дорогие товарищи! Боевые друзья! Верные сыны Советской Родины - красноармейцы, сержанты, офицеры, генералы!..
Настало время полностью рассчитаться со злейшим врагом нашей Родины - немецко-фашистскими захватчиками за все их зверства и злодеяния, за страдания и муки нашего народа, за кровь и слезы наших отцов и матерей, жен и детей, за уничтоженные и разграбленные врагом советские города и села… В этот решающий час наш великий советский народ, наша Родина, наша родная партия… призывают вас с честью выполнить свой воинский долг, воплотить всю силу своей ненависти к врагу в единое желание разгромить немецких захватчиков.
Новым мощным ударом ускорим гибель врага! Ваш боевой клич должен быть только один: "Вперед на разгром врага!"
И час возмездия настал. 13 января 1945 года войска 3-го Белорусского фронта двинулись вперед на восточнопрусскую твердыню фашистов, сокрушая и ломая на своем пути мощную оборону врага. Начиненная взрывчаткой, изрытая траншеями и ходами сообщений, укрепленная железом и бетоном, эта твердыня казалась неприступной.
Преодолевая неимоверные трудности, ожесточенное сопротивление врага, несмотря на гололедицу и туман, яростный огонь вражеской артиллерии, штурмовых орудий, пулеметов и фаустпатронов, советские бойцы захватывали один опорный пункт за другим, траншею за траншеей.
В эти незабываемые суровые дни командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Данилович Черняховский с громадной энергией и полководческим талантом направлял удары советских войск по вражеской группировке. В ту пору Ивана Даниловича часто видели в войсках. Генерал пробирался в окопы передовой линии, инспектировал офицеров, беседовал с бойцами.
Отвечая на вопросы генерала, однажды один солдат посетовал:
- У фашистов все бетон да бетон.
- А у нас все железо да сталь, и воля у нас стальная, - возразил Черняховский. - Что устоит против нас? Ничто.
Советские части уже громили гитлеровцев на ближних подступах к Кенигсбергу, когда Иван Данилович был смертельно ранен.
"В лице товарища Черняховского, - говорилось в правительственном сообщении по случаю его безвременной гибели, - государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Отечественной войны".
Массовый героизм и высокое воинское мастерство, проявленные советскими воинами в Восточной Пруссии, были высоко оценены нашим правительством. Шестьсот двадцать пять воинов удостоены звания Героя Советского Союза, двадцать два воина стали дважды Героями.
…Март сорок пятого года был теплым и дождливым. Влажный воздух Балтики собирал тяжелые тучи над Пруссией и обрушивал на землю сильные потоки весенних дождей.
Фронт превратился в топкое болото. На дне окопов и траншей чернела холодная вода.
Тринадцатого марта русские солдаты поднялись в новую решительную атаку. Две недели непрерывных боев за овладение позициями Хайльсбергского укрепленного района. Наконец пал город Дойч-Тирау. Еще несколько дней, и русские танки идут по улицам города Людвигсорт. Хайльсбергская группировка, состоявшая в январе из ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров, ликвидирована.
На очереди - штурм Кенигсберга.
7
Все недомолвки исчезли, точки над "i" поставлены… Есть и закодированные названия операций, и главные исполнители их… Впрочем, операция одна. Вот лишь названа она по-разному у разных ее организаторов.
Нам неизвестно, почему обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме выбрал в качестве исполнителя своего старшего офицера для особых поручений Вильгельма Хорста. То ли деловые качества оберштурмбанфюрера, то ли еще какие причины… Разумеется, Ганс-Иоганн Беме, да и не только он один в высших кругах РСХА, высоко ценили деловые качества Хорста. Ведь совершенно не случайно в личном деле оберштурмбанфюрера, хранящемся в управлении кадров РСХА, была пометка, обозначающая высокую степень квалификации, она свидетельствовала о том, что Вильгельм Хорст "beherrscht grosse Fachkenntnisse auf seine Sachgebiet" - обладает значительными специальными знаниями в своей области. Но как часто бывает, что это еще не все.
Нет, мы не знаем подоплеки решения наместника Генриха Гиммлера в Восточной Пруссии. Как не знаем и подлинных причин некоторого недоверия Беме к Хорсту, причин, по которым обергруппенфюрер поручил Элен Хуберт разработку своего верного помощника. Но для завершения операции "Костер Нибелунгов", она же операция "Кактус", Ганс-Иоганн Беме не мог подобрать более достойной и подходящей для успеха операции фигуры. Если б это происходило в России, то по поводу решения обергруппенфюрера можно было бы сказать: "как в воду глядел…"
Почему?
Очень скоро мы узнаем об этом.
Глава шестая
Приближается развязка
Климов в Восточной Пруссии. - Скульптура быка. - Оберст фон Динклер предупреждает. - Шестьсот девяносто первая весна. - Вызов в гестапо. - Хорсту нужна взрывчатка. - "Будьте осторожны, Вернер". - Август Гайлитис в Кенигсберге. - "Пыль Европы у нас под ногами…" - Визит Элен и Хорста. - Расставить капканы "вервольфу".
1
Новенький закрытый "виллис" мчался по шоссе Шталупеннен - Гумбиннен, резко тормозя и сбавляя ход перед не засыпанными еще воронками.
Действующая армия прошла вперед, а вслед за нею устремился второй эшелон: запасные части, мастерские, медики и интенданты. Оттуда, где уже еле слышно громыхали орудия, встречным потоком шли транспорты раненых и колонны немецких пленных.
Подполковник Климов сидел на заднем сиденье "виллиса", время от времени наклонялся вперед и разговаривал с капитаном Петражицким.
Они пробирались в Гумбиннен, где Климов намеревался организовать филиал разведотдела, а возможно, и перебросить туда весь аппарат, ведающий в Главном разведывательном управлении Генштаба Восточной Пруссией.
Обменявшись несколькими фразами с Петражицким, Климов с интересом осматривал окружающую местность, пытливо взглядывался в осунувшиеся лица пленных немцев и раза два останавливал машину, чтобы поговорить с тем или другим.
Но разговоры эти были однообразными и скучными. Немцы втягивали головы в плечи, испуганно таращили глаза на русского офицера, безукоризненно говорящего на их родном языке, повторяли сакраментальное "Гитлер капут" и напоминали бродячих собак, которые ждут, что их вот-вот ударят.
Встречались по дороге и беженцы. При первых слухах о русском наступлении они бросились на запад, но Красная Армия опередила их, и теперь они возвращались в покинутые дома.
Климову не раз приходилось видеть вот такие тележки с вьюками различного барахла и маленькими детишками наверху, усталых женщин и испуганных стариков, жавшихся к обочине дороги. Он видел их на Брянщине и под Ростовом, в Моздокских степях и у Белой Церкви, он видел это, страдал и мечтал о том дне, когда беженцы пойдут по дорогам чужой земли.
И вот вроде бы и сбылась мечта подполковника Климова, он видит других беженцев, но почему-то никакого удовлетворения картина эта ему не приносит. И Климов думает, что да, только смертью нужно карать убийцу, кровь за кровь, смерть за смерть, но зачем же радоваться тому, какие вон у немецкого парнишки, идущего рядом с тележкой, голодные глаза…
Но война еще не окончилась. Климову есть о чем думать, есть о ком заботиться. Там, где гремят пушки, работают его люди. Именно работают, а не воюют, хотя где-то далеко, в Центре, перед их фамилиями значатся воинские звания. Они не воюют, а работают, но как бы им хотелось схватить автомат и во весь рост пойти в атаку. И они ходят в "атаку", и каждый из них стоит целой дивизии, а то и армии, хотя ни разу, быть может, не выстрелил даже из пистолета.
Два дня тому назад Климова вызывали к генералу Вилксу.
- Вот так, подполковник, - сказал Арвид Янович. - 2-й и 3-й Белорусские идут по территории, которая входит в сферу деятельности вашего разведотделения. Пора подумать о перенесении места работы ваших сотрудников в тевтонское логово. Собирайтесь в Восточную Пруссию, Алексей Николаевич.
- У нас уже все готово, Арвид Янович. Вот, посмотрите наши наметки.
- Добро, что заранее подготовились… Что нового получено от Януса?
- Янус сообщает сведения о вооружении и дислокации войсковых подразделений противника. Информирует понемногу, но регулярно. Это позволяет представить обстановку в целом. Данные мы передаем с дополнительными сведениями, полученными от других источников, командованию 2-го и 3-го Белорусских фронтов.
- Что выяснили с Вильгельмом Хорстом? Чем вызван интерес к Янусу? - спросил Вилкс.
- Оказывается, Хорст - кадровый сотрудник Зихерхайтдинст - работает на американскую разведку. Официально завербован Управлением стратегических служб в 1942 году. Уточняем масштабы его полномочий, характер связи со своим Центром. Информацию об этом передали Янусу. Янус сообщил, что завязывает с Вильгельмом Хорстом дружеские отношения.
- Янус у нас молодец, - сказал Арвид Янович. - Сейчас ему особенно трудно. Надо ему помочь. Подбросьте Хорсту через соответствующие каналы сведения, будто наш Янус может быть полезен для него. Но только осторожно, одним намеком…
- Знаете что, - продолжал генерал Вилкс. - Я вот что сейчас подумал… Надо сделать это через Берлин. Аккуратно сделать… Подготовьте от моего имени указание на этот счет в Берлин Профессору. Старый Иоганн сделает все солидно и чисто. А через Слесаря сообщите Янусу о нашем намерении. Пусть он ведет себя с Хорстом так, будто принимает знаки внимания со стороны оберштурмбанфюрера как должное. Но без перехлеста… Если это тот Хорст, которого я знаю по Испании, то состязаться с ним Янусу будет трудненько… Вы, подполковник, распорядитесь от моего имени о тщательном сборе всей информации об этом человеке. И как можно быстрее. Я хочу знать, с кем и Янус, и мы имеем дело. Сам Янус ничего не сумел узнать о Хорсте?
- Пока ничего, кроме того, что мы ему уже сообщили о связях Хорста с разведкой союзников. Дело это, правда, весьма темное, Арвид Янович. Нам известно, что Хорст стал человеком оттуда, но подробностей мы не знаем. Впрочем, сообщили Янусу все, что могли.
- Пусть особенно и не пытается проникнуть в тайну Хорста. Может попасть в ловушку. Лучше мы сами, отсюда, соберем все сведения и примем соответствующие меры. Что еще нового?
- Август Гайлитис, которого мы считали потерянным, объявился через запасную явку Слесаря. Жив и здоров. Я передал Слесарю, чтобы он перепроверил обстоятельства его спасения. Сегодня должен быть ответ…
- Пусть Янус и Слесарь будут осторожнее, - продолжал генерал. - Не исключена провокация. Эта бестия Беме - умный гестаповец, всеми силами старается завоевать расположение Гиммлера. Он может завалить наших людей. Нам известно, что у Беме грызня с оберстом Динклером, начальником местного абвера. Хотя последний теперь его подчиненный и бывший любимец проигравшего Канариса, Беме его побаивается. Оберст фон Динклер пользуется доверием у рейхсфюрера СС. Ориентируйте Януса. Это обстоятельство может ему пригодиться. Видите ли, Алексей Николаевич, хотя дело идет, как говорится, под занавес, не следует сбрасывать со счетов и исполнительность и педантичность Беме, как, впрочем, и остальных немцев. Как бы нам в последний момент не потерять своих людей. Ощущение близкой победы может заставить их расслабиться, потерять бдительность. Смотрите, Алексей Николаевич… Вы руководите отделением, которое занимается Восточной Пруссией, и потому именно вам необходимо продумать меры, чтобы обезопасить Януса, Слесаря и других. Что нового по "вервольфу"?
- "Вервольф" уходит в подполье, - сказал Климов.
- Надо не прозевать этого момента, - предупредил Арвид Янович. - Когда они законспирируются, трудно будет вскрывать потаенные связи "оборотней", подпольная сеть станет трудноуязвимой. Ориентируйте Януса и Слесаря - пусть приложат все усилия по установлению дислокации отрядов "вервольф", фамилий и кличек командиров, укрытий с оружием, структуры связи отрядов между собой и с центральным руководством. Надеюсь, что Янус справится с этой сложной задачей.
- Да, - сказал Климов, - Янус это Янус… Жалко, что не довелось знать его раньше.
Генерал Вилкс улыбнулся.
- Вы тогда еще и не помышляли о работе в разведке, Алексей Николаевич, когда Сережа окончил нашу спецшколу и отправился за кордон. Хотя он и моложе вас на пять лет.
- Я защищал в том году диссертацию о Канте, Арвид Янович.
- Да, я знаю. И защищали ее на немецком языке. Кстати, недавно мне довелось прочитать, что в январе 1758 года Иммануил Кант стоял в толпе кенигсбергцев, которая встречала русские войска, проходившие через Фридландские ворота города.
- Совершенно верно, Арвид Янович. А потом философ присягал на верность нашей императрице Елизавете Петровне. И вся Восточная Пруссия была включена в состав Российской империи. Только вот неожиданная смерть Елизаветы и воцарение Петра Третьего изменили завоеванное русскими солдатами "статус кво".
- Ничего, - сказал генерал Вилкс. - Мы это "статус кво" снова отвоюем.
- Да будет так, - улыбнулся Климов. - Вы знаете, Арвид Янович, я вспомнил слова неизвестного грека, которого цитирует Иммануил Кант в своем знаменитом трактате "К вечному миру", опубликованному ровно 250 лет тому назад в Кенигсберге. Вот эти слова: "Война дурна тем, что создает злых людей больше, чем уничтожает".
- Хорошо и верно сказано, - заметил Вилкс.
- Простите, Арвид Янович, - сказал Климов, - но я хотел бы спросить вас не по теме. Вы ведь воевали в гражданскую войну в Дагестане…
- И не только там, - ответил генерал Вилкс. - Потом в Средней Азии. А начинал в восемнадцатом году под Псковом, в феврале. Почему вас заинтересовал Дагестан? Это так далеко от Восточной Пруссии, Алексей Николаевич.
- Зато в Восточной Пруссии находится представитель этого далекого края, - улыбнулся Алексей Николаевич. - Вот я и хотел… О необычных связях латышей и дагестанцев, таких, казалось бы, далеких друг от друга народов. Я про историю Сиражутдина Ахмедова-Вилкса и Юсупа Гереева.
- А, вон вы про что… Понятно. Видно, вы хорошо изучили биографию Януса. Так, впрочем, и должно быть. И разыскали сходный случай.
- Только там все наоборот, Арвид Янович, - заметил Климов. - Дагестанцы усыновили латышского парнишку…