2
Суровая страна - Дагестан…
Но люди, которые живут в этой стране, искренние, добрые к тем, кто пришел к ним с открытым сердцем, кто стал их другом, и всегда они беспощадны к врагу. Могучие, величественные горы научили их верить человеку на слово, свято относиться к законам гостеприимства. Свободные в своих ущельях и долинах, словно соседи их - орлы, дагестанцы мужественно защищали свои скалы от многочисленных пришельцев и не опускали оружия даже тогда, когда враг их был в тысячу раз сильнее и совсем не было надежд на победу…
…Словно снежная лавина, неслась по Кавказу гражданская война. А когда достигла она Дагестанских гор и Каспийского побережья, пришла в кумыкские, даргинские, лезгинские, лакские и аварские аулы, лучшие джигиты встали под знамена Советской власти.
Разбитые на Северном Кавказе части белой армии пробивались через Дагестан к Азербайджану и в Грузию, территории которых были оккупированы английскими интервентами. Белые офицеры надеялись перегруппировать свои вооруженные силы в Закавказье и оттуда вновь угрожать существованию Советской власти.
Латышские стрелки вместе с красными партизанами Дагестана по пятам преследовали беляков, стремясь обойти их, перекрыть горные перевалы и не дать уйти на ту сторону Главного Кавказского хребта.
Наконец латышскому полку Лапиньша и партизанам удалось вырваться к перевалам. Им оставалось пройти горное ущелье и выйти в тыл белым частям. Тогда врагов уже ничто не могло спасти.
Казалось, еще немного, заключительный бой - и операция выполнена. Можно будет по прямому проводу доложить в Кремль, что ни один белогвардеец не ушел в Закавказье.
Но… Едва первые разъезды втянулись в ущелье, сверху полоснула кинжальная очередь пулемета. Дорога через ущелье была закрыта напрочь: белые опередили Лапиньша.
Полк временно укрылся за скалой. Нечего было и думать идти через ущелье, очереди бы скосили людей. Это верное самоубийство, а другой дороги не было…
- Что будем предпринимать, товарищи? - обратился к своим командирам Лапиньш.
- Может быть, попытаться в обход? - неуверенно сказал один из собравшихся.
Начальник штаба прикинул расстояние по карте.
- Переход займет не меньше двух суток, - сказал он.
- Не годится, - произнес комполка. - Белые уйдут в Закавказье, прорвутся к Баку.
- Есть предложение…
Вперед выступил начальник разведки Арвид Вилкс.
- Беру с собой десяток ребят, из-за прикрытия разгоняем коней, проскакиваем аллюром пристрелянную зону, пока беляки соображают, мы влетаем в мертвое пространство, под скалу, а там… И - эх!
Арвид поднял руку и с силой рубанул воздух.
Лапиньш с сомнением покачал головой.
- Не успеешь, Арвид, - сказал он. - Порежут вас всех из пулемета.
- Успею, товарищ Лапиньш, ты только разреши, - с жаром заговорил начальник разведки, прижимая руку к груди.
- Можно успеть, командир…
Ахмед подошел к Арвиду и стал рядом.
- Если разрешишь, буду с ним вместе. Когда рядом друг, пуля обходит тебя стороной.
- Спасибо, Ахмед.
Арвид Вилкс пожал боевому товарищу руку.
- Ну хорошо, пробуйте, - сказал Лапиньш. Они попробовали… Но потеряли людей, сами едва не погибли. Отчаянная вылазка не удалась.
3
Тут Лапиньша тронул за рукав адъютант и, склонившись, шепнул на ухо.
- А что она хочет? - спросил командир полка.
- Не знаю, - сказал адъютант. - Но просится говорить лично с вами.
- Ну хорошо, позови.
Перед Лапиньшем стояла худенькая молодая женщина-горянка. Голова ее была закутана в большой белый платок, черные блестящие глаза спокойно смотрели на Лапиньша.
- Я пойду туда, командир, - сказала она. - Женщину они не тронут.
- Куда пойдешь? - не понял Лапиньш.
- К пулемету пойду.
Женщина развернула складки платка, сунула руку за пазуху и вытащила длинный кинжал.
- Еще не хватало, чтоб вместе с нами гибли женщины, - сердито сказал Лапиньш. - Или у нас мало смелых мужчин?
- Разреши мне пойти, командир, - повторила она. - Женщину они не тронут. Не догадаются, зачем к ним иду.
- Верно она говорит, товарищ Лапиньш, - сказал один из горцев. - Здесь пройдет только женщина…
В это время показался в толпе бойцов Ахмед, он уходил перевязать голову, ушибленную при падении с коня. Ахмед увидел женщину, стоявшую перед командиром с кинжалом в руке, и крикнул:
- Муслимат!
Женщина обернулась, увидев мужа, смутилась и спрятала оружие на груди.
- Ты знаешь ее, Ахмед? - спросил Лапиньш.
- Это жена моя, командир… Муслимат.
- Жена? А ты знаешь, что она предлагает одна снять пулеметчиков в ущелье?
- Если моя жена так говорит, значит, сможет, - сказал Ахмед.
Он повернулся к Муслимат.
- Я знаю, что ты сумеешь подойти к ним близко, - заговорил он с ней на родном языке. - Но скажи мне, Муслимат, не дрогнет ли у тебя рука, когда ты станешь убивать их? Это ведь не женское дело, убивать…
- Не дрогнет, Ахмед.
- Тогда иди. Наш сын Сиражутдин находится в надежном месте?
- Да, он у твоей матери, Ахмед.
- Тогда иди, Муслимат. И да поможет тебе аллах…
Он повернулся к Лапиньшу.
- Эта женщина пройдет, командир. Разреши ей…
- Хорошо, - поморщившись, сказал Лапиньш. - Только не по дороге же тебе идти…
- Да, командир, я пойду с другой стороны, - ответила Муслимат. - Когда все будет готово, я крикну вам и махну со скалы платком.
Весь отряд, сидя в седлах и изготовившись к решительной атаке, терпеливо ждал сигнала.
Лапиньш смотрел на часы и тихонько ругал себя по-латышски за то, что согласился отпустить Муслимат.
- Надо думать другой вариант, - сказал он, поворачиваясь к начальнику штаба.
И вдруг один из наблюдателей крикнул:
- Платок! Платок вижу! Белый! Эгей!
Из ущелья донесся женский крик.
- Вперед!
Лавою вырвались конники из-за скалы и понеслись к ущелью.
Пулемет молчал…
Оглушительное "Ура!" разорвало горный воздух и, отразившись о стены ущелья, многократным эхом прокатилось по горам.
- Ура!
…Когда окончился бой, Лапиньш попросил привести к нему Муслимат.
Он вышел с нею и перед строем бойцов крепко, по-мужски пожал ей руку.
- От имени революции объявляю этой смелой женщине благодарность… Спасибо, Муслимат!
В это время из стоявшей поодаль толпы пленных белогвардейцев вырвался офицер, обросший рыжей щетиной, без фуражки, с оборванным погоном на левом плече. Он выхватил из-за пазухи пистолет. Все замерли от неожиданности, и только Лапиньш, стоявший к офицеру боком, ничего не видел и приветливо улыбался Муслимат.
Она вдруг бросилась командиру на шею, и тут грянул выстрел.
Белогвардеец завалился на бок. Рука его с пистолетом вздернулась, и палец на спусковом крючке, конвульсивно двигаясь, посылал пули в небо.
Военный фельдшер Иоганн Шванебек, примкнувший к революции и сражавшийся за нее в рядах латышских стрелков, на ходу засовывая в деревянную кобуру дымящийся маузер, бежал к Лапиньшу, державшему на руках неподвижное тело Муслимат.
С другой стороны вытянув руки, спотыкаясь, неровной походкой, будто слепой, двигался Ахмед…
4
Арвид Вилкс поправился быстро. Вскоре он мог уже принимать участие в боевых операциях отряда.
Потерявший жену Ахмед не отходил от своего друга. Он перестал разговаривать, весь высох, почернел и преображался только в бою. Тогда вселялась в него страшная неведомая сила, молнией метался Ахмед среди врагов, сокрушал их не знающим пощады клинком.
А после боя, когда напряжение падало, Ахмед сникал, замыкался, и только Арвид Вилкс мог добиться от него слова.
- Он ищет смерти, - говорил Вилкс Лапиньшу о своем друге. - И потому нарочно бросается под пули… А смерть будто боится джигита, прячется от него.
Но однажды в одной из последних операций "косая" не сумела увернуться, и пришлось ей поцеловать Ахмеда.
Когда начальника разведки позвали к другу-побратиму, тот уже умирал. Он увидел Арвида и знаком попросил наклониться.
- Ухожу, брат, - прошептал Ахмед. - Аллах позволил мне снова встретиться с Муслимат… Прошу тебя…
Ахмед попытался приподнять голову.
- Не надо об этом говорить, Ахмед. Лежи спокойно, - сказал Вилкс.
- Прошу… сын мой… Сиражутдин… Брат, пусть он будет твой сын…
Ахмед задвигал рукой, нащупал ладонь Арвида, с силой сжал ее, и это было последним его движением…
Когда полк латышских стрелков выполнил свою задачу в Дагестане, вместе с приемным отцом уехал в Россию и шестилетний Сиражутдин.
Арвида ждала в Москве Велта, его невеста. Они вскоре поженились, и "Орел Аравии", так переводится с арабского имя Сиражутдин, стал их сыном. Но дома и в школе его звали попросту Сережей, а фамилию парнишка носил двойную: Ахмедов-Вилкс.
Позднее появились у него две сестренки: Индра и Анита. Семья Вилксов была дружной. Сережа знал все о своих настоящих родителях. Арвид часто рассказывал ему о Муслимат и Ахмеде. И Сиражутдин никогда не чувствовал себя чужим в этой латышской семье. Когда выдавалось у Вилкса свободное время, они ездили вдвоем в Дагестан, где бывшие красные партизаны устраивали в честь латышского гостя и сына Ахмеда большое празднество.
Шли годы. Арвид Вилкс служил в IV (разведывательном) управлении Генерального штаба Красной Армии, которым с 1924 года руководил Ян Карлович Берзин, настоящий дзержинец, член партии большевиков с 1905 года. Отец часто неожиданно исчезал из дома, не подавая о себе вестей, такая у него была работа, а дети учились. Велта хлопотала по хозяйству и в библиотеке, которой она заведовала.
У парня рано проявились способности к технике, и после окончания школы Сиражутдин поступил в Московское высшее техническое училище имени Баумана.
Но когда молодой Ахмедов-Вилкс был на втором курсе, в Германии победил фашизм. Более осведомленный, нежели его приятели о том, что делается в мире, Сиражутдин дождался возвращения отца из очередной командировки и решительно заявил ему:
- Я должен быть там, где дерутся с фашизмом, отец…
После некоторых колебаний Вилкс-старший согласился с доводами приемного сына.
Было решено, что Сиражутдин все-таки станет инженером. Он прошел курс разведывательного дела, параллельно осваивая ускоренную программу технических дисциплин в МВТУ имени Баумана. Немецким парень владел с детства, приемные родители хорошо знали этот язык и приобщали к нему детей. Неплохих успехов добился Сиражутдин и в английском языке, который он изучал в десятилетке и в Бауманском училище.
Время шло быстро, чему способствовало разнообразие изучаемых предметов. Преподаватели - знатоки своего дела - обладали большим опытом оперативной работы.
Подготовка Сиражутдина уже была закончена, а случая забросить его за кордон пока не представлялось. Одна за другой разрабатывались операции по внедрению, но все они отвергались, как таящие в себе ту или иную опасность будущего провала.
Наконец стало известно, что германский дипломат в одной из ближневосточных стран, известный своими антифашистскими взглядами, которые он теперь, в сложившейся политической обстановке, старался не афишировать, переводится в Южную Америку. У дипломата был сын от жены итальянки, ровесник Сиражутдина. Когда получили его фотографии, люди, готовившие Ахмедова-Вилкса, обнаружили внешнее сходство их подопечного и сына дипломата. С фон Шлиденом доверительно встретился наш человек и предложил принять участие в подготавливаемой операции. Дипломат не возражал. Он не хотел, чтобы его сын служил Гитлеру. Согласился с отцом и Вернер фон Шлиден.
Берлинский экспресс уходил из Стамбула точно по расписанию. Фон Шлиден и его сын Вернер прибыли сюда на пароходе, чтобы по железной дороге следовать на родину. Днем они обедали в ресторане. После второго блюда сын дипломата поднялся из-за стола и прошел в туалет. Оттуда он черным ходом отправился на соседнюю улицу, где стоял большой автомобиль со шторками на окнах. Вернер сел в него и недолго побыл в нем. Вскоре дверца распахнулась, и молодой человек неторопливо покинул лимузин, вернулся в ресторан, уселся за стол и принялся за десерт.
Никто не заметил подмены. Сиражутдин спокойно завершил обед в обществе "отца", а подлинный Вернер фон Шлиден отправился на автомобиле в порт. Из Стамбула сын дипломата ушел на советском пароходе в Одессу.
…Так перестал существовать Сиражутдин Ахмедов-Вилкс.
Вернер фон Шлиден благополучно прибыл с "отцом" в Рио-де-Жанейро. Но вскоре Вернер вернулся в Германию и два месяца гостил у своего "дядюшки" Иоганна фон Шванебека, профессора медицины и давнишнего резидента советской разведки в Берлине. Затем отправился в Соединенные Штаты Америки учиться в техническом колледже. Война застала его в Рио-де-Жанейро, где "сын" дипломата работал уже инженером в южноамериканском филиале одной из германских технических фирм.
Обстановка в Бразилии была сложной. Поначалу страна оставалась нейтральной, и Вернеру фон Шлидену было поручено объединить, оставаясь при этом в тени, антинацистские силы Бразилии, всячески препятствовать планам Гитлера использовать крупнейшее латиноамериканское государство в интересах рейха.
Когда 22 августа 1942 года Бразилия объявила войну Германии и ее союзнице, фашистской Италии, работать здесь стало полегче, но разведывательная сеть РСХА и абвера продолжала действовать, забот у Януса не убавилось, правда, теперь с ним заодно были антифашисты, искренне стремившиеся не допустить появления гитлеровских орд в Новом Свете.
Когда "отец" умер, Вернер фон Шлиден вернулся в фатерлянд после разрыва дипломатических отношений с Бразилией, на родину, выполняя указание Центра, возвратился и Янус. Солидные рекомендации открыли инженеру Вернеру фон Шлидену дорогу к Круппу, где Янус, выполняя особые обязанности, часто выезжал в нейтральную Швецию, откуда германская сталелитейная промышленность получала недостающее ей сырье.
От службы в вермахте Вернер фон Шлиден как высококвалифицированный специалист был освобожден.
Но в 1944 году складывающаяся ситуация потребовала от Януса надеть мундир офицера германской армии. Он получил назначение в отдел вооружения штаба Восточнопрусского военного округа.
Его многолетняя спецкомандировка подходила, по-видимому, к концу.
5
Дагестанский аул Телетль…
Две тысячи метров над уровнем моря. Сакли горцев, будто пчелиные соты, закрыли половину величественной вершины. У старой мечети сидят седобородые старики в высоких папахах и неторопливо рассказывают о славных светловолосых парнях, которых привел в горы "Лапин", так выговаривают они фамилию командира полка латышских красных стрелков.
Стариков в ауле немного. Часть мужчин погибла в гражданскую войну, многие полегли в Отечественную… 22 июня 1941 года триста джигитов, бывших красных партизан, оседлали коней и помчались в долину, в районный военный комиссариат, не дожидаясь, когда принесут им повестки. Из этих первых трехсот домой вернулось лишь полсотни… Был среди них и отец моего названного брата Мирзы Мирзоева. Джигит Мирза погиб под Сталинградом.
Председатель колхоза велит оседлать коней. Мы поднимаемся все выше в горы и стоим потом на самой вершине, откуда виден, пожалуй, и край земли.
- Смотри, Сиражутдин, это имя дали мне в горах старики-аварцы, смотри, - говорит Мирза. - Видишь, сколько гор вокруг… И все они разные, правда? А ведь вместе они составляют Кавказ. Так и люди в нашей России… Разные люди. И латыши, и русские, и татары, и дагестанцы. А все вместе они - Россия… Советская Россия…
Глава пятая
Разговор за чашкой чая
Письмо Альберта Эйнштейна - Зловещая опасность - Абвер и атомная бомба - Проект "МЭП". - Ракеты летят на Лондон. - Что такое "Интеллидженс сервис"? - Предложение Сталина. - Судьба Кенигсберга. - "Русские наступают на пятки". - Мероприятие под девизом "Тау".