"Мерседес" выехал на Гендельштрассе, повернул налево, и Вернер на повороте увидел, что за ними следом идет крытый грузовик.
3
Старый Кранц давно собирался сходить в Ландсберг, чтобы достать табаку у двоюродного брата, державшего небольшую лавку на самом перекрестке дорог, идущих через городок. Днем Кранца совсем одолели хозяйственные заботы. Один мужчина на весь дом, от невесток проку мало, старуха почти не встает, а купить на бирже Арбайтсамт в Кенигсберге русского или польского батрака и потом содержать его старику Кранцу не по карману. Да и не по душе ему такие работники. Мать у Кранца происходила из мазурских славян, поэтому нет-нет да и вспоминал Кранц, что немец он только наполовину. Особенно в последнее время.
Осеннее солнце низко висело над горизонтом, когда он собрался наконец в дорогу. От хутора до Ландсберга добрых восемь километров по шоссе, но если идти баронским лесом, просекой, останется не больше шести.
- Пойду к Иоганну. Если задержусь, останусь ночевать. Не забудь ночью встать к стельной корове, Луиза, - сказал он старшей невестке, высокой худой женщине с сумрачным лицом и безразличными глазами. Такими стали они после того, как ее Курт, сын Кранца, пропал без вести под Сталинградом.
Кранц прошел те триста метров, что отделяли его дом от шоссе, пересек его и сразу свернул по боковой дороге к лесу, синевшему вдали. Когда он подходил к первым деревьям, словно выбежавшим навстречу, стал накрапывать дождь. Солнце село, лиловые тучи затягивали небо, и старик подумал, что не самый удачный вечер выбрал он для визита к брату. Потом вспомнил, как мучился весь день без табака, и прибавил шагу.
Он подумал еще, что ему совсем не улыбается вымокнуть под дождем, и, вступив в лес, свернул с просеки к большой разлапистой ели. Там он стоял с полчаса. Дождь не прекращался. Кранц махнул рукой и вышел на дорогу. Он вспомнил о тропе вдоль озера, она сократила бы его путь в Ландсберг.
Быстро темнело.
Дождь лил, не переставая.
Уже на тропе Кранц услышал шум моторов. Сначала он удивился: давно уже никто не пользовался просекой. Потом выругал себя за торопливость. Возможно, машины пошли на Ландсберг, может быть, кто-то и подвез бы его до городка.
Беда пришла неожиданно. Разбухшая от дождя тропа резко свернула вправо и круто пошла вниз. В этом месте и подвернулась нога Кранца, та самая, ее в сентябре четырнадцатого года полоснул штыком какой-то француз из армии генерала Жоффра во время сражения на Марне, когда Кранц и его камарады безуспешно пытались прорваться под Верденом к Парижу.
Старик сполз с тропы на увядшую траву, подобрался к высоченному вязу, сел под ним, протянул онемевшую ногу и принялся растирать ее.
"Париж, - подумал он, - так и не довелось мне его повидать… Теперь мы снова его потеряли… Многое мы уже потеряли… Что ж, это справедливо. Не кусай хлеб, масло на который намазывали другие".
Совсем уже стемнело, дождь продолжался, и Кранц услышал вдруг человеческие голоса.
Раздался треск сломанной ветки, раздраженное чертыхание, и на тропе показались черные фигуры.
Кранц хотел позвать людей на помощь, но внутренний голос подсказал ему, что на этот раз благоразумнее будет не обнаруживать своего присутствия…
Фигуры приближались, и Кранц различил людей, согнувшихся под тяжестью ящиков и мешков. Впереди шли три человека без ноши. Последний из троих, поравнявшись с деревом Кранца, оглянулся, догнал впереди идущего человека, тронув его за рукав, что-то сказал ему, протягивая руку вперед. Старику показалось, будто он знает, чей это голос. Он стал припоминать, а люди тем временем шли и шли мимо него…
Вот они спустились как раз там, где подвела Кранца нога, и, двигаясь по направлению к озеру, исчезли.
4
Размякший ком земли оторвался от стенки бункера и скатился вниз, рассыпавшись по ящикам.
- Все это надо тщательно и аккуратно накрыть, - сказал Вернер фон Шлиден Дитриху.
- Здесь не успели сделать накат, как обычно, - ответил унтерштурмфюрер. - Поэтому закроем просто брезентом. Упаковка ящиков надежная, не подведет.
- Послушайте, целенлейтер, как вас там, - обратился он к местному партийному вождю.
- Ганс Хютте, унтерштурмфюрер.
- Почему не подготовили настоящий бункер?
- Поздно получили приказ, унтерштурмфюрер…
- Черт побери, это не оправдание!
- Перестань, Гельмут, - сказал фон Шлиден. - Он действительно не виноват. И потом ведь у нас есть военнопленные, они все сделают.
За эти дни они сблизились и даже подружились и как-то во время одной из попоек, устроенной Хорстом в лесной резиденции Домбайса, перешли на "ты".
- Я промок, как…
Фон Дитрих не договорил. Тяжелый брезент, его тащили два военнопленных, ударил Гельмута по ногам и едва не свалил в яму.
Вернер схватил приятеля за полу плаща, и тот, с трудом выпрямившись, выхватил парабеллум.
- Идиоты!
- Не надо…
Вернер фон Шлиден перехватил руку унтерштурмфюрера.
- Не поднимай шума в лесу, Гельмут. Зачем привлекать внимание посторонних? - спокойно сказал он. - Это сделать никогда не поздно.
Военнопленные выпустили из рук брезент и стояли у края ямы, исподлобья посматривая на офицеров.
Дитрих махнул шарфюреру рукой.
- Работать, работать! - заорал шарфюрер, замахиваясь на военнопленных автоматом. Военнопленные спрыгнули в бункер. Шарфюрер загнал туда еще двоих, и вчетвером бывшие солдаты принялись закрывать брезентом уложенные внизу мешки и ящики.
- Ну и жизнь, - проворчал Гельмут фон Дитрих. - На своей родине я должен бояться пристрелить паршивого русского, чтобы, видите ли, не привлечь внимание выстрелом…
- Что делать, дорогой Гельмут, - сказал Вернер. - В таких делах, как наше с тобой, лучше соблюсти осторожность. Тут никогда не переберешь через край. И не мне тебя учить этому.
- Ты прав, гауптман. Не хочешь ли выпить глоточек?
5
Дождь перестал, и старый Кранц подумал, что если до утра не зарядит он снова, то тропа может просохнуть. О ноге Кранц старался не думать, он растирал ее теперь машинально. В чаще крикнула сонная птица, на востоке ветер разогнал облака и обнаружил кусок звездного неба.
Старик пошарил в карманах, вытащил пустую трубку, сунул ее в рот и снова принялся растирать ногу.
- Сейчас бы чашечку кофе покрепче, - вслух сказал он.
6
- Давайте фонарь, сержант, - сказал лейтенант Громакин. - И плащ-палатку…
Сержант Изет Гаджиев протянул фонарь. Вдвоем с Кузмичевым они накрыли плащ-палаткой лейтенанта, скорчившегося на земле с картой и фонарем. Пять человек стояли вокруг и молча смотрели на землю, где лежал сейчас их командир, изучающий карту под плащ-палаткой. Противный въедливый ветер шуршал кустами и раскачивал высокие кроны сосен. Кузмичев локтем коснулся сержанта Гаджиева и хотел что-то сказать, но в это время лейтенант откинул маскирующее свет фонаря покрывало, рывком поднялся, взмахнул зажатой в руке картой и шепотом сказал:
- Ребята, можно крикнуть тихонько "ура"…
Догадываясь, в чем дело, разведчики трижды прошептали "ура". Лейтенант свернул карту, положил ее в планшет, кивком подозвал товарищей поближе, обнял их за плечи и с силой топнул сапогом по земле:
- Германия! Вы понимаете, это уже Германия! Мы с вами на территории Восточной Пруссии…
7
- Вас вызывает Берлин, обергруппенфюрер!
Ганс-Иоганн Беме, начальник службы безопасности Восточной Пруссии, вздрогнул от неожиданности и недовольно посмотрел на стоящего напротив адъютанта. Беме тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли, которыми была занята его голова перед появлением этого вылизанного хлыста. Недавно обергруппенфюрер был вынужден ликвидировать своего прежнего адъютанта по делу 20 июля и к новому еще не привык.
Еще до неудачного покушения на Гитлера, совершенного одноруким полковником Штауффенбергом, хитроумный адмирал Канарис сломал шею, и рейхсфюрер Гиммлер окончательно подмял под себя осиротевший абвер. Он сумел убедить Гитлера в необходимости объединения гестапо, СД, абвера и криминальной полиции в одно целое. Рейхсфюрер, таким образом, сосредоточил в одних руках все тайные силы рейха, а его, Беме, назначил главой такого объединения по Восточной Пруссии, подкинув ему и местный абвер, которым руководит чудом уцелевший любимчик "черного адмирала" оберст фон Динклер. Этот Динклер в фаворе у Гиммлера, а к нему, Беме, относится прямо-таки по-свински. Сегодня утром была у них неприятная стычка, и сейчас, идя к телефону, обергруппенфюрер подумал: "Не продал ли фон Динклер своего бывшего хозяина Гиммлеру? Иначе чем объяснить столь благосклонное отношение шефа СС к абверовцу…"
Канариса отстранили от должности начальника абвера 19 февраля 1944 года, но смягчили удар, поручив возглавить отдел экономической войны в ОКВ - штабе верховного командования. Тем временем центральным аппаратом абвера занялось IV управление РСХА - тайная государственная полиция, широко известная под сокращенным, леденящим душу словом "гестапо" - гехайм стаатс полицай. Группенфюрер Мюллер, глава IV управления, выявил среди ближайшего окружения "черного адмирала" группу антинацистов, недовольных режимом. А после покушения на Гитлера был арестован и сам Канарис.
- Будете говорить с рейхсфюрером, - послышался в трубке далекий голос, и у Беме засосало под ложечкой: Гиммлер не раздавал наград по телефону.
- Это вы, Беме? - услышал он голос Гиммлера. - Меня интересует, как выполняется мое распоряжение от шестого августа?
- Все сделано, рейхсфюрер, - ответил Беме. - Сегодня старший офицер по особым поручениям оберштурмбанфюрер Хорст заканчивает основную работу. Завтра со специальным курьером отправим для вас полный отчет.
- Могли бы и сегодня, Беме. Вам там лучше знать, что время не ждет. Что у вас с новым имуществом?
"Спрашивает об абвере, - мелькнула мысль. - Пожаловаться на Динклера? А если мои догадки верны?"
Беме вспомнил о своих подозрениях и произнес:
- Все в порядке, рейхсфюрер, с новой мебелью все в порядке.
- Это хорошо. И последнее: спецкурьера посылать не нужно. С отчетом в Берлин приедете сами. Наш фюрер хочет лично убедиться в качестве проделанной вами работы.
Трубка щелкнула, послышался короткий гудок, и наступила тишина. Обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме холодный пот со лба стер рукавом мундира.
8
Работали они вторую неделю, вторую неделю не спали по ночам. Хорст со своим помощником Гельмутом, гауптман фон Шлиден, как представитель вермахта, и команда эсэсовцев, охраняющих рабочую силу - русских военнопленных. На местах Хорст устанавливал контакты с лесничими. Для связи с ними Рейнгольд Ломбойс, главный лесничий Восточной Пруссии, дал своего человека, а иногда и сам выезжал с офицерами в лес.
Вторую неделю Хорст не давал им и часа лишнего отдыха. Сам он порой оставался в местечке, а в лес отправлял Гельмута. Дважды за это время Хорст выезжал в Кенигсберг.
Маршрут их движения по Восточной Пруссии был извилист и запутан. Сразу из Кенигсберга отряд направился в Виттенбург. Затем они были в Тарау, Кройцбурге и Ландсберге.
В своем имении близ Ландсберга главный лесничий устроил отличный банкет для офицеров. Присутствовали и дамы. В тот вечер Гельмут и Вернер выпили на брудершафт и несколько дней с восторгом вспоминали пикантные подробности.
Из Ландсберга они повернули на Бартеншайн. Потом резко на восток. Гердауен, Норденбург, Даркеман. Оттуда на Гумбиннен. После Гумбиннена маршрут пошел по кольцу. Инстербург, Таппиау… И снова - Бартенштайн, Алленштайн, Хохенштайн, Нойденбург.
Когда они вернулись в Лансберг, Вильгельм Хорст вновь отправил в лес Дитриха, а сам собрался в Кенигсберг.
- Сегодня последняя ночь, друзья, - сказал он. - Утром возвращайтесь домой.
…Работы по устройству бункера были закончены. Дитрих подозвал шарфюрера, начальника эсэсовской команды.
- Что будете делать с пленными? - спросил он.
- Определенных указаний не получал, унтерштурмфюрер, - ответил шарфюрер. - Мне приказано беспрекословно выполнять все ваши распоряжения.
- Пленных ликвидировать, следы уничтожить. Используйте яму, что не подошла для бункера. Ясно?
- Так точно, унтерштурмфюрер.
- Послушай, Гельмут, но я слышал, как Хорст говорил, что пленных отправят в западные земли, - сказал фон Шлиден.
- По-моему, их лучше отправить на небо, - сказал Гельмут и махнул шарфюреру рукой. - Идите!
- Тебе лучше знать, - сказал Вернер фон Шлиден, повернулся и пошел прочь по тропинке.
Через сотню шагов он услышал, как справа полоснули тишину сухие автоматные очереди. Раздался заглушенный лесом человеческий крик. Его перебили новые выстрелы… Вернер фон Шлиден с силой прижался лбом к морщинистой коре старой сосны.
…Кранц попытался подняться, опираясь спиной о ствол приютившего старика вяза. В это время раздались выстрелы, и Кранц неожиданно вспомнил, что услышанный им ночью голос принадлежал их лесничему Августу Шранке.
9
Так рождались "оборотни"…
В тайне ото всех глубокой ночью закладывались склады оружия для тех, кто был призван открыть огонь в спину русского солдата. И было бы наивным считать, что Вернер фон Шлиден своим присутствием в одном из отрядов уже свел на нет усилия гитлеровцев в Восточной Пруссии. Он мог знать только часть тайников и не знал пока ни одного "оборотня" по имени. Все это предстоит ему сделать впоследствии.
Ночью рождались "оборотни"…
А за четверть века до описываемых событий в далеких горах Дагестана возникла большая, настоящая человеческая дружба… Она и позволила гауптману Вернеру фон Шлидену стоять сейчас, кутаясь в плащ, в заповедном лесу Восточной Пруссии, стоять у края ямы для потайного бункера и внешне спокойно наблюдать, как русские военнопленные под командой эсэсовцев укладывают туда оружие, предназначенное против его братьев.
Глава четвертая
Четверть века назад
Атака на пулеметы. - Приказ Председателя Совнаркома. - Красные партизаны. - "Мы должны пройти ущелье". - Подвиг Муслимат. - "Прощай, Ахмед…" - Маленький горец едет в Москву. - Сиражутдин Ахмедов-Вилкс. - "Я должен быть там, где дерутся, отец…"
1
- Ну, братцы, - сказал Арвид Вилкс, - начнем, пожалуй…
Он привстал в седле и выхватил шашку из ножен.
- Во имя революции! Вперед!
Десять конников вырвались из-за скалы на дорогу перед ущельем и, сверкая клинками, понеслись к провалу между скалами. Дорога была узкой, и всадники растянулись по двое, скакать в три корпуса было невозможно.
В первое мгновение пулемет молчал. Верно, ошеломил белогвардейцев мужественный бросок этой десятки. Но так было лишь в первые мгновения. И вот пулемет заговорил:
- Ду-ду-ду-ду-ду!
Первая очередь прошла высоко, и всадники продолжали рваться по дороге в ущелье. Но вот срезало пулями задних бойцов. Один завалился в седле, а лошадь продолжала нести вперед его тело. Конь второго взвился свечкой и с маху вместе с седоком ринулся в пропасть.
Еще очередь - и новые жертвы… Не доскакал отряд Арвида Вилкса до мертвого пространства, не успел доскакать. Ударила пуля и в начальника разведки. Согнулся он, припав лицом к гриве коня, а рядом кунак его скачет, Ахмед.
- Арвид! - крикнул он, но Вилкс молчит, и только ниже и ниже клонится его голова.
Ахмед оглянулся и увидел, что лишь двое они идут верхом, - порезал пулемет остальных ребят. Вот его только пули никак не берут… Тогда Ахмед выхватил Вилкса из седла, бросил к себе на коня поперек, развернулся и, бросая лошадь из стороны в сторону, чтоб сбить прицельный огонь пулемета, поскакал к спасительной скале. И не хватило ему всего десятка шагов. Пуля догнала коня. Споткнулся тот, и Ахмед вместе с другом покатился по серой от пыли дороге. Но тут же выскочили бойцы и втащили их за скалу. Арвида Вилкса отнесли к лекарю Иоганну Шванебеку на перевязку, а Ахмед весь в пыли стоял перед командиром полка латышских стрелков Лапиньшем, скрипел зубами и требовал дать ему коня, чтоб одному пойти под пули и разделаться с этой сволочью.
- Успокойся, джигит, - сказал Лапиньш. - Я знаю, что ты пойдешь на смерть, не дрогнув. Только нам нужна твоя жизнь.
И тут к командиру полка подошел адъютант и тронул его за рукав.