"Клиника" загадочного месье Датта на авеню Фош - своеобразный частный клуб для любителей нетрадиционных удовольствий.
Однако это лишь ширма для подлинного бизнеса месье Датта: сбора компромата на клиентов, среди которых немало влиятельных политиков как Востока, так и Запада.
Но однажды "клиника" месье Датта становится объектом интереса четырех мировых держав разом. Туда проникают четыре опытных агента.
За чем они охотятся?
И кому предстоит преуспеть в опасной шпионской игре, а кому - умереть?
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 2
-
Глава 3 2
-
Глава 4 4
-
Глава 5 4
-
Глава 6 6
-
Глава 7 7
-
Глава 8 8
-
Глава 9 9
-
Глава 10 11
-
Глава 11 12
-
Глава 12 13
-
Глава 13 13
-
Глава 14 14
-
Глава 15 16
-
Глава 16 17
-
Глава 17 18
-
Глава 18 20
-
Глава 19 21
-
Глава 20 22
-
Глава 21 23
-
Глава 22 24
-
Глава 23 24
-
Глава 24 24
-
Глава 25 25
-
Глава 26 26
-
Глава 27 26
-
Глава 28 28
-
Глава 29 28
-
Глава 30 30
-
Глава 31 32
-
Глава 32 33
-
Глава 33 33
-
Главе 34 34
-
Глава 35 35
-
Глава 36 36
-
Глава 37 36
-
Глава 38 38
-
Глава 39 39
-
Глава 40 40
-
Примечания 42
Лен Дейтон
В Париже дорого умирать
Глава 1
В небе бесцельно летали птицы. Такой уж это был денек - предвестник скорого конца лета. Некоторые кружились аккуратными стайками, другие - тучами, а в самой вышине - одиночки, не любящие коллектив.
Я отвернулся от окна. Мой посетитель из посольства продолжал жаловаться на жизнь.
- Париж живет в прошлом, - насмешливо говорил курьер. - Мане в опере, Дега на балете. Эскофье готовит, Эйфель строит, слова Дюма, музыка Оффенбаха. О-ля-ля, наш Париж веселится, месье, отдельные кабинеты гарантируют конфиденциальность, а Шлиффен ничего не планирует.
- Они не такие, - возразил я. Несколько птиц подлетели к окну, решая, склевать или не склевать зернышки, которые я насыпал на подоконник.
- Все, кого я встречал, именно такие, - заявил курьер. Он тоже перестал смотреть на горбатые крыши и, отворачиваясь от окна, заметил кусочек белой штукатурки на рукаве. Курьер стряхнул кусочек с таким раздражением, будто это сам Париж посягнул на него. Он одернул аккуратный жилет с широкими лацканами, а затем сел на стул, предварительно осмотрев сиденье. Как только он отошел от окна, птицы вернулись и принялись клевать насыпанный мной корм.
Я пододвинул курьеру кофейник.
- Настоящий кофе, - прокомментировал он. - Похоже, французы нынче пьют только растворимый.
На сем, удовлетворившись соблюденным мной этикетом, он расстегнул лежавший на коленях портфель. Это был большой черный портфель с кучей документов, один из которых он протянул мне.
- Прочтите в моем присутствии. Я не могу вам это оставить.
- Секретные сведения?
- Нет, ксерокс сломался, так что это единственный экземпляр.
Я прочел бумагу, оказавшуюся обычной докладной, и вернул курьеру.
- Полная чушь, - сказал я. - Извините, что вам пришлось тащиться ко мне с этой ерундой.
Он пожал плечами:
- Зато появился повод уйти из конторы. К тому же совершенно ни к чему, чтобы люди вроде вас все время ходили в посольство.
Этот курьер был новеньким. Все они так начинают. Крепко сбитые молодые люди с настороженным взглядом, старающиеся доказать свою полезность. А еще всяческим образом демонстрирующие, что Париж им безразличен. Ближайшие часы пробили два и распугали птиц.
- Романтика, - сказал курьер. - Не понимаю я, что в Париже романтичного, кроме парочек, целующихся на улице, потому что город перенаселен и им больше некуда податься. - Он допил кофе. - Кофе превосходный. Ужинаете сегодня в городе?
- Да, - ответил я.
- С вашим приятелем-художником Бирдом?
Я одарил курьера взглядом, которым англичанин одаривает англичанина. Курьер неловко поерзал.
- Послушайте… Вы только не подумайте… то есть… вы не… ну, это…
- Да не оправдывайтесь вы, - сказал я. - Конечно, я под наблюдением.
- Я просто вспомнил, как вы говорили, что всегда ужинаете по понедельникам с Бирдом, художником, заметил у вас на столе отложенную книгу Скиры по искусству и предположил, что вы собираетесь вернуть ее Бирду.
- Правильная догадка, - кивнул я. - Вам следовало бы работать на моем месте.
Курьер, улыбнувшись, покачал головой:
- Вряд ли. Пришлось бы постоянно общаться с французами. Хватит с меня и того, что вечером приходится вращаться среди них.
- Французы хороший народ, - заметил я.
- Вы сохранили конверты? Я принес раствор йодида калия.
Я протянул ему полученные за предыдущую неделю почтовые конверты. Он достал флакончик и аккуратно обработал конверты.
- Заклеены повторно с помощью крахмала. Каждое чертово письмо. Слишком тщательная работа, чтобы быть случайностью. Будьте осторожны.
Он убрал в портфель конверты с проступившими в результате химической реакции коричневыми пятнами.
- Не стоит оставлять их тут.
- Не стоит, - ответил я и зевнул.
- Не понимаю, чем вы занимаетесь целыми днями, - сказал курьер. - Как находите себе занятие?
- Ровным счетом ничем, разве что варю кофе тем, кто интересуется, чем я весь день занимаюсь.
- Ага, ну что же, спасибо за ленч. Старая грымза отлично готовит, хоть и вскрывает над паром вашу корреспонденцию. - Он подлил нам обоим еще кофе. - Для вас есть работа. - Он добавил в кофе нужное количество сахара и протянул чашку мне. - Речь идет о человеке по фамилии Датт, который заходит сюда, в "Пти-Лежьонер". Это тот самый, что сегодня во время ленча сидел напротив нас.
Повисла пауза, затем я спросил:
- И что вы хотите о нем узнать?
- Ничего, - ответил курьер. - Мы ничего не хотим о нем узнать, мы хотим передать ему информацию.
- Напишите адрес и отнесите на почту.
Курьер кисло улыбнулся.
- Он должен быть уверен в полной достоверности этих сведений.
- Что за сведения?
- Информация о выпадении радиоактивных осадков, начиная со взрыва в Нью-Мехико до самых последних испытаний. Здесь также отчеты из госпиталя в Хиросиме и о пострадавших при бомбардировке, и различные сведения о воздействии радиоактивных осадков на клетки и растения. Для меня все это слишком сложно, но вы можете с ними ознакомиться, если ваши мозги в состоянии это переварить.
- А что мы с этого будем иметь?
- Ничего.
- Мне необходимо знать, сколько времени уйдет на вычленение дезы. Эксперт увидит за минуту? Экспертная комиссия за три месяца? Раз уж мне предстоит подложить эту бомбу, я должен знать длину запала.
- Нет никаких оснований сомневаться в подлинности этой информации. - Он щелкнул замком портфеля, будто подтверждая сказанное.
- Ну и хорошо, - сказал я. - Кому Датт ее передаст?
- Это не по моей части, старина. Я ведь всего лишь мальчик на побегушках. Я отдаю досье вам, вы передаете его Датту, позаботившись при этом, чтобы он не узнал, откуда оно. Можете прикинуться, что работаете на ЦРУ, если хотите. Вы человек новый, за вами ничего нет, так что все должно пройти гладко.
Курьер побарабанил пальцами, показывая, что ему пора уходить.
- Ну и что мне делать с этой кипой бумаг? Положить ему на тарелку за обедом?
- Не волнуйтесь, об этом позаботятся. Датт будет знать, что бумаги у вас, свяжется с вами и спросит о них. Ваша задача дать ему возможность их забрать. Но очень неохотно.
- Меня что, внедрили сюда шесть месяцев назад именно ради этого дела?
Пожав плечами, он положил на стол кожаную папку.
- Это настолько важно? - поинтересовался я. Курьер молча направился к двери, резко распахнул ее и словно огорчился, обнаружив, что никто не подслушивает у замочной скважины.
- Чертовски хороший кофе, - проговорил он. - Впрочем, он всегда хороший.
Снизу доносилась звучащая по радио поп-музыка. Потом музыка смолкла, сменившись фанфарами и жизнерадостной рекламой шампуня.
- Это "Радио Джанни", ваша любимая волна, - провозгласил ведущий.
Стоял отличный день для работы пиратских радиостанций, находящихся на кораблях: пригревающее солнце и три мили спокойного синего моря давали право на беспошлинные сигареты и виски. Я добавил это к длинному списку работ, что были лучше моей. Я услышал, как хлопнула входная дверь. Курьер ушел. Затем я вымыл чашки, налил Джо свежей воды и дал поклевать ракушку моллюска, прихватил документы и пошел вниз чего-нибудь выпить.
Глава 2
"Пти-Лежьонер" представлял собой отделанный пластиком амбар с зеркалами, бутылками и пинбол-машинами. Постоянными клиентами, приходящими сюда обедать, были местные бизнесмены, клерки из ближайшего отеля, две девушки-немки, работающие в бюро переводов, парочка музыкантов, каждый день спавших допоздна, два художника и некто Датт, которому я и должен был всучить результаты исследований по радиоактивным осадкам. Еда тут была вкусной. Готовил лично мой домовладелец, известный в округе как Голос - бестелесный голос, чей рев доносился без всяких усилителей аж до шахты лифта. Как поговаривали, Голос некогда владел рестораном на бульваре Сен-Мишель, где во время войны собирались члены Национального фронта. Он едва не получил сертификат, подписанный лично генералом Эйзенхауэром, но когда американцы прознали о его политическом прошлом, то вместо этого ресторан был объявлен запрещенным для посещения, и на протяжении года его еженедельно трясла военная полиция.
Голос терпеть не мог, когда заказывали "хорошо прожаренный бифштекс с колбасной нарезкой" как основное блюдо или половинку порции чего бы то ни было. Постоянные клиенты получали увеличенные порции. А также постоянные клиенты получали льняные салфетки, пользоваться которыми, однако, предстояло как минимум неделю. Но сейчас обеденное время уже кончилось. Из глубины кафе доносились голоса - визгливый моей домовладелицы и мягкий месье Датта, говоривший:
- Вы совершаете большую ошибку. На авеню Анри Мартен вы заплатите сто десять тысяч франков и больше никогда не получите их обратно.
- И все же я рискну, - заявил мой домовладелец. - Выпейте еще коньяку.
Месье Датт заговорил снова низким вкрадчивым голосом, явно взвешивая каждое слово:
- Радуйтесь тому, что есть, мой друг. Не ищите легких денег, которые подорвут вашу репутацию. Довольствуйтесь меньшим, и это приведет вас к успеху.
Я перестал подслушивать и прошел мимо бара к моему обычному столику снаружи. Легкая дымка, обычно предвещавшая очень жаркий парижский денек, исчезла. Теперь стоял невыносимый зной. Небо приобрело цвет застиранного синего рабочего комбинезона, и на нем виднелись едва заметные штрихи перистых облаков. От жары асфальт раскалился, и красиво расположенные зеленщиками на лотках фрукты с овощами добавляли свой аромат к запахам летнего дня. Официант с морщинистыми руками тайком потягивал холодное светлое пиво, а расположившиеся на террасе старики грели свои старые кости. Собаки весело задирали лапы, а юные девушки с едва заметным макияжем на лицах облачились в свободные легкие платья и скрепляли волосы эластичными лентами.
Через дорогу юноша аккуратно прислонил мотоцикл к стене общественной бани, достал баллончик красной краски, встряхнул и написал через всю стену: "Читайте сегодняшнюю "Юманите"". Затем оглянулся и добавил огромные серп и молот. Вернувшись к мотоциклу, он уселся на него верхом и оглядел написанное. С заглавной "Ю" вниз текла толстая красная струйка. Парень подошел обратно к стене и аккуратно промокнул тряпкой лишнюю краску. Еще раз огляделся по сторонам, но никто не собирался на него орать, так что он тщательно подрисовал одну букву, завернул баллончик в тряпку и убрал в корзину. Потом нажал на стартер, из выхлопной трубы вырвался клуб синеватого дыма, мотор затарахтел, и парень на своем мотоцикле поехал куда-то дальше по бульвару.
Я уселся за столик и махнул старому Жану, чтобы тот принес мне "сюз", как обычно. Пинбол-машины сверкали огоньками в стиле поп-арта, позванивали и жужжали, когда металлические шарики касались флипперов, набивая очки. Зеркальный интерьер создавал ложное впечатление о размерах кафе, и солнечная улица отражалась до самой глубины темного помещения. Я открыл папку с документами, закурил и принялся читать, потягивая "сюз" и наблюдая за жизнью квартала. К наступлению часа пик, когда автомобильное движение начало расти, я уже осилил девяносто три страницы и почти понял прочитанное. Я отнес документы к себе и спрятал. Пришла пора навестить Бирда.
Я жил в семнадцатом округе. Волна модернизации, прокатившаяся по авеню Нёйи и изрядной части западных районов Парижа, миновала грязный квартал Терн. Я дошел до авеню Гранд-Арме. Триумфальная арка венчала площадь Звезды, и машины отчаянно старались протолкнуться на площадь. Тысячи красных огоньков сверкали, как кровавые звезды в теплой дымке выхлопных газов. Стоял теплый парижский вечер, в воздухе витал аромат сигарет "Голуаз" и запах чеснока, а люди и машины двигались в той слегка истеричной манере, которую французы называют "élan".
Я вспомнил разговор с человеком из Британского посольства. Похоже, он сегодня расстроился, довольно подумал я. Я не хотел его обидеть. Никого из них не хотел обидеть, коль уж на то пошло. Нет никаких оснований полагать, что это не подлинники. Я громко фыркнул, привлекая к себе внимание. Должно быть, прохожие подумали, вот еще один идиот-англичанин. И эта история с Бирдом. Откуда они узнали, что я собирался поужинать с ним сегодня? Бирд, подумал я, книжка по искусству Скиры… Полная чушь. Я Бирда едва знал, хоть он англичанин и завсегдатай в "Пти-Лежьонер". В прошлый понедельник я с ним ужинал, но никому и словом не обмолвился, что собираюсь поужинать с ним снова нынче вечером. Я профессионал. Я бы и родной матери о своих планах не рассказал.
Глава 3
Уже начало темнеть, когда я наконец миновал уличный рынок рядом с жильем Бирда. Дом был серым и обшарпанным, впрочем, как и большинство домов на этой улочке. Да и, вообще-то говоря, почти во всем Париже. Я нажал ручку. В вестибюле лампочка в двадцать пять ватт тускло освещала ряды маленьких почтовых ящиков. На некоторых ящиках имелись визитные карточки, на других фамилии были написаны наискось шариковой ручкой. В глубине холла толстые кабели тянулись в двадцатке деревянных ящиков. В случае поломки обнаружить место разрыва тут будет довольно-таки проблематично. В самом конце за дверью виднелся внутренний дворик. Каменный, серый и сверкающий от воды, капавшей откуда-то сверху. Унылый дворик из тех, что всегда ассоциировались у меня с британской тюрьмой. Во дворе стоял консьерж и взирал на меня с видом, явственно выражавшим "вот только попробуй пожаловаться". Если тут вспыхнет мятеж, то начнется он с внутреннего двора. Студия Бирда находилась на самом верху скрипучих узких ступенек. Там царил хаос. Не такой, как после взрыва, а из тех, на организацию которого требуются годы. Разбрасывайте вещи, рассовывайте их по углам лет пять, добавьте сломанные предметы, затем еще года два не стирайте пыль, чтобы она спокойно улеглась толстым слоем, - и вы получите студию Бирда. Единственным чистым местом тут было огромное окно, сквозь которое закатные лучи освещали помещение мягкими розовыми тонами. Повсюду валялись книги и миски с затвердевшей глиной, стояли ведерки с грязной водой и мольберты с незаконченными картинами. На продавленной софе валялись номера английских воскресных газет, не читанные и не развернутые. Здоровенный пластиковый стол, который Бирд использовал как палитру, был весь заляпан краской, а одну стену целиком занимал лист картона в пятнадцать футов высотой, на котором Бирд рисовал панно. Я зашел прямиком в студию - дверь тут вечно была открыта настежь.
- Ты мертва, - громко заявил Бирд, стоявший на стремянке - он рисовал одну из фигур на самом верху панно.
- Да я все время забываю, что мертва, - ответила ему натурщица. Обнаженная девушка в неловкой позе лежала на каком-то ящике.
- Просто не шевели правой ногой, - велел ей Бирд. - А руками можешь двигать.
Голая девица с видимым удовольствием потянулась.
- Так нормально? - поинтересовалась она.
- Ты чуть сдвинула колено, да что за чертов… А, ладно, назовем это чертов день. - Он прекратил рисовать. - Одевайся, Анни.
Девушка оказалась высокой, лет двадцати пяти на вид. Темненькая и симпатичная, но не красавица.
- Я могу принять душ? - спросила она.
- Боюсь, вода не очень горячая, - сказал Бирд. - Но попробуй, может, уже согрелась.
Девушка набросила на плечи махровый мужской халат и сунула ноги в шелковые шлепанцы. Бирд очень медленно спустился по стремянке, на которой доселе торчал. В помещении пахло льняным маслом и скипидаром. Бирд протер кисточки тряпкой. Большое полотно было практически закончено, хотя отнести его к какому-либо стилю представлялось несколько затруднительным. Возможно, ближе всего к манере Кокошки или Сутина, но более утонченное, менее живое, чем у них. Бирд постучал по лесам, к которым была прикреплена стремянка.
- Сам сделал. Неплохо, а? Не смог найти ничего похожего во всем Париже и вообще нигде. А вы любите мастерить?
- Предпочитаю, чтобы это делали другие.
- Понятно, - серьезно кивнул Бирд. - Уже восемь, не так ли?
- Почти половина девятого.
- Мне нужно выкурить трубочку. - Он сунул кисточки в расписанный цветочным орнаментом горшок, в котором торчала еще добрая сотня кистей. - Шерри?
Он развязал веревки, которыми подвязывал штанины, чтобы не смазать краями огромную картину, и снова посмотрел на панно, явно неспособный оторваться от работы.
- Свет начал уходить где-то с час назад. Придется завтра переделывать этот кусок.
Он снял колпак с масляной лампы, осторожно зажег фитилек и подрегулировал пламя.
- Отличный свет дают эти масляные лампы. Отличный мягкий свет.