- Солли! - Молодая женщина бросилась сначала в коридор, потом к входной двери.
Неужели он опять убежал на улицу?
- Солли здесь.
Резко остановившись, она развернулась и быстро пошла назад. Это был голос Рейнуотера, и раздавался он из гостиной. Элла застыла на пороге… Дэвид сидел на полу. Прямо перед ним были рассыпаны костяшки домино. Солли пристроился тут же, внимательно наблюдая за тем, как Рейнуотер берет из кучки один черный прямоугольник за другим и выстраивает их на ребро в безукоризненно ровную линию.
- Что…
- Тс-с… Молчите. У нас все в порядке. Смотрите сами.
В другой ситуации Элле вряд ли пришлось бы по душе, что ей не дают слово сказать в собственном доме, но сейчас она была настолько заинтригована поведением сына - он выглядел очень сконцентрированным и спокойным, - что тихо прошла к столу и присела на стул.
Рейнуотер продолжал выстраивать линию из домино. Глаза Солли следили за каждым его движением.
- Вчера вечером я обратил внимание на то, как ваш сын играет с катушками и ставит их аккуратно, в идеальном порядке. - Дэвид даже не взглянул на Эллу, хотя обращался именно к ней. Как и мальчик, он был полностью сосредоточен на своем занятии. - В результате у меня родилась одна идея.
Желая избавить своего постояльца от возможных иллюзий, Элла негромко сказала:
- Он поступает так и с другими мелкими предметами, мистер Рейнуотер. Со спичками, с пуговицами… С крышками от бутылок. Словом, со всем, что имеет одинаковую форму.
Вопреки ее ожиданиям Дэвид даже обрадовался:
- Правда? Это прекрасно.
Улыбаясь, он продолжил возводить линию из костяшек домино. Солли следил за ним не отрываясь. При этом мальчик словно бы и не замечал, что его колено касается колена другого человека.
Закончив свою работу, Рейнуотер сложил руки и застыл.
Солли долго смотрел на домино, а потом слегка толкнул пальцем последнюю из костяшек. Падая, она повалила следующую, и скоро все черные прямоугольники снова кучкой лежали на полу.
Элла встала.
- Спасибо, что присмотрели за ним.
Рейнуотер остановил ее жестом:
- Подождите.
Он начал переворачивать домино точками вниз. Закрыв таким образом все костяшки, Дэвид смешал прямоугольники, как если бы хотел начать игру. Затем он негромко сказал:
- Твоя очередь, Солли.
Мальчик посмотрел на рассыпанные костяшки. Потом он протянул руку и поставил одну из них на ребро.
Элла знала, что ее сын отреагировал не на свое имя и не на приглашение к игре, а на собственную внутреннюю потребность выстроить домино в идеально ровную линию. В свое время именно эта приверженность к порядку подсказала ей, что с ребенком что-то не так. Другие-то дети вечно бросали игрушки где попало…
- Он не всегда был таким.
Рейнуотер перевел взгляд на Эллу.
- Солли был абсолютно нормальным мальчиком, - продолжила молодая женщина. - Ел и спал, как все. Плакал редко - если только описается или проголодается. Он нормально реагировал на звуки и голоса, узнавал меня, отца и Маргарет. Часто смеялся. В девять месяцев Солли уже ползал, а в год начал ходить. Мы играли с ним в прятки и другие игры… Словом, мой сын ничем не отличался от других детей… Может быть, даже чуть-чуть выделялся. К туалету я его приучила уже к двум годам. Это рано для любого ребенка, а для мальчика в особенности. Так мне, во всяком случае, говорили.
Внезапно Элла поняла, что все это время комкала свой фартук. Она заставила себя разжать руки и разгладить смятую ткань.
- Но в два года, когда другие дети словно бы начинают постигать свою индивидуальность, Солли как бы… закрылся. Он перестал реагировать на наши попытки поиграть с ним. Стоило ему сфокусировать на чем-нибудь внимание, и он мог сидеть так часами. Когда мы пытались отвлечь его, он выходил из себя и плакал. Интерес к тому, что происходило вокруг, у него пропадал с каждым днем, зато участились припадки гнева. Солли стал раскачиваться и бить себя по щекам. Какое-то время я еще могла удерживать его внимание, но… Но с каждым днем мой славный, умный ребенок уходил от меня все дальше. - Элла перевела взгляд на Солли, который продолжал выстраивать костяшки домино. - И наконец он исчез окончательно. - Она нервно встряхнула головой. - Мне так и не удалось вернуть его.
Все это время Дэвид Рейнуотер слушал, не шевелясь. Когда Элла закончила свою горькую исповедь, он перевел взгляд на Солли.
- Мерди считает, что мальчика нужно поместить в специальное учреждение.
Молодая женщина уже пожалела о том, что была столь откровенна.
- Вы хотите сказать, что обсуждали с доктором Кинкэйдом моего ребенка?
- Я спрашивал у него, чем может объясняться состояние Солли.
- Для чего?
- Для чего спрашивал? Просто хотел понять.
- Мистер Рейнуотер, ваше любопытство…
- Дело не в любопытстве. Просто я беспокоюсь…
- С какой стати вам беспокоиться из-за мальчика, о котором месяц назад вы еще ничего не знали?
- Хотя бы с такой, что в первый день нашего знакомства он опрокинул на себя горячий крахмал.
Конечно, это был повод для беспокойства. Тут возразить нечего. И все же Элла посчитала Интерес чужого человека к своему сыну оскорбительным. Каким бы вежливым ни был ее постоялец, он не лучше тех, кто относится к ее мальчику с нескрываемой насмешкой. Просто он слишком хорошо воспитан, чтобы смеяться над ним в открытую.
- Если вы хотели узнать что-то о Солли, почему не спросили у меня?
- Я чувствовал, что вам это не понравится.
Спокойный, рассудительный тон Дэвид лишь подчеркивал раздражение, которое сквозило в голосе Эллы. Интересно, они с доктором говорили только о Солли или о ней тоже? Сама мысль об этом привела молодую женщину в ярость. Элла почувствовала, как краска гнева поднимается вверх по шее и заливает ее лицо.
Словно прочитав эти мысли, Рейнуотер быстро добавил:
- Мы вовсе не сплетничали, миссис Баррон. Мне просто хотелось узнать мнение Мерди, как врача.
- А он не просил вас повлиять на меня? Уговорить, чтобы я все-таки отдала Солли?
- Не просил.
- Я никогда не соглашусь на то, чтобы моего сына упрятали в лечебницу!
Рейнуотер кивнул - то ли соглашаясь с позицией матери, то ли признавая за ней право действовать так, как она посчитает нужным.
- Мужественное решение.
Это заявление было столь же неопределенным, как и его кивок.
Молодая женщина встала.
- Скоро обед, и у меня еще много работы.
Она подошла к Солли, полная решимости увести его прочь от этого человека, даже если сие вызовет у мальчика очередной приступ ярости.
Однако Дэвид, к величайшему изумлению Эллы, придержал ее за руку.
- Прошу вас, взгляните. Неужели вы ничего не замечаете?
Солли уже выстроил линию из домино и теперь внимательно смотрел на нее. Вот он вытянул палец и осторожно толкнул крайнюю костяшку. Мгновение - и вся змейка, словно свернувшись, уже лежала на полу.
Элла в недоумении смотрела на своего постояльца.
- Ну гляньте же на точки! - он даже слегка повысил голос.
Молодой женщине хватило одной секунды, чтобы понять, что имеет в виду Дэвид. По спине Эллы пробежали мурашки, а сердце бешено заколотилось.
Когда Солли начинал возводить свою линию, костяшки домино лежали на полу лицевой стороной вниз, но мальчик сумел подобрать их так, что все оказалось выстроено, как в законченной партии, - от дубля двойки до двойной шестерки.
Элла в смятении повернулась к Рейнуотеру:
- Как вы смогли научить его этому?
- Никак, - улыбнулся Дэвид. - Солли все сделал сам.
7
- Таких детей называют учеными идиотами.
…На следующий день после столь неожиданного открытия они пришли к доктору Кинкэйду и сейчас сидели у него в кабинете. Накануне вечером Элла и Рейнуотер вновь и вновь проверяли удивительные способности Солли. Мальчик ни разу не ошибся в выборе, хотя костяшки домино лежали перед ним точками вниз и ему приходилось их переворачивать и подбирать.
Утром, сразу после завтрака, Элла отправила Маргарет к доктору с запиской. Она вкратце описала то, что произошло вечером, и поинтересовалась, не могут ли они с Солли прийти сегодня на консультацию.
Молодая женщина намеренно не стала пользоваться телефоном, поскольку местные телефонистки все, как одна, были завзятыми сплетницами. Элла не желала, чтобы кто-то знал о том, какие у них новости, потому что понимала - в городе к этому могут отнестись по-разному.
Люди привыкли опасаться всех, кто хоть в чем-то отличается от них. Особенно нетерпимы они по отношению к тем, кого считают умственно отсталыми. Им кажется, что всех "дурачков" необходимо изолировать от общества - разумеется, ради блага "нормальных" людей.
Когда Элла была еще девочкой, в их городе жил парень по имени Дули. Он был совершенно безвредный и даже очень милый и приятный. Однако разум Дули оказался слишком прост для того, чтобы разобраться в реалиях и хитросплетениях городской жизни, а его чрезмерное дружелюбие у многих вызывало резкое отторжение.
Как-то раз Дули забрел во двор одной пожилой вдовы. Элла не сомневалась, что он сделал это совершенно случайно. Также ненароком он заглянул через окно в спальню женщины, которая в это время одевалась. Та подняла страшный крик, и бедного Дули отправили в лечебницу для умственно отсталых. В ней он и прожил до конца жизни…
В душе Элла страшилась того, что и Солли не удастся избежать принудительного лечения. Один случайный проступок, вроде того, что совершил Дули, и ее сына отправят в больницу. Именно поэтому она так бдительно смотрела за ним, не желая давать повода для сплетен и пересудов.
Доктор Кинкэйд прислал с Маргарет ответную записку, в которой просил их прийти в три часа - после того, как у него закончится прием пациентов. Дэвид Рейнуотер очень вежливо поинтересовался у Эллы, может ли он сопровождать их к доктору, и она согласилась - отказать было неудобно. В конце концов, ведь это он помог Солли проявить свои способности.
В небольшую комнату, служившую доктору кабинетом, их проводила миссис Кинкэйд - тетя Дэвида. Она сказала, что ее супруг подойдет через минуту, и предложила им что-нибудь прохладительное. И Элла, и Рейнуотер отказались, но молодая женщина согласилась взять леденец для Солли. И действительно, доктор пришел очень быстро. Он вошел в кабинет, держа в руках коробку с домино.
Рейнуотер стал раскладывать на столе черные костяшки - точками вниз. Сердце у Эллы бешено забилось. Однако она волновалась напрасно - Солли их не подвел. Он собрал все в безупречном порядке. Доктор Кинкэйд удивленно покачал головой. После этого он и сказал им ту самую фразу.
- Учеными идиотами? - в смятении переспросила Элла.
Доктор понял, что так задело молодую женщину, и поспешил добавить:
- Термин не очень удачный, не спорю. Но до тех пор, пока медицинское сообщество не придумает что-нибудь другое, эта аномалия психического состояния будет называться именно так.
- Аномалия, - задумчиво повторила Элла. - Но что же это такое конкретно?
- Никто не знает. - Доктор Кинкэйд кивнул на книгу, лежавшую у него на столе. - Полагаю, вы слышали аббревиатуру "IQ". Это своего рода подсчет коэффициента интеллектуального развития человека. Понятие не так давно вошло в обиход, но уже широко используется.
Элла и Рейнуотер кивнули, и доктор продолжил:
- Сейчас людей, чей ай-кью дотягивает только до двадцати единиц, мы называем умственно отсталыми, но в течение очень длительного времени их именовали идиотами. - Доктор надел очки, открыл книгу и углубился в текст. Потом он поднял глаза и стал говорить, обращаясь в основном к Элле: - В конце девятнадцатого столетия один немецкий врач провел детальное исследование в группе людей, страдающих классической формой умственной отсталости, но при этом обладающих удивительными, даже невероятными способностями. У них могли проявляться математические или музыкальные таланты, не говоря уже о том, что они мгновенно запоминали очень и очень многое. Соединив термин, характеризующий крайнюю умственную недостаточность, с французским словом, значение которого мы могли бы перевести как "высоконаучный", он и ввел в психиатрию понятие "ученый идиот".
- И, по вашему мнению, Солли относится к этой категории? - Хотя Элле решительно не нравился термин, о самой болезни она хотела узнать как можно больше.
- Сказать наверняка трудно. - Доктор Кинкэйд снял очки. - Я не специалист, миссис Баррон. Да, мне доводилось слышать о существовании таких людей, но не более того. Готовясь к разговору с вами, я почитал вот это. - Он опустил руку на лежавшую перед ним книгу.
Элла и Рейнуотер молчали.
- Откровенно говоря, - продолжил доктор после короткой паузы, - мне так и не удалось найти ничего конкретного. Информация по данному вопросу очень скудна и к тому же противоречива. Лишь несколько психиатров во всем мире занимались изучением подобных состояний, но даже им неясно, почему их пациенты обладают такими неординарными способностями. Никто не смог исчерпывающе объяснить, как возникают подобные аномалии развития. Возможно, изменения начинаются еще во время беременности, когда формируется мозг ребенка. Может быть, это результат родовой травмы… Не исключено, что в основе всего - сильное эмоциональное потрясение. - Доктор пожал плечами.
Элла, помедлив, сказала:
- Я постоянно мучаюсь сомнениями, не было ли моей вины в том, что случилось с Солли. Может быть, он стал таким потому, что я что-то сделала не так - до родов или после?
Молодой женщине было нелегко сделать такое признание. Доктор Кинкэйд посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся:
- Полагаю, вы ни в чем не виноваты, миссис Баррон. Если бы это случилось во время беременности, мы бы имели дело с немедленным явным отклонением. Роды у вас принимал я и могу заверить, что прошли они вполне благополучно. А если бы в раннем детстве Солли получил травму или пострадал от болезни, достаточно серьезной для того, чтобы оказать воздействие на его мозг, вы бы об этом наверняка знали. Теории, касающиеся развития этой аномалии, столь разнообразны, что ни одна из них не может считаться окончательной. По крайней мере, так кажется лично мне. Рискну предположить, что изменения происходят все-таки в период формирования плода, однако они далеко не всегда проявляются в младенчестве.
- Сначала Солли развивался, как все другие дети.
Кинкэйд положил руку на открытую страницу.
- Как правило, симптомы болезни начинают проявляться именно в том возрасте, в котором они стали заметны у вашего сына.
- Странно, - впервые вмешался в разговор Рейнуотер. - Значит, все эти медицинские светила так и не смогли назвать первопричину болезни?
- Когда люди не в состоянии объяснить какое-либо отклонение, они склонны списывать его на сверхъестественные силы, - едва заметно усмехнулся доктор. - Так, некоторые утверждают, что это состояние носит духовный характер и такие люди, как Солли, имеют непосредственную связь с Творцом. Соответственно, и мыслят они по-другому, не осознавая своего земного существования и не замечая непосредственного окружения и уж тем более других людей. - Кинкэйд снова повернулся к Элле и добавил: - По крайней мере, вы можете утешать себя тем, что Солли особенный, ибо в состоянии беседовать с Богом и ангелами.
- Мне не нужны утешения, доктор. Я хочу понять, на что потенциально способен мой сын. Мне важно сделать все для того, чтобы он реализовал эти свои возможности.
Молодая женщина перевела взгляд на Солли, который сидел, слегка раскачиваясь взад и вперед. Он крутил пуговицу на рубашке и сосал леденец, наглухо запертый в том загадочном мире, в который она никак не могла пробиться.
Тем временем Дэвид Рейнуотер задал волнующий ее вопрос:
- Мерди, эту болезнь можно вылечить? Способны такие люди вести нормальную жизнь?
Кинкэйд не спешил ответить. Он стал листать книгу. Элле показалось, что доктор делает это, чтобы выиграть время.
- Задокументированные случаи есть, но их единицы. Критерии для постановки диагноза также находятся под вопросом. Если что и объединяет эти состояния, так это их многообразие, но каждый пациент по-своему уникален. Это касается как симптоматики, так и степени заболевания. Некоторым удается освоить устную речь, что позволяет им общаться с окружающими, пусть и очень ограниченно. Однако никто из ученых идиотов не использует свои удивительные способности в практических целях.
Рейнуотер попросил доктора пояснить ему и Элле эту мысль.
- Допустим, человек обладает фантастической памятью, - сказал Кинкэйд после нескольких секунд размышления. - Один только раз прочитав пьесу Шекспира, он способен процитировать ее от начала и до конца. Но делает он это потому, что так устроена его память. Он запоминает пьесу не из желания выучить ее наизусть. Его не интересует сюжет. Собственно, содержание текста как такового ему безразлично. Пьеса Шекспира значит для него не больше, чем телефонный справочник. Если такой человек что-то читает, он запоминает текст, вот и все. Но делает он это не ради обучения или развлечения - своего собственного или кого-то другого.
- Однако он в состоянии прочитать Шекспира, - тихо сказала Элла.
Доктор уловил скрытый подтекст этого замечания. Было видно, что ему вовсе не хочется, чтобы надежда молодой женщины погасла.
- Некоторые люди, страдающие этим заболеванием, действительно могут читать. Есть и такие, которые не читают, не говорят и вообще не общаются с окружающими, однако в состоянии сыграть на рояле сложнейшее музыкальное произведение, услышав его всего один раз. А кое-кто настолько погружен в себя, что не выносит даже случайного прикосновения и в то же время способен мгновенно решить такую задачу, на которую у живущего полноценной жизнью математика уйдет не один день, - с этими словами доктор закрыл книгу, как бы подводя итог разговора.
Элла явно была в смятении, и Кинкэйд добавил:
- Миссис Баррон, на самом деле я рад, что вы обнаружили у Солли этот талант, однако не могу даже предположить, будет ли от таких способностей хоть какая-то реальная польза. Вас, конечно, интересует, сможет ли ваш мальчик когда-нибудь говорить. Увы, не знаю. Боюсь, что на этот вопрос вам никто не ответит.
Беседа с доктором Кинкэйдом могла бы разочаровать Эллу, однако это было не так - молодая женщина вышла от него окрыленной. По ее мнению, все произошедшее и то, что она узнала, стало серьезной победой в ее попытках пробиться в мир сына. В массивной стене, за которой прятались его разум и душа, появилась брешь.
Отныне все помыслы Эллы были направлены на то, чтобы расширить эту брешь, превратить ее в проем, который позволил бы ей проскользнуть внутрь. Молодой женщине так хотелось наладить хоть какую-то связь со своим сыном, пусть самую ничтожную!