Она загрузила посуду в посудомоечную машину, нажала кнопку "Пуск" и выкинула фото мальчика из головы. Как здорово, что у нее такая замечательная кухня! Прочная столешница, белые шкафчики с застекленными дверцами, расписанные вручную ромашками и маргаритками, розовато-белые стены. Настоящая девичья кухня, недаром цвет называется "Золушка". Вот только прекрасного принца поблизости что-то не видно.
Элен вытерла стол, заперла дверь черного хода и выкинула использованный бумажный фильтр из кофеварки. Затем откинула крышку мусорного ведра, собираясь отправить в него размолотые остатки пищевых отходов из дробилки под раковиной. И снова наткнулась на взгляд Тимоти Брейвермана, выбивший ее из равновесия.
Сама не зная почему, она торопливо вынула листок из мусорного ведра и сунула в карман джинсов.
3
Будильник зазвонил в шесть пятнадцать. Элен вскочила с постели, не зажигая света, пошатываясь, босиком побрела по холодным плиткам в ванную и включила душ. Горячая вода немного взбодрила ее. Хорошо, конечно, жить в доме со всеми удобствами, но по утрам об этом как-то забываешь. Утром нет времени благодарить судьбу за свое везение.
В семь она была полностью готова. Теперь можно будить Уилла и одевать его. Занятия в подготовительной группе начинаются в половине девятого. Конни приедет в полвосьмого, накормит Уилла завтраком и отвезет в школу. Элен передаст ей сынишку на бегу, как эстафетную палочку. Для работающих мам каждое утро - забег на длинную дистанцию, и они достойны золотой медали просто за то, что живут.
- Солнышко, просыпайся! - Элен включила бра с нарисованным на абажуре мультяшным слоненком Бабаром.
Уилл продолжал крепко спать, приоткрыв рот. Элен прислушалась к его дыханию: нос как будто заложен. Она осторожно пощупала сынишке лоб: горячий. Элен сурово приказала себе не психовать. Если твой ребенок когда-то был серьезно болен, ты продолжаешь волноваться за его здоровье всю оставшуюся жизнь.
- Уилл! - прошептала она.
Может, не стоит сегодня посылать его в школу? Мальчик дышал с трудом; щеки в тусклом свете ночника казались бледными. Курносый нос - как будто уменьшенная копия ее собственного носа. Многие не сомневались в том, что Уилл ее родной сын, что очень нравилось Элен. Вдруг она подумала: интересно, а Тимоти Брейверман тоже похож на свою мать?
Она потрогала Уилла за плечо. Малыш не шелохнулся. Элен решила, что сегодня он обойдется без занятий в своей подготовительной группе. Учится он неплохо. Сейчас дети вырезают бумажные снежинки; ничего страшного, если Уилл пропустит денек. Элен не стала целовать сынишку, чтобы не разбудить его. Вместо этого она погладила Орео-Фигаро, спавшего в изножье детской кроватки. Кот уютно свернулся клубочком. Она выключила свет, на цыпочках вышла из детской и вернулась к себе в комнату. Неожиданно у нее появилось пятнадцать минут свободного времени, которые можно посвятить себе.
Когда Элен спустилась вниз, ее встретила Конни.
- Выглядите просто супер! - с улыбкой заметила она, выходя из столовой.
Элен улыбнулась. Она с толком потратила неожиданно появившиеся у нее четверть часа. Выбрала приталенный бежевый вельветовый пиджак, который очень шел ей, а джинсы заправила в коричневые замшевые сапожки. Еще она успела высушить феном волосы, сделать макияж более тщательно, чем обычно, и завинтить крышку на флаконе с жидкой подводкой для глаз. Утром она пойдет в кабинет к Марсело, вот только пока не решила, как лучше с ним держаться - сексуально, деловито или и так, и так.
- По-моему, у Уилла небольшая температура. Пусть сегодня побудет дома.
- Правильное решение, - одобрила Конни. - На улице минус семь.
- Вот ведь!.. - с досадой воскликнула Элен, открывая дверцу шкафа в прихожей и снимая с плечиков черный пуховик. - Посидите с ним дома, отдохните. Может, почитаете?
- Почитаю. - Конни поставила на пол большую сумку со своими вещами и достала оттуда сложенную пополам газету. - Читала вашу статью о старике, который дрессирует голубей. Мне понравилось.
- Спасибо! - Элен натянула пуховик, с трудом просунув руки в рукава. Наверное, зря она решила надеть толстый пиджак.
- Знаете, все мои знакомые няни читают ваши статьи. Я среди них вроде как знаменитость!
- Продавайте автографы, - с улыбкой посоветовала Элен.
Коллеги Конни с большим интересом относились к журналистке и матери-одиночке, усыновившей ребенка. Иногда Элен чувствовала себя похожей на героя песенки из детской передачи "Улица Сезам". Она была "не такой, как все".
- Вернетесь как обычно?
- Да. Спасибо вам за все. - У Элен привычно защемило в груди. - Ох, как плохо, когда я утром не успеваю с ним попрощаться. Вы уж поцелуйте его за меня, хорошо?
- Конечно поцелую. Не волнуйтесь. - Конни взялась за дверную ручку.
- Передайте, что я его люблю.
- Будет сделано. - Конни открыла дверь.
Элен нехотя вышла за порог. В лицо сразу ударил порыв холодного ветра. Небо свинцовое, низкое. Как было бы хорошо вернуться в тепло, отправить Конни домой и самой заботиться о сынишке! Особенно теперь, когда он заболел. Но входная дверь за спиной уже захлопнулась, и она осталась на крыльце.
О Тимоти Брейвермане она не вспомнила ни разу - до тех пор, пока не приехала на работу.
4
Элен шла осторожно, чтобы не пролить горячий кофе из бумажного стакана. Помахав ламинированным пропуском перед лицом охранника, миновала проходную. Сегодня она намерена писать статью, которая станет продолжением прошлой публикации. Однако, пока она шла по полутемным коридорам старого здания, в котором работала, мысли ее почему-то все время крутились вокруг похищенного Тимоти Брейвермана.
Их редакция располагалась в огромном светлом зале размером с целый городской квартал, с высоченным потолком в три этажа. Свет проникал в помещение через высокие окна, защищенные старомодными жалюзи. С потолка свисали синие баннеры с названиями отделов: "Городская хроника", "В стране", "Деловые вести", "Сегодня в мире", "Новости онлайн", "Производственный отдел". Элен направилась было к своему рабочему месту, но сразу заметила, что все сотрудники столпились перед кабинетом редактора. Кабинеты начальства располагались по периметру и отделялись от общего зала застекленной перегородкой.
Сейчас все окружили Марсело.
Ох, не к добру это!
Элен поймала на себе взгляд подруги, Кортни Стедт. Та отделилась от всех и направилась ей навстречу. Кортни почти никогда не изменяла своему любимому "походному" стилю одежды. Вот и сегодня она облачилась в темно-зеленую флисовую курточку и джинсы. Но не одежда подруги насторожила Элен, а угрюмое выражение ее лица. Обыкновенно Кортни, будучи душой редакции, обо всех заботилась, всегда помнила, когда у кого день рождения. На вечеринках она угощала коллег огромными домашними пирогами. Она всегда была приветливой и доброжелательной, неизменно излучая здоровый оптимизм. Раз уж Кортни обеспокоена, значит, точно что-то случилось.
- Ради бога, скажи, что предстоит вечеринка с сюрпризом, - сказала Элен.
Подруги развернулись и зашагали в ногу.
- Не могу. Я журналист и обязана уважать истину.
Они присоединились к толпе, скромно пристроившись сзади. Сотрудники редакции теснились в проходах между столами, садились на чужие стулья. Всеми владело беспокойство; кое-кто тихо переговаривался. Время от времени то тут, то там вспыхивал нервный смех. Элен встала рядом с Кортни, прислонившись спиной к чьему-то рабочему столу. Мысли о Тимоти Брейвермане сразу вылетели у нее из головы. Перед ней замаячил страшный призрак безработицы. Если ее уволят, как выплачивать кредит за дом?
Марсело поднял руку, призывая подчиненных к тишине. Разговоры в толпе разом смолкли. Все головы повернулись к нему. Худощавый, высокий Марсело возвышался над толпой; его было видно отовсюду. Буйные черные кудри ниспадали на плечи - он совсем не походил на строгого начальника. В темно-карих глазах читалось напряжение, на лбу проступила складка. Брови сошлись домиком, отчего на лице появилось несчастное выражение. Марсело оглядывал сотрудников, плотно сжав губы.
- Во-первых, друзья, доброе утро, - заговорил главный редактор низким, бархатным голосом с выраженным португальским акцентом. - Поверьте, с таких новостей день начинать очень неприятно, но придется. Итак, грядет очередная волна сокращений.
Все застыли в напряженном ожидании; кто-то вполголоса выругался. Элен и Кортни молча переглянулись. Они были знакомы давно и понимали друг друга без слов.
- Сегодня мне предстоит сократить двух сотрудников, а к концу месяца - еще одного.
- Сегодня - двоих?! - вслух ужаснулся кто-то. - Ничего себе! А откупиться не получится?
У Элен защемило в груди. Ей так нужна эта работа!..
- К сожалению, нет. Извините. - Марсело закатал рукава черной рубашки с открытым воротом. Галстуки редактор надевал редко. - Итак, причина сокращений вам известна. Тиражи печатных изданий падают. Мы стараемся идти в ногу со временем, публикуем интернет-версию газеты, блоги, подкасты. Я знаю, что все вы трудитесь не покладая рук. В том, что происходит, вы не виноваты, как не виновато и наше руководство. Как говорится, выше головы не прыгнешь!
- Это уж точно, - буркнул мужской голос из толпы.
- Сокращения неизбежны, и я заранее сочувствую вам всем сердцем. У каждого из вас есть семья, дети. Уволенным нужно срочно искать другое место. Кому-то, возможно, предстоит переезд в другой город. Придется забирать детей из школы. Чьим-то женам или мужьям тоже придется менять работу. Все это я знаю. - Марсело помолчал, окидывая взглядом испуганные, встревоженные лица. - Знаете, когда мама в детстве, наказывая за какую-нибудь провинность, шлепала меня по мягкому месту, она всегда говорила: "Мне больнее, чем тебе". Но… sabia que nao era verdade. Перевести? Я знал, что это полная туфта.
Все расхохотались, в том числе Элен. Ей нравилось, когда Марсело говорил на своем родном языке. Наверное, она сомлела бы от счастья, даже если бы он сказал ей по-португальски: "Вы уволены".
- Поэтому сейчас я не стану сыпать вам соль на рану, говоря, будто мне больнее, чем вам. Но обязательно запомните вот что: я понимаю, что вы сейчас чувствуете. - Марсело снова улыбнулся. - Как всем вам известно, в прошлом меня уволили из нескольких лучших в мире газет. Даже из "Фолья де Сан-Паулу", газеты в моем родном городе.
- Молодец, босс! Так и надо! - крикнул веб-дизайнер, и все рассмеялись.
- И тем не менее я выжил. Если меня выгонят отсюда, я тоже как-нибудь выживу, но профессии своей не изменю, потому что я ее люблю. Мне нравится работать в газете. Нравится держать газету в руках. - Марсело потер подушечки пальцев друг о друга и обезоруживающе улыбнулся. - Мне нравится запах типографской краски. Приятно узнавать что-то важное раньше всех и сообщать об этом остальным. Вот в чем заключается смысл нашей работы. Мы каждый день рассказываем людям что-то новое, и мне отлично известно: вы тоже любите то, чем занимаетесь.
В толпе послышались выкрики:
- Правильно! Правильно!
Элен невольно воспрянула духом. Марсело нашел нужные слова. Она тоже любит свою работу. В детстве она, бывало, выбегала в кухню и видела на столе газету, сложенную вчетверо, кроссвордом вверх. Газета всегда лежала рядом с маминой чашкой… Элен до сих пор испытывает приятное волнение, видя под статьей свою фамилию. Никакая другая работа в жизни ей так не нравилась, она нигде не чувствовала себя так на своем месте. Если, конечно, не считать профессию мамы - к сожалению, совсем не высокодоходную.
- Но к сожалению, наша профессия не всегда отвечает нам взаимностью, особенно в последнее время. - Марсело тряхнул блестящими кудрями. - Как мы ни стараемся, как ни любим свою работу, она остается неверной любовницей. - Поймав на себе взгляд Элен, он мимолетно улыбнулся ей, и у нее сладко защемило сердце. - Она уходит домой с другими. Она всегда смотрит на сторону. Она нам изменяет.
Все засмеялись. Понемногу волнение спадало. Даже Элен почти забыла о том, что может потерять работу.
- И тем не менее мы ее любим и поэтому остаемся на работе, пока ей нужны. Пока еще газеты никто не отменял, и самые стойкие, самые влюбленные останутся на месте до конца.
- Кто бы сомневался! - прохрипел сотрудник "Деловых вестей", и все засмеялись.
Тем временем Марсело снова помрачнел, на лбу появилась морщина. Теперь он казался старше своих сорока с небольшим.
- Итак, мне предстоит принять нелегкое решение. Сегодня я вынужден буду уволить двоих из вас, а в конце месяца - еще одного. Но помните: несмотря на то что я вынужден передать ваши документы в отдел кадров, я о вас не забуду!
Сотрудники закивали. Многие слышали, как Марсело помог уволенному репортеру "Деловых вестей" устроиться в "Сиэтл таймс".
- Я считаю вас всех отличными журналистами и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам найти другое место. У меня есть знакомые во многих редакциях. Так что обещаю, я вас не брошу!
- Спасибо, - искренне сказал кто-то.
Многие зааплодировали; Кортни радостно улыбалась. Неожиданно для себя Элен тоже захлопала в ладоши. Речь Марсело тронула ее до глубины души. Все-таки он нравится ей не только потому, что он такой красавец… хотя и внешность, конечно, играет немаловажную роль. И все же больше всего Марсело подкупает своей открытостью, искренностью, эмоциональностью. Ни один другой редактор на его месте не стал бы распространяться о том, как он любит свою работу, или обещать помощь и поддержку тем, кого предстоит сократить. Глаза Марсело пробежали по лицам сотрудников, на короткий миг встретившись с ее взглядом, и Элен так взволновалась, что едва почувствовала, как ее ткнули в бок.
- Полегче, детка! - с лукавой улыбкой прошептала Кортни.
5
Дамский туалет - своего рода закрытый клуб. Вполне естественно, Элен, Кортни и еще одна их коллега, Сара Лю, продолжили разговор об увольнениях, причесываясь перед зеркалами. Сразу после собрания уволили фотографа; совсем скоро им предстоит узнать имя второго обреченного. Кортни и Сара работали в "Городской хронике", а Элен - в "Портретах", отделе очерков, где традиционно была текучка кадров. Она подставила руки под струю воды, и ей показалось, будто из-под крана течет кипяток. Хотя, скорее всего, у нее просто разыгрались нервы.
- Из "Спорта" Марсело никого не уволит. - Сара, и в обычное время говорившая быстро, от волнения тараторила без умолку. Стройная миниатюрная брюнетка повела красивыми глазами и подкрасила помадой губы. Рот у нее не закрывался ни на секунду. - Вот увидите, сократят кого-нибудь из "Сегодня в мире" или из "Портретов".
- Поживем - увидим, - ответила Кортни. Она была родом из Бостона и говорила немного врастяжку. У нее получилось: "Пожуем - увидим". - Мне кажется, черную метку вытянет кто-то из "Городской хроники".
- Нет, вряд ли. Мы им нужны! - Сара провела рукой по блестящим черным волосам, подстриженным сбоку ступеньками. В мочках ушей у нее поблескивали сережки-гвоздики с бриллиантами. Сара, как всегда, выглядела безупречно: дорогая, сшитая на заказ белая блузка, черные брючки, обтягивающий черный в полоску свитерок. - Не могут же они передирать все новости из Ассошиэйтед Пресс!
- Конечно. Для чего тогда Бог создал агентство Рейтер? - невесело улыбнулась Кортни.
Элен потянулась за бумажным полотенцем и случайно увидела свое отражение в зеркале. Губы сжались в мрачную тонкую линию, а в уголках глаз больше "гусиных лапок", чем утром, когда она встала с постели. Утром она накрасилась особенно тщательно, но теперь все старания показались ей напрасными, даже наоборот. Намазалась как дура, а ведь ее наверняка сегодня уволят.
- Кортни, ты не права, - резко возразила Сара.
Элен и раньше недолюбливала Сару. Все журналисты в силу профессии в той или иной степени напористы и даже агрессивны, но Сара не умеет переключаться даже в самом обычном разговоре.
- Прошли выборы, у нас новая администрация, а потом… в Ираке такое творится! Хроникеры нужны всем как воздух! - продолжала она.
- С чего бы это? У нас что, свой человек в пресс-центре Белого дома? - Кортни покачала головой. - И потом, в "Портретах" уже сократили одно место, так что сейчас наша очередь. Ты ведь помнишь Сюзанну?
- Сюзанна сама виновата, - отрезала Сара.
У Элен засосало под ложечкой. Она с силой швырнула смятое бумажное полотенце в корзину для мусора.
- Сюзанна не виновата. Увольнения не заслуживает никто из нас.
- Даже если сейчас очередь "Хроники", меня-то не выкинут! - Сара скрестила руки на груди. - У меня обширные связи в городской администрации, и наше руководство в курсе!
- Уволят меня, - сказала Кортни, и Элен резко обернулась к подруге. Ее пронзил холодный ужас.
- Что ты такое говоришь, Корт! Тебя не могут уволить!
- Еще как могут. Вот увидишь. - В ненакрашенных, как всегда, глазах Кортни застыло смирение. - Понимаешь, по-другому и быть не может. Мой дядя в свое время работал линотипистом. В семидесятые годы, когда повсеместно перешли на компьютерный набор, он и его друзья потеряли работу. Ну а теперь, в эпоху Интернета, настала и наша очередь, только и всего. - Кортни передернула плечами. - Так или иначе, мне отдохнуть не помешает.
- Нет, тебя не уволят! - Элен через силу улыбнулась. Она поняла, что подруга, скорее всего, права. - Уволят меня, и мы все это знаем. Марсело считает, что мы, очеркисты, занимаемся несерьезным делом, поэтому меня и вышвырнут. Ну и ладно. По крайней мере, меня выгонит с работы настоящий мачо.
- Да, - улыбнулась Кортни, - даже в этом есть что-то светлое. Говорят, журнал "Филадельфия" провел опрос, так вот… Марсело возглавляет список самых завидных женихов!
Элен закатила глаза.
- Чтобы в "Филадельфии" занимались такой фигней!.. Какие-то идиотские списки… Не верю!
- А я не верю в то, что они называют их женихами. Скорее уж жеребцами!
Кортни и Элен расхохотались, но Сара их не поддержала. Она о чем-то сосредоточенно думала, наморщив лоб, и, наконец, подняла голову.
- Кортни, скорее всего, уволят действительно тебя.
- Сара! - Элен нахмурилась. - Деликатности тебе не занимать!
- Она сама так сказала! - отрезала Сара.
- Ну и что? - Элен отвернулась. Ей стало стыдно из-за того, о чем она сейчас подумала. Муж Кортни владеет тремя летними лагерями в штате Мэн, а муж Сары - торакальный хирург, делает операции на грудной полости. И только у нее нет мужа, способного поддержать ее своими заработками. Только у нее нет, так сказать, страховочной сети.
- Эл, вид у тебя неважный, - заметила Кортни, внимательно разглядывая ее. - Тебя что, тошнит?
- Ничего подобного. - Элен покачала головой. Мало того что перед ней маячит перспектива увольнения, так еще проклятая листовка не дает покоя. - Знаете что, давайте пока остынем. Мы очень скоро узнаем, кого из нас вышвырнут на улицу. А если все время заводить себя, будет только хуже.
Сара повернулась к ней и прищурилась.