И снова углубился в донесения. На этот раз он изучал их все с самого начала и очень внимательно. Любая информация о Вале в данной ситуации могла быть на вес золота. Но ее было не так уж много. Валь вел размеренный образ жизни. Около двенадцати часов дня приезжал в больницу, консультировал. В три возвращался домой. После обеда, с четырех до восьми, принимал пациентов в своем частном кабинете. Его официальные заработки были достаточно высоки - десятки тысяч. А неофициальные доходы - спекуляции лекарствами и торговля наркотиками - исчислялись миллионами. Зентара подумал об алчности человека, который и при своих легальных доходах вполне мог жить на широкую ногу. Если он предает родину - то тоже из-за денег. В данном случае иначе быть не могло. Врач, продающий наркотики. О каком человеческом достоинстве тут говорить? Но именно это могло поднять его цену в глазах "работодателей" из разведки Гелена. Пациенты-наркоманы в его руках могли стать послушным орудием. Такие готовы на все ради очередной дозы "лекарства". А среди его клиентов были люди самых разных профессий. И список этот удлинялся с каждым днем. Рядом с некоторыми фамилиями появлялась более подробная информация: место работы, краткая характеристика, даже выписка из истории болезни. Некоторые познакомились с Валем в больнице, где он консультировал, а затем пополнили его частную практику. Так было со Станишем, который после военной контузии страдал мучительными головными болями. Однажды вечером была замечена Зелиньская, она вышла от Валя с большим пакетом, в котором скорее всего находились заграничные лекарства. С такими же пакетами вышли еще несколько человек. Двое были известны как посредники при продаже фармацевтических средств. Об остальных еще следовало собрать информацию. Но уже был известен механизм: клиентов предупреждали, что рецепты готовы, они приходили на прием на следующий день, фамилии их уже значились в списке пациентов, которых Валь должен был принять. Итак, уведомление о том, что рецепт готов, означало, что "товар" на месте, его можно забрать. Но что это за "товар", только ли заграничные лекарства? Ведь таким образом можно передавать и получать что-то другое, например, информацию. Девятнадцатого октября кто-то позвонил Валю и сообщил: "Пришел Мики". Валь тут же перезвонил человеку, которого называл Адамом, и сказал ему, что рецепт готов. Однако на следующий день в списке никакого Адама не было.
"Не было? Или оперативники опять что-то проворонили? раздраженно подумал Зентара. - Как ту машину "скорой". - Лишь одно не вызывало сомнений - кабинет был идеальным "почтовым ящиком". Если вспомнить про частые поездки Валя за границу, исчезновение Бежана... "Да, нюх у Юрека удивительный", - с нежностью подумал он.
- Докладываю. Ни одна из машин "скорой помощи" в Варшаве не выезжала двадцать третьего октября по указанному адресу, - отозвался голос в эфире. И донесения посыпались одно за другим. Нашли доктора Могельского.
- До завтрашнего утра с ним можно связаться по этому телефону, - сообщила секретарша. - Соединить?
- Нет, позже.
- Поручик Врона ждет.
- Пусть войдет.
Врона подал Зентаре список пациентов от двадцать третьего октября. Полковник просмотрел столбик фамилий - Бежана не было. Может быть, он записался под другим именем? Да, видимо, так оно и было. Поэтому он и притворился, что не узнал Кобельскую. Это она его выдала - понял Зентара.
- Что они там возятся с установлением списка пациентов, принятых в больницы. Иди к Покоре, - отправил он Врону, - пусть их поторопит. Скажи, что я жду.
Врона вернулся через минуту.
- Уже установили. Двадцать третьего в Древницу привезли некоего Вацлава Вардецкого в состоянии буйного помешательства. Врач, направивший пациента в больницу, - Валь. Это может быть Бежан. Какое счастье, если это он! - воскликнул Врона, забыв, что стоит перед начальником.
Зентара не призвал его к порядку, напротив, он повторил:
- Какое счастье, если это Бежан.
Зентара позвонил доктору Могельскому и немедленно послал за ним машину. Доктор приехал, Зентара закрылся с ним в своем кабинете. Беседа с Могельским выяснила все дело до конца. "Но как его оттуда вытащить?" - ломали они голову.
Придется подождать еще целый день. "Но самое главное, что он жив, что с ним ничего не случилось", - вздохнул с облегчением Зентара.
ГЛАВА 25
Бежан потерял надежду. Прошло уже три дня. Три дня, которые показались ему вечностью. Его угнетало чувство собственного бессилия. Когда он очнулся после обморока, то оказалось, что его снова привязали к кровати. Отвязывали только на время еды.
- Ничего не поделаешь, - ответил врач, которого Бежан умолял развязать его. - Иначе вы снова попытаетесь встать, а это опасно для жизни.
От назначенного лечения его спас обморок. Бежан панически боялся этой "медицинской помощи". Он был здоров, а вот что будет после лекарств... Он вспомнил провал в памяти после первого укола Валя, последствия второго укола - кошмары, болезненный страх и чувство падения в бездонную пропасть. Потом обморок, когда он попытался встать с кровати. Его охватил страх.
"Они тут прикончат меня. Это хуже смерти. - Впервые в жизни он испытывал страх, которого не мог побороть. Каждый скрип двери ввергал его в панику. - Сейчас начнут лечить... А если я и в самом деле сойду с ума?!" Он лихорадочно искал возможность спасения. Искал и не находил. Разговоры с лечащим врачом только усиливали чувство страха. "Он относится ко мне как к сумасшедшему, а может, после этих уколов я и впрямь свихнулся", - думал он, стараясь припомнить какие-то подробности, связанные с расследованием последнего своего дела. И когда натыкался на провалы в памяти, приходил в такое отчаяние, что не мог спать. Снотворных, которые ему предлагали, не пил. Наоборот, сопротивлялся, вызывая изумление врача.
- Вам надо отоспаться. И сразу станет легче. Это совершенно безвредное средство, - уговаривал его врач.
- Нет, не хочу! - почти кричал он. - Ни за что!
- Да ведь это же не яд, - пошутил доктор. - Никто не собирается отравить вас.
Безумный блеск в глазах пациента убедил врача в том, что именно этого и боится больной.
- Шизофрения, а также симптомы мании преследования, - докладывал затем лечащий врач заведующему отделением. - Он все время боится. Во всем видит заговор, ловушку. Боится есть, боится принять снотворное. Он очень истощен. С курсом лечения придется пока подождать.
Заведующий отделением сам осмотрел Бежана и подтвердил диагноз. Его убедили хаотические объяснения больного, который упрямо твердил, что он работает в милиции и что его загнали в ловушку.
В кабинет заведующего отделением вошел заместитель директора больницы Лапицкий.
- У вас, кажется, сложности с новым пациентом? Мне хотелось бы узнать кое-что о нем. - Заметив удивление заведующего, Лапицкий объяснил: - Им интересуется доцент Могельский. Это его пациент. Он звонил мне и предупредил, что приедет взглянуть на него после обеда.
- Как это, его пациент? Больного к нам направил доктор Валь.
Заместитель директора пожал плечами:
- Может быть, Валь перехватил у него пациента, а Могельский хочет вернуть его?
- Но я через полчаса должен ехать в Варшаву.
- Ну и поезжайте. Я заменю вас. Только оставьте историю болезни, я хочу посмотреть ее перед приездом Могельского. Каково состояние здоровья пациента?
- Он очень слаб. Отказывается от пищи, - объяснил заведующий Лапицкому и вышел из кабинета. В дверях он чуть не столкнулся с высоким худощавым мужчиной. Заведующий извинился и побежал к выходу - его уже ждала машина.
Лапицкий тепло поздоровался с гостем. С доцентом Могельским они были знакомы давно. Еще со времен Варшавского восстания, когда оба, тогда еще молодые врачи, помогали раненым повстанцам Старого Мяста. После войны они виделись редко. Лапицкий работал в Древнице, Могельский - в Варшаве. Работа, семьи - все это не давало возможности встречаться часто. Но дружба осталась.
Сейчас Могельский просил о помощи - во имя этой дружбы. Он объяснил ситуацию и представил план действий.
Они поняли друг друга с полуслова. И вместе пошли к больному.
Бежан вздрогнул, услышав скрип открываемой двери. Поднял глаза на вошедших, и исхудавшее лицо его осветила улыбка:
- Доктор, спасите меня! - прошептал он.
- Я за этим и приехал, - сказал Могельский. - Ну и кашу вы заварили. Зентара рвет и мечет.
Через несколько часов Бежан и Могельский ехали в Варшаву.
ГЛАВА 26
- Я - "Янина", я - "Янина", вызываю "Эву", вызываю "Эву", - прозвучали в эфире позывные.
Бежан нажал кнопку одной из раций, установленных в кабинете,
- Я - "Эва", я - "Эва". Прием.
- Докладываю. Объект вошел в подъезд. Братская, двадцать. Его ведет Зенон. Объект произвел какие-то манипуляции около списка жильцов. Зенон остался в подъезде. Объект вышел, движется в сторону Хмельной. Прием.
- Зенону оставаться на месте и ждать, пока его сменят. Пусть следит за каждым, кто заинтересуется списком жильцов. Проверить, не оставил ли объект чего-нибудь. Не спускать глаз с объекта. Жду дальнейших донесений. Конец связи.
По другой рации он отдавал приказы.
Список жильцов и всех, кто к нему приближался, надо было взять под постоянное наблюдение. Первый конкретный след. След, который мог повести дальше. До сих пор нити то и дело обрывались. Наблюдение за Норбертом Коном пока не дало никаких результатов. Может быть, эта визитная карточка в столе Валя оказалась случайно?
За последние три дня о Норберте Коне была собрана обширная информация. Сын лодзинского фабриканта, в 1939 году вместе с родителями поехал на лето во Францию, там их застала война. Во время оккупации Франции Коны нажили состояние, спекулируя на черном рынке. Похоже, торговали и с немцами. В Вену, где они поселились после войны, родители Кона приехали уже богатыми людьми. Старый Кон открыл в 1947 году антикварный магазин. Известно, что он скупал нелегально вывозимые из Польши картины и антиквариат. Предприятие его процветало. Удачливый торговец часто выставлял свои покупки на международных аукционах и зарабатывал огромные деньги на произведениях искусства, нередко купленных за бесценок. Их охотно скупали американские коллекционеры и разбогатевшие после войны торгаши, которым такого рода приобретения придавали вес в обществе. Так что через несколько лет Кон уже имел две виллы и располагал целой сетью расторопных агентов, которые выискивали и направляли в его магазин тех, кто, бросив родину, вывозил на Запад на продажу не только информацию, но и бесценные сокровища народной культуры. Среди таких людей оказались и вербовщик разведывательного Центра Шаронь, и несколько других агентов Гелена. Сам Кон, как было установлено, не поддерживал непосредственных контактов с Центром Гелена. Однако помогал его людям и направлял к ним клиентов, попавших в его магазин. "Они, - уверял он только что прибывших поляков, - помогут вам устроиться в новой жизни".
Таким образом он убивал двух зайцев: зарабатывал на произведениях искусства, которые скупал у "беглецов", и направлял "выбравших свободу" в руки Центра, за что получал от разведки Гелена тайную плату за услуги.
Его сын, Норберт, так же, как и отец, гражданин Австрии, получил хорошее образование, несколько лет путешествовал по свету - совершенствовал знание иностранных языков. Потом отец направил его практиковаться в фирму "Евротурист". Норберт работал около года в ее мюнхенском отделении, потом вернулся в Вену и отсюда был послан на самостоятельную работу в Варшаву, где только что открылся новый филиал фирмы. В стране, с которой его связывали лишь смутные детские воспоминания, он работал уже год. И до сих пор не возбуждал никаких подозрений. Только визитная карточка, которую Бежан увидел в столе Валя, обратила на него внимание контрразведки. Бежан не исключал возможности, что эта визитная карточка - всего лишь обычная реклама. Валь часто ездил за границу, стоило убедить его пользоваться услугами фирмы "Евротурист". Кроме того, Кон был его пациентом. Лечился от невроза. В этом тоже не было ничего странного. У Валя была репутация великолепного врача.
Кон мог попасть к Валю, услышав о нем от знакомых в Варшаве. Как они познакомились на самом деле, установить не удалось. Тщательная слежка за Валем и его контактами началась только девятнадцатого октября, когда телефон Валя был найден в записной книжке погибшего Вольского. "Вольский, - думал Бежан. - Мы, собственно, ничего о нем не знаем, кроме анкетных данных: где родился, когда и что закончил, где работал". Данные после проверки оказались правдивыми. Руководство Объединения высоко ценило его как специалиста. Тут, конечно, сильно повлияли и дружеские отношения бывшего директора со своими начальниками, решил Бежан, и то, что он послушно исполнял все их приказы. А Станиш считал его посредственностью с непомерными претензиями. Станиш на лесть не реагировал и снял его с должности директора Центра. Правда, тот же Станиш дал ему работу в своем Управлении, но относился к этому решению как к необходимому злу и очень не любил Вольского. Впрочем, эта неприязнь была взаимной. Может быть, именно эта неприязнь к Станишу и Гонтарскому и побудила Вольского на диверсию на объекте, которым он сам недавно руководил. Возможно, он хотел отомстить Гонтарскому и Язвиньскому. Его показания могли стать серьезной уликой против них. Может быть, он рассчитывал после их ареста вернуться на прежнюю должность? Это было весьма правдоподобно. Возможно, ему обещали это возвращение? Кто именно завербовал его? Кто снабдил авторучкой-миной? Знал ли Вольский, как она действует? Вольский - Валь - Кон? Вольский, как показало вскрытие и серия исследований, проведенных отделом судебно-медицинской экспертизы, был наркоманом. Найденный в кармане погибшего шприц, разбившийся во время взрыва, многочисленные следы инъекций на теле... Валь торговал наркотиками. Значит, это могла быть связь торговца с наркоманом, а могли быть отношения вербовщика с агентом, который получает свою плату дозой "зелья", а в приступе наркотического голода готов выполнить любой приказ.
Валь - Х-56? Нет, эта версия отпала. Х-56 отравил Зелиньского двадцать седьмого сентября. У Валя - установлено точно - на этот день твердое алиби. Он участвовал в международной конференции врачей-психиатров в Варшаве. Все помнили, что он находился там до позднего вечера, а в час убийства Зелиньского делал доклад. "Может быть, он является посредником, каналом связи, - думал Бежан. - У него для этой цели прямо-таки идеальные условия. И еще... все эти заграничные контакты..."
Вдобавок история с ним, с Бежаном. Чего Валь так испугался? Выдала Бежана Чеся. Это ясно. Валь слышал, как она обратилась к нему: "Пан майор". С другой стороны, в списках пациентов Валя попадались и военные. Что же необычного в том, что в приемной сидит майор? Нет ничего странного и в том, что в такой ситуации он предпочел не узнать свою знакомую. Нет, тут что-то иное. Может, Валь что-то узнал? Но когда и от кого? Чеся вышла от врача и больше в кабинет не возвращалась. Конечно, если бы Чеся захотела предостеречь Валя, она бы уж нашла способ это сделать. Но ведь именно эта случайная встреча с Чесей и спасла его. Кобельская не стала бы рассказывать Станишу о своей встрече с майором, если бы была связана с агентом, заинтересованным в устранении его, Бежана. Нет, конечно. А то, что она лечилась у Валя, скорее всего, не имеет никакого значения.
Станиш тоже был пациентом Валя. Если бы, предположил Бежан, Станиш был замешан в спекулятивные или еще какие-то махинации Валя, он не повторил бы Зентаре того, что ему рассказала секретарша. А ведь именно это известие помогло напасть на след. Если бы Станиш был в сговоре с Валем, это совершенно бы не входило в его планы.
Если Валь - звено в шпионской сети, то и смерть Вольского, и попытка обезвредить меня, размышлял Бежан, должны найти свое отражение в его действиях и контактах.
Он перелистал донесения от девятнадцатого октября. За день до этого погиб Вольский. Бежан тщательно проанализировал все рапорты о Вале. Ничего. Абсолютно ничего, что выходило бы за рамки его ежедневных занятий. Около полудня какой-то мужчина позвонил доктору, сообщил - "пришел Мики". Разговор был такой короткий, что не удалось установить, откуда звонил неизвестный. Валь тут же перезвонил какому-то Адаму, сообщил - "рецепт готов".
Девятнадцатого октября за Коном еще не следили. Теперь наблюдение за ним привело к "почтовому ящику".
- Я - "Янина", я - "Янина", вызываю "Эву", - прозвучало в эфире.
- Я - "Эва", я - "Эва", - отозвался он. - Перехожу на прием.
- Объект вошел в кафе "Улыбка". Прием.
- Жду дальнейших донесений. Конец приема.
- Я - "Ванда", я - "Ванда", вызываю "Эву", - отозвалась другая рация.
- Я - "Эва", прием.
- Зенона сменили. Наблюдаем за списком жильцов согласно приказу. Ожидаю дальнейших указаний.
- "Ведите" каждого, кто подойдет к списку. Согласно плану. Конец приема.
Теперь оставалось только ждать.
ГЛАВА 27
Бежан по очереди ставил на магнитофон записи, сделанные оперативными работниками. Ни один шаг Валя не ускользал от их внимания. Вооруженные магнитофонами, мини-радиостанциями и фотоаппаратами, они тенью шли за ним. Теперь, после того, как был найден "почтовый ящик", Бежан считал, что они на верном пути. Конечно, между Коном и Валем существовали не просто приятельские отношения. Но от этой уверенности до получения доказательств было еще далеко. Наблюдение за списком жильцов пока ничего не дало. Список находился в стеклянной витринке, которая и могла служить "почтовым ящиком". Ее обыскали, но ничего не обнаружили.
Однако Бежан наблюдения не отменял. Если не сегодня, то, может, завтра... Он рассчитывал, что "почтовым ящиком" пользуются по крайней мере раз в неделю, но неделя прошла, а в витринке так ничего и не появилось. Кон к ней не приближался. Занимался своими делами - и только. Наблюдение за Валем тоже ни к чему не приводило. Он вел все тот же размеренный образ жизни, даже в мелочах не изменял своим привычкам. Однажды Валь позвонил в Древницу и поинтересовался состоянием здоровья своего пациента. Ему ответили, что Вардецкий по просьбе доктора Могельского, который раньше лечил его, переведен в Прушков. Валь позвонил в Прушков и проверил, есть ли такой пациент в тамошней больнице. Заведующий отделением подтвердил наличие такого больного, и это совершенно успокоило Валя, больше он никаких действий не предпринимал.
Ничего особенного не происходило. Явилось несколько посредников за "товаром". И вновь все замерло. "Может быть, мы слишком рано спугнули птичек? - расстраивался Бежан. - Как вынудить их действовать?" В который раз он перечитывал документы следствия, обдумывал все детали, проверял себя - не забыл ли чего-нибудь, не проглядел ли какую-то мелочь?
Наблюдение за сотрудниками Управления продолжалось. Этим занимался Покора. Но и тут пока никаких результатов.
Дело о смерти Видзского официально было закончено. Несчастный случай - такой вывод был сделан в постановлении о его закрытии. Прежде чем предпринять какие-то новые шаги, надо было получить доказательства. А доказательств не было, одни версии.