ГЛАВА 20
- Это я виноват. Решил провести эксперимент. Ну и вышло как в анекдоте: "Операция удалась, пациент умер". - Бежан говорил не с Зентарой, а сам с собой. Руки на подлокотниках чуть дрожали.
- Успокойся. Такого финала ты не мог ожидать.
- Я должен был предвидеть, что кто-то из них, истинный виновник, может отреагировать именно так. Я загнал его в угол, напугал до смерти. Он решил, что провалился и выхода нет. Что мы все знаем. И принял отчаянное решение. И снова мы в тупике.
- Не такой уж это тупик. Юрек, возьми себя в руки. Ведь смерть Вольского подтвердила твою версию. Если преступником оказался он, значит, я ошибался, предлагая задержать тех троих подозреваемых. Смерть Вольского очищает от подозрений Гонтарского.
- Я лишь одного не понимаю, - вслух размышлял Бежан. - Если Вольский всегда имел при себе взрывчатку, почему он не решился ворваться в цех, где находится модель, и погибнуть там? Может быть, взрыв повредил бы машину. Похоже, он не ждал взрыва. У меня такое ощущение, - продолжал он, - словно я иду, держась за нитку, которую мне кто-то специально вложил в руку. Все шиворот-навыворот.
- Что ты хочешь этим сказать?
Бежан провел рукой по лицу.
- Агенты Гелена обычно стараются выполнять свои задания тихо, избегая лишнего, опасного для них шума. А в этом деле все наоборот. Будто кто-то специально оставляет визитные карточки, чтобы вызвать переполох. Взрыв в Верхославицах не имеет никакого смысла, если посмотреть на него с точки зрения реальных результатов. Даже если бы действующую модель удалось уничтожить, какая от этого польза? Испытания будут отложены. Ну и что? Чертежи надежно укрыты в сейфе по инициативе инженера Язвиньского. Кстати, это тоже кое-что о нем говорит.
- Ты ничего не сказал об этом на совещании. Почему?
- Покора вывел меня из себя.
- Это очень добросовестный работник, он искренне верит в то, что делает. Ты и сам это прекрасно знаешь.
- Но он слишком легко поддается влиянию привычных схем. Начинает с "пятен" в биографии, которые ни о чем не говорят. Верит во все дурное, что наговаривают на человека, не задумываясь над тем, чем может быть вызвано это негативное мнение. Но ведь все мы знаем, сколько в таких сплетнях бывает яда зависти, раздражения, мести, оскорбленного самолюбия. Так бывает всегда, если маленькие люди оказываются на слишком высоких постах. А Покора к таким сомнительным характеристикам подгоняет улики. Опасный метод.
- Так что же с этим взрывом? - сменил тему Зентара.
- Раз уничтожение действующей модели лишь отодвигало начало испытаний, зачем в таком случае весь этот шум, вызванный взрывом, привлекший наше внимание именно к Верхославицам? Ведь мы начали расследование, организовали наблюдение за всеми, кто имеет доступ на территорию Центра, таким образом, агент потерял всякую возможность продолжать свою деятельность. Зачем все это? Не вижу цели, а цель, несомненно, существует.
Смерть Видзского. С одной стороны, все, казалось бы, ясно: убрать опасного человека, который, возможно, сам себя чем-то выдал. С другой стороны, если принять за чистую монету улики против Станиша, возникает вопрос: неужели Х-56 так глуп, что всюду, как нарочно, оставляет свои следы, облегчающие нам работу по его поимке?
Зентара слушал Бежана, шагая из угла в угол.
- Что-то в этом есть, - пробормотал он. - Значит, ты думаешь, что они водят нас за нос... Но как в твоей концепции умещается смерть Вольского?
Бежан задумался.
- Думаю, что это был первый конкретный след. И он оборвался. Никогда себе этого не прощу.
Он замолчал. Зазвонил телефон. Зентара взял трубку.
- Да. Хорошо. Он сейчас будет у себя. Слушай, Юрек, - обратился он к Бежану, - звонили из министерства. К ним обратилась журналистка Эва Гонтарская, жена директора из Верхославиц, просит помочь ей встретиться с тобой.
Бежан поморщился:
- Наверное, муж ее подослал.
Через минуту он уже ждал ее в своем кабинете.
Когда майор встал из-за стола, чтобы поздороваться с вошедшей женщиной, то застыл потрясенный. Невероятно похожа на Марию. Те же темные, гладко причесанные волосы, те же большие карие глаза, даже улыбка похожа. Он с трудом взял себя в руки.
- Прошу, - указал он на кресло. - Чем могу служить? - Бежан старался не выдать своего волнения.
- Я пришла к вам по очень сложному делу, - начала она.
Бежан опустил глаза.
Тот же голос, мелодичный, низкий. Прошлое вдруг ожило, знакомые черты встали перед глазами. "Случайное сходство, всего лишь случайное сходство, - мысленно повторял он. - Мария мертва".
- Я вас слушаю, - хрипло сказал Бежан.
- Постараюсь говорить кратко - я пришла в связи с делом моего мужа, Януша Гонтарского. Вы хотите арестовать его... - Она умолкла.
- Почему вы так думаете?
- У меня на работе все знают о том, что произошло. На меня уже начинают коситься в редакции. Жена человека, подозреваемого в диверсии и бог знает в чем еще...
- Понимаю. Но вы не ответили на мой вопрос. С чего вы взяли, что мы хотим арестовать вашего мужа? Кто вам сказал?
Она пожала плечами.
- Не знаю. По-моему, все так думают. Некоторые знакомые не узнают меня, другие стараются бывать у нас как можно реже. Муж от всего этого совершенно не в себе. Мы хотели расстаться... Еще до всех этих событий. Но теперь, в такой ситуации... Я не могу уйти... Хочу помочь ему. Впрочем, может быть, и я... - Ее голос дрогнул.
Он не мог спокойно слушать этот голос. В нем проснулась давно забытая нежность. И вдруг он неожиданно для себя решился.
- Я не собираюсь арестовывать вашего мужа. - Он впервые посмотрел ей прямо в глаза. - Но меня интересует источник этих слухов. Откуда они взялись, каким образом так быстро распространяются. Вы журналистка. Может быть, вы поможете нам собрать материал, осторожно выяснить, кто что слышал и от кого. Хотелось бы установить источник слухов. Но только - никому об этом ни слова. Даже вашему мужу не рассказывайте, что были здесь. Вы знакомы с Зофьей Рейент? - спросил он, наблюдая за ее реакцией.
Она кивнула.
- Да, знакома. Я когда-то писала об эстраде. Она с этим связана. Как-то пригласила меня в гости, познакомила с актерами. Видимо, хотела, чтобы я как следует узнала людей этого круга, прежде чем стану писать о них.
- Каковы были ваши впечатления?
Она ответила, не задумываясь:
- Это очень своеобразный мирок, где все воюют друг с другом. В конце концов, речь идет о выступлениях, славе, деньгах. Вот они и крутятся вокруг Рейент.
- На этом вечере был кто-нибудь из ее родственников?
- Только сестра, Ванда Зелиньская.
- Когда это было?
- Точной даты не помню. В конце сентября.
- Кто-нибудь из присутствующих спрашивал вас о муже, о том, как идут дела в Центре?
Она задумалась.
- Нет. Вроде бы, нет. Погодите, что-то такое, кажется, было. Кто-то спрашивал у меня про мужа. - Она замолчала, отыскивая в памяти лицо и фамилию. - Это был врач. Известный врач - доктор Валь.
- О чем он спрашивал?
- Да какая-то светская болтовня. Кто-то заговорил о болезнях, кто-то поддержал, я сама подбросила пару слов о темпе жизни и его влиянии на рост числа нервных заболеваний. Тогда доктор Валь и спросил в шутку, не опираюсь ли я на свой семейный опыт и здоров ли муж. Он утверждал, что многие руководители секретных предприятий страдают нервными расстройствами...
- Упоминали ли вы когда-нибудь, что в Верхославицах проводятся секретные исследования?
Она подняла на него удивленные глаза.
- Нет. Я никогда не говорю на эту тему. Даже мои коллеги понятия не имеют, какие работы ведутся в Центре. Действительно, это очень странно! Откуда он мог узнать? - Она нахмурила темные брови. - Я как-то не задумывалась над этим. Только сейчас...
- Зайдите еще к Рейент. Под любым предлогом. Следует знать, дошли ли до нее слухи о подозрениях, касающихся вашего мужа. А потом дайте мне знать, - он продиктовал ей номер своего телефона.
- Спасибо вам за все, - в ее голосе звучала неподдельная искренность. - Я не ожидала такого приема. Рада, что познакомилась с вами...
Поднося ее руку к губам, он почувствовал, как у него сжалось горло. "Видно, от прошлого не уйти. Вечно возвращающийся девятый вал", - мелькнуло у него в голове. Он с трудом взял себя в руки.
Круг Зелиньской, Валь и эти слухи? Может быть, именно здесь стоит искать оборвавшийся след?
ГЛАВА 21
- Вы записаны на сегодня? Фамилия? - Сидящая за столиком пожилая женщина в белом халате заглянула в список пациентов.
- Да. Меня зовут Вацлав Вардецкий. - Бежан любезно поклонился.
Она нашла его фамилию в списке.
- Ваш номер восьмой. Пройдите в приемную. Пан доцент вас вызовет. Будьте добры оплатить счет.
- Заранее? - удивился он, доставая бумажник.
- Видите ли, с некоторыми пациентами бывают недоразумения. Поэтому... Если хотите лечиться у хорошего врача, не следует считаться с расходами.
Бежан заплатил и вошел в просторную приемную. Увидел свободный стул рядом с сидящей женщиной.
- Разрешите?
- Пожалуйста. Место свободно, - отозвалась она, не поднимая глаз от журнала.
Он взял со столика газету. Развернул "Трибуна люду" и, прикрывшись ею, стал наблюдать за пациентами. Какие-то сонные, вялые. Обычно в очереди к врачу ведутся разговоры о болезнях и лекарствах, здесь этого не было...
Сразу же после разговора с Гонтарской Бежан приказал принести сведения по наблюдению за Зофьей Рейент и доктором Валем, внимательно прочел их.
В донесениях, касающихся Рейент, не было ничего интересного. Она покровительствовала некоторым актерам, приглашала их на вечера, помогала устраивать заграничные гастроли. У Рейент время от времени бывал доктор Валь. Это подтверждало слова Гонтарской - Эвы, как мысленно называл ее Бежан. Она напоминала ему Марию, была как бы продолжением той, погибшей. Он думал о ней с нежностью, на которую, как ему казалось, уже не был способен.
Эва позвонила ему через пару дней после их первой встречи и сообщила, что Рейент, раньше такая гостеприимная, любезная, приняла ее холодно, на вопросы отвечать отказалась, сославшись на какое-то последнее распоряжение министра, и вообще отнеслась к Гонтарской как к назойливому непрошеному гостю, лезущему вдобавок не в свое дело.
- Кажется, ничего у меня не получается, - сказала Эва, когда они встретились в "Сюрпризе". - Какая-то стена выросла передо мной. Стена изоляции и подозрительности. Как будто я отравила как минимум пару человек. - Эва пыталась шутить, но Бежан видел, что она в отчаянии.
Он утешил ее как мог, и из кафе она вышла улыбающаяся и полная желания продолжать поиски. На этот раз она должна была под тем предлогом, что готовит серию статей о нервных заболеваниях, зайти к доктору Валю и напомнить об их разговоре.
- Он знает, знает обо всем, - рассказывала она Бежану по телефону после встречи с доктором. - Принял меня холодно, неприязненно. Потребовал письменного разрешения министра, только тогда он согласен говорить со мной. В приемной его ждал какой-то мужчина, иностранец. Видимо, врач, потому что секретарша обращалась к нему "герр доктор".
Бежан договорился о встрече с Гонтарской на следующий день, а сейчас, сидя у врача, ругал себя на чем свет стоит. Как можно было так прозевать? Давно следовало установить наблюдение за Валем. Врачебный кабинет и больница - это идеальная явка. Легко затеряться среди пациентов, легко передать и получить информацию. Откуда Валь знал о Центре и испытаниях, которые там ведутся? Почему в записной книжке Вольского, роль которого в деле уже не вызывала сомнений, оказался домашний телефон Валя, записанный на полях, без фамилии? Вольский и Валь. Вольский был снабжен смертоносной авторучкой, видимо, на случай провала, который, как он считал, и наступил. Экспертиза обломков авторучки позволила установить, что материал, из которого она была изготовлена, иностранного происхождения, а сама авторучка содержала крохотный тайник, где и находилась взрывчатка. Вольский устроил взрыв в Центре. Каким образом он доставил контейнер с нитроглицерином в Верхославицы, уже было известно. Рабочие, восстанавливающие разрушенный цех, нашли в водосточной трубе патронташ. В его кармашках, как установили специалисты, могли уместиться ампулы с нитроглицерином. Секретарша, допрошенная после смерти Вольского, вспомнила, что тридцатого сентября он был какой-то не такой, как обычно, угнетенный. Она даже спросила, не болен ли он, потому что Вольский даже двигался с трудом. Он проворчал, что плохо себя чувствует и что если бы не приказ Станиша, ни за что не появился бы в Центре.
- Я оставила его с директором и инженером Язвиньским, - сказала она. - Он ждал конца рабочего дня, чтобы с ними вернуться в Варшаву.
Гонтарский, придя в себя после шока, вызванного смертью бывшего директора, вспомнил, что у Вольского в тот день были грязные брюки, и когда везший их в Варшаву шофер спросил, где он так испачкался, Вольский пробормотал что-то невнятное. Эти мелочи только сейчас приобрели значение, фрагменты начинали складываться в целое. Х-56? Нет, скорее пешка в чужой игре. Но эта пешка могла привести к ферзю. Бежан приказал собрать самые подробные сведения о Вольском, его связях, знакомствах, проверить всю его биографию. Одна ниточка оборвалась. Надо было искать другую. Номер телефона доктора Валя мог стать путеводной нитью. Бежан решил лично познакомиться с Валем. Доктор Могельский, консультант-психиатр, подготовил для Бежана историю болезни Вацлава Вардецкого. С этими документами и ждал сейчас Бежан приема. Его немного смущало то, что он не уведомил Зентару о своем новом эксперименте, но тот наверняка не дал бы согласия. Поэтому Бежан решил молчать. Ведь никакого риска, как он думал, не было. Валь его не знал.
Скрип двери вывел его из задумчивости. Он поднял голову от газеты и увидел, что в дверях кабинета стоит Чеся Кобельская. За ней, в глубине, белела фигура врача.
Один взгляд, и Чеся бросилась к Бежану:
- Как, вы здесь, пан майор!
- Это ошибка. Я вас не знаю, вы приняли меня за кого-то другого, - равнодушно ответил он, изменив голос.
- Не может быть, у меня та-акой глаз! - кокетливо улыбнулась она, совершенно не смущенная его поведением.
"Вот не повезло! - Бежан был в ярости. - Может, Валь не заметил".
За следующим пациентом закрылась дверь.
- Я вас не знаю, - повторил он. - И не люблю, когда ко мне пристают незнакомые женщины.
Их разговор привлек внимание пациентов. Все смотрели на него. Он подумал, не исчезнуть ли по-английски. Но если Валь видел эту сцену, а Бежан, заплатив немалую сумму, исчезнет, то не заподозрит ли доктор, что за ним следят? И снова ниточка оборвется. Пройдет немало времени, прежде чем удастся найти еще какой-нибудь след. А осталось всего восемь дней. Х-56 действует. Бежан решил остаться. Однако ему было не по себе. Приемная опустела. Теперь в ней остались лишь Бежан и сорокалетний мужчина с бледным, неспокойным лицом и бегающими глазами. Бежан обратил внимание на неестественно расширенные зрачки - симптом психического заболевания.
Вновь открылась дверь. И вновь назвали другую фамилию. "Хочет принять меня последним, - понял Бежан. - Может быть, ему требуется больше времени, чтобы проверить, не симулирую ли я? - успокаивал он себя. - И все-таки зря я не оставил записки, куда и зачем иду..."
Его сомнения прервал низкий хриплый голос:
- Пан Вацлав Вардецкий.
ГЛАВА 22
Зентара нетерпеливым движением поднял трубку:
- Я просил Бежана зайти ко мне. Почему его до сих пор нет?
- Товарищ полковник, - объяснила секретарша, - на службе его нет. Звонила домой - и дома нет.
- Вызовите капитана Покору.
Через две минуты появился Покора.
- Где Бежан? - голос Зентары приобрел металлические нотки - как всегда, когда полковник был чем-то встревожен.
Покора развел руками:
- Не знаю, что с ним произошло, товарищ полковник. На восемь тридцать он назначил нам с Вроной встречу. Поручик до сих пор его ждет.
- Вызовите Врону.
Но и Врона сказал лишь, что Бежан приказал ему к восьми тридцати приготовить отчет о наблюдении за доктором Валем, а также представить список пациентов, которых Валь принимал в больнице и в своем частном кабинете.
- Почему Бежан поручил так тщательно наблюдать за Валем?
- В записной книжке Вольского мы нашли домашний телефон доктора Валя. Без фамилии. Наблюдая за связями Зелиньской, пришли к выводу, что Валь спекулирует лекарствами иностранного производства, наркотиками, а часто выезжая за границу, скупает там медикаменты. После того, как была собрана эта информация, Бежан приказал взять Валя под тщательное наблюдение. Он подозревал, что его контакты с Западом не ограничиваются только спекуляцией.
- Хорошо. Продолжайте следить за Валем. Но что с Бежаном? Какие у него были планы на вчерашний вечер?
Оба ничего об этом не знали.
- Дал задание на сегодня и ушел. Куда-то спешил, - объяснил Врона.
Зентара снял трубку.
- Соедините меня с офицером, дежурившим вчера. Немедленно.
- Нет, товарищ полковник, Бежан не сказал, куда идет, и не оставил никакой записки, - ответил на вопрос Зентары капитан Антчак.
- Возьмите мою машину, - приказал Зентара Вроне. - Поезжайте к Бежану домой. Может, проспал. Зайдите к соседям, спросите, видели ли они его вчера вечером. Только без лишнего шума. Вы, - обратился он к Покоре, - проверьте, не появлялся ли он в Управлении и в Центре? Жду донесений.
Зентара принялся расхаживать по кабинету. Размышлял.
"Что же могло произойти? Бежан, как и Видзский, никогда не подводил. Видимо, случилось что-то непредвиденное. Опять придумал какой-то эксперимент? И не сообщил мне, опасаясь, видимо, что я не разрешу. Черт побери, опять эти партизанские методы работы! Ну я ему покажу, когда вернется..."
Открыл дверь, вошел в секретариат.
- Немедленно затребуйте все донесения о несчастных случаях из городской комендатуры. И запросите "скорую помощь". Впрочем, нет, вызовите ко мне доктора Гавлика.
У секретарши дрожали руки. Она тоже была расстроена. Бежана все любили. Ей, Басе, он очень нравился, она охотно приняла бы ухаживания симпатичного офицера, но он никогда не проявлял такого желания, относился к ней, как к доброму другу. "Никак он не может забыть ее, - думала Бася. - Но все пройдет. Живые сильнее мертвых. Время залечит все раны. Может быть, и обо мне подумает".
Она заботилась о Бежане. Крепкий кофе, такой, как он любил, всегда был готов. И бутерброды, когда он оставался поработать вечером. Бася угадывала его желания, мгновенно исполняла все просьбы. Бежан, она эта знала, ценил ее доброе к нему отношение. Всегда благодарил. Один раз ей даже удалось пригласить его на кофе, правда, только в служебный буфет. Но он обещал, что вот управится с работой... Но когда же, наконец, у него не будет срочной работы?! Она не напоминала ему о его обещании. Сейчас она тоже как могла участвовала в поисках пропавшего. Она выставляла за дверь всех, кто пытался пройти к Зентаре.
- Он занят и страшно зол. Не морочьте ему голову сегодня, - объясняла она.