- Ну, тогда поговори сейчас. Помни, тебе уезжать нужно сегодня! Смотри, не вздумай уехать, не повидав меня. Мне очень не везет. Я так хотела проводить тебя, но я с обеда вступаю на дежурство. Я так огорчена!.. Знаешь что?! В половине третьего жди меня в садике за госпиталем. Только обязательно, я не могу отпустить тебя, не попрощавшись. Да, кстати, чуть не забыла, Петр Афанасьевич позвонит тебе ровно в двенадцать часов. Он просил быть в это время у телефона и ждать его звонка, - ладно? Жду, приходи, милый.
Татьяна повесила трубку.
Спать расхотелось. Вася оделся. Завтрак ему принесла мать: Григорьевна отлучилась по хозяйственным делам.
Это было удачно, можно было за едой побеседовать с матерью.
- Знаешь, мама, зачем мне звонили из института? - с аппетитом прожевывая бутерброд с ветчиной, рассказывал Вася. - Мне предложили путевку. Выезжать надо немедленно.
- На целину? - всплеснула руками Анна Марковна. Только накануне одна из ее приятельниц, буквально рыдая, поведала ей о своем горе: ее дочь, студентку сельскохозяйственного института, отправляют на целину. "Подумай, Анечка, на целый месяц увозят ребенка в какой-то дикий Казахстан", - сетовала приятельница. Правда, ребенку шел уже двадцать третий год, но Анна Марковна, разумеется, сочла своим долгом посочувствовать ей.
- Да нет, мама, ни на какую не на целину! - успокоил Вася мать. - Сабиру дали туристическую путевку в Москву, Ленинград и Прибалтику совершенно бесплатно. А у него другие планы, он должен быть в городе, потому что через две недели его девушка уезжает в Кисловодск и он хочет поехать с ней, вот он и отказался в последний момент и решил уступить свою путевку мне. Я, конечно, хочу воспользоваться таким счастливым случаем.
- Когда ты должен выезжать?
- Сегодня, мамочка, сегодня. Многие уже выехали, я их догоню в Москве.
- Ой, когда же я тебя успею собрать? И отцу надо сказать.
- Ну отцу ты позвонишь, он возражать не будет, Расходов-то никаких. Если найдешь нужным, дашь мне немного мелочи на дорогу.
- Конечно, дам, мальчик мой, конечно дам. А впрочем, действительно, поезжай, это тебя развлечет, а вернешься - поедем в Сочи.
- Я только об этом и мечтаю, мамочка, - ответил Вася.
- Я тебя поеду провожать на вокзал, - заявила Анна Марковна.
- Конечно, мамочка, конечно, я буду очень рад!
Анна Марковна побежала собирать Васины вещи. Вася ходил по комнате, выглядывал в переднюю в ожидании звонка. Прокатиться в Москву было очень заманчиво, особенно, когда он вспомнил, как они встретятся с Татьяной и совершат свое шикарное турне. Но до конца подавить в себе какое-то неприятное чувство он все же не мог. Ровно в двенадцать позвонил Никезин.
- Здравствуй, Василий. Ты у телефона один?
- Один.
- Слушай внимательно и запоминай.
- Хорошо, - покорно произнес Вася.
- Так вот, получишь от меня в дорогу подарочек. Татьяна передаст тебе фотоаппарат "Зенит". Это и есть посылочка. Не вздумай любопытствовать и открывать. Там, кроме прочего, пленка вставлена. Откроешь, засветится, узнаем. В Москве, как с поезда сойдешь, иди на Казанский вокзал. Там в почтовом отделении на твое имя будет письмо до востребования. В письме будут два билета на футбольный матч нашей сборной с командой Федеративной Республики Германии. Пойдешь на матч. Парня по второму билету с собой не бери, а девчонку какую-нибудь, из веселых, прихвати: непринужденнее себя чувствовать будешь. Справа от тебя человек будет сидеть, тоже с "Зенитом". В разгар игры закури, помни, одну-единственную. Будешь закуривать, аппарат положи рядом с собой. Когда твой сосед тоже закурит, бери свой аппарат в руки. С соседом ни слова. Он - оттуда, - подчеркнул Никезин слово оттуда, - за ним наблюдать могут. А с девчонкой своей болтай сколько хочешь. С матча постарайся уйти чуть пораньше, а не в конце, чтобы в самую толкучку не угодить. Аппарат свой потом открой. В нем под крышкой будут деньги для тебя. Билет на поезд я уже припас. С Татьяной про аппарат ничего не говори, она не в курсе дела. Все понял?
- Все, - ответил Вася.
- А ну-ка в двух словах повтори.
- Два билета на матч с командой ФРГ. Закурить, положить "Зенит" рядом, а потом, когда сосед справа закурит, взять свой аппарат.
- Правильно запомнил, - заметил Никезин. - Да вот еще что, не вздумай фокусничать в дороге, пей поменьше. Осторожнее будь. А если обмануть задумаешь - пощады не жди. Найду на дне морском, ясно?
- Ясно, ответил Вася.
- Ну то-то же, счастливого пути.
Татьяна и Вася вошли в садик одновременно. Татьяна сразу увела его в маленькую тенистую боковую аллейку, где было пусто и только на первой скамеечке сидела пожилая женщина с малышом, видимо, бабушка с внучком. Татьяна все сокрушалась, что не сможет проводить Васю.
- Ты знаешь, милый, я поменялась с подругами на всю неделю, взяла на себя ночные дежурства. Не хочу без тебя нигде бывать. Я тебя попрошу вот о чем. Через три дня после приезда в Москву дай телеграмму, чтобы я знала, что у тебя все хорошо. Только телеграфируй не мне, а то пойдут разговоры - у меня любопытные соседи, а на работе и того любопытнее. Дай телеграмму своей матери такого содержания: "От Москвы в восторге, выезжаю в Ленинград". Я позвоню ей, назовусь ей какой-нибудь твоей знакомой или студенткой, и, конечно, такую крохотную телеграмму она волей-неволей перескажет, и я буду знать, что ты меня ждешь. А потом еще через два дня - это будет перед самым моим отпуском - дай мне телеграмму прямо на госпиталь: "Жду тебя в Белой Церкви. Марина". Ты понимаешь, я ведь в Киев поеду с ансамблем. У нас там только одно выступление, а потом я буду свободна, как ветер, и мы умчимся в Крым, а оттуда в Ригу. Эту телеграмму я всем покажу, скажу, что это от сестры моего мужа Марины, и сойду в Белой Церкви. Это городок под самым Киевом. И ты меня там будешь ждать. Я выеду Киевским поездом двадцатого. Хорошо? Ты запомнишь?
- Запомню, - сказал Вася. - Это не трудно. - И повторил: "От Москвы в восторге, выезжаю в Ленинград". "Жду тебя в Белой Церкви. Марина".
- Чудесно! И еще знаешь что? - Татьяна взглянула на часы, они показывали три часа, - телеграммы подавай ровно в три часа дня.
- А почему такая точность? - удивился Вася.
- Ты недогадливый. - Мы с тобой прощаемся ровно в три, чтобы все эти дни ровно в три ты вспоминал обо мне, думал обо мне.
- Я буду думать о тебе все время. Я мечтаю о той минуте, когда встречу тебя в Белой Церкви! - воскликнул Вася.
- Я верю тебе, - сказала Татьяна, оглянулась и убедившись, что на них никто не смотрит, обняла Васю и крепко поцеловала в губы.
- Да, - сказала Татьяна, - Петр Афанасьевич очень хорошо к тебе относится. Он решил подарить нам с тобой "Зенит", совсем новенький. Отдай, говорит, Васе, будет кататься по разным местам, пусть фотографирует на память. - Татьяна открыла сумочку, достала билет и тоже передала Васе. - И это от Петра Афанасьевича. А что же я на память тебе оставлю? - Она пошарила у себя в сумочке. Там не было ничего, кроме носового платочка и тюбика губной помады. - Платок - дурная примета, к разлуке, а я всегда хочу быть с тобой. Знаешь что, возьми вот это! - и Татьяна, оторвав от своей блузки верхнюю крохотную перламутровую пуговичку, протянула ее Васе. - Только смотри не потеряй. Пусть это будет твой талисман, береги его. Она опять поцеловала Васю и сказала: - А теперь иди, а то наши увидят, госпиталь-то рядом.
Вася ушел. В конце аллеи он еще раз обернулся, Татьяна сидела на скамейке и смотрела ему вслед.
К московскому поезду собралось, как всегда, много народу. Васю провожала мать. Отец на вокзал не поехал, простился с Васей дома, но против поездки не возражал. Профессору не очень нравились друзья сына, которых он иной раз заставал дома. Тревожили его и поздние ночные прогулки. Он считал, что поездка со студентами-туристами отвлечет Васю от дурных привычек.
У Васи оказалось нижнее место в мягком вагоне. Он оценил заботу Петра Афанасьевича. Оставив в купе свой чемоданчик, спустился к матери на перрон. Они стояли, обмениваясь, как всегда при проводах, ничего не значащими фразами. Подошло время отхода поезда. Вася поднялся на ступеньки и, когда обернулся, чтобы помахать матери рукой, увидел, как мимо вагона, глядя на него в упор, но не здороваясь, прошел Никезин.
Начало путешествия было малоинтересным. В одном купе с Васей ехали двое пожилых рабочих отдыхать в санаторий. Они поговорили о своих делах и вскоре завалились спать. Вася прошлой ночью не выспался и тоже последовал их примеру.
Проснулся Вася поздно. Его соседи давно уже позавтракали, на столике стояли пустые чайные стаканы и опустошенная банка из-под простокваши. Соседи сидели на диванчике и играли в подкидного.
- Долго спите, молодой человек, видать, за все экзамены. Студент, небось, как и мой, Николай. Тот тоже после экзаменов двое суток подряд спал.
- Да, в дороге вообще хорошо спится, - заметил Вася и пошел умываться. Зятем он вернулся, надел сорочку и направился завтракать в вагон-ресторан. Плотно позавтракав и выпив стопку коньяку, Вася вернулся к себе. Теперь он лежал с закрытыми глазами и все мечтал о предстоящем путешествии по курортам. О неприятном поручении старался не думать, а впрочем, когда и думал, то оно ему сейчас казалось совсем не таким страшным. Ну, подумаешь, положил аппарат, взял аппарат, ушел со стадиона, - сам себя успокаивал Вася. А девчонку какую-нибудь я в Москве, конечно, подыщу, не скучать же одному.
На станции Минеральные Воды Вася спустилса, погулял по перрону и с удовольствием поел пломбир - здесь он был особенно вкусен. Увидев в киоске коньяк "Юбилейный", он прихватил бутылочку, чтобы не бегать каждый раз в ресторан. Когда Вася вернулся в вагон, его ждала приятная неожиданность: попутчики сошли, а место заняли трое новых пассажиров. Какой-то толстяк пыхтел, пытаясь взгромоздить свой чемодан на верхнюю полку. Молодой железнодорожник кинул свой чемоданчик на диван и сказал, что уходит к друзьям. Третьим пассажиром, который больше всего заинтересовал Васю, оказалась девушка лет двадцати двух, "стильно" одетая, с прической под Марину Влади и весьма искусно удлиненными ресницами.
- Вы едете в этом купе? - спросила она Васю тоном великосветской дамы, в будуар которой проник незнакомец.
Ни прической, ни тоном Васю удивить было нельзя. Этим блистали многие его приятельницы, начиная с Леночки Астаховой. Это был, так сказать, шикарный стандарт модных девиц, которого они придерживались свято и неукоснительно. И Вася ответил ей в тон, с изысканной галантностью;
- Если разрешите, мадемуазель, то да.
- Леди и джентльмены, - обратился к ним толстяк, уложив, наконец, свой чемодан. - Не проследуете ли вы на парочку минут в тамбур на рандеву, пока я, простите, не знаю как выразиться по-французски, не переодену штаны.
- Пожалуйста, - неповторимо передернула плечиками доморощенная Марина Влади и вышла из купе.
Вася последовал за ней.
- Далеко путешествуете, мадемуазель? - пардон, не знаю нашего имени, - сказал Вася.
- Из Кисловодска в Москву. Отдыхала по путевке. Скука. Надо было ехать позже и в Сочи, но обстоятельства заставили. В Сочи поеду без сохранения. Шеф обещал.
- Этот толстячок?
- Нет, этот забавный дяденька за два часа успел мне наговорить кучу комплиментов, а когда выяснилось, - что у нас билеты в одно купе, сказал, что готов меня удочерить на все время его пребывания в Москве.
- О, мадемуазель, у меня, кажется, опасный соперник.
- У вас? Вы что, тоже с первого взгляда хотите меня удочерить?
- Нет, не удочерить, а, скажем, усестрить!
- Ха-ха, а вы кажется не из глупеньких, - усмехнулась девица.
- Ну, если так, назовите мне в награду ваше имя, - попросил Вася.
- Нонна. А вы кто?
- Мужчина! - не растерялся Вася.
- Ну, это надо еще как-то доказать, - значительно заметила Нонна и бросила на Васю из-под подозрительно длинных ресниц вызывающий взгляд. - Я вас спрашиваю об имени.
- Зовут меня Вася, еду в Москву развлекаться. Улавливаете программу? Другой анкеты не требуется?
- Улавливаю, - заметила Нонна. - Подробности, как говорится, в афишах. Кажется, мы уже можем попасть в свое купе.
Нонна постучала в дверь. Послышался голос - "можно".
Они вошли в купе. Толстяк застегивал с трудом сходившиеся на животе полы пижамной полосатой куртки.
- Это туалет специально для торжественного акта удочерения? - ехидно заметила Нонна.
- Не смейтесь, девушка, - благодушно ответил толстяк. - Будьте паинькой, иначе этот бледный юноша, со взором горящим, вас немедленно разлюбит.
- А вы уверены, что он в меня влюбился? - спросила Нонна таким тоном, будто сама в этом нисколько не сомневалась.
- Разумеется, разумеется, - ответил толстяк. - И такое событие в порядочном обществе обязательно отмечают бокалом шампанского, тем более, что у меня жажда страшная. Ведь я уже часа четыре, а то и все пять, в рот ничего не брал.
У толстяка нашлось кое-что в запасе. Выставил свою бутылочку "Юбилейного" и Вася. Ужин состоялся на славу. Когда молодой железнодорожник вернулся в купе, его попутчики были уже под хмельком. Он пожелал всем спокойной ночи, взобрался на полку и тут же заснул.
Из троих раньше всех сдался толстяк. Посылая тысячи проклятий по адресу эвакуатора, подсунувшего ему верхнюю полку, он совершил нелегкое восхождение и улегся так, что под ним заскрипели все пружины.
Нонна понимала вкус в коньяке. А через полчаса, когда купе погрузилось в голубую полутьму, Вася получит возможность убедиться в том, что Нонна понимает толк и в поцелуях. Правда, он несколько опасливо взирал на ее густо окрашенные фиолетовые губы, но Нонна прочла его взгляд и, чуть кривя по модной привычке рот, заметила, что краска химическая, импортная "Экстра" и не линяет.
Железнодорожник сошел на следующий день на одной из станций. В Воронеже его место занял молодой красивый брюнет с усиками. Нонна, хоть и успела за это время, к явному огорчению толстяка, крепко подружиться с Васей, тем не менее немедленно расстреляла нового пассажира залпом тех взглядов, от которых, по ее мнению, должны были терять свою стойкость даже статуи, изваянные из мрамора. Но пассажир будто бы и не заметил этого смертоносного оружия и обратил все свое внимание на Васю.
- Простите, - сказал он с легким кавказским акцентом - мне очень знакомо ваше лицо. Вы не из Тбилисского театра им. Грибоедова?
- Нет, - ответил Вася.
- Не может быть! Но я видел ваше лицо или в театре или в журнале. Вы не писатель?
Вася, польщенный таким сравнением, скромно заметил, что он не писатель, но журналист и вообще ему водилось много путешествовать.
- Вспомнил! - обрадовано воскликнул кавказец. - Вспомнил, и не отрицайте! Вы были в жюри международного фестиваля. Конечно, конечно. Я возглавлял там нашу спортивную делегацию!
- Простите, чью? - спросил Вася, не оспаривая всего сказанного собеседником.
- Как чью? Конечно, нашу, грузинскую. Мы должны выпить за фестиваль. И не будь я Гога Габуния, если мы это не сделаем немедленно!
С этими словами новый пассажир открыл свой небольшой чемоданчик, извлек оттуда бутылочку коньяку, с ловкостью заправского жонглера подбросил в воздух пару лимонов и, разлив по пластмассовым стопкам коньяк, предложил: "Первый тост за прекрасных дам".
- Хорошо, что вы хоть заметили, что в купе есть дама, - тоном оскорбленной герцогини произнесла Нонна.
- Отныне я буду замечать только это! - галантно ответил Гога.
И, действительно, он начал так настойчиво ухаживать за Нонной, что Вася, несмотря на все лестные аттестации, которыми наградил его Гога, почувствовал к нему откровенную неприязнь. Поэтому он решил укрепить свои позиции. Улучив время, когда они остались одни, Вася заручился у Нонны согласием, что они встретятся в Москве, пообещал ей побывать во множестве интересных мест. И она благосклонно дала ему, как она выразилась, свои "позывные" - номер телефона соседки, по которому ее можно вызвать, так как еще три дня она будет в отпуске.
Зато толстяк оказался чудесным попутчиком. Замечательный коньяк вполне утолил его жажду удочерить Нонну. Он закрывал глаза на невинные развлечения молодежи, а самое главное, выяснив, что Вася заранее не обеспечил себя гостиницей в Москве, сказал ему: "Держитесь меня. Устрою, не в центре, - но очень удобно. Я в Москве частый гость".
По прибытии в Москву Гога пожал всем приветливо руки и, сказав, что надеется встретиться со всеми в кафе "Националь", растаял в толпе пассажиров.
Нонночка, заметив кого-то около вагона, недовольно скривила губы, шепнула Васе:
- Меня встречает сослуживец, извините, звоните, - и быстро исчезла.
- Едем со мной прямо в гостиницу, - предложил толстяк.
- Если это вас не обременит, я бы подъехал через полчаса. У меня есть кое-какие дела, - ответил Вася.
- Понимаю, шуры-муры, амуры, - улыбнулся толстяк. - Нисколько не затруднит. Забронирую вам номер из недорогих, но отдельный. Устраивает?
- Конечно, - обрадовался Вася.
- Ну так вот, кончайте дела и приезжайте на Маросейку в гостиницу № 2, шоферы знают. А я вас там в вестибюле подожду. Только не очень задерживайтесь.
- Я быстро! - пообещал Вася и направился на Казанский вокзал.
Восемнадцать "Москвичей"
Очередное оперативное совещание у полковника Любавина проходило в то время, когда Василий Кокорев знакомился со своими новыми попутчиками, севшими в поезд Советабад-Москва на станции Минеральные Воды.
Любавин и Чингизов с вниманием слушали доклад капитана милиции Рустамова о поисках "Москвича", побывавшего в Гюмюштепе у дома Худаяра. Круг машин сузился к вечеру первого дня: двенадцать из восемнадцати "Москвичей" были проданы передовикам советабадских предприятий. Это были известные в городе люди со сложившимся укладом жизни, которую они вели открыто, ни от кого не таясь.
Бригадмильцам, добровольным помощникам Рустамова, не стоило особого труда установить, что несколько владельцев "Москвичей" были в выходной день со своими семьями на пляже, а в понедельник их машины простояли в гаражах. Четверо товарищей, работающих на машиностроительном заводе, получили очередной отпуск и выехали на своих автомобилях в туристическую поездку по Северному Кавказу. Один из владельцев "Москвича", инженер-энергетик, был в служебной командировке в Москве, и машина его уже неделю стояла в гараже. Одна машина была продана врачу, работающему в отдаленном районе республики. В Советабад он эти дни не приезжал. Не упустили из виду бригадмильцы и машину, принадлежащую технику Семенову, автолихачу. Эта машина провела тот вечер на так называемом "стенде позора", который организовала государственная автомобильная инспекция на одной из городских площадей специально для задержанных нарушителей правил уличного движения.
Оставались еще три машины, принадлежащие завмагу Арутюнянцу, народному артисту республики Алиеву и профессору-энтомологу Кокореву.