- Я вынужден пойти на риск. Симеон нужен в Париже. А больше у меня никого нет.
- Есть!
- Кто же?
- Я.
- Вы?
"Черт бы побрал все секретные службы мира", - подумал Томас и с воодушевлением ответил:
- Да, я. Мысль о том, что папкой завладеют немцы, для меня невыносима. ("Так же невыносима мысль, что она может попасть к вам!") Вы меня теперь знаете, убедились в моей надежности. ("Знали бы вы, как я ненадежен!") Кроме того, это мне по душе. Я весь во власти спортивного азарта! ("Эх, стать бы снова мирным обывателем".)
Жозефина, оторвавшись от аппетитного блюда, поддержала Томаса:
- Мсье Ливен прав, Морис. Для немцев и их агентов ты то же, что красная тряпка для быка.
- Разумеется, дорогая! Но как уберечь папку от германского абвера и доставить в безопасное место?
"От германского абвера и всех остальных спецслужб", - подумал Томас и объявил:
- В Тулузе я встретил одного банкира по имени Линднер. Он ожидает свою жену, после чего они отправляются в Южную Америку. Он предложил мне стать его партнером. Мы эмигрируем через Лиссабон.
- Вы могли бы встретиться в Лиссабоне, - обратилась Жозефина к Дебра.
- И почему вы готовы пойти на это? - спросил Дебра.
Из убеждений, - подумал про себя Томас. И повторил это вслух.
Дебра проговорил задумчиво:
- Я был бы вам бесконечно благодарен…. ("Не спеши, не спеши", - думал Томас.) Кроме того, поездка по двум разным маршрутам имеет свои преимущества. - ("Для меня-то уж точно", - думал Томас.) Я отвлеку внимание преследователей на себя. И тем самым вы и черная папка будете защищены. ("Совершенно справедливо", - думал Томас.) Итак, все ясно: я еду поездом через Мадрид. Вы же, мсье Ливен, со своей транзитной визой сможете сесть на самолет в Марселе…
Томас подумал: "Вы так трогательны с вашим мужеством и вашими планами. Надеюсь, позднее вы не будете на меня сердиться. Но может ли порядочный человек на моем месте действовать по-другому? Я, конечно, не хочу, чтобы гибли французские агенты. Но в не меньшей степени не хочу, чтобы умирали немецкие солдаты. В моей стране живут не только нацисты!"
Томас сказал:
- Это всего лишь вопрос целесообразности, мсье Дебра. Вы - человек, за которым идет охота. Я же для германского абвера все еще пока что терра инкогнита…
6
По странному стечению обстоятельств примерно в это же время генерал Отто фон Штюльпнагель, главнокомандующий войсками во Франции, поднял бокал шампанского в отеле "Мажестик", германской штаб-квартире в Париже, и чокнулся с двумя господами. Раздался серебристый хрустальный звон. На фоне огромного портрета Наполеона пили за здоровье шеф военной разведки адмирал Вильгельм Канарис и генерал танкового корпуса Эрих фон Фельзенек. Пестрели мундиры всех родов войск, сверкали орденские планки.
- За успехи неведомых и незримых героев вашей организации, господин Канарис! - объявил генерал Штюльпнагель.
- За неизмеримо большие успехи ваших солдат, господа!
Генерал фон Фельзенек выпил уже несколько больше, чем следовало, и хитровато рассмеялся:
- Не скромничайте, адмирал! Вы всегда были чертовски ловкими ребятами. К сожалению, Штюльпнагель, вам я не имею права рассказывать. Меня сделали носителем тайны. Но скажу: наш Канарис - голова!
Они выпили. Подошедшие генералы Кляйст и Райхенау увели с собой коллегу Штюльпнагеля. Канарис посмотрел на генерала фон Фельзенека с внезапно пробудившимся интересом. Предложив сигару, он невзначай осведомился:
- О чем это вы только что говорили, господин фон Фельзенек?
- Я же носитель тайны, господин Канарис, - захихикал тот. - Из меня вы не вытяните ни слова!
- Кто же это наложил на вас тотальный обет молчания? - поинтересовался адмирал.
- Один из ваших - и в самом деле славный парень, снимаю перед ним шляпу!
- Рассказывайте же, - Канарис улыбался, но глаза оставались серьезными. - Хотелось бы знать, какой из наших мелких приемов произвел на вас такое впечатление.
- Ну хорошо. И в самом деле глупо, если уж с вами нельзя было бы поговорить об этом… Итак, скажу только одно: черная папка.
- Ага, - дружеский кивок Канариса. - Да, да, как же, черная папка!
- Вот это был молодец, господин Канарис! Надо было видеть, как он выступал передо мной в роли американского дипломата! Уверенность! Спокойствие, после того как один из моих людей арестовал его, - фон Фельзенек от души рассмеялся. - Везет с собой в безопасное место двух французских шпионов и целое досье французской разведки да еще находит время сообщить мне рецепт картофельного гуляша! Не могу забыть парня. Такого бы в мой штаб!
- Да, - сказал Канарис, - есть у нас несколько ловких ребят. Помню эту историю… - он, разумеется, и понятия не имел о ней, но инстинкт подсказывал ему: здесь наверняка случилось что-то ужасное. С наигранной беззаботностью он как бы стал припоминать: - Погодите, как его имя?
- Ливен, Томас Ливен! Из филиала абвера в Кельне. Под конец он предъявил мне свое удостоверение. Томас Ливен! Никогда не забуду это имя!
- Ну конечно же, Ливен. Это имя действительно стоит запомнить! - Канарис сделал знак обслуге и взял два бокала шампанского с тяжелого серебряного подноса. - Давайте, дорогой генерал, выпьем еще по глотку. Присядем тут в уголке. Расскажите мне поподробнее о встрече с нашим другом Ливеном. Я очень горжусь своими людьми…
7
Пронзительная трель телефона. Майор Фриц Лооз, весь в поту, подскочил на кровати. "Все время нервотрепка, - подумал он спросонья. - Скотская у меня профессия!" Наконец он нащупал выключатель ночника и, взяв трубку, прохрипев: "Лооз слушает!"
- Срочный разговор с Парижем по командной связи! - в трубке трещало и щелкало. - Соединяю с адмиралом Канарисом…
При последнем слове боль пронизала тело майора. "Желчный пузырь, - подумал он огорченно. - Его только не хватало".
- Майор Лооз? - услышал он знакомый голос.
- Господин адмирал?
- Послушайте-ка, здесь произошла жуткая история…
- Жуткая история, господин адмирал?
- Вам известен некий Томас Ливен?
Трубка выскользнула из руки майора и упала на одеяло. В мембране квакало. Взволнованный майор вновь приложил ее к уху и залепетал:
- Так точно, господин адмирал, знаю это… это имя…
- Итак, вы знаете этого парня? Выдавали ли вы ему удостоверение абвера?
- Так точно, господин адмирал!
- Зачем?
- Он… я завербовал Ливена, господин адмирал. Но… он не приступил к работе… исчез. И у меня уже возникли опасения…
- И справедливые, майор Лооз, справедливые! Садитесь на ближайший поезд или самолет. Жду вас в отеле "Лютеция" на бульваре Распай. Как можно быстрее, поняли?
Отель "Лютеция" был штаб-квартирой абвера в Париже.
- Так точно, господин адмирал, - почтительно ответил майор Лооз. - Я приеду как можно быстрее. А что - если позволите спросить, господин адмирал, - что натворил этот тип?
Канарис сообщил, что этот тип натворил. Майор Лооз спал с лица. Под конец он даже закрыл глаза. Нет, нет, нет, такое просто невозможно! И во всем виноват я… Голос из Парижа гремел подобно иерихонской трубе:
- …У этого человека списки с именами, адресами и паролями всех французских агентов! Знаете, что это означает? Этот человек крайне важен и чрезвычайно опасен для нас! Мы должны его захватить, чего бы нам это ни стоило!
- Так точно, господин адмирал, я задействую моих самых способных людей… - Майор Лооз воинственно приподнялся на постели, но ночная рубашка несколько портила впечатление от этой позы. - Мы достанем списки. Мы обезвредим этого человека. Даже если мне придется пристрелить его собственноручно…
- Вы что, сошли с ума, майор Лооз! - голос из Парижа прозвучал очень тихо. - Этого человека я хочу заполучить живым! Такого ловкача - и расстрелять?
20 августа 1940 года, 2 часа 15 минут:
"внимание - первая степень важности - от шефа абвера - во все отделения тайной полевой полиции франции - разыскивается немецкий подданный томас ливен - 30 лет - стройный - лицо узкое - глаза темные - волосы темные, коротко остриженные - одет в элегантную гражданскую одежду - свободно говорит по-немецки, по-английски, по-французски - имеет при себе подлинное удостоверение германского абвера, выданное майором фрицем лоозом, кельн - подлинный паспорт германского абвера за н-ром 5432311 серии с - поддельный американский диппаспорт на имя уильяма с. мерфи - разыскиваемый покинул париж 15 июня 1940 г. на черном "крайслере" с дипномером и американским флажком - имел пропуск, выданный генералом эрихом фон фельзенеком - путешествует в компании молодой француженки и француза - у разыскиваемого важные вражеские документы - немедленно начать розыск - любую информацию, даже непроверенную, незамедлительно сообщать майору лоозу, руководителю спецгруппы зет, штаб-квартира полевой жандармерии, париж - при аресте ливена применять оружие только в случае крайней необходимости - конец".
8
В то время как извещение о розыске переполошило полевую полицию и вермахт - к примеру, некоего капитана, выдавшего упомянутому Мерфи 16 июня в Туре пять канистр бензина из запасов германского вермахта, - столь упорно разыскиваемый Томас Ливен в прекрасном настроении выбирался из малолитражного "пежо" на Рю де Бержэр в Тулузе. Зажав черную папку под мышкой, он захлопнул дверцу автомобиля.
"У Жанны" девицы для услуг уже спали. Ресторанчик был закрыт. Только в старомодном салоне с огромным зеркалом и красной плюшевой мебелью все еще горел свет. Мими, Симеон и взволнованная владелица заведения с волосами цвета львиной гривы ожидали Томаса. Громкий вздох облегчения послышался при его появлении. Жанна объявила:
- Мы все так волновались.
- В самом деле? - спросил Томас. - Даже тогда, когда сами же и отправляли меня?
- Был приказ! - вскричал Симеон. - И вообще я перестаю что-либо понимать. С чего это вдруг папка оказалась у вас?
Томас взял в руки бутылку "Реми Мартен", стоявшую на столе, и налил себе в бокал основательную порцию.
- Пью за будущее всех нас, - сказал он. - Настало время расставания, дорогие. Я убедил майора Дебра, что будет лучше, если документы в Лиссабон доставлю я. Вы же, господин полковник, вернетесь в Париж и там доложите о себе "Цветку лотоса четыре", кто бы это ни был.
- Это означает подполье, - многозначительно произнес полковник.
- Всего вам наилучшего, - произнес Томас, взглянув на симпатичную хозяйку гостиницы. - И вам всего наилучшего, Жанна, пусть ваше заведение процветает и расширяется.
- Мне будет очень не хватать вас, - грустно сказала Жанна. Томас поцеловал ей руку.
- Расставаться всегда тяжело, - согласился Томас.
Мими, обычно веселая, никогда ни на что не жалующаяся малышка Мими, неожиданно бурно разрыдалась. Слезы душили ее, она стонала и тонким голоском выкрикивала с отчаянием:
- Это глупо… Извините меня - я вовсе не хотела плакать…
Несколько часов спустя, когда она лежала рядом с Томасом Ливеном - за окном светлело, шел дождь, - Томас слушал шум дождя и голос Мими:
- …Я много раз думала обо всем. Я так из-за этого мучилась…
- Все понимаю, - сказал он скромно, - ты думаешь о Симеоне, не так ли?
Внезапно она легла ему на грудь. Ее слезы, горячие и соленые, капали на его губы:
- Ах, дорогой, я так тебя люблю, действительно люблю ужасно… Но именно за последние недели в этом доме я поняла, что ты не тот человек, за которого выходят замуж…
- Если ты имеешь в виду Жанну… - начал он, но она прервала его:
- Не только Жанну, вообще! Ты мужчина, созданный для женщин, но только для всех, а не для одной. Ты не можешь хранить верность…
- Я мог бы попытаться, Мими.
- Но таким верным, как Жюль, ты не станешь. Он не так умен, как ты. Но зато он больший романтик и идеалист.
- Малышка моя, ты не должна извиняться! Я уже давно ожидал этого. Вы оба французы. Вы любите свою страну, свою родину. А я - у меня пока ее нет. Поэтому я и хочу уехать. А вы хотите остаться здесь…
- И ты можешь простить меня?
- Здесь нечего прощать.
Она прильнула к нему.
- Ах, пожалуйста, пожалуйста, не будь таким милым, иначе я опять разревусь… Ах, как ужасно, что нельзя выйти замуж за двух мужчин!
Томас рассмеялся, потом подвигал головой. Неудобство создавала черная папка, лежавшая под подушкой. Томас преисполнился твердой решимости не выпускать ее больше из рук до самого отлета. То, что он намеревался, невозможно было сделать в Тулузе, для этого у него не хватало времени. А в Лиссабоне он уж позаботится о том, чтобы папка не причинила больше никому никакого вреда.
- Спасибо, дорогой, - услышал он сонный шепот Мими, - благодарю тебя.
- За что?
- Ах, за все…
Она жаждала отблагодарить его, должна была отблагодарить его еще и еще - это была неодолимая потребность. Она благодарила его за веселость и щедрость, за краткие мгновения счастья, мерцающие огни солидных отелей, за спальные купе, бары с тихой музыкой и дорогие рестораны с восхитительной едой.
И Мими снова и снова благодарила Томаса в эти туманные утренние часы, а дождь все барабанил и барабанил по брусчатке Рю де Бержэр. Так была поставлена точка в их отношениях, закончившихся, как и должны заканчиваться отношения всех влюбленных: любовью.
9
Томас Ливен не знал, что вермахт и абвер великогерманского рейха ищут его, словно иголку в стоге сена. Поэтому два дня спустя он искренне обрадовался, увидев эмигранта Вальтера Линднера, задыхающегося, с багровым лицом, который ворвался через ресторанный зал на кухню Жанны. Томас как раз варил луковый суп. Линднер рухнул на табурет, опрокинул банку с огурцами и прокричал:
- Моя жена, моя жена… Я нашел свою жену!
- Где? Как?
- Здесь, в Тулузе! - Линднер смеялся и плакал одновременно; судя по всему, это был хороший брак. - Захожу в маленькое кафе на Капитолийской площади, собираюсь подсесть к шахматистам из Брюнна - и вдруг женский голос за моей спиной произносит: "Извините, не знаете ли вы случайно господина Линднера?" И в следующий момент она кричит: "Вальтер!" И вот я уже держу ее в объятиях!
И Линднер на радостях пустился с Томасом в пляс, жертвой которого в конце концов пала салатница.
- А теперь вперед, в консульство! - кричал Линднер. - Теперь мы можем уезжать, господин Ливен. Ах, Боже, как я радуюсь нашей новой жизни!
"А я еще больше", - подумал Томас.
После этого будущие партнеры южноамериканского банка, который существовал еще только в проекте, бросились готовиться к поездке. К тому времени ни одно из граничивших с Францией государств не выдавало въездных виз. Самое большее, на что можно было рассчитывать, - на получение транзитной. Но и это лишь при наличии заокеанской въездной визы.
После того как Вальтер Линднер представил аргентинскому консулу в Марселе доказательство об открытом им счете в "Рио де ла Плата Банк" на миллион долларов, он немедленно получил визу для себя и жены. Линднер объявил, что хотел бы взять с собой в Буэнос-Айрес своего партнера мсье Жана Леблана. После чего поддельный паспорт мсье Жана Леблана, который тот получил в шпионской школе под Нанси из рук человека, именовавшего себя Юпитером, был украшен подлинной визой. 25 августа все трое получили португальскую транзитную визу. Ничто больше не препятствовало их отъезду. Дабы не упустить чего-нибудь из намеченного, Томас Ливен составил план. От его выполнения зависело очень многое, в том числе и сама жизнь. После телефонного разговора с майором Дебра календарь Томаса выглядел так:
"28 августа - отъезд Томаса Ливена и супругов Линднер в Марсель.
29 августа - отъезд майора Дебра поездом через Барселону и Мадрид в Лиссабон.
30 августа - вылет Томаса Ливена и супругов Линднер самолетом в Лиссабон.
10 сентября - отплытие Томаса Ливена и супругов Линднер на борту португальского пассажирского судна "Генерал Кармона" из Лиссабона в Буэнос-Айрес".
Майор Дебра и Томас Ливен условились встретиться для передачи злополучной черной папки в казино "Эсторил". Время - каждый вечер, начиная с 3 сентября от 22.00. Томас рассчитывал, что с 30 августа по 3 сентября у него будет достаточно возможностей внести некоторые коррективы в ее содержимое…
29 августа элегантно одетый молодой господин с располагающей улыбкой вошел в помещение частной американской чартерной компании "Рейнбоу эйрвейз" в Марселе. Приподняв шляпу, он приблизился к стойке регистрации и произнес на беглом французском:
- Доброе утро, мсье, моя фамилия Леблан. Я пришел забрать авиабилеты на рейс в Лиссабон для себя и супругов Линднер.
- Одну минутку, - служащий перелистал списки. - Да, есть. Вылет - завтра в 15.45, - и начал выписывать билеты.
У входа в бюро остановился мини-автобус. Из него вышли два пилота и стюардесса. Из их разговора Томас понял, что они только что приземлились, а завтра в 15.45 отправляются в Лиссабон. И тут его осенило.
Стюардесса не старше двадцати пяти лет занялась макияжем. Своей фигурой она напоминала гоночную яхту, глаза с чуть косым разрезом, высокие скулы, золотистый цвет кожи и великолепные каштановые волосы, мягкой волной спадавшие на красивый лоб. Вид холодный и одновременно робкий. Молодая лань… Томас эту породу знал. Знал абсолютно точно, кто перед ним. Если такая ледышка начнет таять, тогда только держись.
Томас Ливен еще целых тридцать секунд позволил себе посвятить теплым воспоминаниям о прощании с Мими, Симеоном, Жанной и всеми дамами с Рю де Бержэр. Все целовали его, даже полковник:
- Да здравствует свобода, камрад!
И Жанна горько всхлипывала, когда прибыло такси. Ах, какая это была прекрасная, трогательная семейная сцена!
Тридцать секунд истекли. "Увы, увы, - подумал Томас, - "да обстоятельства не таковы!""
Тем временем лань все продолжала наводить красоту и уронила помаду. "Я действую из благородных побуждений", - сказал самому себе Томас, которому было просто необходимо найти этически безупречное обоснование своего намерения. Он поднял помаду и передал ее пугливой лани с карими глазами, в которых поблескивали золотые искорки.
- Большое спасибо, - произнесла лань.
- Мы можем идти? - осведомился Томас.
- Что это значит?
- Или у вас здесь еще дела? Охотно подожду. Думаю, мы сперва направимся в "Гранд-отель", я там живу, и выпьем по аперитиву. А пообедать, пожалуй, будет лучше всего у "Гвидо" на Рю де ла Пе. А потом пойдем купаться.
- Позвольте…
- Не хотите купаться? Хорошо, тогда останемся в гостинице и отдохнем.
- В жизни не встречалась еще ни с чем подобным!
- Мадемуазель, приложу все силы, чтобы вы повторили то же самое завтра утром! - Томас извлек любимые часы из жилетного кармана и прослушал их мягкий нежный звон. - Половина двенадцатого. Вижу, что я нервирую вас. Знаю, что произвожу сильное впечатление на женщин. Так что жду вас в баре "Гранд-отеля". Скажем, в двенадцать?
Лань вздернула голову и удалилась. Высокие каблуки выбивали возмущенную дробь по каменному полу.
Томас отправился в "Гранд-отель", уселся в баре и заказал себе виски. Лань появилась в три минуты первого. Купальник она не забыла.