- Вообще не плохо. Хорошо. Так ты выглядишь более… изысканной.
Быть изысканной лучше, чем дурнушкой. Все, что угодно, будет лучше.
- Я в любом случае не собираюсь об этом переживать. Отрастут. - Хоуп пожала плечами и отвернулась от зеркала. - Пошли. Поможешь мне вытащить кроватку с заднего сиденья. Боюсь, мы будем собирать эту чертову штуковину до самых твоих родов.
- Мы еще собираемся в Таос за тканью? - спросила Фейт, когда они направились к холлу.
- Поскольку ты не разрешила мне купить одеяльце в детском магазине, придется поехать.
Хоуп придержала перед сестрой входную дверь и улыбнулась окутавшему ее аромату почвы и зелени. "Мы правильно сделали, что приехали сюда, - решила она. - Здесь мы сможем начать все заново. И в конце концов забудем о прошлом".
- Одеяльце было слишком дорогое, - сказала Фейт.
Хоуп пошла по широкой подстриженной лужайке, несколько затененной для хорошего газона с густой травой.
- Здешние магазины нацелены на туристов. Но оно было такое милое, с крошечными лошадками-качалками…
- Я сама могу сделать одеяльце для своего ребенка. Хоуп хорошо понимала ее чувства. У нее самой руки чесались шить, вышивать крестиком, раскрашивать и так далее. Последние десять лет она приспосабливала дом для себя, целыми часами занимаясь наведением уюта. И сейчас, когда все ее вещи стояли запакованными на складе, она лишилась этой части своей жизни. Шить детское одеяльце будет в радость им обеим.
- Завтра суббота, - сказала она Фейт. - Может, после магазина тканей поискать хорошую гаражную распродажу и…
Она замолчала, когда мимо них проехали две девочки на велосипедах. Одна светловолосая, с прической-хвостиком, а другая с темными длинными волосами. Обе девочки были по возрасту как Отем.
Хоуп слушала их веселые голоса - они смеялись и разговаривали, и нежданными пришли вспоминания о сне, что снился ей прошлой ночью…
"Мамочка! Мама!"
У Хоуп внутри все перевернулось, когда она узнала голос дочери. Она заметалась по какому-то парку, в отчаянии обыскивая каждый закоулок, пока, наконец, не увидела свою темноволосую девочку сидящей на качелях. Та отталкивалась ногами, одной рукой держалась за цепь, а другой махала Хоуп: "Здесь! Мамочка, я здесь!"
Дрожа от волнения, Хоуп заторопилась к ней и увидела, что ребенок похож на нее как две капли воды. С расстояния Отем казалась счастливой и любимой. Но, подойдя ближе, Хоуп увидела, что девочка, только что называвшая ее мамой, на самом деле грязная и растрепанная. Волосы спутались, платье порвано. И она такая худенькая, слишком худенькая…
Ее дочь росла не в любви и заботе, как она всегда верила и надеялась. Может, Отем даже жила на улице в грязи и нищете.
Хоуп испытала невероятный прилив гнева. Гнева на тех, кто плохо заботился об Отем, и на саму себя, за то, что отдала свою дочку чужим людям. Но, кроме того, она еще чувствовала облегчение, что в конце концов нашла Отем. Возможно, теперь они смогут начать все сначала. Дочка явно нуждалась в ней.
"Не волнуйся, Отем! - крикнула она. - Теперь мамочка будет рядом. Я позабочусь о тебе, малышка. С этого момента ты не будешь ни в чем нуждаться".
Но Отем только загадочно улыбалась и продолжала качаться. Хоуп стояла рядом с качелями и просила ее остановиться. Но та только качалась и что-то тихо бормотала себе под нос…
- Хоуп? Что случилось? - Фейт тряхнула ее плечо. Хоуп моргнула и увидела обеспокоенное лицо сестры.
- Ничего. Со мной все нормально, - ответила она. Только это было неправдой. Сердце Хоуп стучало, как молот, и она чувствовала такую всепоглощающую беспомощность, какой раньше не знала.
Фейт нахмурилась и посмотрела на девочек-велосипедисток:
- Это из-за них? Они тебе что-то сказали?
- Нет.
Все еще не оправившись от внутренней дрожи, Хоуп продолжила путь к своей машине. Она больше не позволит снам ее тревожить. Сон - это сон, в нем все нереально. В отличие от Эрвина.
Но эмоции от этого сна были вполне реальны. И сомнения.
"Боже, пожалуйста, пусть она будет в безопасности", - мысленно обратилась Хоуп к Всевышнему.
Паркер размышлял над тем, как ему теперь работать бок о бок с Хоуп Теннер. Плохо было уже то, что она будет приходить в центр с Фейт на дородовые осмотры. Но постоянные, ежедневные контакты были намного хуже. Прошла уже почти неделя, и все равно каждый раз, когда он слышал ее голос или видел, что она заходит к нему, у Паркера непроизвольно сжимались зубы. Он не хотел, чтобы она здесь работала. Он вообще не хотел, чтобы она была поблизости к Инчантменту - и Далтону.
- Миссис Уилсон, пойдемте со мной, - донесся до него голос Хоуп.
Паркер встал и закрыл дверь в кабинет. Будучи администратором, он занимался корреспонденцией, сбором денег от благотворителей, устраивал экскурсии по клинике, давал добро на большую часть расходов, проверял заказы, заключал сделки с поставщиками - среди миллиона других дел - и редко отвлекался. Но сегодня ему никак не удавалось сосредоточиться.
- Ты скучаешь по маме? - вчера вечером спросил Далтон, когда Паркер помогал ему с домашним заданием.
Вопрос захватил его врасплох. В определенном смысле он все еще скучал по Ванессе, но это не было острой болью.
- Скучаю, но не так уж сильно, - ответил тогда он.
- Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты грустил. Все эти разговоры о слезах на прошлой неделе… - Он скорчил гримасу.
- Но ведь это не имело отношения к твоей матери, верно?
Паркер подумал, не сказать ли Далтону прямо здесь и сейчас, что его усыновили. Он с самого начала считал, что лучше было бы сказать ему правду. Но Ванесса этого не хотела. Она боялась, что правда об усыновлении разрушит самоуважение Далтона. Паркер с ней согласился, но в основном потому, что Далтон был еще слишком маленьким, чтобы что-то понять. А потом, когда она умерла, а Далтон стал старше, он не мог выбрать подходящего времени, чтобы рассказать, что на самом деле он родился у других людей.
В результате он настолько это затянул, что оказался в довольно скользком положении. В свои десять Далтон явно был уже достаточно большим, чтобы понять ситуацию, но Паркер сомневался, что он спокойно отнесется к тому, что отец и дед с бабушкой все это время позволяли ему жить во лжи.
Поэтому он, как всегда, решил, что лучше будет ничего не говорить сыну. Особенно в свете возвращения Хоуп. Ему просто надо перестать дергаться и подождать, пока Фейт не родит ребенка. Тогда, может быть, обе сестры Теннер покинут Инчантмент, а он сможет - или не сможет - рассказать Далтону правду.
Его мысли прервал легкий стук в дверь.
- Мистер Рейнольдс? - послышался тихий невнятный голос.
Мистер Рейнольдс? Никто в центре его так не называл.
- Войдите.
Хоуп заглянула в приоткрытую дверь, и на щеке у Паркера тут же задергался мускул.
- Да?
- Лидия спрашивает, готовы ли вы к собранию персонала.
Общее собрание персонала, Паркер совершенно забыл о нем. Триш назначила его на час дня. Заказали козий сыр и вегетарианскую пиццу, место проведения - приемная клиники.
Паркер посмотрел на разложенные на столе бумаги - работу, которую он должен был закончить еще несколько часов назад, - и сдержал расстроенный вздох. Это по вине Хоуп он не может сосредоточиться на работе. И по ее вине он чувствует себя чертовски виноватым. И по ее вине его жизнь могут спустить в унитаз в любой момент.
Паркер запустил руку в волосы. Ну ладно, в последнем пункте он сам виноват. Но во всяком случае, если бы ее не было поблизости, риск, что его жизнь будет разрушена, был бы минимален.
- Я приду через минуту, - пробормотал он, но Хоуп и не думала уходить. Она проскользнула в кабинет, закрыла за собой дверь и встала напротив его стола. - Я сказал, что сейчас приду, - повторил Паркер, пряча за раздражением дискомфорт, который испытывал от ее столь близкого присутствия.
- Я слышала, что вы сказали, - ответила Хоуп. - Но мне кажется, нам лучше поговорить, пока враждебность между нами не стала еще сильнее.
Паркер встал и начал с умным видом раскладывать бумаги.
- Какая еще враждебность?
- Вы шутите? Вам не нравится мое присутствие, и я хочу знать почему. Я не сделала ничего плохого, только вернулась в город, который с нежностью вспоминала. Что не так? Инчантмент вполне вместит нас обоих.
Паркер не поднимал на нее взгляда. Частично потому, что она выглядела очень изысканно, особенно со своей новой стрижкой, а ему не хотелось характеризовать Хоуп Теннер этим словом. А частично потому, что она призывала его поговорить о вещах, которые он был не готов обсуждать. Это было нечестно с его стороны. Но самая большая ирония состояла в том, что у него не было к ней неприязни. Ему не нравилось то, как он сам с ней поступил и как она могла бы поступить с ним.
- Между нами нет никаких проблем, - сказал он, но ответ получился чересчур сжатым.
- Когда я уезжала отсюда, думала, что мы друзья.
- Мы едва друг друга знали.
Признаться в чем-то большем означало сделать совершенное им десять лет назад еще более предосудительным.
- Ну хорошо. - Она подняла руки. - Не важно, почему вы не хотите считать меня своим другом. Я это переживу. Но мне хочется, чтобы между нами не было напряженности. Я что, прошу слишком многого?
Паркер взял со стола папку и стал ее просматривать.
- Вы собираетесь мне отвечать?
- Я же сказал, у нас нет проблем. У тебя нет причин чувствовать в моем присутствии напряженность.
- Речь не обо мне.
- А с чего ты взяла, что напряженность испытываю я?
- Вы имеете в виду, помимо того, что вы хмуритесь каждый раз, когда меня видите? Или отворачивайтесь.
Он поднял на нее взгляд, и ему бросилось в глаза, что она сейчас выглядит гораздо лучше, чем перед отъездом из города. Бледная худая девочка исчезла, и на ее месте появилась девушка с сияющей кожей и приятными округлостями в нужных местах. А еще ее отличала впечатляющая уверенность в себе, особенно учитывая, что ей пришлось пережить.
Паркер внезапно смягчился. Она так хотела мирных отношений, что он не мог сказать ей "нет".
"Но я не должен становиться ей другом", - сказал он самому себе. Надо просто быть с ней вежливым, как и с остальными сотрудниками. Вот только ему хотелось, чтобы это не казалось таким… лицемерием.
- Ну вот, вы опять хмуритесь, - сказала Хоуп.
- Извини. - Паркер быстро расслабил мышцы лица. - Ты права.
Хоуп удивленно посмотрела на него:
- Что?
- Ты права. Я относился к тебе по-скотски.
Она явно заколебалась.
- И все?
- По-моему, это и так прогресс.
- Ну… - Она обернулась на закрытую дверь, словно подумала, что ошиблась кабинетом. - В каком-то смысле да, я полагаю. Хотя вы могли бы объяснить, почему именно так относились.
Паркер показал на заваленный бумагами стол:
- Напряженной работы достаточно?
Хоуп улыбнулась, и на ее щеках появились такие ямочки, что он просто не мог не улыбнуться в ответ. Она так похожа на Далтона. Паркер видел сходство во множестве мелочей - широкий лоб, губы сердечком, выражение глаз. Правда, он сомневался, что это замечает кто-то, кроме него.
- Вот это уже Паркер Рейнольдс, которого я помню. Давайте и дальше в том же духе, - сказала Хоуп и вышла.
Господи, они уже стали друзьями.
Глядя на удаляющуюся Хоуп, Паркер сказал себе, что надо просто обращаться с ней повежливей, а не принимать на свой счет ее сексуальную улыбку. Или считать, что они с Хоуп могут легко и просто вернуться к тем естественно-дружественным отношениям, которые были у них десять лет назад. Он перед ней извинился, и теперь они вернулись туда, откуда начали.
Где Паркер выглядел просто мерзким пресмыкающимся. Десять лет назад, притворяясь другом Хоуп, он предал ее доверие. И сейчас он снова делает то же самое.
Он сжал переносицу, желая, чтобы Хоуп не ставила его в такое затруднительное положение. Почему бы ей просто…
- Паркер? - В кабинет заглянула Лидия. - Ты идешь или нет?
- Зачем ты разрешила ей здесь работать? - резко спросил Паркер.
Она с минуту изучала его лицо.
- Что случилось?
- Ничего.
- Тогда просто забудь, кто она такая, и живи нормальной жизнью. Это будет проще всего.
- Ты что, шутишь?
- Нет, конечно.
- И что будет, когда Далтон зайдет сюда, в центр?
- Ты представишь его Хоуп как своего сына. Паркер обошел стол, сократив расстояние между ними, и понизил голос:
- И тебя не мучает совесть?
- Мучает, и сильно. - Она высоко подняла голову, как всегда делала. Все та же гордая и надменная женщина, которая почти двенадцать лет назад принимала его на работу. - А ты бы предпочел, чтобы мы сказали ей правду?
- Боже, нет, конечно.
- Тогда какой у нас выбор?
- Можно уволить ее, сказать, что у нас не так много работы, как мы думали. А если она не сможет найти работу, им с Фейт придется уехать отсюда.
- И ты считаешь, что это будет лучше по отношению к ней? - потрясенно спросила Лидия.
Паркера накрыло чувство вины. Конечно, не лучше. Но это означало, что ему не придется почти ежедневно встречаться с ней.
- Сколько бы самоконтроля и спокойствия она ни демонстрировала, ей пришлось очень много вынести. Гораздо больше, чем нам известно, - продолжила Лидия. - Ты хочешь добавить ей страданий, лишив ее работы?
Паркер вздохнул, смиряясь с положением.
- Не сейчас, полагаю.
- Хорошо, - сказала Лидия и развернулась на каблуках.
Хорошо? Они не могут сказать Хоуп правду и не могут услать ее. Они просто в безвыходном положении. Паркер выругался и пошел за Лидией на собрание.
Глава 12
Перед началом собрания Триш представила Хоуп всем, кто работал в родильном центре. Ким Ширман, миниатюрная блондинка лет двадцати пяти, работала бухгалтером. Казалось, она сторонится остальных. Кэтрин Коллинз и Хейди Брангд были штатными акушерками и работали в клинике еще в те времена, когда Хоуп рожала здесь ребенка. За все эти годы они явно сблизились и одеты были похоже - в легкие свободные юбки, футболки с коротким рукавом и сандалеты на ремешках. Обе женщины тепло поприветствовали Хоуп.
Маленькая рыжеволосая Джина Вон была новенькой. Хоуп уже встречалась с ней. Дон Митчелл пришла работать в центр акушеркой на подмену почти пять лет тому назад. Хоуп сообщили, что обычно она работает дома и пришла сюда специально на собрание. Высокая и гибкая, она была матерью пятерых детей. Она носила хлопковые рубашки в стиле Дикого Запада и джинсы в обтяжку и выглядела в них естественнее, чем ее свободолюбивые предшественницы. Еще здесь была Ленора Эрнандес, невысокая пухленькая латиноамериканка - единственная в центре медсестра.
Хоуп потрясло то, как просто и скромно все было устроено. Она пришла в восторг, что работает со всеми этими людьми - даже с Паркером Рейнольдсом. Он стоял поодаль. Прислонился к стене со скрещенными на груди руками и явно о чем-то задумался. Но каждый раз, когда их взгляды встречались, он прилагал усилия, чтобы улыбнуться. Правда, его улыбка скорее походила на гримасу, но Хоуп не собиралась из-за этого переживать. Он извинился перед ней за свое недружелюбное поведение, и она приняла его извинения. От этого и надо отталкиваться.
- Полагаю, мы можем начинать, - сказала Лидия. Она выключила телевизор и встала около камина. Кто-то из сотрудников маячил сзади, а остальные сидели на стульях, кушетках или просто на полу. - Я знаю, что нам всем сегодня еще предстоит работа, так что давайте за стол. За ленчем мы обсудим кое-какие важные вопросы. Ленора мягко подтолкнула к Хоуп коробку пиццы. Хоуп положила себе кусок на бумажную тарелку, которые раздавали как раз перед этим. Вдохнула восхитительный аромат и передала коробку Джине Вон, которая сидела справа. После чего они обе устроились с едой на полу.
- Для начала я надеюсь, что вы все уже познакомились с нашим последним пополнением - Хоуп Теннер, - сказала Лидия. - Хоуп, подними руку.
Когда все уставились на нее, Хоуп на мгновение ощутила приступ паники. Но она справилась с ним.
- Мы очень рады, что Хоуп к нам присоединилась, - продолжала Лидия. - Она медсестра-акушерка, а значит, имеет огромный багаж знаний. Я не сомневаюсь, что она будет для нас ценным сотрудником. Мы с ней даже обсуждали возможность получить для нее лицензию домашней акушерки. С ее образованием это будет несложно. А пока она решает, куда ей направиться, она будет помогать везде, где возникнет необходимость. - Лидия сделала краткую паузу. - А теперь переходим к повестке дня.
Ленора передала Хоуп лимонад, и та приняла его, благодарная, что больше не привлекает всеобщего внимания.
- Прежде всего, я хочу убедиться, что мы уделяем нашим мамочкам достаточно времени. Я знаю, что, может быть, слишком на это напираю. Но я не хочу, чтобы приезжающие в наш центр считали, что мы просто наблюдаем за процессом. Все должно быть красивым и запоминающимся. Вам нужно спросить самих себя - проводя время со своими подопечными, разговариваете ли вы с ними и слушаете ли, что они вам отвечают?
Кэтрин Коллинз подняла руку.
- Кэтрин?
- Я придумала кое-что новое. При первом же посещении центра я провожу со своими клиентками что-то вроде интервью и записываю их на видео, - сказала она. - Я спрашиваю, какие у них любимые книги, музыка, фильмы. Мы разговариваем о воспитании и о том, как они представляют себе идеальные роды. Мы даже обсуждаем их семью и прошлое, если они согласны говорить на эту тему. И знаете, это очень помогает войти с ними в контакт. А после их отъезда я заново просматриваю кассету и конспектирую информацию в книжечке.
- Я делаю то же самое, - сказала Хейди. - Но я еще дарю своим клиенткам кристаллы, чтобы они знали, что важны для меня. Это помогает нам почувствовать связь друг с другом.
- Разве каждой матери нужна близкая связь с акушеркой? - нетерпеливо спросила Дон. - Я верю в дружескую поддержку, но у меня нет времени становиться лучшей подругой каждой из них. У меня есть своя семья, а у моих клиенток - свои.
Тут же возникла дискуссия о том, нужно ли с каждой клиенткой устанавливать близкие отношения на личном уровне. Джине Вон и Леноре Эрнандес разговор был очень интересен. Как и самой Хоуп. Это собрание сильно отличалось от подобного в больнице, где все было куда больше сосредоточено на профессионализме акушерок и физических потребностях матери, чем на моральной поддержке.
Любопытствуя, как относится к этому всему Паркер Рейнольдс, Хоуп бросила взгляд в его сторону и обнаружила, что он пристально смотрит на нее.
Их глаза встретились, и он перевел взгляд на Лидию. Но было не похоже, что он следит за разговором, уж не говоря о том, чтобы выработать свое мнение.
"Похоже, эту тему он игнорирует", - решила Хоуп.