- На границу поездом, а оттуда пешком. Красноармейцы ждут меня. Колбаса, шоколад, масло и сыр для них припасены. Недавно гармонию подарил начальнику пункта. Ребята хорошие, но вот финны и китайцы - беда. На днях повезу Корку диагонали на галифе и куртку. С ним у меня давнишняя дружба, - ответил он, глядя на меня проницательными холодно-серыми глазами.
- А вы тоже по нашей части работаете? - спросил он меня, наливая в стакан с чаем спирт из квадратной жестянки.
- Нет, я проживаю остатки сбережений, - усмехнувшись, сказал я, - для вашей работы нужны знания и капитал.
- Главное - дерзость пирата и деньги, - выпив полстакана "кнорри" гордо ответил Перман.
- Этих качеств у меня и нет, - сказал я взглянув на соседний стол, где "ребята" играли в "марьяж".
- У вас денег много еще есть? - неожиданно осведомился Перман.
- А что? Кое-что есть.
- Входите в компанию. Мне нужен человек с небольшим капиталом. Работа верная. Я начну возить спирт в шхеры Стокгольма, - предложил Перман и подсел ко мне на диван. - Начнем конкурировать с Линдрозом и капитаном Ниска. Последний пока в Германии. Я имею три моторные лодки. Мне нужна новая быстроходная лодка, а деньги в товаре. Я заказал двадцать тысяч литров спирта. Надо перебросить шведам, и мы заработаем около 300 000 марок. Дело, а? - хлопнув рукой меня по колену произнес Перман и щелкнул языком.
У меня созрел план - войти в компанию и установить действительную работу Пермана.
- Я имею в банке тысяч девяносто, - сказал я.
- Гм, маловато. Хорошая лодка стоит тысяч двести. Значит, вы можете вложить их в дело?
Я задумался - рисковать своими не было охоты.
- Могу, но не все. Тысяч пять надо оставить на черный день.
- Пять тысяч не деньги, - бросил Перман, - отлично! Временем вы располагаете?
- Да.
- Хорошо. Завтра вечером заезжайте ко мне в отель "Калева", комната 14. Я буду вас ждать с контрактом. Заработок пополам. Согласны?
- Есть, - ответил я, решив пойти на эту авантюру, преследуя определенную цель.
- Хватим по склянке на удачу, и молчок. Никому не слова, - сказал Перман и, мигнув в сторону играющих, тихо добавил: - Те тоже собираются к "варягам" ехать.
Утром я дал объяснение Бергману и сообщил о своем плане войти в спиртовое дело.
Получил пачку шведских крон на 100 000 марок и полное одобрение.
Перман передал мне копию контракта, подписанную нами при двух свидетелях, его знакомых финнах, сосчитал деньги, данные мною в дело, и предложил идти в ресторан поужинать и выпить за успех дела "литки".
Через несколько дней после вступления в "компанию по доставке спирта" меня навестили Бергман и Миклашевский.
Выслушав мой очередной доклад о настроениях N полка и растраты агентом номер 5 подотчетной суммы в 16 000 марок, Бергман вынул из портфеля конверт и передал мне.
Я вскрыл, не понимая, в чем дело, казенного формата конверт и вынул сложенный лист бумаги.
- "Договор на 85 000 финск. марок. Мы, нижеподписавшиеся, Густав Арвидович Перман и…" - дальше читать я не мог. Буквы запрыгали перед глазами.
Холодная дрожь пробежала по телу.
В моей руке был подлинный контракт, заключенный между Перманом и мной.
"Значит, его угробили", - мелькнула жуткая мысль.
- Получайте обратно вашу подпись. Контракт расторгнут, товарищ, и ваши 85 000 марок вот тут, - сказал Бергман, хлопнув по своему портфелю.
- Я не понимаю, в чем дело, - выдавил я.
- Очень все просто, товарищ, - произнес Бергман, - вас взяли на "мушку". Перман - наш сотрудник, и мы поручали вам вести за ним наблюдение проверочного характера. А дальше мы этим самым установили и вашу бескорыстность и преданность делу партии. Спасибо, товарищ!
Бергман крепко пожал мне руку.
- Ну, знаете, разыграли вы со мной комедию, - обиделся я, чувствуя, как от сердца отливается тревога.
- Не обижайтесь, этого требует наша работа. Оба вы отлично разыграли свои роли. Я уже сообщил об этой "сделке" товарищу Павлоновскому.
Проводив их на веранду, я спросил Бергмана, что делать с "номером"-растратчиком.
Бергман махнул рукой:
- Черт с ним, отработает.
Он был в отличном настроении, и номер пятый получил "отсрочку".
- Навестите председателя эмигрантского комитета Фену и попытайтесь под каким-либо предлогом выудить у него цель прибытия профессора Карташева, - сказал Бергман, сидя со мной на веранде виллы в Мункнесе.
- Мы имеем сведения, что Карташев прибыл сюда для свидания с прибывшим из России курьером Врангеля. Если удастся установить его присутствие в Финляндии, мы нападем на крупную организацию, в которую входят многие видные работники Красной армии. Выборгский особотдел располагает данными о прибытии из штаба Врангеля офицера поручений. Выясните это. Кого можно бы пустить в их организацию? - продолжал он, уставившись как будто застывшим взором на недвижную гладь залива, раскинувшегося перед нами.
- Разве только нашу "Баронессу", - предложил я.
- Нет, эта барынька глупа, ее не следует ставить на такие работы, - возразил Бергман, - а вот нельзя ли вклеить товарища Маслова? Он знаком с Фену и Балицким. Предложите ему "пощупать" прибывшего курьера и узнать обратный маршрут. Поставьте наблюдение за квартирами Фену, Карташева, барона Штенберга, Балицкого и домом Русского комитета. Невозможно ли втереть в квартиру Балицкого одного из наших для внутреннего наблюдения? Дать его жене переписку или на уроках французского языка поймать на крючок?
- Это немудрено, товарищ, но прока не будет. Полковник - осторожная птица. Я возьму на себя миссию выяснить все, и это самый надежный вид из наших предположений. Через несколько дней вы будете иметь данные, а может быть, и фотографию белого курьера, - сказал я задумавшемуся Бергману и, вынув из кармана рапорт для передачи Бобрищеву, добавил: - Пока что мне не удалось скопировать Устав Общества русской колонии, но я получу оригинал и перешлю товарищу Бобрищеву подлинный.
- Подлинный? - спросил Бергман, повернув ко мне оживленное лицо.
- Да! Я подкупил кое-кого, и тот имеет доверие у председателя Фену. Но, насколько мне известно, в этом уставе нет ничего интересного для штаба РККА.
- Не наше дело. Приказ достать - мы достали, и баста. Отлично. Очень хорошо. Подлинный, - произнес Бергман с какой то загадочной улыбкой и, взяв мой рапорт, положил в портфель. - Кто этот "кто-то"? - спросил он, пристально взглянув на меня.
- Лицо, пользующееся доверием и которого можно кооптировать в нашу работу. Но одно непременное условие: я никогда не назову его имени, - ответил я решительно.
- Белый? Финляндец или эмигрант? - спросил Бергман раздраженно.
- Белый. Его услугами мне приходилось пользоваться и раньше, - ответил я.
- Ну ладно… Я не понимаю, к чему эта скрытность. Много ему придется платить?
- Тысяч пять за поручение.
- Ого! - воскликнул Бергман, - у этой сволочи аппетит!
- Да, но зато и его данные хорошие. Подлинный устав говорит за это, - сказал я и встал.
Направился к письменному столу и, взяв блокнот, вернулся к Бергману.
- Мне нужно тридцать пять тысяч, - произнес я, составляя авансовую расписку, - прошу вашей выдачи.
- На какой предмет? - спросил Бергман угрюмо.
- Подотчетных сумм нет, а завтра я должен заплатить товарищу Хирвонену двадцать одну тысячу марок за организацию нового этапа.
- Хорошо. Задержите его до моего прихода на квартире "Спортсмена". Я дам ему инструкции. Винтовки и наганы находятся в пограничной комендатуре. Переотправка должна происходить осторожно, и если эта сволочь влопается, то я дам приказ расстрелять его бабу и брата. Вы так ему и объясните. С ними нечего миндальничать. Деньги берут, проклятые, а трусят. Сколько числится коммунаров в отряде Хейсканена? - произнес Бергман, вынимая из портфеля пачки новеньких кредиток и отсчитывая мне просимую сумму.
- По его данным, сорок три.
- Скотина! Организация отряда в сорок головотяпов обошлась уже в полтораста тысяч. На кой черт вообще эта бобрищевская затея? Попрячут оружие в землю и будут ждать прихода революции. А сами не рискнут подстрелить даже какого-нибудь шпика, - разносил финпартийцев Бергман и, передав мне деньги, опустил портфель на пол.
- Завтра утром я жду вас около Коркеасаари с товарищем Муценек. Прибыла партия "камешков", надо реализовать срочно. Но уже подыщите нового покупателя. Помимо того, Павлоновский приложил колье в сто жемчугов. Позондируйте уже сегодня покупателя. Относительно того таинственного сотрудника напишите мне рапорт. По инструкции, как вы знаете, имя знать и не нужно. Вы отвечаете за него, товарищ, не так ли?
- Вполне, - ответил я и убрал деньги.
- Отлично. Не может ли он дать нам напрокат часть переписки между Фену и парижским комитетом? Если он уже может дать устав, то и это возможно. Интересные письма сфотографируем, для вербальной ноты финскому правительству составим доклад Коппу, и дело в шляпе. К следующей неделе заготовьте мне списки членов компартии, депутатов Сейма и укажите количество их выступлений за прошлую сессию. К осени надо чистку провести по нашим данным, а не по брехне их Цика, - сказал Бергман, надевая пальто и шляпу.
Взял свой портфель и, пожав мне руку, вышел. Устав Комитета по оказанию помощи русским эмигрантам в Финляндии был вручен Бергману.
- Этот устав не подписан генералами Баратовым, Миллером, Врангелем и Деникиным. В нем сорок параграфов, а устав дисциплинарных взысканий имеет что-то больше пятидесяти параграфов, - сказал Бергман, недоверчиво взглянув на меня.
- Принесите мне эти уставы, и я докажу вам, что агента вашей разведки надо ликвидировать, - предложил я Бергману, уверенный в изобретательности агента.
Бергман дал согласие представить на проверку эти документы.
И через день я сообщил ему, что уставы написаны на пишущей машинке одного "бюро переписки" по заказу Освальда Тирмана. Бобрищев и за эти "уставы" уплатил Освальду несколько тысяч марок.
- Совершенно правильно, атташе получил от Освальда эти уставы. Он внимательно изучал подписи, скрепленную печатью ньюландского губернатора актовую бумагу и прочитав несколько переведенных страниц, сказал: "Настоящая, а в ней нет ни черта. Значит, у них есть еще другой устав, по которому все военнообязанные считаются состоящими на военной службе".
- Такого устава нет, - сказал я.
- Нет, есть! У меня есть сведения, что каждый офицер получает жалованье из Общевоинской организации, - возразил Бергман, уверенный в явной истине своих "сведений".
- Товарищ Бергман, это абсурд, таких сумм не выдают. Есть пособие инвалидам и неимущим, - произнес я, стараясь убедить Бергмана и этим избавить себя от приобретения "второго" устава.
- Хорошо, я вам докажу. Агент моей разведки представил мне копию секретного устава, - согласился Бергман и, положив в портфель сфабрикованные "документы", рассмеялся.
- Идиота Бобрищева надували и продолжают надувать всякими "важными" бумажками вроде этих сочинений угробленного Освальда. Ему вчера опять "удалось" купить у финна-коммуниста секретный список агентов тайной полиции. Имена начальника и его помощника верные, а агентура… Ха-ха-ха. Я не нашел ни одной настоящей фамилии - все брехня. А "пятерка" уплыла в карман маргаринового коммуниста. Знаете такого - Сало, работает в сенатской типографии? - продолжал он с злорадным смехом.
- Сало? Это же самый верный агент товарища Розенталя, - сказал я.
- А теперь он у кого в списке? - спросил Бергман.
- У товарища Муценека, - ответил я, - под кличкой "Пекарь".
Лицо Бергмана перекосилось от злобы.
- Бандит! Я этому Муценеку дам жару. Слушайте, товарищ, это же бар…. в конце концов. Розенталь передает провокаторов Муценеку, а тот, головотяп, пользуется их услугами? - воскликнул взбешенный Бергман и что было силы треснул кулаком по столу. - Я ликвидирую это. Ах, "Пекарь", так, значит. Пошлем-ка его в командировку. Розенталю я предпишу убрать эту собаку в три счета. У вас тоже агенты Розенталя. Всех вы знаете?
- Всех.
- Чуть что заметите, сообщите мне. Я не мягкотелый Розенталь или наивный Бобрищев, меня не надуть. Значит, "Пекаря" утилизировать. Хорошо, что вы предупредили, товарищ. Вот они, финские партработники. Провокаторы. Мы с вами, товарищ, должны произвести чистку среди нашей агентуры. Я снесусь с центром и приступим к вылавливанию гадин. Подберем надежный кадр, увеличим им оклад, но зато и потребуем работы. У вас есть на примете кто-нибудь? - продолжал Бергман, напуганный, видимо, ненадежностью агентуры.
- Я могу представить отличную агентуру, но тогда они должны подчиняться только мне и находиться в сфере моих поручений. Вербовку я произведу среди финского пролетариата, а не партийцев типа "Пекарь". Лучшее, что могу посоветовать, - это обратиться к комячейкам и по их рекомендациям переформировать штаты. Финскому цека я не верю. Там протекционизм: родственный или корыстный. Идейных людей мало. Эту шушеру я знаю, - сказал я, нисколько не преувеличивая мнения о финских товарищах по партии.
- Да, оно так. Товарищ Менжинский был прав, говоря после кровавой драки в финской компартии, что весь их цека надо сослать в Соловки, а дезертиров вроде Куусинена, Сирола, братьев Рахья и других прихвостней партии расстрелять, - произнес Бергман нервно теребя край скатерти.
- Вы правы, товарищ Бергман, - согласился я, - это была ошибка центра, что после бегства финского совнаркома из Гельсингфорса не ликвидировали его, как предлагали товарищи Дыбенко, Лацис и Ягода. Теперь выясняется, что типы авантюристов Хаайалайнена, расхитив имущество финказначейства, вместо участия в руководстве военных операций, проигрывали в "очко" миллионы марок, бросив Красную армию на расстрел немцам и белофиннам.
- Ну ладно, еще и им будет крышка, - произнес Бергман вставая, - а теперь напишите мне рапорт о "Пекаре" и соберите материал о бывших членах финцека.
Бергман ушел, условившись вызвать меня по телефону через несколько дней.
XV
По распоряжению Бобрищева мне поручили произвести вербовку среди рабочей молодежи десяти наиболее развитых и способных "комсомольцев" для отправки на командные курсы в Петроград. Каждому кандидату полагалось: подъемные и путевые в сумме девяти тысяч марок. Финский партком составил мне списки, а Бобрищев, Муценек и я произвели тщательный контроль кандидатов и назначили смотр в Пакинкюльском лесу.
Раннее утро… Проезжая мимо моей виллы, военком и Муценек захватили меня в автомобиль.
Мы понеслись к назначенному месту, из предосторожности пользуясь на сей раз наемной машиной, правил ею партиец - шофер Репола. В лесу, на поляне, нас ждала группа "кандидатов" во главе с Бергманом.
Бобрищев окинул начальническим оком молодых парней лет по 20–22 и через меня передал им свое приветствие и пожелание успешно закончить курсы.
Потом Бобрищев произнес следующую речь, которую я перевел не без ошибок:
- Товарищи коммунары, дело освобождения порабощенной фашистами и капиталистами пролетарской массы требует вашей военной подготовки к грядущему бою между "белыми" насильниками и рабочими массами. Учитесь руководить и действовать, приобретите опыт бойца и политработника. Наряду с ручной гранатой пользуйтесь живым словом пропаганды. Русские товарищи помогут вам в вашей борьбе и борьбе всего пролетариата. Я, от имени трудящихся РСФСР, приветствую вас, товарищи, и надеюсь, что вы вернетесь сюда, упоенные борьбой и местью за жертвы 1918 года.
Он обошел фронт и каждому "кандидату" потряс руку.
Ребята пробормотали в ответ:
- Koitamme.
Каждый из отправляемых подписал заготовленную мною подписку и получил деньги.
Я объяснил, каким образом следует им ехать к "этапу", откуда уже - в РСФСР.
К месту назначения никто не прибыл.
Им было предписано отправиться в Н-ый район на сплавные работы, по два-три человека записаться в артель и, когда все будут в сборе, ждать проводника.
В то время "финско-советское" анонимное общество, возглавляемое одной финской миллионершей-коммунисткой, производило крупные лесные разработки около советской границы и там были устроены три новых "этапа" для перехода границ. "Кандидаты" разошлись по лесу, а мы поехали обратно.
По пути Бергман сообщил, что ночью прибыла телеграмма, оповещающая о прибытии члена ВЧК - Исаева-Горского.
Он ехал по мандату Наркомпроса в Берлин и должен был произвести ревизию гельсингфорсского отдела.
- Приготовьте подробный доклад для ревизора и, помимо того, напишите ему сводку по вашей оперативной части. Если он спросит вас о количестве членов партии военячеек и рабячеек, лучше увеличить данные. Не забудьте упомянуть о вашей работе в области фильтрации партии и настаивайте на чистке. Товарищи Муценек и Бобрищев дадут ему согласованный с вами материал. Мы будем поддерживать ваше мнение о необходимости сократить выдачу Коминтерном безотчетных сумм группировке Куусинена. Что же касается жалованья, выплачиваемого членам сейма, поясните ему, что это излишне. Дармоеды, - сказал Бергман, натравливая меня против коммунистов - членов сейма.
- Не стоит ли заодно намекнуть ревизору о необходимости организации Союза возвращения на родину? - спросил я, зная, что Бергман выдвигает такой план и возлагает на него большие надежды.
- Понятно, понятно! Вы же лучше нас знаете настроения беженских масс, - ответил Бергман и, обращаясь к Бобрищеву, добавил: - Не так ли?
Атташе поднял плечи и, зевнув, ответил:
- Ни черта из этого не выйдет. Тут мало эмигрантщины, во-первых, а, во-вторых, нищеты-то нет. Все такие рябчики, что их нашим овсом не заманишь. Попробуйте, мне все равно. Поддержу.
- Можно взять на "курьере", купить или обещать амнистию поголовно, - продолжал Бергман, - важно хоть несколько дураков выудить, чтобы фронт разбить. Я хочу предложить Павлоновскому разрешить консульству опубликовать в местной печати объявление с призывом возвращения в РСФСР. Можно расписать об амнистии и так далее. Первую партию приняли бы с музыкой. Ха-ха-ха! Написали бы письма, хваля прием, глядишь, другие пошли бы. В Германии работают товарищи, а мы околачиваемся. Не дело!
- Там, товарищ, иной вопрос. Германцы нажимают на белогвардейщину, а тут им лафа. Лучше за мой проект взяться, - произнес Бобрищев, задергивая занавеску в окне автомобиля.
- Пустить десяток агентов в эмигрантщину и выбросить несколько сот тысяч безуспешно, - недовольно проронил Бобрищев.
- Отнюдь нет. Я плачу каждому офицеру независимо от его прошлого пятнадцать тысяч в месяц и командирую на работу. Я имею заказ навербовать сорок или пятьдесят информаторов из среды белых. Товарищу Гаррису нужно шесть для Алжира, Петроянцу четыре моряка в Грецию и в Софию, Мальскому троих или четырех штаб-офицеров. Вы думаете, это легкое поручение? - возразил Бобрищев и, взглянув на часы на руке, добавил: - Ох, уже девять часов.
- Что, прямой провод? - спросил Муценек.
- Да, у аппарата Тухачевский. Наверное, опять что-нибудь сложное закатят мне, - ответил атташе не без гордости.
- А как дела с "посылкой"? - спросил снова Муценек с едва заметной улыбкой на скуластом лице.