- Слушаюсь. - Чистов гулко откашлялся в кулак. - Полгода назад нам стало известно, что из РСХА разослана во все органы гестапо, абвера, СД и СА весьма важная директива. Подписал её сам Генрих Гиммлер. Директива предписывает этим организациям, а также альгемейне СС, ваффен СС, ферфюгунгструппен СС и соединениям "Тотен копф" принять все меры к тому, чтобы архивы их были сохранены и ни при каких обстоятельствах не попали в руки противника. При эвакуации с Востока архивы надлежит под строгой охраной отправлять в определённые пункты, где они должны быть систематизированы и в специальных металлических ящиках сданы на тайное хранение. Где, в каких пунктах и под чьим руководством созданы эти тайники, сколько их и что они собой представляют - мы не смогли ещё установить.
- Кое-какие сведения получили только месяца два с половиной назад, - проговорил Лыков. - Причём об одном лишь тайнике, а их, вероятно, несколько.
- В Остбурге? - спросил Аскер.
- Остбург? - Полковник Чистов казался удивлённым. - Нет, речь идёт о другом населённом пункте.
- Не в Остбурге, - сказал, как бы размышляя вслух, генерал Лыков.
Аскер беспокойно завозился на месте.
- Он, этот городок, расположен в низовьях Эльбы, на её левом берегу, - продолжал Чистов.
- На каком? - переспросил Аскер.
- На левом, то есть на западном. Точнее, не на самом берегу, а несколько в стороне от реки.
- Название городка?
- Карлслуст, - сказал Чистов. - Предполагается, что близ него, в лесу, где-то у реки, в подземном хранилище и находятся архивы, о которых идёт речь. Точнее, часть этих архивов. Тайник создан с целью сохранить архивы, если война будет проиграна немцами и Германию оккупируют.
- Простите, товарищ генерал. - Аскер приподнялся. - Могу я спросить об источнике, из которого полковнику стало известно об архивах и тайнике?
- Можете. - Лыков взглянул на Чистова. - Ответьте майору Керимову.
Чистов сказал:
- Источник - это наш разведчик, действующий по соседству.
Аскер встал, подошёл к карте Германии, занимавшей одну из стен кабинета, приложил к ней линейку, что-то прикидывая, потом вернулся.
- Всего полтораста километров, - сказал он. - Только сто пятьдесят километров отделяют Остбург от Карлслуста. Города - на разных берегах реки. В остальном все совпадает - расположение тайников, метод хранения, упаковка.
- Да, даже упаковка, - кивнул Лыков.
Чистов молчал. Он был дисциплинирован и вопросов не задавал: все, что нужно, генерал Лыков скажет.
- Два тайника в соседних городах… - Аскер потёр переносицу. - Странно.
- Послушаем полковника Чистова, - сказал Лыков.
Аскер сел.
Чистов продолжал:
- Архивы ищет специальная группа. Она в Карлслусте, заброшена удачно, действует активно. Определился район нахождения объекта. Это все. Дальше группа не может продвинуться. Контрразведка едва её не нащупала. Теперь там все настороже, и малейшая оплошность может привести к катастрофе.
- Простите, когда это произошло? - Аскер беспокойно задвигался на стуле.
- Вы спрашиваете, когда произошло осложнение и немцы встревожились? - переспросил полковник.
- Да.
- Месяца два назад…
- А что, разве трудно архивы вывезти и в каком-нибудь другом месте соорудить новый тайник?
- Мы предусмотрели такую возможность и наблюдаем за транспортом. К тому же архивы, о которых идёт речь, - это сотни больших ящиков. Передвинуть колонну машин с таким грузом незаметно для вражеской разведки, которая находится в данном районе и специально охотится за этими архивами, вряд ли возможно. Немцы поумнели по сравнению с тем, как действовали в первый период войны. Сейчас они далеки от того, чтобы недооценивать силы и возможности советской разведки.
Генерал поблагодарил Чистова. Тот ушёл.
- Ну, - сказал Лыков, когда он и Аскер остались одни, - что вы обо всем этом скажете?
- Аскер молчал.
- Говорите же, - усмехнулся Лыков.
Аскер встал, взялся за спинку стула.
- И все же я верю перебежчику Хоманну, - проговорил он.
Лыков не ответил.
- Верю, - продолжал Аскер, - и ничего не могу с собой поделать. Вот я разговариваю с ним, он глядит мне в глаза, я слушаю его неторопливую, обстоятельную речь и чувствую - Хоманн говорит правду!
- Любопытно…
- Товарищ генерал, он никогда не выгораживает себя, напротив - часто говорит вещи, которые могут только повредить ему. Говорит и понимает, что действует себе во вред, - я вижу это по его глазам, по тому, как меняется его настроение, голос… А ведь к этому его никто не принуждает. Он поступает так добровольно, хотя о многом мог бы и словом не обмолвиться. Сергей Сергеевич, все то из его показаний, что я имел возможность проверить, - правда, одна лишь правда, от начала до конца, от главного до последней мелочи… Могут сказать: это приём, применяя который подследственный хочет расположить к себе следователя, чтобы тот поверил его дальнейшим показаниям. Но такой приём хорош лишь в одном случае. А именно: когда преступник знает, что следствие имеет возможность проверить его показания. Ведь так?
- Пожалуй.
- Но Хоманн и не подозревает, что в наших руках и лейтенант Шульц, и обер-ефрейтор Ланге, и многие другие из тех, с кем он служил.
- Что же вы предлагаете, майор? Как нам отнестись к тому, что сообщил полковник Чистов?
Аскер молчал.
- Ну хорошо. - Лыков встал, давая понять, что разговор окончен. - Вы принесли показания Хоманна?
- Да, они в этой папке.
- Оставьте. Сегодня вызову перебежчика. Хочу познакомиться с ним. Вас жду завтра, в десять утра.
2
Наутро Аскер вновь был в кабинете начальника. Лыков сказал:
- Хоманна допрашивал. Впечатление - сходное с вашим.
Генерал взял со стола карандаш, задумчиво повертел между пальцами, отложил.
- Итак, - проговорил он, - мы условились, что верим Хоманну… Ну, а как быть с тем, что докладывал полковник Чистов? Есть у вас основания не верить ему и его людям?
- Нет, товарищ генерал.
- И у меня таких оснований не имеется.
Наступила пауза. Аскер и Лыков сидели в задумчивости.
- Быть может, тайники есть и в Остбурге и в Карлслусте? - продолжал генерал. - Предположение при данных обстоятельствах правдоподобное. Но пока я не могу его принять. Удерживают две причины. Первая: города слишком близко расположены, чтобы был смысл дважды производить одну и ту же большую работу… Я имею в виду сооружение тайника. И вторая причина: данные полковника Чистова о тайнике поразительно похожи на данные Хоманна и арестованного в Баку агента. Напрашивается мысль: а не идёт ли в этих двух случаях речь об одном и том же хранилище. Припомните: сходится все - устройство тайников, место расположения, система хранения…
Генерал встал, прошёлся по кабинету, остановился за спиной Аскера.
- Ночью я докладывал руководству. Меня спросили: "Не следует ли рискнуть и группу, работающую в Карлслусте, перенацелить на Остбург?" Я не счёл это возможным. Мы пришли к заключению заслать в Остбург разведчика. Пусть во всем разберётся на месте.
Аскер хотел встать. Лыков придержал его за плечо, обошёл стол, тяжело опустился в кресло.
- Вам придётся ехать, товарищ Керимов…
Аскер кивнул.
Лыков взял его руку.
- Мы уже говорили о том, как нужны нам эти архивы. Хотел бы напомнить о старой фашистской агентуре и о тех новых шпионах, которых оккупанты, конечно же, постарались завербовать и, уходя, оставить на нашей земле. Вы представляете, сколько ценнейших сведений обо всех этих негодяях содержат архивы, которые мы с вами ищем! Но это далеко не все. Подумайте, сколько советских патриотов схвачено и умерщвлено в застенках гестапо, абвера и СД! Сколько наших людей приняло мученическую смерть в подвалах и крематориях различных зондеркоманд и эйнзатцгрупп. В тех архивах, несомненно, сохранились данные о том, как они жили, как боролись и умирали… Пойдём дальше. К нам разными путями просачиваются данные: негодяи занимаются преступными опытами над пленными, убивая их кислородным голоданием, холодом, сверхнизким давлением. Пленным впрыскивают яды, на них пробуют действие отравляющих веществ, испытывают новые виды оружия - гранаты, мины, фугасы. Кто знает, не найдутся ли данные и обо всем этом в секретных архивах фашистов!… И ещё раз подчёркиваю: списки и сведения об агентурной сети гитлеровцев! Беда, если мы запоздаем. Необходимо во что бы то ни стало, любой ценой перехватить эту документацию. Учтите: она интересует не только нас. Далеко нет. Страна не простит нам, если документы, о которых идёт речь, окажутся в лапах разведок других государств. В этом случае фашистские шпионы получили бы новых и весьма энергичных хозяев.
- Все понял, товарищ генерал, - сказал Аскер.
- Поняли и прониклись важностью задачи, которую будете решать?
- Так точно.
- Вы сколько лет в партии, товарищ Керимов?
- Три года. - Аскер поправился: - Почти три года.
- Нашу работу я расцениваю как важное задание партии, - сказал Лыков. - Полагаю, что только так и может думать чекист.
- Именно так!
- Никогда не забывайте об этом. И ещё: помните о Родине нашей, о народе, о товарищах, о семье своей. Верьте мне, помогает, когда трудно.
- Понимаю, товарищ генерал.
- Там… - Лыков помолчал, кивнул куда-то в сторону. - Там уже знают, что идёте вы. Знают и одобрили мой выбор.
- Спасибо, Сергей Сергеевич, - хрипло проговорил Аскер.
Генерал продолжал:
- Разработкой операции по заброске вас в Остбург уже занимаются. Все это поручено Рыбину.
- Ясно.
- Задача сложная, поэтому в помощь полковнику Рыбину я подключил и группу полковника Чистова. У него тоже имеются кое-какие возможности. Но, быть может, у вас сложится свой план проникновения в Остбург? Подумайте и доложите. Скажем, дня через три. Утром, часов этак в десять.
- Слушаюсь, товарищ генерал.
Аскер и Лыков встретились взглядами.
- Вы славный парень, - сказал генерал. - Вот и у меня был такой. Был… до декабря сорок первого. Под Москвой убили. Да вы знаете…
Лыков горько улыбнулся и, ссутулившись, побрёл к окну.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
В назначенный день Аскер входил в кабинет начальника.
Лыков снял очки - он просматривал бумаги, - указал офицеру на кресло возле стола.
- С чем пришли, товарищ Керимов?
Аскер изложил свой план. Генерал надолго задумался. Все в этом плане было смело и необычно. Впрочем, "необычно" - не то слово. В разведке не бывает проторённых путей. Ибо тогда враг, изловивший одного разведчика, сможет без особого труда выловить и многих других. В глубоком вражеском тылу разведчики всякий раз действуют по-иному, непрестанно изобретая, маневрируя, запутывая след, чтобы сбить с толку контрразведку противника, тоже весьма сведущую в этом сложном искусстве.
Все это, разумеется, прекрасно знал генерал Лыков. Но даже ему, человеку опытному и искушённому во всех тонкостях своего ремесла, план Аскера показался слишком рискованным и смелым.
Аскер сказал:
- Мне долго казалось, что фашизм принят германским народом, стал его идеологией. Казалось, это весьма прочно, его не вытравить из душ немцев. Но, пожив среди них, я понял, что ошибался. Здоровые, жизнедеятельные силы народа мощнее, гораздо мощнее, чем надеялись фашисты. Это довольно определённо ощущалось ещё тогда, год назад. Теперь же, к середине сорок четвёртого года, режим Гитлера ослаб ещё больше.
- За это нам надо благодарить в первую очередь свою партию и народ, свою армию!
- Понимаю, товарищ генерал, все понимаю. Но сейчас я не касаюсь причин, я беру следствия.
Лыков заглянул в принесённые Аскером бумаги.
- Значит, Ланге?
- Да, товарищ генерал. Именно он, а не Хоманн, хотя, вероятно, подошёл бы и тот. Но Георг Хоманн - перебежчик. Он и перебежчик, и коммунист, и сам вызвался…
Лыков понимающе кивнул.
- А Ланге чист, - продолжал Аскер. - Как стёклышко чист. Я проверял его ещё более тщательно. Все использовал, все привёл в действие. И Хоманн, и полтора десятка других немцев, что служили в третьем батальоне, единодушны в его характеристике. Вот показания. - Он пододвинул генералу толстую папку. - А ведь они и не подозревают о том, что Ланге у нас. Более того, пущен слух, будто Ланге погиб. Так что о нем говорят совершенно откровенно, не стесняясь… И ещё. Это, пожалуй, главное. Герберт Ланге обращается к вам с заявлением, товарищ генерал. Он просит использовать его на любой работе, в любых условиях, лишь бы это хоть в какой-нибудь степени способствовало разгрому гитлеровского режима в Германии. Да вот это заявление.
Несколько минут генерал читал документ, затем отложил, вынул платок, протёр стекла очков.
- Сильно написано, - негромко сказал он.
- Сильно, - кивнул Аскер. - И заметьте: ни слова о том, чтобы "с оружием в руках" или что-либо в этом роде. Нет - тыл, работа, тяжёлая работа в любых условиях. - Аскер улыбнулся, взял заявление, нашёл нужное место. - "Если советские власти сочтут необходимым послать меня в страшную Сибирь, где царит мрак и ледяная стужа, то и туда поеду с радостью. Куда угодно, только бы не сидеть сложа руки".
- Мрак и ледяная стужа, - повторил Лыков, невольно улыбнувшись. - Вот ведь как они о Сибири…
Аскер продолжал:
- Вчера у полковника Чистова я знакомился с намётками по заброске меня в Остбург. Он ничем не мог порадовать.
- Я знаю.
- Предложил два варианта. В первом случае заброска производится в район Гамбурга, а уже оттуда, спустя некоторое время, я самостоятельно…
- Это исключено.
- И второй вариант - ждать. Ждать, пока не будут созданы необходимые условия для заброски непосредственно в Остбург. А это - несколько месяцев. Долго.
- Долго, - кивнул Лыков. - Столько ждать не можем. - Он помолчал и пояснил: - Наши опасения подтверждаются. Есть данные, что к различным архивам фашистов все больший интерес проявляет одна иностранная разведка. Та самая, о которой я вам как-то говорил. Короче, может случиться, что у нас появится соперник. Причём весьма активный и напористый. Вы понимаете?
- Да.
Помолчали.
- Товарищ генерал, - осторожно сказал Аскер, - мне ничем не может помочь группа, действующая в Карлслусте?
Лыков резко качнул головой.
- Ни в коем случае. О них забудьте. - Он поправился: - Пока забудьте. Не исключено, что придётся действовать вместе. Но это после, не сейчас. Они в таком положении… Словом, появление нового человека, малейшая неточность - и провал неизбежен. Погубим и вас и их.
- Тогда, - Аскер помедлил, пододвинул к себе папку с материалами допросов, решительно поднял голову, - тогда остаётся одно - принять мой план.
- Я тоже склонён так думать, - проговорил Лыков. - В пользу вашего плана говорит то обстоятельство, что в этом районе Германии имеется сильное антифашистское подполье… Но я ещё подумаю, посоветуюсь. Разговор продолжим… Вызову вас. А утром пришлите ко мне Ланге.
Разрешение на участие Герберта Ланге в операции было дано. И тогда Аскер впервые поговорил с немцем откровенно обо всем. Ланге разволновался.
- Это правда, вы верите мне? - сказал он срывающимся голосом. - Отвечайте, господ…
- Вы можете говорить мне "товарищ".
- Мы предали огню тысячи советских городов и сел, кровь ваших людей льётся рекой, а вы со мной… так!
- От немецкой бомбы погибла моя сестра. У генерала, с которым вы беседовали, убит на войне единственный сын.
- Можете мною целиком располагать, - горячо сказал Ланге. - Только скажите, ради всего святого: полностью ли мне доверяете или, как бы это выразиться… я буду только лишь орудием? Нет, нет, я согласен на любую роль! Это в конечном счёте не так важно. Важен результат: я окажусь полезен и хоть чем-нибудь помогу похоронить нацизм!
Аскер сказал:
- Я свою жизнь доверяю вам, товарищ Герберт.
- Спасибо. - Ланге порывисто встал. - Спасибо, мой друг. - Он поморщился, коснулся пальцами лба. - Если б вы знали, что сейчас тут творится. Боюсь, не выдержит череп!…