Когда капитан Хансен, расставшись с Джорджем Тейлором, вернулся в коттедж майора, семья сидела за столом и поглощала приготовленный умелицей Пегги завтрак. Дети с восторгом внимали Филипу Тейлору – капеллан в лицах и с изрядной долей юмора рассказывал, как морские пехотинцы штурмовали в сорок пятом японский остров Иводзима.
"Тогда тем ребятишкам было не до смеха", – подумал Виктор Хансен. Он знал историю войны на Тихом океане и помнил, что на Иводзиме Америка понесла крупные потери в морской пехоте, хотя для артиллерийского обстрела и бомбежки острова собрались едва ли не все линкоры и авианосцы тамошнего флота.
Куда вы с Айвеном собираетесь отправиться на подводную охоту? – спросил Филип Тейлор у капитана.
Мы возьмем "ягуар" Джорджа и поедем на северную часть острова, за Форт-Фредерика, – объяснил Виктор Хансен. – Там берег приглубый, к нему подходит кормиться крупная рыба из океана. Присоединяйтесь к нам, Филип.
Нет, – отказался капеллан, – подводная охота не по мне… Усматриваю в ней элемент несправедливости по отношению к рыбе. Всевышний создал нас ходящими по земле и научил ловить рыбу в воде. Ловить, а не гоняться за нею в ее родной стихии. Произошло смещение сфер, так сказать, влияния. А это, на мой взгляд, всегда чревато осложнениями. Уж лучше я отправлюсь пока к Гриффину, местному капеллану. А потом к Тому Дженкинсу, моему старому другу из Береговой охраны. Возьмем катер и попробуем поймать на удочку Большую Рыбу.
Айвен выбрался из-за стола.
Уложу снаряжение в багажник, – сказал он и направился к выходу. – А доски для плавания прикрепим сзади. В багажник они не войдут. Будьте готовы ехать, дядя Вик.
Я всегда готов, мой мальчик, – ответил капитан.
Пегги приготовила вам сандвичи, – напомнила Лу подводным охотникам. – А в холодильнике возьмите кока-колу. И еще термос. Я налила туда горячий кофе.
Возьму что-нибудь почитать в комнате Джорджа, – оказал Хансен и стал подниматься по лестнице. Капитан не мог состязаться с Айвеном по времени пребывания в воде и надеялся отдохнуть в тени, пока парень будет развлекаться, перевоплощаясь в ихтиандра.
Капитан Хансен вошел в комнату Джорджа и огляделся, раздумывая, взять ли ему какую книгу или прихватить с собой пару-тройку журналов, из тех, с которыми работал его зять, исследуя историю борьбы за разоружение. На письменном столе Джорджа он увидел раскрытый журнал, подле лежали листки бумаги, видимо, хозяин делал выписки. Капитан Хансен осторожно взял журнал в руки. Это был мартовский номер "Air Force magazine". Раскрыт он был на статье "Ракетные войска стратегического назначения и все их главкомы".
– Ого! – произнес вслух Хансен. – Это же про русских ракетчиков!
Под заголовком была большая фотография, на ней был запечатлен Военный совет РВСН во главе с маршалом. Ниже внушительного и многообещающего названия статьи шел набранный черным шрифтом подзаголовок. Виктор Хансен с интересом прочитал его: "Вместо того чтобы распределить ракеты большой дальности между различными видами вооруженных сил, Советы предпочли создать новую организацию, первую среди равных".
"Это любопытно, – решил капитан Хансен, перелистывая страницы журнала, занятые статьей, посвященной истории отдельного вида русских вооруженных сил. – Надо обязательно прочитать все это, когда вер немся с Айвеном с подводной охоты. С собой брать этот материал не стоит, он у майора в работе".
Он вспомнил о том, что ему хотели поставить на танкер ракетную установку, и сердце неприятно сжалось. "Да нет, не может быть этого, – успокоил себя Хансен. – До этого не дойдет. К чему тогда все эти переговоры?"
– Дядя Вик! – услышал он со двора голос внучатного племянника. – Можно ехать!
Капитан Хансен пробежал глазами страницу, где излагалась биография последнего русского Главкома.
– Дядя Вик! – донесся голос Айвена, и Хансен заторопился.
У красного "ягуара" стояли Филип Тейлор и отставной сержант Чарли, муж Пегги.
Доброе утро, сэр, – поздоровался с капитаном бывший морской пехотинец.
Разве мы не виделись сегодня, Чарли? – удивленно спросил его Виктор Хансен.
А если и виделись? Это не повод для того, чтобы пройти мимо хорошего человека и не сказать ему добрых слов. Нет, сэр, вот на плохие слова мы не скупимся. Рады облаять ближнего. И вообще… – Чарли махнул рукой.
"Что это сегодня с ним? – подумал капитан, обратив внимание на непривычную многословность мулата. – Никак выпил с утра?"
Можно я сяду за руль? – спросил Айвен, сунув последний пластиковый пакет и захлопнув крышку багажника, расположенного в носовой части "ягуара".
Не стоит, Айвен, – сказал Филип Тейлор, заметив, что Виктор Хансен колеблется. – По базе не стоит… Тебя сразу же засекут ребята из "эм-пи" и сообщат отцу. Наездишься у Форт-Фредерика, на берегу моря.
Айвен кивнул и с едва скрываемым сожалением бросил капитану Хансену ключи.
Когда они выехали со двора, Филип Тейлор направился было в дом, чтобы выпить чашку кофе, прежде чем пойти к своему другу Стэну Гриффину, но Чарли Купер задержал его.
– Извините, сэр, – сказал он. – Разрешите обратиться, сэр?..
– Что это вы заговорили уставным языком, Чарли?
– Я ведь служил в морской пехоте, сэр, и для меня вы большая шишка.
Вы сейчас свободный человек, Чарли.
Добавьте еще: герой Вьетнама… Ну ладно, я хотел о другом, мистер Тейлор. Мне моя половина сообщила, будто вы совсем покончили с алкоголем. Неужели это правда, сэр?
Увы, Чарли, – подтвердил капеллан. – Согласно приказу начальства. Теперь и других буду уговаривать. Но вы, сержант, кажется, меня опередили. С проповедью трезвости сегодня я опоздал.
Да, – с вызовом сказал Купер, – я вчера напился, а сегодня добавил еще. Похоронил друга… Он тоже был во Вьетнаме, и такой же цветной, как и я. Или "soul" – "дух", как называют нас в армии белые. И кроме виски и наркотиков, для негров нет иной отдушины.
Вы наполовину белый, Чарли, – заметил Филип Тейлор. – А белые пьют не меньше черных.
Это еще хуже! – воскликнул муж Пегги. – Я хочу сказать о том, что наполовину белый… Я ничей, понимаете – ничей! Вы, белые, никогда не примете меня к себе, а черные относятся с подозрением, не знают, чего ждать от меня.
Сочувствую вам, Чарли. Только виски не решит этих проблем. Алкоголь дает лишь временное забвение, а затем все нерешенные проблемы с еще большей силой наваливаются на человека. Не стоит пить, сержант Купер.
"Кажется, я вхожу в новую роль", – мысленно усмехнулся Тейлор.
Я бы хотел исповедоваться у вас, преподобный отец, – попросил Купер. – Конечно, когда просплюсь…
Да-да, разумеется, Чарли. Я приму у вас исповедь и поговорю о том, с чего начинать трезвую жизнь.
А с чего начинать, я знаю: вылить за окно коктейль, как сделал это старый полковник, ваш брат, сэр. Только на это не всякий решится. Извините меня, сэр. Если позволите, я подойду к вам вечером. Все, исчезаю. Сюда идет моя Пегги.
Он быстро ретировался, едва его половина приблизилась к гаражу.
– Чем это вам мозолил уши мой муженек? – спросила Пегги. – Он вчера похоронил друга, вот и заложил лишнего, развел тут с пьяных глаз разный "хуггер-муггер". Завтра будет прятаться от всех, стыдиться. Хоро ший он человек, мой Чарли, работящий и добрый. Пока не выпьет. А все эти русские!
При чем здесь они, Пегги?! – воскликнул Филин.
Ну как же? – улыбнулась негритянка. – Так у нас всюду в Америке говорят… Как возникнут неприятности какие, трудности в чем – валят на русских. Ведь они далеко – не слышат. Это как послать к черту, мистер Фил. Никто ведь не знает его адреса…
"Пока у наших кухарок есть чувство юмора, для Америки не все потеряно", – мысленно усмехнулся капеллан.
Да, – проговорила Пегги, – зачем я шла сюда? Вот дырявая голова… Вспомнила! Миссис Тейлор хочет выпить с вами чашку кофе.
А я как раз собирался предложить ей то же самое, – сказал отец Филип. – Спасибо, Пегги.
Когда капеллан вошел в гостиную, из кухни доносилась веселая музыка. Затем она вдруг разом оборвалась, и хорошо поставленный голос произнес:
Дорогие наши женщины! Доброе утро! Командование базы ВВС Мэсситер желает вам счастья и здоровья! Вам лично, вашим детям и мужьям, которых вы проводили сейчас на службу…
Кто это? – спросил Филип Тейлор.
Новый офицер по связям с общественностью, – ответила Лу. – Говорят, был актером, завербовался в ВВС, окончил школу информации…
Утреннюю передачу для домашних хозяек, охраняющих очаги наших славных воинов, мы начнем с обычного предупреждения. Внимание! Остерегайтесь тех, кто дурно говорит о славной и. доброй Америке… Любой человек, который не восхищается нашей свободной родиной, уже потенциальный противник. Он может скрываться под личиной…
Лу выключила радио, и голос, так и не успевший рассказать, кто, как и под чьей скрывается личиной, исчез.
– Этот офицер читает вам проповеди и отбивает тем самым хлеб у Стэна Гриффина и его орлов-капелланов, – сказал Филип Тейлор, отхлебнув глоток кофе. – А говорит он в лучших традициях сенатора Джо Маккарти. Но манеры у этого парня располагающие. Подскажу Стану, чтобы привлек его к пропаганде трезвости. От этого больше будет пользы, нежели от поисков московских агентов под кроватями ваших спален.
Капеллан отодвинул пустую чашку и поднялся.
– Навещу Гриффина, – сказал он, – Спасибо за кофе, Лу.
55
Проводив командира, Сергей Шапошников отправился на КП, чтобы взять на себя контроль за системами, которые так или иначе включались в общий эксперимент по расстыковке боеголовки и последующей ликвидации одной из пусковых ракетных установок в их части. Ведь на подземный командный пункт из ракетных шахт приходила информация, позволявшая операторам на расстоянии "заглядывать" в начиненные электроникой многоэтажные колыбели грозных "изделий".
Замполит размашисто шагал закрытым коридором, направляясь к переходному шлюзу, размышляя о Макарове, который отправился сейчас, так сказать, разоружаться. "Да нет, – сказал себе Шапошников, – до него еще далеко, до полного разоружения. Но и то, чего мы добились, уже многого стоит. Недаром у нас говорят – почин дороже денег. И это не первый почин… Но – увы! – достаточно еще и недоверия, которое накапливалось более полувека. Не так-то просто разом избавиться от ядерного монстра. Но все равно, мы и его прикончим, как Кощея Бессмертного…"
Старый фильм-сказку он помнил с детства. Именно тогда маленький Сережа осознал, что Добро всегда побеждает Зло, только подниматься на борьбу надо всем миром. Настроение у замполита повысилось, и Шапошников запел вполголоса:
А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
И когда наши кони устанут под нами скакать,
И когда наши девушки сменят шинели на платьица, -
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять…
Он подумал о ребятах там, внизу, несущих боевое дежурство, с которыми недавно еще отрабатывал поведение операторов в экстремальной ситуации на учебном командном пункте.
– Пришла вводная, – доложил старший лейтенант Владыкин, первый номер. – Через пять минут ожидается учебная программа. С наши будет работать "Журналист".
Это было кодовое название их соединения. Впрочем, с их учебным КП могли вести тренировку, которая была одновременно и проверкой, и другие, более высокие инстанции.
… Тренировка началась с вводной о пожаре на одном из объектов. Владыкин быстро установил очаг пожара – горела изоляция. Затем офицер локализовал проводную связь с пусковыми установками, и тогда второй номер, лейтенант Федор Лаптев, автоматически перешел на радио.
Ситуация усложнялась. В результате пожара отключился источник электроэнергии… Немедленно заработали запасные автономные генераторы, а первый номер продолжал изучать и анализировать обстановку, готовый к новым каверзам, которые программировал для него проверяющий. Главная трудность была в том, что Иван Владыкин находился далеко от всех этих неприятных событий, пока только придуманных… Он сидел глубоко под землей, заочно оценивал обстановку, а потом принимал решение, выдавал соответствующие указания.
Вот Владыкин получил информацию о том, что пожар потушен, но света в наземных помещениях нет. Первый номер выслал туда расчет для устранения последствий и доложил "Журналисту", что предполагает выход из строя комплекта.
– Сколько можете работать на собственных источниках энергии? – запросили сверху.
Владыкин ответил.
Загорелся транспарант: нет радиосвязи, перегорел предохранитель блока управления антенной. Едва Владыкин и Лаптев устранили неисправность, точнее сказать, распорядились ее устранить (сами они по-прежнему сидели на штатных местах), как пришел сигнал "Театр", означающий ядерный удар "противника".
Тут уж отключилось все на свете. Но операторы были живы и невредимы, они даже успели до ядерного взрыва, когда стало ясно, что он неизбежен, запустить собственные ракеты, боеголовки которых совсем скоро разорвались на военных базах "противника". Теперь надо подождать, когда утихнет бушующий наверху атомный пожар. Командный пункт уцелел и перешел на обособленное существование, с остальным миром он пока не был связан.
Уцелевшие датчики продолжали сообщать обстанов ку на поверхности. Владыкин и Лаптев с помощью робота осторожно выдвинули антенну и принялись связываться с соединением и с соседними частями.
– Я – "Стержень"! Я – "Стержень"! – повторял первый номер в микрофон. – Вызываю "Журналиста"! Вызываю "Журналиста"!
Никто не откликался. Тогда Иван Владыкин бесстрастным голосом, хотя спокойствие давалось ему отнюдь не легко, принялся вызывать товарищей:
– "Гейзер"! Я – "Стержень"! "Гейзер"! Я – "Стержень"!
"Гейзер" не отвечал… Старший лейтенант стал обращаться по очереди к другим ракетным частям:
– "Тайфун", ответьте "Стержню"! "Стержень" вызывает "Дорогу"! "Лебедь", ответьте "Стержню"! "Лебедь"!..
Никто не отозвался.
И Сергей Шапошников представил, как срываются эти слова с кончика дрожащей в горячих радиоактивных струях отравленного воздуха антенны и несутся над атомной пустыней, в которую превратилась такая зеленая сейчас долина реки Тигоды. Он вдруг вообразил, что все это не учебная тренировка, какими занимаются ракетчики для поддержания выучки, а чудовищная реальность. И тогда Сергей почувствовал, сколь ужасным будет состояние оставшихся глубоко под землей офицеров. Ведь они с полным основанием будут считать себя последними людьми на планете, оставшимися в живых.
– "Лебедь", ответьте "Стержню"! – упорствовал Владыкин.
И вдруг…
"Стержень"! Я – "Журналист"! Как слышите меня? Прием!
Слышу вас хорошо! "Журналист"! Я – "Стержень"! – сбился с бесстрастного тона и зачастил первый номер.
"Стержень"! Говорит Вощинский… Приказываю доложить обстановку у соседа! Повторяю! Доложите обстановку у соседа!
Вас понял, "Журналист"! Выполняю приказ – запустить соседа…
Когда тренировка закончилась, с командного пункта соединения сообщили, что смене Сергея выставили оценку "хорошо".
– Пока все, "Стержень", – сообщил "Журналист"…
Затем, пройдя привычную процедуру, замполит спустился на командный пункт.
– Выходите на регламентную установку, – приказал Шапошников. – Как там наш командир? Ага! Вот он и сам легок на помине.
Загорелся транспарант, который показывал, что пусковая на прямом контакте с подземным бункером.
– У нас все в порядке, – донесся голос Макарова. – Шахту открыли, сейчас приступаем к пробной расстыковке. Связь с вами постоянная.
– Ясно вижу, командир, – ответил Шапошников.
56
– Войдите! – послышался голос главного капеллана ракетной базы Мэсситер, и Филип Тейлор вошел.
Стэн Гриффин, невысокий и плотный человек, сидел к нему спиной и писал. Большая плешь, уже сползшая с макушки на затылок, матово поблескивала в лучах солнца, пробивающегося сквозь неплотно зашторенные окна.
Здравствуй, Стэн, – сказал Филип. – Да снизойдет на тебя благословение божье!
Снизойдет, снизойдет, – согласился базовый капеллан, не поворачиваясь. – Рад тебя видеть, вернее, слышать, дружище. По погоди чуть-чуть… Сейчас закопчу. Сделай себе что-нибудь выпить, да и мне, кстати, тоже.
Филип Тейлор бросил взгляд на обширный бар хозяина, вздохнул и уселся в кресло, которое стояло в противоположной стороне.
– "Вот я сплету тебе на милетский манер разные басни, – произнес на латыни Филип Тейлор, – слух благосклонный твой порадую лепетом милым… Ты подивишься на превращения судеб и самых форм человеческих и на их возвращение вспять…"
Гриффин, не поворачиваясь, насмешливо хмыкнул.
– Цитируем "Метаморфозы" язычника Апулея? – проговорил он. – Да еще на святом, божественном языке…
Тейлор пожал плечами.
– Африканцы Апулея читали взахлеб отцы-основатели нашей церкви, мой дорогой Стэн, – возразил он капеллану. – И не считали это грехом. Ведь не кто иной, как сам Августин, сохранил для нас, потомков, второе название апулеевских "Превращений" – "Золотой осел". И мне тоже по душе эта забавная история, несмотря на ее африканскую напыщенность. Ведь "Осел" Апулея доказывает, что никакой сексуальной революции в наше время не происходит, все нынешние порнофокусы – детский лепет по сравнению с забавами Афин и вечного города.
– Не скажи, Фил, – покачал головой Гриффин. – Сейчас я закончу писать, сделаю коктейль по новому рецепту и расскажу тебе историю, случившуюся на прошлой неделе в Атланте…
Филип Тейлор вздохнул и не отозвался. Прошло несколько минут. Капеллан продолжал писать.
Послушай, Стэн, – не выдержал пастырь морских пехотинцев, – и долго ты будешь сидеть ко мне спиной, как генерал Грант по отношению к конгрессу? [Так расположена в Вашингтоне конная статуя генерала Гранта – национального героя Америки]
Все, дорогой Филип! – вскричал Гриффин, приподнимаясь со стула и дописывая последние слова в согнутом состоянии. – Вот! Ставлю точку – и я в твоем распоряжении…
Капеллан бросил ручку, повернулся к гостю и шагнул к нему, поднимая руку то ли для приветствия, то ли для благословения. Но рука его так и застыла в воздухе, ибо Стэн Гриффин не увидел в руках закадычного друга привычного стакана с виски.
– Что с тобой, Фил? – встревоженно спросил Гриффин. – Ты заболел? Я же ясно сказал: приготовь нам для начала выпить…
Тейлор вымученно улыбнулся и развел руки в стороны.
Все, Стэн, – сказал он. – Отпил твой старый товарищ.
А что произошло? Ты заболел?
Нет, увы… Еще хуже. Я стал трезвенником. Более того, пропагандистом трезвого образа жизни… Ах да! Ты ведь еще не успел получить циркуляр совета капелланов. Ведь это было только вчера утром. Прошли всего сутки в моей новой жизни, а мне кажется, миновала вечность.
Да растолкуй мне, что произошло?! – вскричал Стэн Гриффин.
О чем тут говорить! – махнул рукой Филип Тейлор. – Ты ведь тоже обречен, отец Стэнислаус…
И отец Филип рассказал о новой затее Пентагона, встревоженного ростом пьянства в армии, ВВС и на флоте.