* * *
Войдя в свой номер, Кунигунда сразу же упала на диван. Мюллер включил кондиционер. В номере было жарковато.
- Ну, я пойду к себе, - пробормотал он.
Кунигунда нервно подергала нитку жемчуга.
- Подождите… Разве вы не хотите… выпить холодного апельсинового сока? Или чего-нибудь покрепче?
"Поистине, майор рожден под каким-то неизвестным созвездием, - раздраженно подумала она. - Его постоянно приходится подталкивать. Неужели он будет так же вести себя и в постели?"
- Я бы предпочел апельсиновый сок.
Кунигунда налила Мюллеру сока в высокий стакан, бросила туда два кубика льда, вложила пластмассовую трубочку.
Майор пил с удовольствием. Женщина сидела напротив, нервно сжимая и разжимая кулаки. Она чувствовала себя чрезвычайно неловко. Неужели этот солдафон не понимает, что от него требуется! Снимет наконец свой дурацкий пиджак и сожмет ее сильными руками так, что она задохнется от счастья.
А вместо этого Мюллер с равнодушным выражением лица сидел перед ней и тянул свой апельсиновый сок…
Не в силах больше ждать, Кунигунда подошла к Мюллеру и положила ему руки на плечи.
От неожиданности летчик едва не выронил стакан с соком. Поставив его на столик, он резко вскочил. Руки женщины по-прежнему лежали у него на плечах.
- Поцелуй меня, - томным голосом попросила Кунигунда и закрыла глаза.
Майор осторожно снял руки министерши со своих плеч.
- Я не понимаю вас, Кунигунда. - Голос его стал сухим и чуть-чуть враждебным. - Прошу, не совершайте подобных… - он замялся, но потом все-таки осмелился произнести точное слово: - глупостей.
Резко повернувшись, летчик вышел из номера.
* * *
Ощущая приятную сытость, Лех поднялся к себе и вынул из футляра фотоаппарат. Автоматический "никон" позволял снимать со скоростью до двести кадров в секунду. Три объектива давали возможность фотографировать удаленные на расстояние до двух километров объекты так, словно их и фотографа разделяли несколько метров. А встроенный в камеру прибор ночного видения предоставлял Леху возможность получать четкие снимки даже в абсолютной темноте.
Он вытащил из спортивной сумки "Адидас" несколько картонных коробочек с пленкой и выбрал самую надежную кассету "кодак". Фотоаппарат с легким жужжанием проглотил пленку. Загоревшаяся зеленая лампочка показала, что "никон" готов к работе.
Лех налил рюмочку виски и медленно просмаковал ее. После изысканного обеда в ресторане "Ройала" головная боль прекратилась, и он чувствовал невиданный прилив сил.
Положив фотоаппарат в сумку, Лех вышел из номера. Он хотел прогуляться вокруг "Ройала" и произвести рекогносцировку местности.
* * *
Кунигунда, закусив губу, металась по гостиной. Она была похожа на раненую тигрицу. Щеки женщины пылали. Время от времени она выкрикивала бессвязные проклятия. Потом неожиданно успокоилась и сказала себе: "все, хватит!" Сняв трубку, набрала номер Винченцо.
Полковник сразу подошел к телефону, как будто ждал ее звонка.
- Я хочу немедленно уехать из Флоренции. Что у нас дальше в программе?
- Венеция.
- Прекрасно! Поедем в Венецию.
- Я прикажу тут же выслать вертолет за вами и майором Мюллером.
- Майор возвращается в Германию. Я буду путешествовать одна!
- Через пять минут ваш вертолет будет стоять перед "Ройалом", - после секундного замешательства проговорил полковник.
* * *
Мюллер нервничал. Ему вдруг показалось, что, затевая свою сложную психологическую игру, он позабыл о том, что придется иметь дело с живыми людьми, а не с манекенами, поведение которых можно предсказать на основе научного анализа.
Ему захотелось открыть окно и полной грудью вдохнуть пропитанного сосновыми ароматами свежего воздуха. Летчик отдернул тяжелые шторы и рванул ручку рамы.
- Переиграл! - вырвалось у Мюллера, когда он увидел стоящий перед "Ройалом" вертолет и идущую к нему Кунигунду.
Его прошиб холодный пот. Необходимо было в считанные доли секунды принять, быть может, самое главное решение в своей жизни.
Летчик выбежал из номера и даже не воспользовался лифтом. Перепрыгивая через пять ступенек, бросился вниз.
Вертолет начал раскручивать лопасти, когда Мюллер схватился за ручку его прозрачной дверцы.
Кунигунда побледнела, заметив майора. А он уже прыгнул в кабину. Пилот, которому Винченцо постеснялся дать особые инструкции насчет майора, решил, что Мюллер летит вместе с Кунигундой, и поднял винтокрылую машину в воздух.
Оценив обстановку, майор накрыл ладонью вздрагивающую руку Кунигунды.
- Вы мне не просто нравитесь. Вы - опьяняете. Вот почему я был так робок и неуклюж.
Он пристально смотрел в глаза жены фон Мольтке, думая про себя: "Покаяние - самый верный тон в разговоре с разгневанной женщиной".
Расчет летчика оказался верен. Гнев, гордость, ненависть, страсть, нежность рвались с уст Кунигунды потоком упреков и признаний. Потом нахлынула неудержимая волна любви и унесла с собой остатки разума, сомнений, приличий, чести. Что-то словно толкнуло их в объятия друг к другу.
Поцелуй был долгий. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, а через прозрачные стекла кабины геликоптера лился яркий солнечный свет. Внизу проносились тронутые осенней желтизной кроны каштанов и платанов, золотились поля со спелыми хлебными колосьями.
Оторвавшись от майора, Кунигунда нагнулась к пилоту:
- Обратно в отель.
Пилот кивнул и резко развернул аппарат.
* * *
Лех сидел в пустом зале ресторана "Ройал" и пил коньяк. Ему больше ничего не оставалось делать. Он надеялся, что добрая доза хорошего алкоголя оглушит его и смягчит горечь разочарования.
…Лех увидел взмывший в голубое небо вертолет, когда выходил из "Ройала" на рекогносцировку местности. Он не мог разглядеть пассажиров, но сердце все равно кольнуло тревожное предчувствие.
Разговор с портье "Ройала" подтвердил худшие опасения: Кунигунда фон Мольтке и ее спутник-майор неожиданно покинули "Ройал". Куда они направились, портье не знал. "Может быть, поняли, что любить друг друга в этом месте небезопасно, и решили перебраться в более укромный уголок? - угрюмо размышлял Лех. - В таком случае шансы получить пятьдесят тысяч долларов и постараться использовать возникшую ситуацию в интересах организации практически равны нулю…"
Официант, с которым он мило беседовал во время обеда, глядя на угрюмое лицо поляка, даже не решился заговорить с ним. Ссутулившись, Лех зашагал к выходу из ресторана.
В это время Кунигунда и Мюллер пересекали вестибюль "Ройала", направляясь к лифтам.
Увидев их, Мазовецкий застыл на месте. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы выйти из столбняка.
"В этом мире все-таки существует справедливость!" - подумал поляк, поднимаясь на третий этаж.
Франция (Париж)
Парижское небо пылало золотом, Сена катила сизые с черным волны и их гребни отражали солнечный закат, когда в коробку из-под обуви со звоном упал последний франк.
Вера тут же прекратила играть и устало опустила руки. "Теперь до конца жизни я буду ненавидеть "Свадебный марш" Мендельсона", - подумала она.
Наклонившись над коробкой, циркачка выгребла оттуда мелочь и единственную за весь день бумажную пятидесятифранковую купюру. Обернувшись, посмотрела на церковь Сен-Эсташ. Теперь, когда ее нудная работа наконец закончилась, она смогла в полной мере оценить красоту здания.
Сунув руки в карманы, Вера побрела по направлению к набережной. Скоро перед ней выросла затейливая вязь ее бронзового ограждения.
Вера перегнулась через балюстраду и с удовольствием швырнула осточертевшую флейту в сизые волны. Они подхватили ее и понесли к морю.
Девушка несколько раз глубоко вздохнула, достала из-за пазухи потертый кошелек, подбросила его на ладони. Худо-бедно, но она набрала пять тысяч франков.
Неподалеку от церкви Сен-Эсташ Наумова приглядела магазин дешевого готового платья. Он закрывался только в десять вечера.
Из магазина Вера вышла одетая в джинсы, свитер и черную кожаную куртку, из кармана которой торчал зеленый шарф. Одежда была простая, но очень удобная. Веру особенно устраивало то, что покупки обошлись ей всего в пятьсот франков.
Она дошла до Севастопольского бульвара и вытянула руку. Мчавшееся мимо такси тут же затормозило, но Вера лишь покачала головой. Ей требовался бесплатный транспорт.
Ждать пришлось недолго. Рядом взвизгнул тормозами старенький грузовичок "пежо". Вера бросила взгляд на посеревшую от цементной пыли рекламу на борту: "Строительная фирма Де Плезир".
- Куда тебе, девочка? - весело крикнул молодой водитель.
"Итальянец", - без труда определила Наумова по внешнему виду и выговору. За несколько месяцев в Париже она получила богатый опыт общения с разными людьми и уверенно ориентировалась в многонациональном людском котле французской столицы.
- В Дюнкерк.
- Не близко! - присвистнул водитель. - Я-то еду в Лувр… Смогу подбросить до шоссе Париж - Кале. Там встанешь на обочину и найдешь парня, который довезет тебя до Дюнкерка. Ни один нормальный мужик не откажется от такой компании. И я бы с удовольствием развлекся с тобой. Но у меня запарка. Неожиданно подвалила куча заказов. Знаешь, какие пошли времена: один день весь год кормит. А еще, - вздохнул итальянец, - у меня очень ревнивая жена. Мне совсем не светит ссориться с ней… даже из-за такой аппетитной девочки, как ты!
Он ласково потрепал Веру по щеке и сосредоточил свое внимание на трассе.
Италия (Валломброза)
Вернувшись в номер, Лех сел на край кровати и мысленно прикинул, что ему потребуется для съемок любовных игр. Пересчитал оставшиеся у него деньги. Их должно было хватить на покупку всего, что еще требовалось Леху.
Он запер дверь номера и нажал самую нижнюю кнопку лифта. Служебные помещения "Ройала" располагались под вестибюлем. Лех быстро прошел вдоль дверей с табличками: "Прачечная", "Мойка" "Буфетная". Добравшись до двери с табличкой "Горничные", постучал и тут же открыл ее.
В большой комнате, которую заливал бледный свет люминесцентных ламп, сидела та самая молодая итальянка, которая подмешала в "Мартини" Леха сильнодействующий препарат. Мазовецкий уже давно понял, что девица выполняет волю его заказчика. Поэтому Лех сердито сказал горничной:
- Мне нужны деньги.
Она подошла к шкафчику, в котором хранилась одежда, достала оттуда маленькую голубую сумочку и, порывшись в ней, протянула Леху магнитную карточку "Америкэн Экспресс".
- Здесь двадцать тысяч долларов.
- Этого хватит, - пробурчал Лех, пряча карточку в карман. Скользнув взглядом по фигуре горничной, он с удивлением обнаружил, что сейчас девушка нравится ему даже больше, чем в первый раз. - Мне понадобится твоя помощь, - безапелляционным тоном заявил он.
- Когда и где?
- Завтра, в шесть тридцать утра. Встретимся в моем номере. Постучишь, пять раз. Запомнила?
- Да…
- Повтори!
- В шесть тридцать утра завтра в твоем номере. Стучаться пять раз, - послушно повторила девушка.
Германия (Бонн)
Роммелю потребовалось десять минут, чтобы прибыть по вызову Фишера в президентский дворец.
- Срок, который я дал тебе для организации наблюдения за фон Мольтке, истек два дня назад, - бесцветным голосом заявил канцлер. - Что сделано?
- Слежка уже установлена, - бодро откликнулся Роммель. - Еще несколько дней и в вашем распоряжении будет подробнейшая информация о настроениях и поведении фон Мольтке!
Фишер недовольно засопел:
- Мне надоели эти непрекращающиеся оттяжки, бесконечные просьбы подождать "еще несколько дней".
- Если бы вы знали, кто будет следить за фон Мольтке, вы бы так не говорили! - темпераментно заявил Роммель.
- Так кто же?
- Его жена!
Несколько секунд Фишер молчал. Потом, просияв, обнял Роммеля за плечи:
- Генрих, проси у меня все, что может сделать канцлер для шефа службы безопасности!
Роммель довольно развел руками:
- У меня есть только одна просьба. Но речь идет о такой большой сумме, что…
- Говори! - нетерпеливо воскликнул Фишер. - Я же сказал: ты будешь достойно вознагражден.
- Мне нужно сто пятьдесят миллионов марок…
Задержавшись на мгновение, он внимательно посмотрел на канцлера. Фишер нахмурился. Он не ожидал, что Роммель попросит за свои услуги так много.
- Эти деньги нужны мне на усиление вашей охраны. Ее следует оснастить новыми детекторами взрывчатки, которые могут "чувствовать" бомбы на расстоянии до километра. Следует также организовать стажировку ваших телохранителей у лучших мастеров карате и кунг-фу Японии и Китая.
Выговорившись, Роммель уткнулся глазами в пол.
- Ну и бестия! - расхохотался канцлер. - Ну и царедворец! - Посерьезнев, он с чувством добавил: - Если бы все мои сотрудники были столь же преданны, как ты, Генрих, я почитал бы себя совершенно счастливым!
Италия (Валломброза)
- Хочу, чтобы на нас падал лунный свет! - капризно воскликнула Кунигунда.
Мюллер послушно соскочил с кровати и подбежал к окну. Отдернув занавески, возвратился к любовнице.
- Матерь Божья! - с трудом переводя дыхание, прошептал Лех.
Он отшатнулся и едва не слетел со своего импровизированного веревочного насеста. Зато теперь Леху предоставилась возможность сфотографировать Кунигунду, млевшую от любовной истомы в сильных руках летчика.
Поляк подтянул веревки, на которых висело его кожаное сиденье, чтобы голова оказалась на уровне подоконника 316 номера. После нескольких попыток это ему удалось. Дожидаясь, пока сиденье перестанет раскачиваться, он включил кнопку ночного видения на своем "никоне". Навел объектив на Кунигунду и Мюллера и стал время от времени нажимать на бесшумный спуск. Влюбленная парочка оказалась как раз в центре пятна яркого лунного света. Лех не сомневался, что все снимки получатся идеально.
Он уже отснял три катушки и начал вставлять в аппарат четвертую, когда Мюллер неожиданно отпустил Кунигунду и присел на краешек широкой постели. Голова летчика была повернута в сторону окна. Он весь обратился в слух.
- Что… - начала было Кунигунда, но майор предостерегающе прижал палец к губам. Женщина встревоженно замолчала.
Лех заправил пленку и тихо щелкнул крышкой фотоаппарата. "Еще одна пленка и, пожалуй, хватит", - подумал он.
Мюллер расслышал легкий щелчок, с которым встала на место крышка "никона", и, не раздумывая, бросился к окну.
Столкнувшись лицом к лицу с Лехом, физиономия которого казалась мертвенно-бледной в свете луны, он глухо зарычал и попытался вцепиться фотографу в горло.
Однако поляк сумел увернуться от цепких рук летчика. Правда, при этом он уронил фотоаппарат. Но в данной ситуации спасение собственной жизни казалось Леху куда более важным, чем любые снимки.
- Что произошло? - встревоженно крикнула Кунигунда.
Но Мюллер уже не обращал на нее внимания. Казня себя в душе за то, что упустил соглядатая, он схватил нож, которым несколько часов назад разрезал на дольки ананас. Добежав до окна, одним взмахом рассек все три веревки, на которых раскачивался Лех.
Поляк полетел вниз. Под окнами "Ройала" были разбиты цветочные клумбы, и Лех попал в одну из них. Несколько минут он недоуменно стоял на коленях и вдыхал запах левкоев. Потом, придя в себя, поднялся на ноги и увидел фотоаппарат. "Никону" не повезло, он свалился на узкую бетонную дорожку, опоясывающую цокольный этаж "Ройала". По корпусу фотоаппарата змеились трещины.
Подхватив "никон", Лех, пошатываясь, словно пьяный, бросился бежать. Майор грязно выругался и, подбежав к стулу, на котором висел его пиджак, выхватил пистолет. Щелкнув предохранителем, передернул затвор и устремился к окну.
Он легко поймал на мушку Леха, который петлял, как заяц. Но Кунигунда ударила снизу по правой руке Мюллера в тот момент, когда майор уже готовился выстрелить.
- Ты с ума сошел! - свистящим шепотом прошипела она. - Подумай, что делаешь!
Ярость, мешавшая Мюллеру рассуждать и действовать здраво, уступила место рассудку.
- Ты… права, - выдохнул он наконец.
Подойдя к окну, летчик подергал обрезанные веревки. Соглядатай укрепил их на коньке крыши "Ройала".
- Может быть, это полковник Винченцо охраняет нас таким образом? - шепотом спросила Кунигунда.
Летчик с силой привлек к себе женщину и поцеловал в губы.
- Не обращай внимания, - произнес громко и твердо майор. - Мы любим друг друга. Это важнее всего на свете.
* * *
Отбежав от "Ройала" на добрых два километра, Лех наконец остановился и без сил повалился на усыпанную сухими сосновыми иглами землю. Его бока равномерно вздымались и опускались, как у гончей.
Переведя дух, Лех ощупал карманы. Три кассеты с отснятыми пленками оказались на месте.
В ярком лунном свете все было видно так же отчетливо, как днем. Лех осмотрел фотоаппарат. Линзы мощного объектива превратились в неразборчивое стеклянное крошево. Но механизм перемотки пленки работал.
"Если ее удастся проявить, можно будет послать информацию дирекции предприятия "Никон" в Японии, - улыбнулся Лех. - Они не упустят возможности напечатать ее в одном из своих рекламных буклетов".
Перемотав пленку, он сунул последнюю кассету в карман. Разбитый фотоаппарат был ему уже не нужен, и Лех отбросил его в сторону.
Мазовецкий встал на ноги, но острая боль заставила его вскрикнуть и упасть на мягкую землю. При падении с третьего этажа он растянул себе сухожилия и разбил коленные суставы. Пока он спасался от разгневанного майора, боль не чувствовалась. Но сейчас все последствия падения сказались.
Лех подполз к тонкому стволу молоденькой сосны и, держась за него руками, встал. Переступил с ноги на ногу и глухо застонал.
Сжав зубы, Лех оторвался от сосны и сделал несколько шагов. Ноги словно пронзило электрическим током, но поляк продолжал упорно продвигаться вперед.
Через несколько минут он несколько пришел в себя. Идти стало чуть легче.