III
Мне сейчас трудно писать про Люсию объективно, но я попробую. У меня до сих пор сохранилась запись этого интервью - с правдой, ложью, полуправдой и недомолвками. Все, как она тогда мне говорила.
- Что в статье "Парту" показалось вам смешным? - начинает мой голос.
- Там было написано, что Ахмед не участвовал ни в какой политической деятельности за то время, пока жил в Швейцарии.
- Ахмед - это полковник Арбиль?
- Да.
- А он участвовал в политической деятельности?
- Конечно, все время, за исключением последних нескольких недель до того, как его убили. На вилле каждую ночь проходили секретные встречи. Люди собирались по двое, по трое, и каждый раз они проникали в дом поодиночке, когда слуги уже спали. Естественно, им приходилось соблюдать строгую конспирацию.
- Что за люди?
- Преимущественно иракские курды. Члены подпольного Комитета.
- Комитета?..
- Комитета борьбы за курдскую автономию. Его штаб-квартира находится в Женеве. Это изгнанники, мечтающие о независимом Курдистане, который должен будет получить нефтяные богатства Киркука и Мосула.
- Вы сказали, они "преимущественно" иракцы. А остальные?
- По-моему, были два сирийца. И один англичанин или, может, американец. У него был акцент, как у вас.
- Он часто приходил?
- Два или три раза.
- Вы знаете, о чем они говорили? Вы присутствовали на этих встречах?
- Нет, никогда. Они же мусульмане, вы понимаете. У них женщинам не позволено вмешиваться в мужские дела. Я всегда держалась в стороне.
- Полковник Арбиль тоже так думал о женщинах?
- В этом отношении да.
- Но во всем остальном он вам доверял?
- Да, он много мне рассказывал.
- О чем именно?
- Он говорил, что, согласно Севрскому договору курды должны были получить государственность. Он был патриотом.
- И поэтому его убили?
- Конечно.
- Агенты иракского правительства?
- Возможно. Или агенты нефтяных компаний.
- А при чем тут нефтяные компании?
- Ахмед говорил, они не хотят, чтобы курды получили автономию.
- Они?
- Американцы, англичане, голландцы, французы. Они все в этом замешаны.
- Вы серьезно верите, что международные нефтяные компании занимаются политическими убийствами?
- А почему бы и нет? Большие нефтяные компании мало чем отличаются от правительств. Творят что хотят. И кроме того, люди, которые ворвались к нам в дом, не были иракцами. Я знаю, я слышала, как они разговаривали.
- А кто они были?
- К нему они обращались по-немецки, между собой говорили на каком-то другом языке, которого я не знаю. Не на арабском.
Я сменил тему, не торопясь переходить к ночи убийства. Сначала я хотел прояснить два других вопроса.
- В статье говорилось, что полковник Арбиль жил на деньги от семейного бизнеса в Ираке. Это правда?
- Думаю, да. Со мной он финансы не обсуждал. У него было много денег. Нам незачем было об этом говорить.
- Вам не показалось странным, что беженец, объявленный врагом иракского правительства, без труда получает деньги с родины?
- Если это деньги семьи…
- В такой стране, как Ирак, нельзя выводить деньги за рубеж без разрешения правительства.
- Возможно, их посылали тайно. Наверное, для этого приходилось давать взятки. Я точно не знаю.
Пока она говорила, тон ее голоса часто менялся. Она встала и начала ходить по комнате.
- Хорошо. Правильно я понимаю, что за несколько месяцев до смерти полковник Арбиль получил предупреждение об опасности, угрожающей его жизни?
- Нет.
- Нет?
- Его предупредили, что могут быть попытки украсть важные документы.
- Что за документы?
- Что-то связанное с политикой.
- Кто его предупредил?
- Понятия не имею.
- А в какой форме пришло сообщение?
- Он получил телеграмму.
- Откуда?
- Не знаю, он ее сжег.
- Тогда он и установил прожекторы и сигнализацию… А не проще ли было поместить документы в сейфовую ячейку? Это было бы гораздо безопасней.
- Он не обсуждал со мной подобные вопросы. С какой стати?
- Когда вы встречались с Аделью в Цюрихе, ей показалось, что вы чем-то обеспокоены. Вы спросили ее, может ли полковник Арбиль получить вид на жительство во Франции. С чем это было связано?
- Просто ему, и нам обоим, было бы удобней жить во Франции.
- Удобней, но не безопасней?
- Аренда виллы заканчивалась через несколько месяцев. Ахмед еще не решил, возобновлять ее или нет. Мы подумывали, не снять ли жилье на юге у моря. Летом там лучше, чем в Цюрихе, а зимой в Шамони снег ничуть не хуже, а может, даже лучше, чем в Санкт-Морице.
- Он когда-нибудь говорил о возвращении в Ирак?
- Нет.
- Даже в случае, если там сменится власть?
- Отношение к курдам все равно будет прежним.
- Вы говорили, что в последние несколько недель, непосредственно перед смертью, полковник Арбиль не вел никакой политической деятельности. Вам известно почему?
- Нет.
- Он встречался с кем-нибудь в других местах? В Женеве, например.
- Возможно, но мне кажется, что нет.
- Случалось ли ему куда-нибудь уезжать ночью?
- Бывало.
- А в последний месяц?
- Думаю, нет.
- А как насчет последней недели?
- Нет, он болел гриппом.
- Хорошо. Расскажите мне, что случилось в ту ночь, когда он был убит.
Очевидно, Люсия специально готовилась к этому вопросу.
- Как я уже сказала, у Ахмеда был грипп. У него появились хрипы в легких, и доктор прописал антибиотики. Во время болезни я спала в другой комнате, в конце коридора, под одной из башенок.
Короткое молчание.
- Ахмед уже ходил, но еще принимал антибиотики и чувствовал себя неважно. В тот вечер он лег рано. Я немного с ним посидела. Эрнесто принес нам маленький телевизор: Ахмед хотел посмотреть какую-то передачу по "Евровидению" - примерно в половине десятого. Потом сказал, что будет спать. Я дала ему лекарство, пожелала спокойной ночи и пошла в свою комнату.
- Прожекторы в саду горели?
- Да.
- Кто запирал двери?
- Эрнесто. У него есть ключ, чтобы он мог попасть в дом рано утром. Он запирает двери каждый вечер, когда они с Марией уходят в свой коттедж.
- Что потом?
- Из-за болезни Ахмеда я несколько дней не выходила из дома, и у меня разболелась голова. Я решила, что тоже заразилась. Заварила себе настой трав, приняла таблетку аспирина и легла в постель. Было еще рано, но я уснула сразу.
- Что вас разбудило?
- Ахмед. Он кричал от боли.
- И что вы сделали?
- Я выбралась из постели и хотела идти к нему. Тут я сообразила, что прожекторы не горят. Один из них был установлен как раз напротив моей угловой комнаты. Обычно он горел так ярко, что свет проникал даже через закрытые занавески.
- А дальше?
- Я услышала, как мужской голос сердито выкрикнул: "Давай! Давай!", и Ахмед снова закричал от боли. Затем другой голос сказал что-то по-немецки, я не смогла разобрать, что именно.
- И что вы сделали?
- Ничего.
Пауза.
- Это плохо? Я очень испугалась. Пыталась не поддаваться панике. Сначала я подумала о пистолете, который купил Ахмед, но он лежал в ящике рядом с его кроватью. Я подошла к двери своей комнаты. Голоса слышалось два, но, может, там есть еще люди. И неизвестно, знают ли они о моем присутствии. В моей комнате не было телефона. Я решила тихонько пробраться вниз, к телефону. Потом один из них громко произнес: "Где? Где?", и внезапно раздался крик Ахмеда.
Люсия всхлипывает, и потом почти полминуты на ленте ничего нет. Наконец она тихо продолжает:
- Больше он не кричал. Наверное, потерял сознание.
- И что вы сделали?
Пауза.
- Застелила постель.
- Застелили постель? - Я не верю своим ушам.
- Ну да. Понимаете, я знала, где то, за чем они пришли. Я сообразила: не застав меня с Ахмедом, они решат, что он сегодня один. А когда начнут обыскивать дом и обнаружат меня, то поступят со мной так же, как с ним. Я могла спрятаться, но, увидев неубранную постель, они поймут, что я где-то поблизости, и найдут меня. Поэтому я быстро застелила постель и прибралась в комнате. На мне был спортивный костюм, а все мои вещи остались в шкафу в другой комнате. Сделать нужно было совсем не много, и все же мне казалось, что время тянулось бесконечно. Я слышала, как эти двое о чем-то спорили. Потом они замолчали, и раздались два выстрела.
- Только два?
- Тогда только два. Я сначала решила, что Ахмед сумел достать пистолет из ящика и убить их. Потом я снова услышала их голоса и поняла, что они его застрелили. Они вышли в коридор. Дальше медлить было нельзя, и я спряталась.
- Где?
- В башенке.
- Я и не знал, что там есть место. На фотографии они выглядят совершенно декоративными.
- Так оно и есть. Это деревянные каркасы, обшитые жестью, выкрашенной под камень. Но в них сделаны бойницы, как в настоящих башнях, и хозяину виллы пришло в голову установить в одной из них большой громкоговоритель и присоединить его к патефону, чтобы можно было проигрывать записи колокольного звона. Для этого ему потребовалось попасть в башню, и он прорубил отверстие в задней стенке платяного шкафа в моей комнате. Оно закрыто деревянной панелью.
- Понимаю. Так, значит, вы забрались туда?
- Прихватив с собой одежду. И хорошо, что так, потому что в башне было очень холодно. Там почти нет места - небольшая площадка не больше метра шириной и еще громкоговоритель. В бойницах, затянутых стальной сеткой, свистел ветер.
- Откуда вы знали про это место?
- Ахмед там прятал чемодан с бумагами, за которыми они охотились.
- Он сказал вам, где спрятаны бумаги?
Пауза. Она колеблется, а потом отвечает:
- Да.
- Он вам полностью доверял?
- Да.
- Что это за бумаги?
- Записи.
- И что в них? Сведения о политической деятельности?
- Там разное.
- Вы их читали?
- Они написаны на арабском.
- Так, значит, вы прятались в башне, пока те люди перерывали весь дом в поисках чемодана? Они заходили в вашу комнату?
- Да, мне было очень страшно. Я забыла спрятать пустую чашку, в которой заваривала травы. К счастью, они не обратили на нее внимания. Потом они вернулись в комнату Ахмеда. Оттуда послышался третий выстрел. Наверное, он был еще жив.
- На каком языке они говорили между собой? Возможно, это какой-то славянский язык?
- Все может быть, я не знаю.
- Как долго вы пробыли в башне?
- Долго. Точно я не могу сказать. Я почти не слышала их, когда они спустились по лестнице, и не слышала, как они ушли. Я боялась выходить из башни: а вдруг они еще там?
- Но в конце концов вы спустились и нашли полковника Арбиля мертвым?
- Да.
- Вы сказали, что когда проснулись и услышали голоса, то хотели пробраться к телефону. Кому вы собирались звонить? В полицию?
- Наверное.
- Так почему вы не позвонили туда, когда у вас появилась такая возможность?
- Ахмед был мертв, и у меня оказался чемодан с его записями. Ему полиция уже не могла никак помочь, зато могла навредить его друзьям и соратникам. Я сделала то, что хотел бы Ахмед. Я взяла чемодан и спрятала его от полиции и от убийц. Мне надо было торопиться. Я боялась, что они могут вернуться. Когда я увидела на дороге огни грузовика, я подумала, что это их машина. В аэропорту, в ожидании самолета, я пряталась в туалете. Там-то я и решила обратиться к Адели и попросить у нее помощи.
- Правильно я понимаю, что чемодан теперь в надежном месте?
- Да.
- Тогда почему вы по-прежнему прячетесь?
- Неужели не ясно?! - Нетерпеливо. - Они знают, что я была в ту ночь на вилле и что записи, которые они искали, теперь у меня. Если они найдут меня, то поступят со мной как с Ахмедом.
- Тогда почему вы не уничтожили записи?
- Они мне не поверят. Решат, что я их прочитала или сделала копии.
- Хорошо, отошлите их в этот Комитет, в Женеву.
- Как я могу им доверять? Ведь кто-то из них предал Ахмеда. Это очевидно.
- Мне - нет.
- Вы просто не понимаете.
- Я очень стараюсь понять. По-моему, все сводится к следующему. Вы убеждены, что некая таинственная организация - вы точно не знаете какая - охотится за чемоданом, который вы забрали с виллы, и готова на все, чтобы его получить. Вы сами не знаете, что за документы хранятся в чемодане, однако враги полагают, что вам это известно. Верность долгу в отношении покойного не позволяет вам просто передать записи полиции и попросить у нее защиты. Все так?
- Да, так.
- Вы уверены, что опасность не воображаемая? Откуда вы знаете, что ждет соратников полковника Арбиля в случае, если вы доверитесь полиции?
- Убийство Ахмеда - не игра моего воображения. Я должна поступать так, как считаю нужным.
- Но ведь это бессмысленно. Разве что вы мне многого не сказали.
- Я сказала вам все, что могла, месье.
- И что вы намерены делать дальше? До конца жизни прятаться?
- У меня другие планы.
- Какие же?
- Извините, мне пора идти.
- Еще минуту. Как с вами связаться?
- Вам незачем со мной связываться.
- Вы намерены переезжать с места на место?
- Возможно.
- Адель будет знать, как вас найти?
- Да. Допивайте свое бренди. Нам нужно уходить.
- Хорошо.
На этом запись кончается.
IV
Перед уходом Люсия ополоснула стаканы и вытряхнула пепельницу. Я пытался выведать ее планы, но она не желала говорить.
Мы выехали обратно на Корниш. Примерно в пятистах метрах от "Реле-Флёри" Люсия съехала на обочину и остановилась. Не снимая руки с ключа зажигания, повернулась ко мне:
- Вы не могли бы дойти отсюда до "Реле-Флёри" пешком?
- А как же машина? Она не моя.
- Я оставлю ее на стоянке у ресторана. Моя машина припаркована там, и мне бы не хотелось, чтобы вы запомнили номер или поехали за мной.
- А, понимаю. - Я открыл дверцу. - Если передумаете и решите связаться со мной, Адель будет знать, где меня найти. Всего доброго, мадам. Благодарю вас.
- Прощайте, месье.
Я вышел и захлопнул дверцу. Люсия отъехала. Спустя десять минут я подошел к "Реле". Уже совсем стемнело. Моя машина стояла на парковке. Я поехал в Ниццу. Сначала думал позвонить оттуда Саю, потом решил прокрутить ему запись, а из телефонной будки это неудобно. Ничего с ним не будет, если подождет лишних полчаса.
Я вернулся в Мужен немного за полночь. После десятиминутного ожидания ночной консьерж соединил меня с Парижем. Сай был уже на линии, когда я взял телефонную трубку у себя в комнате.
- Ты ее видел?
- Да.
- Отлично. Где?
- В пустом доме недалеко от Ниццы.
Я рассказал ему о подробностях нашей встречи и продолжил:
- У меня есть запись. Хочешь прослушать?
- Погоди, я сейчас переключусь. Давай.
- Первая часть у меня в машине. А потом мы пошли в дом.
- Включай.
Я проиграл запись через миниатюрный динамик диктофона, приложенного к телефонной трубке. Потом нажал на "стоп".
- Вот и все.
Какое-то время Сай молчал. Я слышал, как он обсуждает это с кем-то в редакции, судя по всему, с Эдом Чарльзом, редактором. Я не мог разобрать слов. Потом Сай заговорил снова:
- Пит?
- Да.
- Ну и что ты об этом думаешь? Она не врет? Какое твое впечатление?
- Мне кажется, относительно того, что произошло на вилле в момент убийства, она говорит правду.
- Нам тоже. А еще?
- Как вы поняли из вопросов, что я задавал, во все остальное поверить трудно.
- Возможно, она сама в это верит. Последствия шока и все такое. Невротичной молодой женщине под кроватью мерещатся убийцы.
- По-моему, она хотела, чтобы создалось такое впечатление.
- Возможно. Ладно, мы проанализируем это, когда запись расшифруют. А как насчет всего остального? Я так понял, что Адель, которая упоминается в записи, - это посредник. Как наш знакомый из Мужена ее нашел? Что там за история?
- Никакой истории. Я же говорил. Таковы условия сделки.
- Да ладно, теперь-то ты уже можешь сказать. Давай. Мы запишем.
- Извини, не могу.
Его голос стал строже.
- Послушай, Пит, не упрямься. Ты проделал большую работу. Осталось только выжать ее до капли. Выкладывай начистоту.
- Это все. Ты поручил мне найти девушку и взять у нее интервью. Я так и сделал.
Пауза. Затем Сай сказал:
- Пит, две вещи. Во-первых, ты не имел права принимать условий, не посоветовавшись со мной. Во-вторых, ты не сам нашел эту историю - тебе дали наводку. Неужели ты думаешь, шеф согласится опубликовать твою статью без подробного отчета о том, как нам удалось обставить "Пари матч", да еще на их территории? Ты с ума сошел?
Думать пришлось быстро.
- Ты ведь просил сделать так, чтобы у нас всегда была возможность связаться с этой девушкой, - парировал я. - Если я обману доверие посредников, никаких контактов больше не будет.
Сай коротко хмыкнул.
- Учти, приятель, посредник ничего не узнает до тех пор, пока не прочтет статью в журнале. Это дает нам еще четыре дня на то, чтобы договориться о встрече. А после того как все всё узнают, будет не важно, что она о тебе думает. Поэтому хватит ходить вокруг да около, приступай к делу.
- Я подумаю над твоими словами.
Последовало долгое молчание. Сай зажал рукой телефонную трубку, чтобы я не слышал, но я мог себе представить, что он там говорит.
- Хорошо, Пит, подумай. У нас есть несколько часов, мы можем пока предупредить Нью-Йорк, что у нас материал. Тебе, наверное, надо поспать?
- Да.
- Хорошо. Тогда слушай. Нам понадобится еще послесловие, поэтому, я полагаю, придется прислать тебе подмогу. Я договорюсь, чтобы меня посадили на рейс для прессы из Орли. А ты поспи часика три и в семь встречай меня в Ницце, в аэропорту. Договорились?
- Хорошо, конечно.
- Тогда до завтра.
Сай повесил трубку.
Он был прав - я очень устал. Однако ложиться не собирался.
Я собрал вещи, а потом спустился вниз и отыскал ночного консьержа.
- Прошу прощения, - сказал я ему, - мне надо срочно вылетать в Париж. Вы не могли бы узнать, сколько стоил мой последний телефонный разговор, и включить его в счет? Я отлучусь на полчаса. Хорошо бы к моему возвращению счет был готов.
Консьерж начал возражать, объясняя, что единственный человек, который мог бы составить счет, уже спит, однако двадцать пять франков убедили его, что дело не терпит отлагательств. Я оставил консьержа за пультом и поехал на виллу "Суризетт".