Им были выданы плакаты, на которых было написано по-английски: "Руки прочь от Олимпиады!", "Да здравствует Советский Союз!", а на трех (по-русски) "Картер и Тэтчер засранцы!". Последние исполнил ваш покорный слуга. Типа ответа Керзону .
Как известно, Мероприятие прошло при полном аншлаге: в нем приняли участие спортсмены из восьмидесяти стран, а наши атлеты огребли подавляющее число медалей. Да еще установили целый ряд мировых рекордов, в пику заокеанским друзьям. Мол, нате вам! Выкусите!
Когда же спустя месяц олимпийские страсти улеглись, и мир занялся своими обычными играми, меня вызвал в Париж непосредственный начальник, заявив: - Ну что, Волобуев? Допрыгался?
- Не понял, товарищ полковник - озадачился я. - А в чем, собственно, дело?
Далее последовала непередаваемая игра слов, самыми литературными из которых были - жертва аборта и недоносок.
Потом начальник чуть успокоился, выпил валидола и сообщил, что к нам едет представитель Центра. И вроде как по мою душу.
Оказывается, гнусные американцы с англичанами сфотографировали в Марселе три моих плаката на русском языке, передали снимки в свои посольства в Москве, а те заявило ноту МИДу .
Мол, недружественный шаг и оскорбление их лидеров.
- Ты знаешь, чем это для тебя может кончиться? - вопросил шеф, глядя на меня, словно Ленин на буржуазию.
- Знаю, - потупился я. - Больше не буду.
- Ясно, что не будешь. Тебя, скорее всего, отзовут и отправят куда-нибудь за Урал. Кстати, поделом. Будешь там чертить плакаты на скалах.
На этом разговор был закончен, и начальник порекомендовал мне паковать чемоданы.
- Твою мать, а как хорошо все начиналось, - возвращаясь скоростным поездом в Марсель, с горечью думал я. - Еще бы чуть-чуть и свобода.
За окном проносились пейзажи юга Франции, вокруг, в креслах, о чем-то беззаботно щебетали потомки галлов.
- А почему бы нам не свалить до приезда этого самого гонца? - шепнул внутри меня прокурор. Его тут же поддержали шахтер с моряком. - Точно, надо рвать когти!
- Не слушай этих идиотов, - предостерег чекист. - В таком случае тебя сочтут изменником и рано или поздно отловят. У "конторы" длинные руки. А затем привезут в Союз. На суд пролетарского гнева. Или еще хуже. Шлепнут на месте. Как Меркадер Троцкого.
От столь грустных перспектив я поежился, воссоздав картину, как боевик ПГУ проламывает мне голову ледорубом, а потому решил не суетиться.
По принципу "спешка нужна при ловле блох". Часто применяемом в чекистской практике.
И, как оказалось, не ошибся.
Куратор из центра прибыл вовсе по другим делам. В посольскую резидентуру. А заодно передал мне благодарность от Андропова и поздравил с присвоением очередного воинского звания - капитан. За проявленную инициативу и находчивость.
Ну, вот видишь, а ты боялся, - воспрял духом начальник. После чего предложил выпить по рюмке "мартеля". Генерал с Лубянки благосклонно кивнул головой, - можно.
Глава 3. Не говори "гоп"
После отъезда высокого гостя в Москву, я вплотную занялся подготовкой к побегу. Вдруг возьмут, да и заберут на повышение в центральный аппарат. При таком раскладе.
Для осуществления замысла следовало обзавестись паспортом гражданина Франции, разыграть свою трагическую кончину, а потом сесть на один из авиалайнеров Марсель - Тхимпху в качестве туриста.
Почему именно в Тхимпху? Отвечаю.
Лететь сразу в Китай было чревато.
После "культурной революции" и смерти великого Мао, он все еще оставался достаточно закрытой страной, где каждый прибывающий туда европеец попадал в поле зрения китайских спецслужб и порою исчезал. Бесследно. Что, естественно, меня не устраивало. Кроме того виза в Китай давалась всего на тридцать дней. А после истечения срока, иностранцы выдворялись.
Тхимпху же был столицей королевства Бутан в Гималаях, которое граничило на севере с "Поднебесной", откуда можно было пробраться в Тибет под видом странствующего монаха. А до этого пройти школу в одном из буддийских монастырей. Обучившись образу жизни и повадкам.
Паспорт я приобрел за 500 франков, использовав одного из своих агентов, имевшего знакомых в полиции Марселя. Как и наша милиция, она была продажной, а потому за деньги исполняла все. Вопрос был только в цене товара.
По паспорту я значился Этьеном Готье тридцати лет отроду, уроженцем местечка Руссильон в Провансе.
Теперь следовало обставить свое исчезновение, преподнеся его как несчастный случай.
Это было тоже несложным.
С момента прибытия к новому месту службы, по выходным я регулярно посещал на машине Лазурный берег, который часто называют французской Ривьерой.
Там загорал на пляжах и купался в море, а через пару месяцев купив акваланг, продолжил занятия дайвингом. Он и должен был помочь исчезновению Волобуева.
Накануне побега, который был намечен на очередной выходной, я прихватил из тайника бриллианты, упрятав их в зажигалку "Зиппо", а из сейфа в кабинете часть наличных франков, оставив пару сотен для будущего дознания. Чтобы его запутать.
Затем рассказал двум коллегам, что собираюсь в субботу навестить пляж в районе местечка Сен-Тропе и поплавать в море с аквалангом.
- Смотри не потони, - сказал один. Брюзга и перестраховщик.
- Типун тебе на язык, - рассмеялся я. - Не первый раз замужем. А про себя подумал: - хорошо сказал. Для последующего разбирательства.
В пятницу, после службы, заправив автомобиль, я погрузил в него акваланг, комплект запасной одежды с обувью, запер квартиру и выехал в суету марсельских улиц.
Затем, оставив город позади, взял курс на Лазурный берег. Слева поплыл непередаваемый ландшафт приморских Альп с платановыми лесами, рощами и виноградниками; справа, в лучах заходящего солнца, до горизонта синело море.
В пригород Сен - Тропе я въехал спустя два часа, когда в небе зажглись звезды и остановился в небольшом мотеле на берегу. К нему примыкал длинный песчаный пляж, со стороны которого доносило шорох прибоя.
Получив у шоколадной мулатки ключи и поднявшись со спортивной сумкой, внутри которой покоился акваланг, в номер, я для начала принял душ, вслед за чем спустился вниз, где с удовольствием поужинал в кафе на открытой террасе. Гостей было немного - в основном бледные туристы из северной Европы, обстановка располагала к отдыху и умиротворению.
Я сидел в плетеном кресле за таким же столиком, потягивая молодое вино, курил "гавану", уставившись вдаль, и в мыслях прощался с Францией.
Здесь мне было хорошо, словно в песнях Мирей Матье, на одном из концертов которой удалось побывать в Париже.
Понастальгировав еще часок, поднялся к себе и улегся в постель. Чекист накануне важной операции должен непременно отдохнуть. Так учили в Высшей школе.
С первыми лучами солнца я пробудился, зевнул и, шевеля пальцами на ногах (так было лучше думать), прокрутил в голове все, что предстояло сделать.
Далее был завтрак, состоявший из круассанов с чашкой кофе, утренняя сигарета, а затем поездка в аэропорт Сен-Тропе, именуемый "Ла Моль". Там Этьен Готье, то бишь новый я, приобрел билет в столицу королевства Бутан - город Тхимпху.
Рейс выполняла компания "Эр-Франс", время вылета в 17 часов и прощай Европа.
По дороге назад "гражданин Франции" въехал в тенистую рощу кипарисов на берегу в полукилометре от пляжа, где располагался мотель (там было пустынно), и извлек из багажника пакет с одеждой.
Далее сунул туда паспорт с билетом, бумажник и зажигалку с сигаретами, после чего оглядевшись по сторонам, зарыл пакет в песок меж двумя приметными валунами.
- Так, - отряхнув руки, сказал сам себе. - Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
Спустя еще час, оставив "Рено" на стоянке у мотеля, а в номере свой дорожный гардероб с документами на имя служащего советского консульства Никиты Волобуева, я шлепал ластами по песку к ласкового шипящему пеной, ультрамарину моря.
Плечи оттягивал акваланг, из шезлонгов под пляжными зонтами, на дайвера сонно взирали принимающие солнечные ванны туристы.
Забредя в воду по грудь, я включился в аппарат, послал последнее "прости" родному консульству и погрузился в таинственный мир глубин. Где нет общественного устройства, политики и социальных различий.
Средиземное море значительно отличалось от Черного. Вода в нем была более теплой и прозрачной, а живой и растительный мир гораздо богаче.
Помимо уже знакомых мне пород рыб, тут и там возникали неизвестные, отельными особями, а то и стаями; внизу колыхались поля самых разнообразных водорослей, меж которых там и сям, проглядывались окаменелости кораллов.
Отплыв метров на пятьдесят от берега и пуская пузыри, я осмотрелся, выбирая нужный курс, после чего, работая ластами, заскользил в подсвеченной солнцем воде, вдоль побережья.
Вынырнув почти в нужном месте, сделал необходимую поправку на девиацию , вновь погрузился и хорошо провентилировал легкие.
После этого, задержав дыхание, стащил с себя акваланг, зарыл его в песок под группой актиний, навалив сверху обломок известняка, а потом, всплыл к бликам света на поверхность.
До рощи с кипарисами оставалось метров двадцать пять, и я их неспешно проплыл брасом .
Выйдя на берег, отряхнулся (кругом было тихо), прошел к знакомым валунам и, усевшись на один, немного обсох под легким бризом. После этого, взглянув на наручные часы-амфибию, извлек свой пакет, облачился в летний костюм и шляпу со штиблетами, а потом, щелкнув зажигалкой, закурил. После морской прогулки - непередаваемое удовольствие.
Чуть позже, с видом праздношатающегося, засунув руки в карманы белых штанов и насвистывая, я вышел из тени деревьев на солнце, пошагав к недалекой, с проносившимися автомобилями дороге.
Там вскоре поймал такси, за рулем которого сидел жизнерадостный араб, которому я коротко бросил, - в Ла Моль, приятель!
- Слушаюсь, месье, - блеснул он белоснежными зубами.
Аэропорт жил своей обычной жизнью.
На бетонной полосе взлетали и приземлялись самолеты, в прохладном, с кондиционерами, зале ожидания неспешно передвигались или сидели в креслах представители самых разных наций; томный девичий голос под сводом, на двух языках вещал о времени регистрации и отправления рейсов.
Поскольку до моего оставалось полтора часа, я по привычке обошел аэропорт, наблюдая за обстановкой. Ничего настораживающего не наблюдалось. Служащие в голубой униформе привычно занимались своими делами, изредка возникавшие французские ажаны тоже подозрений не внушали.
Регистрация пассажиров у стоек и досмотр багажа выглядели простой формальностью.
Время глобального террора было впереди, мир находился в относительном равновесии и покое.
Дабы не привлекать к себе внимания отсутствием личных вещей, я прошелся по многочисленным магазинчикам зала ожидания, где купил фирменный "дипломат", куда поместил приобретенные здесь же электробритву, укомплектованный всем необходимым несессер, а также шорты, сандалии и футболку.
После этого у меня осталось две тысячи франков, которые в Бутане составляли целое состояние.
Удовлетворившись покупками, я почувствовал голод и решил подкрепиться. Для чего вознесся эскалатором на второй этаж, зайдя в один из ресторанов.
Здесь тоже царили прохлада и покой, немногочисленные посетители тихо звякали приборами.
Усевшись за свободный столик, откуда открывался вид на взлетную полосу с синевшими вдали горами, опушенными перистыми облаками, я, неспешно просмотрев меню, подозвал официанта.
- Зеленый салат с сыром, филе-миньон с грибами, миндальное пирожное и кофе, - сделал ему заказ.
- К филе у нас отличное бургундское, урожая 1965-го, - наклонился ко мне усатый гарсон . - Рекомендую.
- Хорошо. Несите бутылку.
Салат оказался выше всяких похвал, мясо жестковатым, а вино на уровне.
Когда официант, унеся посуду, доставив горячий кофе с эклером, в теле расплылась приятная истома.
Я снова закурил и, прихлебывая, обжигающий "бурбон" , предался мечтам о Бутане.
Все, что можно было узнать об этой стране, почерпнул в справочниках.
Там значилось, что это маленькое буддийское монархическое государство, расположенное в Гималаях, между Индией и Китаем. На протяжении многих столетий мир не ведал о существовании этой крошечной экзотической страны с населением всего лишь семьсот тысяч человек.
Именно поэтому границы Бутана до сих пор окутаны пеленой загадочности и местного колорита, несколько непривычного для современного европейского жителя.
Затерянное высоко в горах государство Бутан - это последнее оставшееся буддийское королевство. Здесь царит конституционная монархия, а возглавляет страну Джигме Сингье Вангчук из древней династии. Имидж Бутана в первую очередь формирует глубокая приверженность местного народа своим культурным традициям.
Страна не стремится избирать современный путь развития цивилизации, к примеру, о телевидении там узнали только к концу века.
Но при этом в ней живут поистине счастливые люди.
Тибетские хроники XVIII века сохранили множество имен этого загадочного государства, среди них: Спрятавшаяся Святая Страна, Южная Долина Целебных Трав, Лотосовый Сад Богов.
Современники же выделяют две наиболее популярные версии: Бху-Утан - "горная страна", либо Бхот-Ант - "юг Тибета". При этом сами бутанцы всегда называли свое государство Друк Юл, что в переводе означает "Страна Дракона-Громовержца" (вероятно, это связано с сильными грозами, которые случаются в данной местности довольно часто).
Археологические раскопки свидетельствуют о том, что цивилизация на территории Бутана зародилась в глубокой древности - примерно во втором тысячелетии до нашей эры. Однако сведений об истории государства до наших веков практически не дошло.
Известно, что первыми европейцами, посетившими страну, были португальцы. На дипломатический "контакт" с другими государствами королевство вышло лишь в конце XVIII века.
Несмотря на то, что Бутан считается "страной третьего мира", народ его здравствует и процветает, а связано это с тем, что экономическое развитие страны измеряется не "внутренним валовым продуктом", а "валовым национальным счастьем".
Это единица измерения качества жизни бутанцев, которая включает в себя прежде всего сохранность морально-нравственных ценностей.
Придумал ее четвертый король Бутана в 1972 году, он был убежден: "счастье народа важнее процента ВВП". Кстати сказать, "валовое национальное счастье" в стране планируется заранее, на пять лет вперед, при этом прогресс осуществляется крайне медленно, дабы не разрушить культурные и семейные ценности, приверженность буддизму и первозданность природы.
Первое, что отличает страну - это чистота. На каждом шагу стоят урны. Местные жители очень обеспокоены экологией своей страны, поэтому даже в самом бедном районе королевства нет мусора, в отличие, например, от соседствующих Индии или Непала.
Еще одна колоритная особенность - это здания, внешне напоминающие малахитовые шкатулки.
В 70-х годах действующий монарх издал указ о том, что все сооружения (начиная от жилых домов и заканчивая аэропортом) должны быть расписаны традиционными орнаментами. С тех пор так и повелось.
Восемьдесят процентов населения Бутана - это сельские жители, поэтому жизненный уклад здесь деревенский. Жилые дома все однотипные, имеют по три этажа: на первом располагается хлев, на втором - кухня, спальня и молельная, а на третьем - чердак для сушки сена и хранения ненужного хлама.
В каждом жилище повсюду развешаны портреты короля и его супруги, жители Бутана искренне любят и почитают их всем сердцем. На крыше дома обязательно должен развеваться традиционный флаг - хатаги (это полотна белой ткани с молитвами).
Все бутанцы в обязательном порядке придерживаются национального дресс-кода, на местном языке он называется Дриглам Намжа. Мужчины должны носить гхо (тяжелый халат длиной до колен, подвязанный поясом), а женщины - блузки, поверх которых накидывается прямоугольный кусок ткани (кира).
В городе Паро располагается один из важнейших буддийских объектов в мире - монастырь Такцанг ("гнездо тигра"), построенный на скале высотой более одного километра. Это самый известный памятник Бутана.
Еще одна не менее привлекательная реликвия королевства - Курджей Лхакханг - храм, возведенный вокруг пещеры с отпечатком тела буддийского гуру Ринпоче на стене. Он находится в городе Джакар.
Путешествующий по Бутану заметит также на территории всей страны большое изобилие дзонгов (древних крепостей), которые сегодня служат резиденциями гражданской и монастырской администрации каждого района.
Природа в Бутане поражает своим великолепием. Здесь насчитывается девятнадцать горных вершин высотой более семи километров, среди них священная гора Джомолхари и высочайшая точка Королевства Бутан - гора Кула-Кангри.