Снова начал накрапывать дождь. Под крупными каплями зашелестела молодая листва, и холодные струйки воды потекли по лицу, за ворот, вызывая в теле неприятную дрожь. Парашютист стоял с поднятыми руками и тупо смотрел на обыскивающего его офицера: пистолет, авторучка с красными чернилами, бумажник с фальшивыми документами и деньгами, ампула с цианистым калием - все содержимое карманов постепенно перекочевало к капитану.
- Коробка! Где спичечная коробка? - спросил офицер. Парашютист не отвечал. Плотно сжав тубы, он, казалось, не понимал, о чем идет речь. Внутренне он все же торжествовал: удалось скрыть опознавательный знак, офицер не заметил коробки! "Но разве это поможет? Если капитан знает о ней, значит, самолет обнаружен, группа разоблачена, может быть, и сам Фау-пять уже в руках коммунистов!"
- Не желаешь отвечать? - произнес капитан. - Ну ничего, у нас есть время. Ты скоро сам обо всем расскажешь. А теперь кру-гом!
Парашютист повернулся и медленно пошел вперед. Шлепая по лужам и спотыкаясь о размытые корни деревьев, он мучительно думал о том, как ему избавиться от конвоира.
ПОКАЗАНИЯ ПАЧУРИ
- Разрешите закурить, господин капитан?
Попеску утвердительно кивнул. Дрожащей рукой допрашиваемый вынул из пачки сигарету. Сделав несколько глубоких затяжек, он, казалось, успокоился и, вспомнив, что ему был задан вопрос, переспросил:
- Хотите знать мою "автобиографию"? - И, снова затянувшись, начал:
- Как я уже говорил вам, меня зовут Илия Пачуря. Родился я в деревне Видра, в семье зажиточного крестьянина. Что сейчас делают мои родители, мне неизвестно… Отслужив в армии, я начал работать в жандармерии. Потом вступил в "Железную гвардию". В сорок седьмом году мною заинтересовался трибунал. Боясь наказания, я бежал на Запад. Там мне с трудом удалось устроиться на завод. Хотелось забыть прошлое и начать новую жизнь. Два года назад я случайно встретился с одним знакомым. После этого на мою голову посыпались все невзгоды…
Пачуря умолк, на глаза у него навернулись слезы; всем своим видом он хотел убедить капитана в искренности показаний.
Но капитан Попеску оставался невозмутимым. Молча, пытливо следил он за арестованным, не пропуская ни одного его взгляда, ни одного движения. Слушая показания, офицер время от времени делал пометки в блокноте.
…Пачуря уже давно выкурил сигарету и закончил свой рассказ. Теперь он сидел молча, уставившись глазами на пачку сигарет. Видя, что Пачуря не решается попросить еще одну сигарету, капитан пододвинул к нему пачку.
- Господин Пачуря, вы ничего не сказали мне о самом главном: с какой же целью вас забросили к нам?
- Господин капитан, откровенно говоря, я и сам этого не знаю! По всей вероятности, я не внушал доверия своим шефам…
При этих словах парашютист как-то виновато улыбнулся.
- Может быть, вы совсем не получали никакого задания?
- Задание мне должны были дать здесь, на месте.
- Кто?
- Это мне неизвестно. Могу только сказать, что после выброски я должен был встретиться в парке Свободы с незнакомым мне человеком. Встреча должна была состояться в один из дней месяца, число которого оканчивается на цифру пять. В один из этих дней, между четырьмя и шестью часами вечера, человек, который должен был связать меня с моим шефом здесь, в Румынии, будет ждать меня на предпоследней скамейке с правой стороны аллеи, ведущей от центрального входа к озеру. Это можно проверить, и вы убедитесь, что все сказанное мной - истинная правда.
Пачурю словно подменили. От слабого, раскаивающегося человека, каким он казался, когда рассказывал о своей жизни, не осталось и следа. Теперь перед капитаном сидел опытный разведчик, стремящийся угадать, что известно и что неизвестно следователю, в чем целесообразно сознаться, чтобы облегчить свою участь, и что необходимо скрыть. Лишним, необдуманным словом он боялся навести на след этого, видимо, умного и опытного контрразведчика и накликать на себя беду. Он надеялся, что органам государственной безопасности не все известно и что, приняв во внимание его добровольное признание, наказание ему будет смягчено.
- Ваш опознавательный знак?
При этих словах Пачуря вздрогнул и побледнел. "Вот когда начинается настоящий допрос! Сказать или нет о спичечной коробке? Если сказать, то капитан заподозрит, что я вначале сознательно скрыл это, а если умолчать, то все равно уличат. Плохо, если приходится признавать то, что отрицал или скрывал раньше. Что же делать?" Наконец он решительно произнес:
- Для опознавания должно было служить изъятое у меня кольцо. Ожидающий меня человек должен был иметь такое же кольцо на безымянном пальце. На этом же пальце кольцо должно быть и у меня.
- Не было ли у вас еще и других опознавательных знаков?
Пачуря бросил на капитана растерянный взгляд. "Что за анафема! Этот человек будто читает мысли. От него ничего не скроешь…" Шпион кончиком языка облизал пересохшие губы и, отвернувшись, проговорил упавшим голосом:
- Ожидающий меня человек должен был держать в правой руке спичечную коробку, на этикетке которой синим карандашом нанесены три параллельные линии.
- Почему вы в самом начале скрыли от меня эту деталь?
- Забыл, господин капитан, прошу поверить мне, забыл. Но теперь я все сказал, и скрывать что-либо мне нет никакого смысла. Я должен был подойти к нему с сигаретой "Особые" в руке и попросить прикурить. Перед тем как дать мне спичку, он должен спросить меня: "Который час?", на что я должен ответить: "Восемь вечера"…
- Больше вы ничего не можете добавить?
- Нет, господин капитан.
- Теперь перейдем к другому вопросу. Будьте внимательны и не забывайте ни одной детали, - подчеркнул последние слова капитан Попеску. Пачуря поспешил заверить капитана:
- Постараюсь, господин капитан! Поверьте мне… Не упущу ни малейшей подробности.
- Кто был сброшен вместе с вами?
- Я его не знаю. До посадки на самолет я ни разу не встречался с ним. Но я хорошо помню, что перед посадкой шеф называл его номером двести восемнадцать и поучал, как лучше завладеть какой-то документацией. Потом они долго о чем-то шептались. Я только понял, что у агента двести восемнадцать есть в Бухаресте родной брат.
- Все?
- Да. Потом они стали разговаривать на английском языке, которого я не знаю.
- О Фау-пять ничего не слышали?
- О Фау-пять? - Пачуря сделал большие глаза. - Впервые слышу это от вас. В разговоре они не упоминали о нем.
Допрос был прерван телефонным звонком. Капитан снял трубку и, выслушав говорящего, коротко ответил:
- Хорошо, Фиря! Я позвоню тебе позже.
Сообщение капитана милиции Фири заслуживало особого внимания. Положив трубку, капитан Попеску заглянул в блокнот.
Ему хотелось до прихода Фири еще кое-что выяснить и уточнить у арестованного.
- Как выглядит агент двести восемнадцать?
Пачуря закрыл глаза. Он старался вспомнить внешность своего напарника.
- Среднего роста, коренастый, волосы черные, поседевшие на висках. На затылке - шрам, - по-видимому, след ножевого ранения.
- Примерный возраст?
- Сорок - сорок пять лет, точно не могу сказать. В самолете он все время сидел ко мне спиной… Шеф не хотел, чтобы мы разговаривали.
- Что вы можете добавить к своим показаниям?
- Я все сказал. Я прошу вас, господин капитан, - пустив слезу, начал Пачуря, - принять во внимание мою искренность и то обстоятельство, что я не оказал сопротивления.
Капитан нажал на кнопку звонка. На пороге появился дежурный офицер.
- Уведите его.
СТРАННАЯ КРАЖА
Сообщение Фири заинтересовало Алексе Попеску. Казалось, оно имеет непосредственное отношение к делу, над которым он день и ночь ломал голову. Не случайно капитан поспешно выпроводил задержанного агента Пачурю.
Оставшись один, Попеску поднял телефонную трубку.
- Алло, Фиря? Привет милиции… Теперь расскажи мне подробнее, что там стряслось у вас этой ночью. Украдена легковая машина? Кто украл? Капитан госбезопасности? Вот это ловко! Через пять минут я буду у тебя.
Капитан Фиря был в кабинете не один. На скамейке у окна, понуро склонив голову, сидел мужчина средних лет. На лбу у него красовалась чуть подсохшая ссадина. Это был пострадавший шофер. Не выдавая своей осведомленности, капитан Попеску поздоровался с Фирей:
- Шел мимо по делу, дай, думаю, зайду, проведаю друга…
Но Фиря, считая в данном случае всякую дипломатию излишней, прямо приступил к делу:
- Этот гражданин - пострадавший шофер Михай Арвинте. Он только что рассказал мне подробности ночного происшествия.
Виновато сутулясь, шофер встал со скамьи.
- Сидите, гражданин, - остановил его Попеску. Затем, повернувшись к Фире, попросил:
- Я бы хотел услышать от шофера об этом происшествии с самого начала, если ты не против.
- Я не возражаю. Расскажите, гражданин Арвинте.
Шофер снова начал свой рассказ.
- Видите ли, как это случилось… Ехал я из Александрии в Бухарест, а тут, как на грех, на полпути заглох мотор. Пока я с ним возился, откуда ни возьмись ко мне подошел военный, лет так сорока, в форме капитана госбезопасности. "Что случилось?" - говорит. "Да вот чертовщина какая-то с мотором", - отвечаю. "Дай-ка я, говорит, посмотрю, что там такое". Я был рад неожиданной помощи. И в этом деле, нужно отдать ему должное, он оказался мастак. И пяти минут не прошло, как мотор снова заработал, как будто только с завода выпущен. Я уставился на него, а он, улыбаясь, сказал: "Не удивляйтесь, товарищ, я ведь специалист этого дела". "Что там специалист, говорю, вы, товарищ капитан, настоящий бог моторов". Посудите сами, я почти два часа провозился, а он!.. Потом он спросил меня: "Куда путь держите?" "В Бухарест", - отвечаю. "Не подвезете ли?" - "Пожалуйста! Ведь вы меня так выручили, без вас я бы до обеда провозился!" Он сел рядом со мной… Проехали мы километра два по шоссе… Больше я ничего не помню. Очнулся я в кювете вот с этой шишкой на лбу, голова кружилась и болела, думал, лопнет! Промок до нитки.
- Вы запомнили внешность вашего капитана? - опросил Попеску.
- Высокий и крепкий, видать, спортсмен. Глаза большие, навыкате.
- Большие навыкате глаза? - переспросил капитан Попеску и многозначительно посмотрел на Фирю. По показаниям госпожи Палуды, такие же глаза были и у убийцы Стратулата.
- Какое у него лицо? - спросил Попеску.
- Не могу оказать точно. Не разглядел: только начинало светать.
- Который примерно был час, когда он подошел к машине?
- Что-то около четырех.
- А теперь признайтесь, не выпивали ли вы с ним где-нибудь? Может быть, вам захотелось отблагодарить капитана таким образом? - осторожно спросил Попеску, внимательно вглядываясь в лицо шофера и стараясь заметить на нем следы замешательства.
Шофер как ошпаренный вскочил со скамейки и, бросая взгляд то на капитана Попеску, то на Фирю, возмущенно заговорил:
- Боже упаси! Поверьте мне, товарищ капитан. Какой мне интерес обманывать вас? Того капитана или инженера, черт его побери, я видел первый раз в жизни. Если бы он не подошел ко мне, я бы и не знал, что есть такой на свете. Если бы я знал, кто он…
Рассказ шофера был прерван телефонным звонком. Капитану милиции Фире сообщили, что обнаружена брошенная легковая машина.
- Номер машины? Одиннадцать-триста четырнадцать? - переспросил Фиря и вопросительно посмотрел на шофера. Тот обрадованно закивал.
- Хорошо, хорошо, - стараясь быстрее закончить разговор, произнес капитан Фиря. - Выезжаю, ждите меня на месте!
Шофер был вне себя от радости.
- Это моя машина, товарищ капитан. Номер одиннадцать-триста четырнадцать - моя машина. Я был уверен, что милиция найдет ее. Все надежды возлагал на милицию. Что было бы со мной, если бы не нашлась машина?! Меня бы судили.
Капитан Попеску не слушал шофера, он думал совсем о другом.
- Где обнаружена машина? - спросил он Фирю.
- В канаве близ леса Жилава.
- Я поеду с тобой, - сказал Попеску.
- Хорошо, - улыбаясь, ответил Фиря, и они втроем вышли из кабинета.
Через несколько минут милицейская машина, в которой находились два офицера и пострадавший шофер, неслась на большой скорости в направлении леса Жилава. За ней следовала машина опергруппы.
За всю дорогу капитан Попеску не проронил ни слова. Он был чем-то глубоко встревожен. Капитан старался и не мог найти связь между кражей машины и деятельностью второго парашютиста - агента 218, о котором упоминал в своих показаниях Пачуря. Единственным, может быть, ничего не значащим фактом было то, что кража машины совершена именно в районе выброски парашютистов. А на основании показаний шофера можно было предположить, что кража машины - дело рук убийцы Стратулата.
Менее чем через полчаса обе машины остановились. Увидев свою машину, пострадавший шофер бросился к ней; он осмотрел ее и попытался завести мотор, хотя прекрасно знал, что, пока не окончится следствие, машину ему не вернут.
- Войдите в мое положение, товарищ капитан, - обратился он к Фире. - Я потеряю целый рабочий день. Кроме того, на работе ничего не знают, что стряслось со мной.
- Успокойтесь, гражданин Арвинте, будьте довольны тем, что машина нашлась. Мы сообщим о случившемся на работу, пусть это вас не тревожит. А пока вы нам нужны. Успокойтесь, пожалуйста!
Шофер неохотно отошел в сторону и, куря сигарету за сигаретой, стал следить за работой следователей. Капитан Попеску и два следователя внимательно осмотрели машину. Машина вся была забрызгана грязью, на колесах и на крыльях толстым слоем лежала глина - все это говорило о том, что машина порядочное расстояние прошла по бездорожью. В кабине валялись окурки сигарет двух марок: "Мэрэшешти" и "Виктория". Капитан спросил шофера, какие сигареты он курит. Последний ответил, что курит только "Карпаци", но что прошлую ночь он совершенно не курил, так как у него кончились сигареты. Отсюда можно было сделать вывод, что в машине после ее захвата находились двое. Заглянув еще раз в кабину машины, капитан Попеску увидел смятую спичечную коробку, валявшуюся под сиденьем. Он обратил внимание капитана Фири на коробку.
- Меня очень интересует эта коробка.
Фиря осторожно извлек ее из-под сиденья и передал капитану. В глаза сразу бросились три синие карандашные черточки на этикетке. Лицо Попеску просветлело. Теперь в руках у него был конец нити, при помощи которой он, если и не размотает весь клубок, то, во всяком случае, сможет сделать кое-какие выводы. Коробка говорила о многом. Прежде всего, было очевидно, что легковую машину похитил либо скрывавшийся парашютист, либо его сообщники. Было ясно, что спичечная коробка с тремя синими черточками является опознавательным знаком для всех членов шпионской группы. Значит, Пачуря не лгал. Однако оставалось еще много неразрешенных вопросов. Например, кто действовал под видом капитана госбезопасности? Может быть, это и есть Фау-5? Во всяком случае, было ясно, что гнездо шпионской группы находится в Бухаресте.
ПЕРВЫЕ ВЕХИ
На основании уже имевшихся данных можно было сделать более или менее вероятное предположение, что агент 218, доставленный в Бухарест на украденной машине, является важным звеном в цепи преступной группы, действовавшей в столице. О значимости агента 218 говорили многочисленные шифрограммы, в которых главарь шпионской группы Фау-5 настаивал на скорейшей его заброске в Румынию.
Капитан Попеску вышел из кабинета своего начальника в хорошем настроении. Полковник Адамеску полностью согласился с его планом задержания агента 218, скрывавшегося в столичной сутолоке. Он одобрил также оперативные действия своего подчиненного, предпринятые в связи с поисками убийцы Стратулата, и высказал уверенность, что это приведет на след всей шпионской группы, возглавляемой Фау-5.
Вернувшись в свой кабинет, Попеску сел за письменный стол и, откинувшись на спинку кресла, некоторое время сидел с закрытыми глазами, анализируя еще раз весь разговор с полковником Адамеску. Потом он быстро встал и, открыв сейф, вынул из него папку с аккуратно подшитыми протоколами допросов госпожи Палуды, Пачури и шофера. Капитан хотел что-то написать на обложке, но карандаш застыл в его руке. Как озаглавить новую папку? "Дело Стратулата", "Агент 218" или "Лжекапитан госбезопасности"? Попеску понимал, что здесь речь идет не о какой-то личности, более или менее загадочной и опасной в данное время, а о целой группе шпионов, причем объект, избранный ею, неизвестен. Над разрешением этой проблемы придется еще много поработать, и офицер поставил на обложке нового дела большой вопросительный знак. Пока что лучшего названия не придумаешь. На данном этапе следствия этот знак больше всего отвечает действительности.
Капитан снял телефонную трубку и вызвал к себе лейтенанта Мирона, а сам тем временем на листке бумаги набросал несколько вопросов, которыми следовало заняться немедленно:
1. Еще раз проверить личность шофера.
2. Уточнить по картотеке, не зафиксированы ли там лица, похожие по внешним приметам на лжекапитана и агента 218.
3. Навести справки о Стратулате на месте его работы.
4. Еще раз допросить Пачурю.
5. Проследить за встречей в парке Свободы.
Он хотел добавить еще что-то, но стук в дверь напомнил ему о приходе лейтенанта Мирона.
- Войдите! - пригласил капитан.
Дверь открылась, и вошел молодой лейтенант, блондин с ясными, живыми глазами. Он сделал два шага к столу, за которым сидел Попеску, и вытянулся по стойке "смирно".
- Садитесь, товарищ Мирон. Нам нужно обсудить очень важное дело.
Лейтенант пододвинул стул и сел около стола начальника. Попеску познакомил его с планом операции по разоблачению группы Фау-5. Капитан говорил не спеша, подчеркивая каждое слово. Это была его обычная манера говорить, когда он хотел обратить внимание подчиненных на важность поручаемого им задания.