- Ну да, конечно, особенно если вы вселили надежду в миссис ван Ас! - съязвил ван Герден и подумал: интересно, надолго ли ее хватит.
- Мисс ван Ас, - первое слово было подчеркнуто, - всецело проинформирована о том, что, возможно, все усилия ни к чему не приведут. Но она готова заплатить вам, потому что вы - ее последняя надежда. Разве что вы сами, мистер ван Герден, не уверены в своих силах. Что ж, вы не единственный человек, обладающий нужными нам талантами.
Полумесяц на щеке был уже пунцовым, но голос оставался таким же ровным и спокойным.
- Ну да, поищите кого-нибудь, кто только обрадуется, узнав, что можно и дальше грабить вашу несчастную мисс ван Ас, - сказал ван Герден и подумал, покраснеет ли пятно еще больше. К его удивлению, адвокат улыбнулась.
- Не стану спрашивать, где вы получили ваши раны. - Она ткнула в него холеным, наманикюренным пальчиком. - Но я, кажется, начинаю понимать, как они вам достались.
Полумесяц на щеке бледнел. Разочарованный ван Герден задумался.
- Что еще, кроме завещания, находилось в сейфе?
- Она не знает.
- Не знает?! Спит с мужчиной одиннадцать лет и не знает, что лежит у него в сейфе?!
- Мистер ван Герден, вам известно, что находится в платяном шкафу вашей жены?
- Как вас зовут?
- Хоуп, - не сразу ответила адвокат.
- Хоуп? Надежда?
- Мои родители были людьми в чем-то романтичными.
Ван Герден несколько раз произнес ее имя и фамилию - "обкатал". Хоуп. Бенеке. Окинул ее внимательным взглядом. Как тридцатилетняя женщина может уживаться с таким именем? Хоуп, надо же! Потом посмотрел на ее короткие волосы. Стрижка как мужская. Вскользь подумал: боги, наверное, очень веселились, создавая ее лицо. Но то была старая, сейчас почти забытая игра.
- Хоуп, у меня нет жены.
- Я не удивлена. А вас как зовут?
- Мне и "мистер" сойдет.
- Так вы согласны, мистер ван Герден?
Вилна ван Ас оказалась женщиной неопределенно-среднего возраста. В ее фигуре не было ни одного острого угла; она была низкорослая, кругленькая и разговаривала тихим голосом. Они сидели в гостиной дурбанвильского дома, и Вилна рассказывала им с Хоуп о Яне Смите.
Хоуп Бенеке представила его так:
- Мистер ван Герден, наш следователь. - "Наш". Как будто он отныне принадлежал им.
Когда хозяйка предложила им что-нибудь выпить, он попросил кофе. Три совершенно чужих друг другу человека напряженно помолчали.
- Я понимаю, что разыскать завещание к сроку почти невозможно, - как бы извиняясь, сказала ван Ас, и ван Герден посмотрел на Хоуп Бенеке. Она не отвела взгляда, но выражение ее лица было непроницаемым.
Он кивнул.
- Вы уверены в том, что такой документ вообще существует в природе?
Хоуп Бенеке резко вздохнула, как будто собиралась возразить.
- Да, однажды вечером он принес его домой. - Хозяйка махнула рукой в сторону кухни. - Мы сидели за столом, и он зачитывал мне завещание пункт за пунктом. Оно оказалось недлинным.
- И главным его смыслом было то, что вы получаете все?
- Да.
- Кто составлял завещание?
- Он сам. Оно было написано от руки.
- Его кто-нибудь засвидетельствовал?
- Он засвидетельствовал его в полицейском участке здесь, в Дурбанвиле. Его подписали двое тамошних сотрудников.
- Завещание было только в одном экземпляре?
- Да, - покорно ответила Вилна ван Ас.
- Вам не показалось странным, что он не поручил составить завещание юристу?
- Ян вообще был такой.
- Какой?
- Скрытный.
Последнее слово повисло в воздухе. Ван Герден молча ждал, когда хозяйка заговорит снова.
- По-моему, он не очень-то доверял людям.
- Вот как?
- Он… мы с ним… жили просто. Работали, а вечером приезжали домой. Иногда он называл свой дом убежищем. Да и друзей у него в общем-то не было.
- Чем он занимался?
- Классической мебелью. Ее чаще называют старинной или антикварной. Ян говорил, что в Южной Африке настоящей старинной мебели нет, страна еще молода. Мы торговали оптом. Находили мебель и продавали ее посредникам, а иногда вели дела напрямую с коллекционерами.
- Чем занимались вы?
- Я начала работать на него лет двенадцать назад. Кем-то вроде секретарши. Он разъезжал по стране, выискивая нужную мебель. Заглядывал в глушь, на фермы. Я вела дела в конторе. Через полгода…
- Где находится контора?
- Здесь, - ответила Вилна ван Ас. - На Веллингтон-стрит. За магазином "Пик энд Пэй". Такой маленький старый домик…
- В конторе не было сейфа?
- Нет.
- Вы сказали: "через полгода", - напомнил ей ван Герден.
- Я быстро освоилась. Он был в Северной Капской провинции, когда вдруг позвонили из Свеллендама. У них был йонкманскас, то есть платяной шкаф, если я правильно запомнила, девятнадцатого века, хорошо сохранившийся, с инкрустацией. В общем, я перезвонила Яну. Он велел мне взглянуть на шкаф. Я поехала и купила его почти даром. Когда он вернулся, то очень обрадовался. Постепенно я все больше и больше втягивалась в бизнес.
- А кто же принимал звонки, вел бухгалтерию и так далее?
- Сначала мы делали это по очереди. Потом в конторе стал оставаться он один.
- Вы не возражали?
- Мне нравилось.
- Когда вы начали жить вместе?
Ван Ас смутилась.
- Мисс ван Ас… - Хоуп Бенеке подалась вперед, подыскивая нужные слова. - К сожалению, мистер ван Герден вынужден задавать вам вопросы, которые могут показаться вам неприличными, неудобными. Но ему очень важно узнать обо всем как можно больше.
Ван Ас кивнула:
- Да, конечно. Просто… Я не привыкла обсуждать свою личную жизнь. Ян был… Он говорил, что никому ничего не надо знать. Потому что люди обожают сплетничать.
Она поняла, что ван Герден по-прежнему ждет от нее ответа.
- Через год после того, как мы начали совместную работу.
- Одиннадцать лет. - Ван Герден не спрашивал - утверждал.
- Да.
- В этом доме.
- Да.
- И вы ни разу не заглядывали в сейф.
- Ни разу.
Ван Герден смерил ее пытливым взглядом.
Ван Ас поморщилась:
- Ну да, так и было.
- Если бы Ян Смит умер при других обстоятельствах, как бы вы достали завещание из сейфа?
- Я знала комбинацию кодового замка.
Ван Герден ждал.
- Ян поменял ее. На дату моего рождения. После того как показал мне завещание.
- Он хранил в сейфе все важные документы?
- Не знаю, что еще там было. Ведь оттуда все пропало.
- Можно мне взглянуть на сейф?
Вилна ван Ас кивнула и встала. Он молча последовал за ней по коридору. Хоуп Бенеке пошла с ними. Между ванной и хозяйской спальней, справа, находилась массивная стальная дверь сейфа с вваренным кодовым замком. Дверь была открыта. Ван Ас щелкнула выключателем на стене, и загорелась лампа дневного света; она постепенно разгоралась все ярче. Ван Ас вошла внутрь.
- Я думаю, он сам его встроил. После того как купил дом.
- Вы так думаете?!
- Он никогда не рассказывал о том, как у него появился сейф.
- А вы никогда не спрашивали?
Ван Ас покачала головой. Ван Герден огляделся. Внутри комната-сейф была увешана деревянными полками - они были пусты.
- Значит, вы понятия не имеете о том, что здесь находилось?
Женщина снова покачала головой; рядом с ним, в тесной комнатке, она казалась еще меньше ростом.
- Вы никогда не проходили мимо, когда он что-то делал в сейфе?
- Он закрывал за собой дверь.
- И любопытство никогда вас не мучило?
Она посмотрела на него с почти детским выражением:
- Вы его не знали, мистер ван Ренсбург.
- Ван Герден.
- Извините. - Ван Герден заметил, что ван Ас покраснела. - Обычно я легко запоминаю имена.
Он кивнул.
- Ян Смит был… очень закрытым человеком.
- Вы прибирались здесь после…
- Да. Когда полицейские все здесь осмотрели.
Он повернулся и, пройдя мимо Хоуп Бенеке, стоявшей на пороге, вернулся в гостиную. Женщины последовали за ним. В гостиной все снова сели.
- Вы первая прибыли на место происшествия?
Адвокат подняла руки:
- Можно небольшую передышку?
Ван Ас кивнула. Ван Герден промолчал.
- Я бы выпила чаю, - сказала Бенеке. - Если, конечно, вам не трудно. - Она тепло и участливо улыбнулась хозяйке.
- С удовольствием. - Вилна ван Ас вышла на кухню.
- Мистер ван Герден, немного сочувствия не помешает…
- Называйте меня просто ван Герден.
Адвокат посмотрела на него в упор.
Он откинулся на спинку кресла. Глаз болел все сильнее, затмевая боль в ребрах. От похмелья тупо болела голова.
- Хоуп, у меня всего семь дней. На сочувствие времени не остается. - Когда он назвал свою собеседницу по имени, та дернулась: видимо, это ей не понравилось. Ван Герден с удовольствием это отметил.
- По-моему, для сочувствия не требуются ни время, ни усилия.
Он пожал плечами.
- Вы так с ней разговариваете, как будто подозреваете ее в чем-то.
Ван Герден ответил не сразу.
- Вы долго работаете адвокатом? - устало спросил он.
- Почти четыре года.
- И сколько дел об убийстве вам довелось вести?
- Решительно не понимаю, какое это имеет отношение к вам и отсутствию у вас элементарной порядочности.
- Как вы думаете, почему Кемп рекомендовал вам именно меня? Потому, что я - такой славный малый?
- Что-о?!
Он не обратил внимания на ее возглас.
- Бенеке, я знаю, что делаю. Я знаю, что делаю.
4
Много лет портрет отца висел на стене, напротив их двуспальной кровати - гибкий, стройный шахтер с волосами цвета меди и мускулистым торсом на фоне холма в Западном Трансваале. Поскольку тогда была зима, трава на холме побурела. Картина стала символом их необычного знакомства, необычного романа, любви с первого взгляда, которая, очевидно, гораздо чаще случалась в дни их молодости, чем в наше время.
Знакомство Эмиля и Джоан - не просто занимательный пролог к моей истории. Оно послужило одним из важных факторов, в значительной степени определивших всю мою жизнь.
В свете их романа я почти всю жизнь искал для себя той же ясной и внезапной любви с первого взгляда.
В конечном счете именно это и привело к моему падению.
Мой отец был цельным человеком. Какое разочарование испытал бы он, узнав, каким стал его сын! Цельность характера да еще его великолепная фигура, наверное, и определили основу, фундамент, на котором был построен брак моих родителей, потому что у них не было ничего общего. Даже после свадьбы, которую сыграли через три года после той первой встречи, они переселились в Стилфонтейн, но жили как будто в разных мирах.
Откровенно говоря, я не очень хорошо помню первые четыре-пять лет жизни, но в памяти остались многочисленные богемные друзья, окружавшие мою мать, художницу: художники, скульпторы, актеры и музыканты, странные люди, которые приезжали к нам в гости из Йоханнесбурга и Претории. Спальня для гостей пустовала редко, а по выходным, бывало, кому-то приходилось ночевать в гостиной. Мама вела беседу, с сигаретой в руке; рядом с ней вечно лежала открытая книга, с запиленных пластинок лилась музыка. Маминым любимцем был Шуберт, но она часто ставила и Бетховена, и Гайдна (в Моцарте, говорила мама, недостаточно страсти). Она не любила заниматься хозяйством и готовить, но отца, который приходил домой после смены, всегда ждал ужин. Иногда мамины подруги готовили какие-нибудь экзотические блюда. Отец же не вписывался в мамину яркую и насыщенную жизнь. Он приходил домой с каской под мышкой, ставил на стол жестяную коробку для завтрака и уходил на тренировку по регби. А летом бегал трусцой. Он был настоящим фанатом фитнеса за много лет до того, как фитнес вошел в моду. Год за годом он участвовал в ультрамарафонском забеге "Друзья" и в других забегах, названия которых давно забылись. Он был тихий человек; его жизнь определялась любовью к маме и любовью к спорту - а позже и любовью ко мне.
Вот в каком доме поселила меня судьба 27 января 1960 года. У темноволосой и черноглазой женщины и молчаливого мужчины родился мальчик.
Именно отец предложил назвать меня Затопеком.
Он всегда восхищался чешским легкоатлетом Эмилем Затопеком; возможно, ему нравилось, что они с тем Эмилем тезки. Для мамы имя Затопек звучало необычно, экзотично, богемно. Ни один из них, обладателей обычных, заурядных имен, и представить не мог, что значит подобное имя для мальчишки, растущего в шахтерском городке. Нет, поддразнивание других детей не оставило шрама. Но они не предвидели и раздражения, которое будет преследовать меня всю жизнь всякий раз, как придется вписывать имя в анкету или называть себя в каком-нибудь учреждении. Всегда одно и то же. Недоуменно поднятые брови и просьба повторить.
Лишь два события за первые шесть лет моей жизни останутся в моей памяти навечно.
Первое - открытие женской красоты.
Открытие оказалось многогранным; вы уж потерпите, простите меня, если я собьюсь и нарушу хронологию. Но женская красота всегда влекла меня и в конечном счете стала кусочком мозаики моей психики.
Подробности сейчас уже забылись. Кажется, мне было лет пять. Наверное, я играл в гостиной среди богемных друзей матери, как вдруг я поднял голову и посмотрел на одну мамину подругу, актрису. И сразу же понял, насколько она красива, - конечно, бессознательно, но тем не менее я сразу, не рассуждая, понял, что она красавица, что у нее безупречные черты. Должен признать, что лица ее я не помню, только то, что она была невысокого роста, стройная. Волосы у нее, кажется, были каштановые. Но то переживание стало лишь первым в череде многих; я все больше восхищался и любовался женской красотой.
Разумеется, я был довольно необъективен. В конце концов, все мужчины восхищаются красивыми женщинами. Но мне казалось, что мое чувство прекрасного выше среднего уровня. Может быть, думал я тогда, когда у меня еще были силы думать о таких вещах, способность оценивать форму, рассматривать фигуру под разными углами, видеть отдельные частицы, которые в сумме создают красоту, - это единственное, что я унаследовал от матери с ее художническим чутьем. Не случайно ее в свое время заворожила фигура отца. Но разница заключалась в том, что ей захотелось нарисовать его, как рисовала она до него много других мужских лиц и торсов. Я же довольствовался меньшим - мне доставляло удовольствие просто любоваться красавицей. И размышлять о несправедливости богов, которые распределяли красоту случайно; о демонах старости, которые могли забрать красоту, и тогда оставалась только личность, характер, обрамленный прежде красивой внешностью. Я много размышлял о влиянии поразительной красоты на женский характер; о многогранности красоты, которая складывается из отдельных черточек - носа, губ, подбородка, скул, глаз. А еще я дивился чувству юмора богов, их коварству и злобе: какую-нибудь женщину они наделяют великолепной фигурой, но лишают красивого лица. Или, наоборот, приставляют безупречное лицо к уродливой фигуре. Или придают чуточку несовершенства, и в результате получается ни то ни се.
Да, и еще я восхищался талантом, которым от природы обладают женщины, - улучшать то, что скупо даровано природой, при помощи одежды, макияжа, помады, кисти и мелких движений пальцев, в результате чего получается гораздо более соблазнительный товар.
С того мига, в гостиной в Стилфонтейне, я стал рабом красоты.
Второе незабываемое событие моего детства - землетрясение.
5
- Я вернулась из Виндхука; Ян должен был встретить меня в аэропорту. Но его там не оказалось. Я позвонила домой. Трубку никто не снял. Я прождала его два часа, а потом поймала такси. Было поздно, часов десять вечера. В доме все окна были темные. Я забеспокоилась, потому что он всегда рано возвращался. И на кухне всегда горел свет. Ну вот, я отперла парадную дверь, вошла - и увидела его на кухне. Сразу. Это было первое, что я увидела. И сразу поняла, что он мертв. Столько крови… Голова у него упала на грудь. Его привязали к спинке стула, кухонного стула. Я потом продала все стулья, не могла оставить их у себя. Руки были заведены за спину и замотаны проволокой, как сказали полицейские. Ближе подойти я не смела, просто стояла на пороге, а потом побежала к соседям. Они позвонили в полицию. Увидев, в каком я состоянии, они вызвали и врача.
Ван Герден понял, что Вилна ван Ас повторяла эту историю не однажды: она говорила ровно, как бывает после нескольких повторений и после того, как притупится первая боль.
- Потом полицейские попросили вас пройти по дому и посмотреть, что пропало.
- Да. Они засыпали меня вопросами. Как убийцы проникли в дом, что украли…
- Вам удалось им помочь?
- Как они попали в дом, так и не установили. Полицейские считают, что они подкараулили Яна, когда он возвращался. Но соседи ничего подозрительного не заметили.
- Что пропало?
- Только содержимое сейфа.
- А бумажник? Телевизор? Музыкальный центр?
- Ничего, кроме содержимого сейфа.
- Сколько времени вы пробыли в Виндхуке?
- Я провела в Намибии всю неделю. Главным образом ездила по фермам. В Виндхуке я только ночевала.
- Сколько времени он уже был мертв, когда вы вернулись?
- Мне сказали, что это случилось накануне вечером. Перед тем как я вернулась.
- В тот день вы ему не звонили?
- Нет. Я позвонила за два дня до того из Гобабиса - рассказать о своей находке.
- И как он разговаривал?
- Как обычно. Он не любил телефоны. В основном все переговоры по телефону вела я. Я удостоверилась, что предложила правильную цену, и дала ему адрес для перевозчика, по которому нужно было прислать грузовик.
- Он не говорил ничего странного, необычного?
- Нет.
- А перевозчик… Что за грузовик?
- Грузовик не наш. Раз в месяц купленную мебель вывозила фирма "Мани Мейринг транспорт" из Кейлс-ривера. Мы передавали им адреса и чеки, которые следовало вручить продавцам. Потом он посылал шофера с грузовиком.
- Многим ли было известно, что в ту неделю вас не было в городе?
- Не знаю. Наверное, только Яну.
- У вас есть прислуга? Садовник?
- Нет. Я… мы сами все делали.
- А уборщица в конторе?
- Вот и полицейские тоже меня о ней спрашивали. Возможно, кто-то знал, что меня не было, но у нас не было других служащих. А еще полицейские спрашивали, регулярно ли я уезжаю из города. Я уезжала каждый месяц, но не в одно и то же время. Иногда я отсутствовала только один-два дня, а иногда меня не бывало и по две недели.
- Тогда Ян Смит сам стирал одежду и убирался в доме?
- Уборки было немного, а на Веллингтон-стрит есть прачечная, в которой можно и погладить.
- Кто знал о сейфе?
- Только мы с Яном.
- Ни друзей, ни родственников?
- Нет.
- Мисс ван Ас, у вас есть какие-либо соображения по поводу того, кто мог подкараулить и убить его - и к тому же знать о содержимом сейфа?
Вилна ван Ас покачала головой, и вдруг, без всякого предупреждения, из глаз ее градом хлынули беззвучные слезы.