- Это будет более долгим делом, чем мы ожидали, возможно, весьма долгим. Придется покопаться в жизни этих четырех людей, поискать возможные побудительные мотивы, расширить расследование, переключить внимание с конкретных деталей, которые не могут сказать нам больше ничего существенного.
В настоящий момент нам остается возобновить допросы, чтобы попытаться установить, во-первых, может ли хоть один из них доказать, что не ходил на второй этаж около десяти часов (а им это не удастся, поскольку они уже не смогли убедить вас, что не могли находиться у лифта в это время); во-вторых, не имел ли кто-то из них времени, чтобы пойти починить провод на втором этаже. Впрочем, вы уже попытались восстановить их передвижения после преступления, чтобы получить представление о том, где виновный мог спрятать оружие, и вы установили, таким образом, что любой из них мог пойти куда угодно. В-третьих, надо отыскать оружие. При этом придется проявить много ловкости и сноровки. Нам нужно хранить в абсолютной тайне все достигнутые результаты и цель, которую мы преследуем.
Извольте, дорогой коллега, взять все это на себя. А в это время, если вы согласны, господин следователь, я воспользуюсь тем обстоятельством, что офицеры находятся здесь, чтобы вместе с двумя инспекторами произвести у них обыск.
Эстев дал согласие на это. Когда Веннар уехал, Финуа остаток дня провел за тем, что так и эдак крутил и вертел четырех подозреваемых, оказавшись к концу дня совершенно усталым и замотанным. Он так ни к чему и не пришел, как предрекал Веннар.
Поздно вечером следователь решил без каких-либо объяснений поставить Брюшо в известность, что он снимает обвинение, выдвинутое против него утром. Брюшо удивился, но это отнюдь не вывело его из состояния уравновешенности. Четверо офицеров получили приказ находиться на следующий день в лагере, в распоряжении следователя, после чего все разошлись.
Глава VI
Топтание на месте
Тем временем сразу после полудня Веннар, сопровождаемый двумя полицейскими инспекторами, направился в лагерь.
- А ваш патрон не так-то прост, - сказал он им.
Сделав паузу, чтобы этот осторожный демарш произвел должный эффект, он продолжил:
- Давайте все трое уясним себе как следует цель нашей экспедиции: во всех гипотезах, предположениях и версиях, выдвинутых до сих пор, ничто не стыкуется. Ничего нельзя ответить на множество возникающих каждую минуту "почему?". Вот как раз часть этих ответов мы и идем искать.
Почему один из этих людей, абсолютно не похожих на преступников, убил?
Может, это Брюшо? Ревность или алкогольный дурман? Разве такие объяснения могут удовлетворить нас? Пусть он ревнив, пусть. Но ревность эта могла проявиться в ругани, в паре пощечин, в каких-то скандальных сценах. Он уже не настолько молод, слишком пресыщен и утомлен, чтобы разыгрывать из себя героя любовного романа. И он - тот тип старого алкоголика, который от одного лишнего стакана не потеряет голову до такой степени… Конечно, я могу ошибаться, но если это все же он, думаю, здесь кроется что-то другое. Но что?
Если здесь что-то другое - то опять-таки почему? Вопрос остается открытым.
Наконец, почему избран такой сложный, ненадежный, зависящий от случайности и опасный способ убийства? Это то, что, признаюсь, удивляет меня больше всего. Имеет место преднамеренность: похищение автомата явно указывает на это. С другой стороны, анализ преступления показал, что мы имеем дело с человеком, интеллектуальный потенциал которого очень велик. Итак, этот парень, который убивает и скрывается в одну секунду, который, по моему мнению, моментально и ловко использует неожиданную ситуацию, чтобы направить подозрения на другого (и ему это почти удалось), буквально гений, преднамеренно решив нанести удар, не нашел ничего лучшего, чем подобный способ действий? О чем это говорит?
И зачем такая бойня? Поскольку в итоге имеются целых две жертвы, хотя о второй не слишком много говорят. Это и есть еще одна вещь, которую я никак не могу себе объяснить.
Существует какая-то подоплека у этого дела, которая долго будет мешать нам, если вообще будет когда-нибудь раскрыта. Именно это мы и должны постараться сделать, благодаря тем большим полномочиям, которые мне дал следователь. В нашем распоряжении целых полдня, чтобы произвести обыск на территории лагеря, где мы будем почти одни. Мы будем делать это основательно, имея в виду, что любой след, каким бы незначительным он ни был на первый взгляд, может оказаться очень важным. Вперед.
От него исходила бодрость и энергия. У него был еще и дар руководителя, позволяющий ему всегда и везде создавать из случайных сотрудников дисциплинированную, преданную и слаженную команду.
Прежде всего он отправился на виллу майора и нашел ее пустой, открытой всем ветрам. В результате вылазки в солдатскую столовую оттуда был извлечен денщик, устроивший себе выходной. Этот человек накануне закончил уборку первого этажа виллы. Не получив ни от кого никаких указаний, он и не подумал заняться потом вторым этажом. Приезд двух дядюшек д'Эспинака - единственно оставшихся у него родственников - ожидался лишь на следующее утро.
Веннар, хотя и не подал виду, удивился, что жилище майора не распорядились опечатать.
Начался тщательный осмотр. На первом этаже он оказался абсолютно тщетным. Зато на втором этаже Веннар сразу остановился с настороженным видом на пороге спальни и долго, внимательно разглядывал комнату, прежде чем войти в нее. Кровать была не разобрана. На первый взгляд, все было на месте, но одна деталь резко дисгармонировала с царящим здесь порядком: дверца зеркального шкафа была широко открыта, видны были стопки тщательно отглаженного и сложенного белья, за исключением верхней полки с горой лежащих в беспорядке рубашек - один рукав развернулся и свисал вниз, выставив напоказ смятый крахмальный манжет.
- Вполне возможно, что нас опередили, - сказал комиссар. - Я думаю, что эта полка - не из тех, которые часто ворошат в таком захолустье. И вещи здесь просмотрены детально. Примите меры предосторожности, пожалуйста. Наденьте перчатки.
Один факт сразу подтвердил его предположение. Письменный стол был явно взломан. Во всех его ящиках у замков - довольно сложных - язычки были подняты вверх, как в закрытом положении, но сами ящики открывались. Верхнюю доску стола явно приподнимали.
Веннар извлек оттуда несколько пачек почтовой бумаги, связки деловой корреспонденции, чековую книжку и, наконец, толстую тетрадь.
- Снимите отпечатки пальцев на верхней рубашке и на мебели, хотя это, конечно, бесполезно.
Он принялся читать тетрадь.
Это был дневник, который майор начал вести две недели назад, по прибытии в форт "Голова Старого Фрица". Веннар рассеянно пробежал его глазами: с самого прихода его в эту комнату инстинкт упорно твердил ему: "слишком поздно".
Эспинак делал в нем записи своих ежедневных впечатлений в телеграфном стиле, быстрыми, короткими фразами, чаще всего в несколько слов, полный смысл которых был, должно быть, понятен только ему самому.
"Должно быть, ничего интересного, - сказал сам себе Веннар. - Если бы это было иначе, тетради бы здесь уже не было".
Однако, не придавая этому большого значения, он прочел конец одного абзаца, вызвавший его любопытство. Вечером того дня, когда Эспинак принял командование, он в нескольких строках подвел итог первых впечатлений о своем офицерском корпусе:
…живые, веселые и физически крепкие, короче, на первый взгляд - превосходная команда. Одно из этих лиц, однако, подозрительно, это меня угнетает; уже видел; где?
На следующий день в конце длинного абзаца - две строки, никак не связанные с текстом:
…реорганизация управления с целью его упрощения. Кроме того, выяснить, почему этот парень кажется мне непонятно подозрительным. Быть может, я идиот. Не отравлен ли я этим чертовым ремеслом?
Веннар продолжил чтение. Имя Анны Брюшо упоминалось в дневнике довольно часто, в нескольких коротких фразах. Даже оставаясь наедине с самим собой, Эспинак сохранял редкий такт и целомудрие. Комиссар отметил такие записи:
…Женщина интересная, умная; тонкость, бесспорный шарм.
…Вероятно, несчастна. В нем неприятна национальная спесь. Он не прав, а она само совершенство.
…Долгая прогулка верхом с мадам Брюшо. Очень доверительна со мной. Не понимаю этого союза. Жемчужины с… бульдогом. Тем не менее никогда не видел так отчетливо, как на этом неравном браке, что такое наш хваленый престиж победителей 1919 года. Что мы с ним сделали?
…Ценная помощь Анны Брюшо в подготовке этого первого вечера. Лишь бы она смогла развлечься, пусть всем здесь будет весело - и особенно ей, несчастной. Ее брак из тех, что не могут уже наладиться. Что она думает? На что надеется? Смирилась? Видимо, да. Тогда - святая.
Вдруг Веннар вздрогнул. Три страницы были вырваны; более чем вероятно, что они были исписаны, ибо на следующей, нетронутой, странице оставался конец фразы в несколько строк. Комиссар бегло отметил про себя, что вырванные страницы были посвящены одному дню - дню накануне преступления. Такое многословие его удивило. Эспинак писал обычно по полстраничке в день - максимум страницу - даже в такой богатый впечатлениями и важный для него день, как день принятия командования. Веннар жадно прочел несколько сохранившихся строк. Увы, испытал разочарование:
…Тем не менее, сам того не желая, виновен в этой сцене. Печальная для несчастной ночь. Он кричал так громко. Капель слышал. Остальные, быть может, тоже. Невозможный скандал. Я положу этому конец.
Веннар хмыкнул и сунул документ в карман. Тем временем инспектора выполнили обычную работу полицейских, но безрезультатно. Лишь один отпечаток был снят в изобилии, несомненно самого д'Эспинака. Последующая экспертиза подтвердила это.
Группа направилась в дом капитана - заместителя командира батальона.
Надрывающая душу скорбь вдовы заставила Веннара отказаться от обыска. Он охотно ретировался бы немедленно, но мадам Дюбуа удержала его, спросив, не привело ли расследование к какому-нибудь результату.
- Нет, мадам, не думаю. Мы перед полнейшей загадкой. Вещественные доказательства указывают на нескольких из бывших товарищей вашего мужа. Но для каждого из них мы не можем найти человеческого и понятного объяснения поступка, который совершен.
- Однако говорят, что будто бы Брюшо находится в самом худшем положении, и я не вижу, кого другого можно подозревать.
Горе захлестнуло ее, она стала сыпать обвинения в адрес капитана, этого грубого пьяницы, Анны Брюшо, этой интриганки, виноватой во всем. Комиссар постарался успокоить ее:
- В обязанность судебного следователя входит взять у вас свидетельские показания, мадам. Они могут быть полезны, особенно если вы дадите точные факты. Впрочем, я буду вам признателен, если вы скажете мне все, что знаете.
Но бедная мадам Дюбуа лишь повторила расхожие сплетни и пересуды про нелады у своих соседей и подтвердила данные о сильной ссоре между ними после вечера у Эспинака.
Веннару, весьма заинтригованному личностью Анны, очень не терпелось увидеть ее. Но в ее доме служанка сообщила ему, что рано утром мадам Брюшо на машине одна уехала в Мец, где собиралась провести день у своих друзей. Комиссар не колебался ни минуты. В то время как один из инспекторов на кухне занимал разговором прислугу, он с помощью второго приступил к незаметному, но тщательному осмотру всей виллы. Однако, хотя он обладал блестящим талантом взломщика и никакой ящик не мог устоять перед его натиском, ему пришлось уйти, несолоно хлебавши.
Поиски, осуществленные без всяких помех в особнячке трех лейтенантов четвертой роты, не выявили ничего полезного для расследования. Веннар тем не менее проявил большое упорство, то становясь задумчивым и недвижным, как бы стремясь проникнуть внутрь того индивидуального облика, который каждый из молодых людей придал своей небольшой двухкомнатной квартирке, то энергично роясь, перебирая бумаги, перекладывая стопки книг, то обнюхивая закоулки ящиков и шкафов с азартом молодого фокстерьера.
В конце концов он сдался, но на пороге дома его рука еще минуту колебалась на ручке замка, прежде чем он закрыл дверь. Этот жест ставил финальную точку на надеждах, которые он втайне питал, несмотря на собственный пессимистический прогноз, сделанный по прибытии в лагерь. Молча идя следом за инспекторами по дорожке, ведущей к административным зданиям в центре поляны, он впервые почувствовал, что устал.
- Все-таки я надеялся на большее, - произнес он, прервав молчание. - Да, никакой улики, никакой внезапной развязки, как обнаружение оружия например. Мы имеем дело с очень сильным противником. Ясными стали разве только какая-то черта личности, характера, какая-то деталь, говорящая об атмосфере этого сообщества людей, о котором мы не можем узнать ничего другого, кроме линии Анна Брюшо - Эспинак. Однако здесь ничего, кроме этого, и не происходило.
Но веселый нрав Веннара одержал верх, и он расхохотался:
- Зато теперь мы совершенно точно знаем, что Брюшо давно уже живут практически порознь. Женщина увлекается музыкой и сентиментальными романами. Мужчина живет на втором этаже, среди своих трубок, приключенческих романов и воспоминаний о войне. Мы знаем, что господин Кунц - будущий великий полководец, если судить о круге его чтения и занятий. Мы знаем, что назначение господина Капеля на должность в эту глушь прервало его карьеру донжуана, которая ему светила, а также остановило пополнение коллекции женских фотографий, которую он уже накопил. И мы знаем, что г-н Легэн - не такой однозначный, более сложная натура, чем остальные: он филолог, интересуется историей дипломатии, прикладными науками и философией. Но о чем мечтают здесь эти трое? Они живут лишь дорогими сердцу занятиями и своими воспоминаниями. У них такое настроение, что здесь они - временно. Однако тут они проводят существенную часть своей прекрасной молодости. Ну, в общем, посмотрим.
Втроем они подошли к батальонной канцелярии. Группа писарей под руководством аджюдана неторопливо делала там какую-то работу. Полицейские прошли в служебный кабинет Эспинака.
Веннар уже ни на что больше не надеялся. Немного усталый, он сел за стол майора, предоставив инспекторам осматривать, без особой надежды на успех, шкафы и полки, где скопились служебные бумаги. Он, не стесняясь, попросил принести ему личные дела офицеров батальона. На какое-то время его заинтересовала история жизни Брюшо, где он ясно прочел между строк весьма сдержанные оценки его вышестоящих начальников; пробежал взглядом несколько чисто военных характеристик, с которых начинались карьеры троих лейтенантов; заскучав, отодвинул дела, освободив бювар, на котором перебирал их.
Профессиональный рефлекс заставил Веннара внимательно осмотреть его. Бювар был почти девственно чист. На нем отпечаталось всего несколько строк, зато очень четких. Комиссар вынул из кармана зеркальце, и то, что он сумел прочесть, заинтриговало его. Это были слова:
Отдел офицерских кадров
Военное министерство
Второе бюро - С. Р.
Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что Эспинак был разведчиком и что он должен был вернуться к этой деятельности, будучи из тех людей, кого профессия захватывает, увлекает. Это одно из традиционных правил Службы - предоставлять своим сотрудникам возможность назначаться на два года на командирскую работу в каждом звании, давая им полную свободу, с тем чтобы они без остатка могли посвятить себя своему подразделению, окунуться в гущу войск, пройти переподготовку в своей профессии военачальника, которая остается главной для каждого офицера. Такое внедрение в войска является своего рода разрядкой. Перед этим нужно пройти все необходимые формальности: сотрудник Службы, получив назначение, более не участвует ни в каком деле. То, что Эспинак сохранил переписку со своими бывшими и будущими шефами и товарищами, было нормально в этой профессии, где солидарность является основой успеха, а общие превратности цементируют крепкую дружбу.
Но здесь речь шла не о частной переписке. Почему Эспинак посылал в разведслужбу официальное письмо? Имея привычку не пренебрегать никакими данными, какими бы странными они ни казались, Веннар решил как следует подумать над этим своим маленьким открытием, не имея пока никакой задней мысли.
Он позвал аджюдана-секретаря и узнал от него, что в последний раз Эспинак работал в своем кабинете один - утром того дня, когда было совершено преступление. Бювар сменили ему накануне. Веннару очень хорошо был знаком характерный почерк майора. Он был убежден, что слова, обнаруженные на листе, принадлежат именно руке Эспинака. И стал упорно добиваться:
- Вы можете рассказать мне о том, что делал здесь ваш шеф вчера утром?
- Он прибыл в половине шестого, посмеялся над своими помощниками - капитаном Дюбуа и лейтенантом Легэном, которые еще спали, закрылся здесь на полчаса, потом в шесть часов отбыл. Да, еще он посылал меня за начальником почтовой службы. Это все, что я могу вам сказать.
Слушая, Веннар мысленно продолжал вести исследование и, сосредоточив все свое внимание, отмечал незначительные с виду и до сих пор ускользавшие от него подробности.
- В кабинете прибирали со вчерашнего дня?
- Нет, сюда никто не заходил.
- Вы уверены, что он остался в том виде, в котором его оставил майор?
- Уверен.
Впрочем, на столе еще лежала открытая влажная печатка в синих чернилах, обычного типа, а возле нее лежали рядышком две наклейки, оторванные от общего блока, в котором оставался еще с десяток других. Первая представляла собой официальный штамп батальона, вторая - слово "СЕКРЕТНО" большими буквами. Наконец, с печатью с шифром подразделения соседствовала початая палочка красного сургуча.
- Майор Эспинак писал сам какую-то часть официальной корреспонденции подразделения?
- Никогда. Он делал сам или заставлял делать своих помощников черновик, который потом печатался на машинке.
- Даже если это была секретная корреспонденция?
- В этом случае капитан Дюбуа печатал ее на машинке сам.
- Как отправлялась почта?
- Все собираю я - и обычную почту, которую я запечатываю сам, и секретную, которую я получал закрытой из рук капитана Дюбуа. Регистрирую и передаю начальнику почтового подразделения.
- Майор не имел обыкновения вызывать к себе начальника почты?
- Нет. Вчера это было в первый раз.
- Это вас не удивило?
- Нет, я знал, что он хочет перечитать, прежде чем отправить, один срочный доклад. Я подумал, что он хочет видеть начальника почтовой службы, чтобы узнать у него, в котором часу доклад будет отправлен по почте.
- Доклад был секретный?
- Никак нет, это был доклад о боевой подготовке, он лежал у него на столе уже два дня. Нет ли его еще здесь… Нет, уже отправлено. Очень сожалею, но раз пакет прошел регистрацию…
Веннара, понимавшего толк в таких вещах, восхитило столь неукоснительное следование правилам, которому никак не помешали даже теперешние обстоятельства.
- Значит, этот доклад не имел никакого отношения к офицерским кадрам и не был секретным?