- Да, Осетров. Он проявил излишнее усердие и сам, по своей воле послал Шкурина на склад, понятия не имея, что выводит его прямо на меня. Обо мне он ничего не знал.
- Это понятно, но вы-то, вы сами? Зачем вам понадобилось приходить к нам и сообщать о посещении Шкурина?
- А что мне было делать? Я же оказался в дурацком положении. Вдруг да Шкурин вам уже известен, находится под наблюдением (ведь проверка еще не была закончена), и, следовательно, вы осведомлены, что он был у меня, а я молчу. Вот и пришлось предупреждать события. Кроме того…
- Что еще?
- Я решил рискнуть: узнать, что вы знаете о Шкурине. Поймите, иначе я поступить не мог. А как бы вы действовали на моем месте?
- Ну, как бы я действовал, сейчас не обсуждается, но должен вам заметить, что вы поступили не лучшим образом. Пойдем, однако, дальше. Скажите, как вы связывались с центром и центр с вами, пока не было радиста? Все тем же путем, через так называемое нейтральное посольство?
- Да. Через посольство.
- А иные каналы были?
- Был и еще один канал, но он меня мало устраивал.
- Почему?
- Он был односторонним.
- То есть?
- Использовались открытые радиопередачи. Следовательно, получать указания я получал, а сам ничего передать не мог.
- "Фауст", что ли? Марш?
"Зеро" ахнул:
- Вы и это знаете? Но откуда? Это невозможно!..
- Возможно, - улыбнулся Скворецкий. - Уж сколько времени мы принимаем адресованные вам шифровки. Расскажите все же поподробнее об этом способе связи. Кто принимал "Фауста"? Вы сами?
Беккенбауэр, преодолев минутное смятение, рассказал о Бугрове. Ничего, о чем бы не было сказано в дневнике, он, однако, не сообщил.
- Теперь-то мне ясно, - закончил "Зеро", - что Бугров был вашим человеком. О, какого я свалял дурака, не правда ли?
Скворецкий многозначительно пожал плечами, оставив вопрос Беккенбауэра без ответа. Сурово посмотрев на арестованного, он сказал:
- Вам известно, как умер Бугров? И эта смерть тоже на вашей совести. Сколько же смертей получается? Впрочем, подсчитывать рано. Вы, по существу, еще ничего о своих преступных делах в годы войны не рассказали. Мы ждем.
Беккенбауэр возобновил свой рассказ. В 1941–1942 годах он, по его словам, провел несколько диверсий и передал своему центру ряд важных сведений. В 1943 году ему было предложено сосредоточить все внимание на профессоре Варламове, работавшем над каким-то крупным открытием.
Задача формулировалась так: любой ценой получить открытие, а самого профессора - ликвидировать. "Быстрый" и "Музыкант" должны были, в частности, способствовать решению этой задачи. Но "Зеро" действовал и сам: ему удалось завести роман с одной из сотрудниц института, в котором работал Варламов, и получить от нее кое-какую информацию.
- Фамилия? - жестко спросил Скворецкий. - Ее фамилия?
- Антонова, - сказал Беккенбауэр, называя фамилию сотрудницы спецчасти, которая была убита в парке возле института.
- Письма, что у нее нашли под подкладкой сумочки, ее заявление в дирекцию и письмо самоубийцы Иваницкого - ваша работа?
- Моя, - кивнул "Зеро".
- Евстафьева, сотрудника института, тоже вы "ликвидировали"?
- Я.
- Зачем? С какой целью?
- Мне нужен был пропуск, чтобы проникнуть в институт.
- И ради пропуска, ради бумажки вы пошли на убийство?
- Пропуск - не бумажка. Он был мне необходим. Я намеревался сам похитить документацию Варламова, когда с Гитаевым и Малявкиным сорвалось.
- Вам удалось пробраться в институт?
- Да, но понапрасну. Сейф Варламова оказался пустым.
- Что же, пришлось отступиться? - зло сказал Скворецкий.
Беккенбауэр вскинул голову:
- Нет, я не привык отступать. Мной был намечен новый план, вновь с участием Малявкина…
- И в Горький вы собрались для осуществления этого плана? - не без иронии спросил Горюнов. - И в Гераськина перевоплотились с этой же целью?
- Нет, - поморщился Беккенбауэр. - Подвел Менатян, кличка "Кинжал". Хотя что я вам буду о нем рассказывать? Вы же его знаете лучше, чем знал я.
- Любопытно. Знаем лучше, чем вы? Может, поясните свои слова?
- А чего пояснять? Думаете, я не понимаю причины своего ареста? Менатян - ваш человек, я его выследил. Видел, как он бегал в гостиницу "Москва"… На явку с вами…
- Видели? И что?..
Лицо "Зеро" исказила злобная судорога:
- А то… Ищите своего Менатяна в лесу, в районе подмосковного совхоза. Вернее, его труп.
- Зачем так далеко искать? - усмехнулся Кирилл Петрович. - Да еще труп. Менатян здесь. Живой. Здоровый. Сидит в такой же камере, что и вы.
- Менатян сидит? О, ч-черт!.. Тогда… Хотя "Фауст" был до Менатяна, а вы знали… Неужели Малявкин? Кто меня продал, кто?
- Не пытайтесь угадать, Беккенбауэр, не выйдет. Просто коса нашла на камень, мы оказались сильнее вас. А кто нам помог? О, их много, тех, кто способствовал вашему разоблачению, очень много. В непонимании природы советского человека, духа нашего народа и состоит ваш главный просчет. Ни черта вы не поняли, хотя и прожили здесь двадцать с лишним лет.
- Товарищ майор, разрешите? - подал голос Горюнов. - А как же насчет Горького все-таки, Беккенбауэр? Зачем вы туда собрались?
"Зеро" сидел понурясь, говорил тихо, сдавленным голосом:
- В Горький? Я полагал, что "Кинжал" - предатель, и хотя он не знал имени, под которым я работал, но мои приметы мог вам сообщить. Взвесив все, я поручил Малявкину ликвидировать Менатяна, а сам решил на время отсидеться где-нибудь вдалеке от Москвы, с тем чтобы потом возобновить работу.
- Что-то не сходятся у вас концы с концами, Беккенбауэр. Какой-нибудь час назад вы пытались нас уверить, будто считаете, что Германия проиграла войну, а теперь - возобновить, некоторое время спустя, с позволения сказать, работу. Это на кого же, если Германию ждет поражение?
"Зеро" поднял голову, пристально посмотрел на Кирилла Петровича и… промолчал.
- Ладно, - сказал майор. - Еще вопрос: вы уведомили центр о своем решении?
- Да, я сообщил, что временно консервируюсь и на несколько месяцев скрываюсь.
- Как сообщили, по каким каналам?
- Коротко, по радио. Поручил "Быстрому". А подробно - донесением, которое переслал через швейцара.
- Где Малявкин? - резко, в упор спросил Скворецкий.
- Малявкин? Он в Лефортово, у… ("Зеро" назвал адрес). А разве… Разве вы его не взяли?
* * *
Следствие по делу Беккенбауэра - "Зеро" и Менатяна - "Кинжал" продолжалось. Все шире и четче развертывалась картина злодейских преступлений, совершенных "Зеро" и его подручными. Был арестован Шкурин - "Сутулый", швейцар из гостиницы "Националь" и еще два агента "Зеро", которых он назвал. Больше у него, судя по всему, никого не было.
Все это время Малявкин отсиживался в Лефортове, хотя ему и было подобрано новое убежище. Старичка, хозяина Бориса, до поры до времени не тронули, но глаз с него не спускали.
…После ареста Беккенбауэра и Менатяна прошло около двух недель, и Малявкин передал в центр радиограмму, в которой подтверждал, что "Кинжал" ликвидирован, и сообщал о своем "бедственном" положении: "Зеро" исчез, связь утеряна. "Быстрый" просил указаний. И вот, еще две недели спустя, пришел ответ: "Ваши действия одобряем. Ближайшее время направляем вам человека, снабженного инструкциями. Сообщите явку".
Игра продолжалась. В ловко расставленные чекистами сети шел новый зверь…
Москва, 1965–1966.
Примечания
1
В 1943 году телефонов с индексами "Ж" и "И" не было.
2
"Смерш" - советская военная контрразведка в годы войны.