Анна потянула уздечку на себя, разлучая кобылку с приглянувшимся ей жеребцом. Уилшир небрежным взмахом руки приветствовал и поблагодарил майора. Вдвоем они устремились вниз по тропе к плотному облаку на северном краю серры, а майор остался позади, застыл неподвижно, точно конная статуя на главной площади города.
Они проскакали гуськом обратно в кинту - усадьбу, обратно в сумрак низко нависшей тучи. Ритмичный перестук копыт гипнотизировал Анну, и она словно в полудреме перебирала детали той сцены, однако не безумие Уилшира вспоминалось ей снова и снова, а тот головокружительный полет, то буйство адреналина в крови, что она пережила, когда мчалась на вышедшей из повиновения гнедой. И страх, оказывается, не так уж страшен. И уже не столь загадочными представлялись ей лица в игорном зале казино, что-то она понимала теперь в азарте и страхе, в бешеном ритме проигрышей и удач. Возможно, проигрыш потрясает даже сильнее, чем выигрыш, есть особое очарование в нависшей неотвратимой катастрофе. Анна содрогнулась, и дрожь ее передалась ехавшему впереди Уилширу. Он обернулся, вопросительно посмотрел на нее и получил в ответ улыбку из глянцевого журнала.
Во дворе кинты они спешились, конюх увел лошадей. Свои ягодицы и бедра Анна готова была сравнить с нагревшимся бронзовым монументом: все затвердело, и где-то глубоко внутри притаился жар, понемногу выходящий, остывающий. Прохладным сделался и пот, пропитавший волосы, мышцы болели, когда Анна вслед за Уилширом проходила под арками в сельского вида каменное строение с крупной деревянной мебелью. Стены были украшены потемневшими портретами и английскими охотничьими гравюрами, густой, заплесневевший воздух пронизывали оленьи рога. С потолка свисала чудовищная люстра - еще одни развесистые рога, но свет не был включен. Впрочем, и без света не составляло труда разглядеть закуски на столике: сыры, шорисуш, презунту - ветчину, оливки и хлеб. Уилшир щедро налил себе вина из глиняного кувшина, протянул глиняную кружку Анне.
- Выпейте, - посоветовал он. - Вы заслужили.
Его хладнокровие могло свести с ума, но Анна запила свою ярость белым вином. Вопросы распирали ее мозг. Нужно было срочно обнаружить хоть какую-то щель в броне этого невозмутимого человека, проникнуть поглубже, уязвить его.
- Съешьте что-нибудь, - столь же радушно предложил он, неопределенно помахал рукой над закусками, сам ничем из еды не заинтересовался, лишь торопливо накачивался вином.
- С удовольствием, - откликнулась она. - Я не успела позавтракать.
- Наверное, не следовало вас тащить…
- Нет, нет, я с удовольствием, - перебила она, еще более раздраженная этой маской безукоризненной вежливости. - Вот что я хотела спросить…
- Что? - поддразнил он. Нарочно перебивает, чтобы лишить ее разгона. - Что вы хотели спросить?
- Хотела спросить про майора, - закончила Анна. Майор, пожалуй, не слишком ее интересовал, но кто знает, он может оказаться оружием в этом поединке, мужчина против мужчины. Помедлив, Анна кинула в рот оливку.
- И что же?
- Он показался мне весьма… э… благородным человеком, - призналась она и пошла вокруг стола, бесцельно грызя косточку от оливки.
- Благородным? - переспросил Уилшир. - Благородным. Да, благородным. Весьма подходящее слово. Он - благородный человек.
- В наши дни благородство как будто устарело, - пожаловалась Анна, пристально следя за Уилширом, тот двигался вокруг стола в ее сторону.
- Да, это слово из прошлого. Благородные рыцари, военные прошлых веков.
- Майор даже не участвует в войне, и все же…
- Абсолютно согласен с вами, Анна, целиком и полностью согласен. Возможно, вы вспомнили про благородство, рыцарство и прочие сказки, оттого что майор прискакал к вам верхом на коне.
- Прочие сказки?
- Ну как же, дама в беде, спасенная принцесса… - И он заморгал, прямо-таки захлопал ресницами.
Анна содрала шкурку с куска шорисуш. Уилшир опять подошел вплотную и явно готовил очередной эксперимент. Мальчишка, отрывающий ножки у паука, чтобы посмотреть, как тот будет корчиться.
- Ему бы еще красный шелковый плащ и шляпу с пером… - подхватила она, и Уилшир тут же захохотал, заухал, так что рогатая люстра закачалась. Все, эпизод с майором сведен к романтической чепухе. Анна заскрипела зубами, но сдержалась.
- Это родственники Мафалды? - спросила она, указывая кружкой на групповой потрет. Бледные лица выступали из темного, густо прописанного фона.
- Да. - Уилшир все никак не отводил пристального взгляда от лица девушки. - Они сюда часто приезжали…
- На охоту?
- Нет, нет, эти трофеи не отсюда… Из Испании, из Франции… там, кажется, шотландские рога, если не ошибаюсь… Да, так и есть. Из замка Гламис. Нет, наши португальские родичи приезжали сюда летом, спасаясь от жары. В Лиссабоне становится невыносимо душно, а в родовом гнезде, в Алентежу, еще того хуже.
- Где все они теперь?
- По большей части перемерли. Ее отец протянул дольше всех, умер в прошлом году. Она здорово расстроилась… болела. Как выражается ваш Кардью, ей было "не по себе".
Анна прошлась по комнате. Под головами оленей висели фотографии: охотники, отдыхающие после целого дня убийств, порой настолько успешной бойни, что лица добытчиков едва виднелись за грудами перебитых кроликов и птиц, тушами оленей и кабанов.
- Да это же Мафалда! - воскликнула Анна, внезапно натолкнувшись на юное улыбающееся лицо в окружении таких же радостных лиц. - С ружьем?
- Ну да, - подтвердил Уилшир. Он отошел к окну, и в сером сумрачном свете фигура его казалась почти черной. - Из дробовика стреляла на загляденье. И из винтовки не хуже. Лично я этого не видал, но ее отец рассказывал мне, у Мафалды был меткий глаз.
- Надо же, - почтительно откликнулась Анна.
Она прошла еще несколько шагов и наткнулась на очередную групповую фотографию.
- Тут она тоже есть?
- Неважное изображение, - пожал плечами Уилшир. - Она третья слева, рядом с братом.
- Где теперь ее брат? - поинтересовалась Анна, вглядываясь в два молодых лица.
- Несчастный случай на охоте… много лет тому назад, еще до нашего знакомства. - Можно подумать, он спешит отвести от себя подозрения. - Ужасная трагедия.
- Бедная Мафалда, осталась совсем одна.
На это Уилшир предпочел ничего не ответить.
Глава 11
Воскресенье, 16 июля 1944 года, дом Уилшира, Эштурил
Во второй половине дня жара настаивалась до максимальной крепости и "Дом орла" погружался в тишину. На западной стороне дома, где Анне отвели комнату, жарко было даже при закрытых ставнях, а если включить вентилятор, его рокот не даст уснуть. Прихватив купальник, халат и полотенце, Анна спустилась к пляжу. От жары над Эштурилом поднималась дымка, где море, где небо - не различишь.
Ни ветерка в соседних с центральной площадью садах. Поникла увядшая листва пальм, опустели уличные кафе. Анна пересекла дорогу, затем серебристые рельсы, ползущие мимо безлюдной станции, и вышла на пляж. Разбудила сторожа, разлегшегося в тенечке возле купальной кабинки, заплатила ему и пошла в кабинку переодеваться.
Поначалу и пляж казался безлюдным, однако на пути к морю Анна заметила парочку, мужчину и женщину, лежащих рядом на песке. Выдал их пес, который усердно рылся в песке у их ног. Женщина в белом раздельном купальнике поднялась отогнать пса, и обнаружилось, что в углублении песка рядом с ней лежит кто-то еще. Поправив солнечные очки в белой оправе, женщина вставила сигарету в короткий черный мундштук и настойчиво заговорила с валявшимся в полубессознательном состоянии мужчиной. Анна расстелила полотенце метрах в шести от этой парочки и пса, прислушалась к американскому - сомнения нет - прононсу.
- Хэл! - завывала женщина в белом. - Хэл!
- У-гу! - лениво отозвался Хэл.
Соломенная шляпа целиком закрывала его лицо, на груди расслабленно покоилась рука с недокуренной сигарой.
- С какой стати мы должны рассыпаться в любезностях перед Бичемом Лазардом?
Молчание. Женщина легонько пнула своего спутника в ногу.
- Да-да. Бичем Лазард, ясное дело. Ты вот не заводись, а вспомни, за каким чертом мы сюда приехали. А, Мэри? Зачем мы в Лиссабон притащились?
- За деньгами, - скучающим голосом ответила она.
- Точно.
- Пока что мы ничего не заработали.
- И это верно. Знаешь почему?
- Потому что ты решил, будто наш золотой ключик - Бичем Лазард. А вот я думаю…
- Слышал сто раз, что ты думаешь. Но других контактов у меня нет.
Женщина присела на пятки и огляделась по сторонам. Анна пристально изучала песок у себя под ногами. Хэл снова захрапел. Мэри покачала головой, поднялась и прямиком направилась к Анне.
- Вы говорите по-английски?
- Я англичанка.
- Отлично! - Женщина представилась: - Мэри Каплз. Я сразу поняла, что вы нездешняя. Сидите одна-одинешенька на пляже. Португалки так себя не ведут.
- В самом деле?
- Пока еще нет. От дуэний девчонки избавились, но ходить куда-то сами по себе еще не научились. Вы хоть раз видели португалку в баре одну, без спутника?
- Я не…
- Вот именно! - подытожила Мэри и выбросила догоревший окурок из мундштука.
Хэл всхрапнул, чуть ли не захрипел, и вывел носом замысловатую фиоритуру.
- Мой муж Хэл… Вон он валяется… Шуму-то, шуму, - проворчала Мэри, печально поглядывая на мужа, словно тот был приговорен к пожизненной инвалидности. - Напился за обедом. Напился вчера вечером в казино. Играл на рулетке. Выиграл. Когда он выигрывает, он напивается. Когда проигрывает, тоже. Он всегда напивается, и точка.
- Я тоже была вчера в казино, - вставила словечко Анна. - Но вас там не видела.
- Я предпочитаю оставаться дома, когда он идет играть.
- А живете вы где? - из любезности спросила Анна.
- Так, одно местечко в Кашкайше. А вы где?
- Мне отвели комнату в Эштуриле, в доме Уилшира.
- Славный особнячок. Мы с Хэлом приглашены туда нынче вечером на коктейль. Там и встретимся?
- Наверное. - От смущения Анна провертела пяткой дыру в горячем песке. - А вы тут еще каких-нибудь американцев знаете? Мне послышалось, вы упоминали Бичема Лазарда.
- Еще бы… Нельзя сказать, чтобы он ходил у меня в любимцах.
- А женщину по имени Джуди Лаверн вы знали?
- Слыхала про нее. Но мы с Хэлом всего два месяца как приехали, она тут была раньше.
- Но что же с ней все-таки случилось, не знаете?
Почти незаметная пауза - один удар сердца, - потом Мэри ответила:
- Мне кажется, ее депортировали. Что-то неладно было с визой. Она пошла в Службу безопасности, как полагается, вы тоже будете ходить каждые три месяца, а ей не продлили визу. Дали три дня, чтобы собрать вещи. По-моему, так это произошло. Джуди Лаверн? - Она повторила имя, словно это могло помочь ей вспомнить, и отрицательно покачала головой.
- А почему ей отказали в визе?
- Служба государственной безопасности объяснений не дает. Это же тайная полиция. Делают, что вздумается, ничего хорошего от них не жди. То есть нам, иностранцам, не так уж страшно, вышлют из страны на худой конец… или нет, они могут сперва сунуть тебя в камеру, а потом уж выслать, но сделать ничего не сделают.
- Сделать? Что сделать?
- Своих-то они пытают. - Мэри засунула очередную сигарету в черный мундштук. - Хэл все про это знает: на обложке пальмы да казино, а внутри… Вы тут недавно, верно?
- Но ведь Джуди Лаверн где-то работала? Почему никто не вступился за нее?
Над этим вопросом Мэри поразмыслила с минуту.
- Вы только что помянули Бичема Лазарда, - намекнула она.
- Меня представили ему вчера вечером в казино, - пояснила Анна. - Так она работала на Лазарда?
Мэри сочувственно опустила уголки слишком густо накрашенного рта:
- Уж если он не смог ей помочь, никто бы не сумел.
- А чем занимается Бичем Лазард?
- Если вы хотите делать дела в этом городе - все равно с кем, с правительством, с союзниками, с наци, с кем угодно, - вам понадобится посредник. Бичем Лазард. Во всяком случае, так говорит Хэл.
- Вам он не нравится… Я слышала, вы говорили…
- Бог бы с ним, но он распускает руки, а я считаю себя чем-то вроде музейного экспоната: смотреть смотри, а руками не трогай. - Женщина машинальным движением сдвинула очки на лоб и потерла переносицу.
Те времена, когда Мэри Каплз называли красавицей, миновали. Несомненно, когда-то она была хороша, но зеленые глаза под темными бровями утратили прежний блеск, потускнели, как будто повидали чересчур много. Прожив на свете тридцать с лишним лет, Мэри внешне пока еще не поддавалась, но ее разум неутомимо работал, и после стольких лет усилий, страхов, попыток все держать под контролем первые следы усталости проступили на ее лице.
- Что ж Бичем Лазард не помог ей?
- Почему вас заинтересовала Джуди Лаверн? - напрямую спросила Мэри и впервые глянула на Анну в упор.
- Сегодня утром мне дали костюм для верховой езды, оказалось, это ее костюм, - осторожно ответила Анна. - Патрик Уилшир повез меня кататься в серру. Я хотела бы разобраться, что здесь к чему.
- Добро пожаловать в Эштурил, - сказала Мэри и снова опустила тонированные очки на глаза.
- Намекаете, что Уилшир крутил с ней роман?
Мэри кивнула.
- И кто-то подстроил депортацию?
- Не знаю, - уже с некоторым раздражением отозвалась американка. - Спросите Бичема Лазарда. Его приятель, капитан Лоуренсу, - директор Службы государственной безопасности.
- Вы хотите сказать, это он решил избавиться от Джуди?
Мэри застыла, затем принялась нервозно ощупывать купальник в поисках зажигалки, которая осталась на песке возле недвижного тела ее супруга.
- Прикурить надо, - пробормотала она и двинулась обратно к мужу, который все так же лежал навзничь, коптя послеполуденный воздух своей вонючей сигарой.
Кто-то стремительно промчался мимо обеих женщин и плюхнулся в море, погреб прочь от берега уверенным кролем.
- Тайная полиция, - продолжала Мэри, закуривая сигарету и предлагая закурить Анне, - это государство в государстве. Им никто не указ… Я так и не спросила, как вас зовут?
- Нет еще. Анна. Анна Эшворт.
- Вы тут по работе?
- Я работаю в компании "Шелл". Секретарем. Мой босс дружит с Патриком Уилширом, тот предложил мне поселиться в особняке.
- Кто ваш босс?
- Кардью. Мередит Кардью. - Озноб пробежал по коже, Анна отчетливо сознавала: теперь уже Мэри выжимает из нее информацию.
- Мерри, - подхватила женщина. - Так его зовет Хэл: Веселый Мерри. Все-то он лыбится. Ничего не говорит, только смотрит на тебя и лыбится.
- Ну вот, он и есть мой босс.
- Кто бы подумал, что эти двое найдут общий язык, - пробормотала Мэри. - Веселый Мерри и Пэт. Чиновник из нефтяной компании и этот… пират.
- За чей же счет он пиратствует?
- Вы плохо разбираетесь в пиратах, Анна, - ответила Мэри, зачем-то рисуя на песке огромное сердце. - Никто не знает, где они странствуют и где захватывают добычу.
Они покурили молча. Анна уже мечтала закончить разговор и окунуться в океан, удрать подальше от американки с ее грубым акцентом, от обмена информацией, в результате которого она, вполне вероятно, останется в долгу.
- На вашем месте, - сказала Мэри, стирая нарисованное на песке сердце, - я бы не вникала. Довольно с вас того, что на поверхности. Пальмы и казино, так гораздо приятнее.
- А-ай!!! - завопил вдруг Хэл, задергался и далеко отшвырнул от себя окурок сигары.
- Бедняжка Хэл пальчики обжег, - пособолезновала Мэри. - Мы тут, Хэл!
Хэл поднялся на ноги, подул на ладонь. Теперь Анна узнала его: тот самый американец, который прижимал ее к груди "на счастье", когда выиграл в рулетку, а другой рукой притиснул птичку, за которой ухаживал Уоллис. Мэри представила Анну мужу, тот вежливо кивнул, глянул на часы и решил, что пора и долой с пляжа. Анна смотрела им вслед, догадываясь, что Мэри пересказывает мужу весь их разговор. Догадаться было нетрудно: Хэл то и дело оглядывался, как будто сожалея, что не познакомился с Анной поближе, только потряс перед ней обожженными пальцами.
Наконец-то Анна сбросила купальный халат и подошла к морю. Осмотрелась - никого. Потуже завязала волосы и спрятала их под купальную шапочку. Зашла глубже, бросилась в воду и поплыла, делая частые гребки, с силой раздвигая ленивые волны. Плывя, она ни о чем не думала, пусть океан смоет с нее все проблемы, пусть кожа пропитается прикосновениями волны и воздуха. Как отрадна прохладная вода, в которую погружается разгоряченное лицо! Она поймала ритм, освобожденное от дум тело продвигалось вперед ровно и гладко, руки гребли не хуже весел, и, четко поворачивая голову, Анна успевала сделать вдох из-под взметнувшейся над водой руки.
В очередной раз подняв голову, чтобы глотнуть воздуха, Анна успела понять, что сейчас произойдет столкновение, - сработал радар, но отвернуть не успела. Тошнотворный удар кости о кость, лицо Анны, продолжая движение вперед, скользнуло над плечом встречного пловца, и его плечо пришлось ей в горло, руки ее бессильно взметнулись в облаке пены и солнечных зайчиков. Скатившись с твердых мужских плеч, Анна снова рухнула в море, изо рта пошли пузыри. Свет померк, она погрузилась в пучину, только ноги еще бились в мутном хаосе на поверхности воды.
И наступила тишина. Бесшумный, расслабленный покой, точка в вечности, где нет места панике. Нет паники, даже если перед мысленным взором скользнет зачем-то алебастровое лицо матери, и горящий дом, и деревянная нога Роулинсона, и монахини, и впервые осмысленная, прекрасная своей лаконичностью формула, и вращающееся колесо рулетки, и скачущий шарик из слоновой кости, и напоследок Мэри…
Чужие руки вторглись в ее подмышки, в глаза ударил нежеланный солнечный свет, воздух и вода разом, яростно хлынули в легкие. Задыхаясь и кашляя, Анна извергла жгучую, как кислота, жидкость. Она билась и сопротивлялась так, словно ее тащили не к привычной земной жизни, а куда-то в новое и неведомое. Все было слишком реально: прикосновение чьих-то губ к ее шее чуть пониже затылка, тихие слова, воспринятые не слухом, а кожей. Голова Анны бессильно запрокинулась, но движение не прекратилось, встречный пловец подхватил ее и увлекал за собой, она чувствовала под собой ровные взмахи его ног, чувствовала надежную руку, обхватившую ее поперек туловища; голубое небо, покачиваясь, плыло вослед, и ей казалось, она снова лежит в коляске в саду, в Клэпэме.
Пловец выбрался на берег и уложил Анну лицом вниз на песок. Из ее рта и носа ровными непрерывными струями текла вода. Коснувшись испачканной в песке рукой головы, девушка нащупала основательную шишку, уже набухавшую возле виска.
Смерть… дважды за один день… - пришла в голову нелепая мысль. Вот что происходит, когда покидаешь дом. Неужто мир за пределами очерченного родителями круга так опасен?