- Тогда вы не забыли и то, что русские опубликовали фотокопии одной из сверхсекретных директив, которую выкрал Джонсон. Это был новейший план, разработанный Соединенными Штатами на случай, если Советский Союз захочет перейти границы Западной Европы. Предполагалось, что в таком случае Соединенные Штаты опустошат континент, развязав ядерную, химическую и бактериологическую войну. Тот факт, что все гражданское население будет полностью уничтожено, считался само собой разумеющимся. Опубликование документа произвело эффект разорвавшейся бомбы и стоило Америке множества друзей в Европе - миллионов двухсот, не меньше. Впрочем, эта новость вряд ли была опубликована даже на последней странице газеты "Вашингтон пост".
- Вы прекрасно информированы.
- Если человек не работает в ЦРУ, это еще не значит, что он неграмотный. Я умею читать. Мой второй родной язык - немецкий. Моя мать была родом из Берлина. А эту историю опубликовали сразу два немецких журнала.
- "Шпигель" и "Штерн", - покорно подтвердил Харпер. - В сентябре 1969 года. Неужели вы получаете какое-то особое удовольствие, насадив меня на крючок и наблюдая, как я извиваюсь?
- Какое там удовольствие! Просто я хочу подчеркнуть два важных момента. Первое: если вы не воспринимаете меня как равного во всех вопросах, не надейтесь на сотрудничество. И второе: я хочу, чтобы вы знали, почему я вообще взялся за это дело. Не знаю, стали бы Соединенные Штаты на самом деле устраивать резню или нет. Я в это не верю, но в данном случае мое мнение не имеет значения: важно, во что верят жители Восточной Европы, и если они считают, что Америка без колебаний осуществила бы эту угрозу, то у них может возникнуть сильное искушение нанести упреждающий удар. Из того, что мне рассказал полковник Фосетт, я понял: одной миллионной грамма антивещества вполне хватит для того, чтобы успокоить Америку раз и навсегда. Сомневаюсь в том, что у кого-нибудь есть подобное оружие, но, с моей точки зрения, нужно выбирать меньшее из двух зол. Я европеец по рождению, но Америка меня усыновила, и я останусь верен своим приемным родителям. Из этого мы и будем исходить. Изложите мне все по порядку. Считайте, что я никогда в жизни не слышал о Крау.
Харпер посмотрел на Бруно без особого энтузиазма и сказал кислым голосом:
- Если вы намеревались внести в наши отношения небольшие изменения, то, безусловно, добились своего. Правда, я не назвал бы их такими уж небольшими. Итак, "Лубилан". Очень удачно, что исследовательский центр расположен всего в четырехстах метрах от помещения, в котором разместится цирк. Оба здания находятся в городе, но на самой окраине. Как вы видите, фасад "Лубилана" выходит на главную улицу.
- На плане изображены два здания.
- Я к этому и подхожу. Оба здания, кстати, соединены двумя высокими стенами, которые не отображены на плане. - Харпер быстро дорисовал стены. - Позади "Лубилана" находится пустырь. Ближайшее строение в этом направлении - теплоэлектростанция, работающая на мазуте. В здании, которое выходит на главную улицу, - назовем его западным - и ведутся исследования. В восточном здании, в том, что выходит на пустырь, тоже ведутся исследования, но совсем другого рода и почти наверняка более опасные. В восточном здании проводятся очень неприятные опыты - опыты на людях. Здесь всем заправляет тайная полиция. Это тюрьма строгого режима, где содержатся государственные преступники - от потенциального убийцы премьер-ми-нистра до слабоумного поэта-диссидента. Уровень смертности, насколько мне известно, здесь гораздо выше обычного.
- Теперь, кажется, моя очередь сказать, что вы прекрасно информированы.
- Мы не отправляем на задание людей с завязанными глазами и со связанными за спиной руками. Вот здесь через внутренний двор проходит на уровне пятого этажа крытый переход, соединяющий оба здания. У него стеклянные стены и крыша, и он ярко освещен с сумерек до рассвета. Никто не может пройти по нему незамеченным. Все окна в обоих зданиях заделаны толстыми решетками и снабжены сигнализацией. Есть только два входа, по одному в каждом здании, оба с дистанционными запорами и усиленно охраняются. По всему верхнему периметру установлены на близком расстоянии друг от друга загнутые наружу металлические шипы, и весь периметр находится под напряжением в две тысячи вольт. В каждом углу крыши есть сторожевая вышка, оснащенная пулеметом, прожектором и сиреной. Так же, как и стеклянный переход, внутренний двор ночью ярко освещен, хотя этого можно было бы и не делать, потому что по двору бегают доберман-пинчеры, натасканные на людей.
Бруно произнес:
- Да, вы умеете подбодрить человека.
- А вы предпочли бы оставаться в неведении? Из этой тюрьмы есть только два выхода: смерть от пыток или самоубийство. Сбежать оттуда никому не удавалось. - Харпер показал на второй чертеж: - Это план девятого этажа западного здания. Для того чтобы вы смогли туда попасть, наше государство и затеяло эту операцию, которая обойдется в несколько миллионов долларов. Именно там работает, ест, спит - в общем, проводит свою жизнь - Ван Димен.
- Я мог раньше слышать это имя?
- Маловероятно. Он практически неизвестен широкой публике. Ученые западного мира говорят о нем с благоговейным трепетом. Ван Димен - признанный гений, можно сказать, единственный бесспорный гений в этой области науки. Человек, открывший антивещество, единственный в мире, кто знает секрет получения, хранения и использования этого смертоносного оружия.
- Он голландец?
- Нет, хотя фамилия и голландская. Он сбежал из Западной Германии. Один бог знает, что толкнуло его на такой поступок. Вот здесь его кабинет и лаборатории, а вот тут - комната охраны. Как вы понимаете, здание охраняется как Форт-Нокс, двадцать четыре часа в сутки. А вот это квартира Ван Димена: маленькая спальня, крошечные ванная и кухонька.
- Вы хотите сказать, что у него нет своего дома? Насколько было бы проще, если бы он жил в собственном доме!
- На самом деле дом у него есть. Правительство выделило ему роскошный коттедж у лесного озера. Но он там ни разу не был. Ван Димен живет только своей работой и никогда не покидает "Лубилан". Думаю, правительство счастливо, что ученый ведет подобный образ жизни: благодаря этому проблема его охраны очень упрощается.
- Разумеется. Но давайте вернемся к другой простой проблеме. Вы упомянули, что до сих пор никому не удавалось бежать из "Лубилана". Как же, черт возьми, я должен туда пробраться?
- Сейчас. - Харпер прочистил горло: он вступал на очень деликатную почву. - Прежде чем привлечь вас к делу, мы, разумеется, кое-что обдумали, поэтому и обратились именно к вам, и ни к кому другому. Как я уже сказал, верхний периметр зданий находится под напряжением в две тысячи вольт. Энергия вырабатывается в другом месте - она подается от электростанции, расположенной позади восточного здания. Как и большинство высоковольтных линий электропередач, эта представляет из себя воздушный кабель. Кабель длиной в двести семьдесят метров, протянутый от опоры электростанции до крыши восточного здания.
- Вы сошли с ума. Просто чокнулись. Неужели вы могли вообразить…
Харпер приготовился быть дипломатичным, убедительным и терпимым одновременно.
- Давайте взглянем на это по-другому. Будем рассматривать кабель как обычный канат, натянутый на большой высоте. Пока вы касаетесь кабеля только руками или только ногами и ничем не связаны с землей так, как заземляющий провод связан с изоляторами опоры, то…
- Будем рассматривать кабель как обычный канат, натянутый на большой высоте, - передразнил Харпера Бруно. - Две тысячи вольт - это, если не ошибаюсь, именно то напряжение, которое подается на электрический стул?
Харпер уныло кивнул.
- В цирке я ступаю на канат с одной платформы и схожу с каната на другую платформу. Если я сойду с опоры на кабель или с кабеля на стену тюрьмы, то у меня одна нога будет на кабеле, а другая фактически на земле. Да я мгновенно зажарюсь! А длина в двести семьдесят метров - вы хоть представляете, какое у этого кабеля будет провисание? И какой эффект может дать провисание в сочетании с ветром? Вам не приходило в голову, что в это время года провод может оледенеть? Господи, Харпер, разве вы не знаете, что моя жизнь зависит от коэффициента трения между подошвой и канатом - в данном случае, кабелем? Не сомневаюсь, доктор Харпер, что вы немало знаете о контрразведке, но вы явно ничего не знаете о канатах.
Харпер погрустнел еще больше.
- Даже если я останусь жив, пройдя по кабелю, то останусь ли я в живых, пройдя по внутреннему двору, освещенному и охраняемому доберманами, или по открытому всем взорам надземному переходу - если, конечно, мне удастся туда попасть? А если я попаду в западное здание, то как мне проскользнуть мимо охраны?
Харпер выглядел совершенно подавленным.
- И если я все-таки сделаю это - я не игрок, но готов поставить тысячу против одного, что ничего у меня не выйдет, - если я каким-то чудом проберусь в западное здание, как я определю место, где хранятся документы? Такие важные бумаги вряд ли валяются на столе. Они наверняка где-то заперты. А может быть, Ван Димен вообще держит их у себя под подушкой.
Харпер старательно избегал взгляда Бруно. Ему явно было не по себе. Он пробормотал:
- Сейф или запертый картотечный ящик - не проблема, я дам ключи, которыми вы сможете открыть любой замок.
- А как насчет секретной комбинации для сейфа?
- Похоже, вам на всем пути понадобится немножко удачи.
Бруно уставился в потолок, оценил глубину этого заявления, отодвинул от себя бумаги и погрузился в молчание. Через какое-то время он зашевелился, посмотрел на Харпера, вздохнул и сказал:
- Боюсь, скорее мне понадобится пистолет с глушителем. И снаряжение к нему.
Доктор в свою очередь помолчал и лишь затем спросил:
- Значит, вы все-таки попытаетесь?
Если у него и появилась какая-то надежда, он никак не показал этого: в его голосе прозвучало лишь мрачное недоверие.
- Если сходить с ума, то на всю катушку. Мне нужен не обычный пистолет, а газовый или стреляющий иголками со снотворным. Это возможно?
- Для того и существует дипломатическая почта, - рассеянно ответил Харпер. - Послушайте, мне кажется, что я не в полной мере оценил возможные затруднения. Если вы полагаете, что задача невыполнима…
- Вы сумасшедший, я сумасшедший. Мы все сумасшедшие. Но вы сейчас тащите через океан целый цирк - насколько я знаю, мы уже давно вышли в океан, - и кроме того, мы обязаны вашим погибшим коллегам. Так как насчет пистолета?
Харпер явно пытался найти нужные слова и не мог. Наконец он спросил:
- У вас найдется надежное место для этих бумаг?
- Да. - Бруно собрал чертежи и фотографии, разорвал их на мелкие кусочки, отнес в ванную, бросил в унитаз и смыл. Вернувшись, он сказал: - Теперь они в полной безопасности.
- Да, теперь ими сложно будет воспользоваться. Поразительный дар. Я был бы вам очень признателен, если бы вы не падали с лестницы - на сей раз по-настоящему, не ударялись головой и не теряли память. У вас есть какие-нибудь идеи насчет выполнения этой задачи?
- Послушайте, я же менталист, а не волшебник Мерлин. Как давно вы обо всем этом знаете?
- Не очень давно. Несколько недель.
- Не очень давно. Несколько недель, - повторил Бруно так, словно это были несколько лет. - А вы сами нашли какое-нибудь решение?
- Нет.
- И вы полагаете, что я найду его за несколько минут?
Харпер отрицательно покачал головой и встал.
- Думаю, скоро вас навестит Ринфилд. Он уже наверняка слышал о вашем несчастье, но не знает, что оно подстроено. Скажите ему об этом сами. Кстати, что вообще вы намерены ему сообщить?
- Ничего. Стоит мне поведать директору о самоубийственном плане, который вы мне тут изложили, и он тут же повернет судно обратно и умоет руки во всем, что касается вас.
Глава 5
Дни тянулись довольно однообразно. Единственной заботой работников цирка было кормление животных и уборка их клеток. Тем артистам, которые могли практиковаться в своем таинственном искусстве, повезло больше. Остальным ничего не оставалось, кроме как запастись терпением.
Бруно уделял Марии достаточно времени, чтобы подкрепить создавшееся у большинства циркачей мнение, что их роман продолжает развиваться. Интерес к их отношениям подогревался еще и тем, что, вполне вероятно, имели место сразу два романа: если рядом с Марией не было Бруно, то ее заботливо окружал своим вниманием Генри Ринфилд. А поскольку Бруно проводил большую часть своего досуга с Каном Даном, Робаком и Мануэло, то Генри не мог пожаловаться на отсутствие времени и возможностей, чтобы ухаживать за Марией.
Большая гостиная с баром, вмешавшая более ста человек, перед ужином неизменно была переполнена. Вечером третьего дня Генри сидел за дальним угловым столиком и разговаривал с Марией о чем-то серьезном. В другом конце гостиной Бруно играл в карты с тремя своими друзьями. Прежде чем начать игру, Робак и Мануэло, как всегда, минут десять повздыхали по поводу невозможности упражняться в метании лассо и ножей. Кан Дан о себе не беспокоился: он был уверен, что за несколько дней его могучая сила никуда не денется. Окружающие в этом тоже не сомневались.
Друзья играли в покер. Ставки были небольшими, и Бруно постоянно выигрывал. Другие игроки заявляли, что он побеждает потому, что видит карты насквозь. Бруно решительно все отрицал, хотя тот факт, что накануне вечером он с завязанными глазами выиграл четыре партии подряд, заставлял сомневаться в его утверждениях. При этом нельзя сказать, чтобы к концу игры он всегда оставался при деньгах: выигравший платил за выпивку, и хотя сам Бруно, Робак и Мануэло пили немного, зато способности Кана Дана к поглощению пива были поистине безграничны.
Силач опустошил очередную кружку, бросил взгляд в другой конец комнаты и хлопнул Бруно по руке:
- Тебе пора подумать об обороне, мой друг. Твоя возлюбленная в осаде.
Бруно посмотрел туда же и спокойно сказал:
- Она не моя возлюбленная. Но даже если бы она и была ею, Генри не тот человек, который способен похитить девушку и удрать. Да и далеко ли убежишь посреди Атлантики?
- Гораздо дальше, чем ты думаешь, - мрачно произнес Робак.
- Его белокурая милашка осталась в Штатах, - неодобрительно заметил Мануэло, - а наша маленькая Мария здесь. В этом-то все и дело.
- Кто-нибудь должен рассказать ей о Сесили, - сказал Робак.
- Наша маленькая Мария все знает о Сесили. Она сама мне рассказала. Она даже знает, какое кольцо носит невеста Генри по случаю помолвки. - Бруно еще раз взглянул на парочку и вернулся к картам. - Вряд ли они сейчас обсуждают сердечные дела.
Мария и Генри и в самом деле говорили не о любви. Генри был очень серьезен, очень настойчив и по-настоящему озабочен. Неожиданно он оборвал себя и посмотрел в сторону бара, а затем снова на Марию.
- Это доказывает это! - В голосе Генри смешались торжество и тревога.
Мария терпеливо спросила:
- Что доказывает что, Генри?
- Этот парень, о котором я вам уже говорил. Тот, что следил за вами. Видите стюарда, который только что вошел и встал за стойкой? Ну, того, с настороженным лицом? Он не имеет права здесь находиться. Он здесь не работает!
- О, Генри, перестаньте! Вовсе у него не настороженное лицо, а просто худое.
- Он англичанин, - нелогично заметил Генри.
- Ну, не все же англичане преступники. И к тому же вы не могли не заметить, что это британское судно.
Но Генри не сдавался.
- Я раз пять видел, как он следил за вами. Это точно, потому что я сам следил за вами обоими.
Девушка удивленно посмотрела на него, на сей раз без улыбки.
- Он следил и за моим дядей.
- А! - вспомнила Мария. - Его зовут Вери. Он коридорный.
- Я же говорил вам, что этот тип не должен здесь быть. Он следит за вами, вот что! - Генри оборвал себя. - Откуда вы знаете? Вери обслуживает вашу каюту?
- Каюту вашего дяди. Именно там я впервые его видела, в каюте вашего дяди. - Девушка опять задумалась. - Теперь я вспомнила, что часто вижу этого человека. А два или три раза я случайно оборачивалась во время прогулки и замечала его совсем близко от себя.
- Я в этом не сомневаюсь!
- И что же все это означает, Генри?
- Не знаю, - признался молодой человек. - Но я не ошибаюсь.
- Зачем кому-то понадобилось следить за мной? Может, это переодетый детектив, а я - разыскиваемая преступница? Неужели я похожа на контрразведчика, секретного агента или Мату Хари пятьдесят лет назад?
Генри немного подумал.
- Нет, не похожи. К тому же Мата Хари была уродиной, а вы красавица. - Он поправил очки, чтобы лишний раз убедиться в собственной правоте. - Вы по-настоящему красивы.
- Генри! Вспомните, сегодня утром мы договорились беседовать исключительно на интеллектуальные темы.
- К черту интеллектуальные темы! - Генри подумал и сказал, тщательно выбирая слова: - Мне кажется, я в вас влюбляюсь. - Он еще немного подумал и добавил: - Уже влюбился.
- Вряд ли Сесили понравилось бы…
- Ну и черт с ней… то есть я не это хотел сказать. Простите. Но все, что я сказал о вас, - правда. - Генри повернулся вполоборота. - Смотрите, Вери уходит.
Они проследили за худощавым темноволосым мужчиной с маленькими усиками. Проходя неподалеку от их столика, Вери быстро взглянул на молодых людей и отвернулся. Генри откинулся на спинку стула, всем своим видом выражая: "А что я вам говорил!"
- Преступник! У него это на лице написано. Вы видели?
- Да. - Девушка была встревожена. - Но почему, Генри? Почему?
Он пожал плечами.
- У вас есть с собой какие-нибудь ценности? Украшения?
- Я не ношу драгоценностей.
Генри одобрительно кивнул.
- Драгоценности - для женщин, которые в них нуждаются. Но такой красавице, как вы…
- Генри, с вами невозможно разговаривать. Утром я сказала, что сегодня прекрасный день, и вы тут же помрачнели и отпустили какое-то пренебрежительное замечание о погоде. Позже я похвалила персиковый пирог, и вы сказали, что он и вполовину не такой сладкий, как я. А когда мы с вами любовались великолепным закатом…
- Просто у меня душа поэта. Спросите Сесили. Нет, если подумать, то лучше ее не спрашивать. Послушайте, мне кажется, что за вами необходимо присматривать.
- По-моему, вы уже давно и успешно этим занимаетесь.
Ничуть не смутившийся Генри, чьи глаза слегка затуманились, но не от алкоголя, даже не попытался перевести обожающий взгляд на менее заманчивые предметы.
- Знаете, мне всегда хотелось стать кем-то вроде сэра Галахада.
- На вашем месте я бы не стала этого делать. В современном мире рыцарям нет места. Времена рыцарства канули в лету. Мечи и пики остались в прошлом. Наступила эра ножей в спину.
К несчастью для Генри, все его органы чувств, кроме зрения, временно бездействовали. Слова Марии не достигли его ушей.
Вечером четвертого дня доктор Харпер навестил Бруно в его каюте. Вместе с доктором пришел Картер, судовой эконом, со своим аппаратом для обнаружения подслушивающих устройств. Любезно поздоровавшись с хозяином каюты, Картер молча повторил процедуру еще раз, отрицательно покачал головой и вышел.
Харпер кивнул в сторону маленького встроенного бара, налил себе рюмку, посмаковал напиток и с удовлетворением заметил: