Спустя шесть часов после начала движения поезд въехал на сортировочную станцию. Шел сильный дождь, и, невзирая на редкие прожектора, царила кромешная тьма. После бесконечного периода рывков, лязганья, движений взад-вперед, резких торможений и скрежета колес - комбинации всего того, что наиболее эффективно способствует пробуждению пассажиров, - нужные вагоны были отцеплены, чтобы вскоре проследовать на зимние квартиры во Флориду. Основной состав продолжил путь в Нью-Йорк.
В дальнейшем не происходило ничего неожиданного. Бруно, который обычно готовил для себя сам, вообще не покидал своей квартиры. Дважды его навещали братья, один раз - мистер Ринфилд и один раз - доктор Харпер. Больше к нему никто не заходил: все знали, что Бруно любит одиночество.
И только когда поезд прибыл в Нью-Йорк и встал на причал рядом с грузопассажирским судном, которое должно было доставить их в Геную, выбранную не столько из-за своего удобного географического положения, сколько потому, что это был один из немногих на Средиземном море портов, имевших оборудование для выгрузки пассажирских вагонов и платформ, - только тогда Бруно вышел из вагона. Все еще продолжал идти дождь. Почти сразу же Бруно столкнулся с Марией. Одетая в темно-синие брюки и просторную желтую непромокаемую куртку, девушка выглядела очень несчастной. Она бросила на артиста самый сердитый взгляд, на который только была способна, и тут же со свойственной ей прямотой перешла к главному:
- Вы не слишком общительны, верно?
- Прошу меня извинить. Но вы ведь знали, где я.
- Мне нечего было вам сообщить, - сказала Мария и довольно непоследовательно добавила: - Вы тоже знали, где я.
- Я нахожу телефонные будки слишком тесными.
- Вы могли бы пригласить меня к себе. Я не забыла о том, что мы должны поддерживать особые отношения, но не в моих привычках открыто преследовать мужчин.
- И не нужно. - Бруно улыбнулся, чтобы его следующие слова не показались обидными: - Или вы предпочитаете делать это скрытно?
- Боже, как остроумно! И вам не стыдно!
- С чего бы это?
- Из-за того, что вы бессовестно пренебрегли мной.
- Мне ужасно стыдно!
- Тогда пригласите меня поужинать сегодня вечером.
- Это телепатия, Мария. Вы просто читаете мои мысли.
Мария недоверчиво посмотрела на Бруно и отправилась переодеваться.
По пути в симпатичный итальянский ресторанчик, который выбрала Мария, молодые люди трижды меняли такси. Когда они уселись за столик, Бруно поинтересовался:
- Неужели это было так уж необходимо? Я имею в виду такси.
- Не знаю. Я просто выполняю приказ.
- Зачем мы сюда приехали? Вы очень соскучились по мне?
- У меня есть для вас инструкции.
- Как, мы приехали сюда не ради моих прекрасных глаз?
Мария улыбнулась и покачала головой. Бруно вздохнул:
- Вы меня не убедили. Что за инструкции?
- Боюсь, вы решите, что я могла бы прошептать их вам на ушко в темном уголке причала.
- Приятная перспектива, но только не сегодня вечером.
- Почему?
- Идет дождь.
- А как же романтика?
- Мне ее и здесь хватает. Очень милый ресторан. - Бруно внимательно взглянул на девушку, на ее голубое бархатное платье и меховую накидку, слишком роскошную для секретарши, на капли дождя в ее блестящих темных волосах. - К тому же в темноте я не смог бы вас разглядеть, а здесь могу. Вы действительно очень красивы. Что за инструкции?
- Что? - Девушка на мгновение растерялась, сбитая с толку внезапным поворотом разговора, потом сжала губы в притворной ярости. - Мы отплываем завтра в одиннадцать утра. В шесть вечера, пожалуйста, будьте у себя в каюте. К вам зайдет эконом, чтобы обсудить с вами вопросы, связанные с размещением, или что-нибудь в этом роде. Этот человек действительно эконом, но не только. На самом деле он должен убедиться, что в вашей каюте нет подслушивающих устройств.
Бруно ничего не ответил.
- Вы забыли сказать что-нибудь насчет мелодрамы.
- Потому что это бесполезно, - устало заметил Бруно. - Ну зачем кому-то понадобится устанавливать жучки в моей каюте? Меня ведь никто не подозревает. Но меня обязательно станут подозревать, если вы и Харпер будете продолжать эти идиотские игры в рыцарей плаща и кинжала. Почему в кабинете Ринфилда оказались жучки? Зачем послали двух парней искать жучки в моей квартире в поезде? И к чему новая проверка? Не многовато ли народу беспокоится о том, чтобы меня не подслушали? И так уже бог знает сколько людей считают, что я не тот, за кого себя выдаю. Вокруг меня слишком много суеты. Мне это очень не нравится.
- Не стоит так огорчаться.
- Разве? Это вам так кажется. И пожалуйста, не утешайте меня.
- Послушайте, Бруно, я всего лишь связная. Действительно, нет никаких оснований подозревать вас. Но нам придется противостоять чрезвычайно опытной и подозрительной тайной полиции, которая не оставит без внимания ни малейшей вероятности. В конце концов, интересующие нас документы находятся в Крау. Мы направляемся в Крау. Вы родились в Крау. И они знают, что у вас есть очень серьезный мотив - месть. Они убили вашу жену…
- Замолчите!
Мария сжалась, испуганная холодной яростью, прозвучавшей в голосе Бруно.
- Шесть с половиной лет никто не осмеливался говорить со мною о ней. Еше раз потревожите память моей умершей жены - и я все брошу и развалю операцию. Объясняйте потом своему драгоценному шефу, что ваша неловкость и бестактность, ваше неуважение к чувствам других людей, ваша невероятная бесчувственность погубили дело. Вы меня поняли?
- Поняла.
Мария была очень бледна, она в ужасе пыталась понять, насколько велик ее промах. Девушка осторожно облизала губы.
- Простите меня, пожалуйста, простите. Я совершила ошибку, - произнесла она, все еще не понимая, в чем именно ошиблась. - Обещаю вам, что это не повторится.
Бруно ничего не ответил.
- Доктор Харпер просит вас в шесть тридцать вечера быть где-нибудь неподалеку от вашей каюты. Вы должны сидеть на полу - ой, то есть на палубе - возле трапа и делать вид, что упали и повредили лодыжку. Вас найдут и помогут добраться до каюты. Доктор Харпер немедленно придет осмотреть вашу ногу. Он хочет лично посвятить вас в детали предстоящей операции.
- Вы тоже посвящены? - все еще довольно холодно спросил Бруно.
- Мне он ничего не говорил. Насколько я его знаю, он и вас попросит ничего мне не рассказывать.
- Я сделаю то, о чем вы сказали. Теперь, когда вы выполнили свое задание, мы можем вернуться. Три такси для вас - правила есть правила. А мне, чтобы вернуться на корабль, достаточно одного такси. Это гораздо быстрее и дешевле, и черт бы побрал ЦРУ!
Девушка осторожно дотронулась до руки Бруно.
- Я ведь извинилась. И совершенно искренне. Сколько мне еще придется извиняться?
Он не ответил, и Мария улыбнулась. Улыбка была такой же, как и прикосновение, - осторожной и неуверенной.
- Человек, который зарабатывает столько денег, как вы, может себе позволить угостить ужином скромную девушку вроде меня. Или каждый платит за себя? Только, пожалуйста, не уходите. Мне не хочется возвращаться. Во всяком случае, не сейчас.
- Но почему?
- Не знаю. Трудно объяснить. Мне просто хочется, чтобы все наладилось.
- Я был прав, вы и в самом деле глупышка! - Бруно вздохнул, взял меню и, протягивая его Марии, задержал на ней взгляд. - Забавно. Мне казалось, что у вас черные глаза. А теперь они карие. Темные, но все же карие. Как вы это делаете? Нажимаете специальный переключатель?
Девушка мрачно посмотрела на него.
- Нет никакого переключателя.
- Должно быть, это у меня что-то с глазами. Скажите, почему доктор Харпер сам не мог прийти и все мне рассказать?
- Ваша встреча с доктором многим могла бы показаться очень странной. Вы ведь с ним практически не общались. Что он для вас и что вы для него?
- А!
- Мы с вами - совсем другое дело. Или вы забыли? Это так естественно: я влюблена в вас, а вы - в меня.
- Он все еще влюблен в свою покойную жену.
Голос Марии прозвучал ровно и безжизненно. Облокотясь о поручень, она стояла на пассажирской палубе теплохода "Карпентария" и, не обращая внимания на холодный ночной ветер, пристально смотрела невидящими глазами на то, как огромные портовые краны грузят вагоны на судно.
Она вздрогнула, когда поверх ее руки легла чужая рука и чей-то лукавый голос спросил:
- Так кто тут влюблен и в.чью жену?
Мария обернулась и увидела Генри Ринфилда. На его худом умном лице, которое в свете прожекторов казалось белым, как мел, сияла улыбка.
- Вы могли хотя бы кашлянуть, - упрекнула его Мария. - Нельзя так пугать людей.
- Извините. Но даже если бы на мне были кованые сапоги, вы бы меня все равно не услышали из-за грохота этих проклятых кранов. Ну так кто и в кого влюблен?
- О чем это вы говорите?
- О любви, - терпеливо повторил Генри. - Вы что-то говорили об этом, когда я подошел.
- В самом деле? - рассеянно спросила девушка. - Ничего удивительного. Моя сестра говорит, что я часто разговариваю во сне. Наверное, я спала стоя. Вы не знаете, что Фрейд говорит о подобных сдвигах?
- Увы, не знаю. Это упущение с моей стороны. А что вы вообще здесь делаете? Холодно, да и дождь начинается. - Он уже потерял интерес к случайно подслушанной фразе.
Мария поежилась.
- Предавалась мечтам, наверное. И правда холодно.
- Пойдемте внутрь. Здесь есть прелестный старомодный бар. Там уютно и тепло. Бренди поможет вам согреться.
- Постель согреет меня еще лучше. Я слишком долго здесь простояла.
- Вы же не откажетесь выпить рюмочку на ночь с последним из рода Ринфилдов?
- Ни в коем случае! - засмеялась Мария и приняла протянутую руку. - Проводите меня.
В большой гостиной (ее едва ли можно было назвать баром) были глубокие зеленые кожаные кресла, медные столики, внимательные стюарды и великолепное бренди. Мария выпила одну рюмку, Генри - три, и после третьей в глазах у племянника директора, который определенно не умел пить, появилось явное, хотя и по-джентльменски сдержанное вожделение. Он взял девушку за руку, но ему хотелось чего-то большего.
Мария посмотрела на руку Генри.
- Это несправедливо, - заявила она. - Женщине, если она обручена или замужем, полагается носить кольцо. От мужчины ничего подобного не требуется. Мне кажется, это неправильно.
- Мне тоже так кажется, - сказал Генри. Если бы Мария сейчас предложила ему носить на шее колокольчик, он и с этим бы согласился.
- В таком случае, где ваше кольцо?
- Мое?
- Ну да. Сесили наверняка носит кольцо. Ваша невеста, если помните. Зеленоглазая девушка из Брин-Мор. Вы ведь не забыли о ней?
Алкоголь мгновенно выветрился из головы Генри.
- Вы наводили обо мне справки?
- В этом не было необходимости. Вы забыли, что я провожу пару часов в день с вашим дядей. Своих детей у него нет, так что племянники и племянницы - свет его очей. - Девушка взяла сумочку и встала. - Спасибо за бренди. Спокойной ночи, и приятных сновидений. Надеюсь, вам приснится ваша невеста.
Генри проводил Марию унылым взглядом.
Минут через пять после того, как Мария легла в постель, в дверь ее каюты постучали. Она отозвалась:
- Входите, не заперто!
Вошел Бруно и закрыл за собой дверь.
- А должно быть заперто. Когда вокруг бродят такие типы, как я и Генри…
- Генри?
- Я только что видел, как он заказал двойную порцию бренди. Парень смахивал на Ромео, который вдруг обнаружил, что пел серенады не под тем балконом. Миленькая у вас каюта.
- Неужели вы пришли в столь поздний час, чтобы обсудить интерьер?
- Вы заказывали именно это помещение?
- Странный вопрос! Вообще-то нет. Стюард, очень милый старик, предложил мне на выбор семь или восемь кают, и я выбрала эту.
- Понравился интерьер, да?
- Бруно, зачем вы пришли?
- Наверное, чтобы пожелать вам спокойной ночи. - Бруно неожиданно сел рядом с девушкой, обнял ее за плечи и прижал к себе. - И чтобы извиниться за то, что нарычал на вас в ресторане. Я все объясню вам позже, по пути домой. - Он так же стремительно поднялся на ноги, приказал: - Заприте дверь! - и вышел.
Мария смотрела ему вслед в полном изумлении.
"Карпентария" была большим судном (водоизмещением свыше тридцати тысяч тонн) и строилась с таким расчетом, что при необходимости ее было несложно переоборудовать для перевозки контейнеров. На ее борту могли разместиться около двухсот пассажиров, хотя и не с таким комфортом, как на трансатлантическом лайнере. Сейчас два ее передних трюма вмещали двадцать вагонов циркового поезда, животных и членов поездной бригады, а содержимое еще двенадцати вагонов было выгружено на причал и аккуратно размещено в трюме. Железнодорожные платформы были надежно закреплены на носу судна. В Италии цирк ожидали недостающие пустые вагоны и мощный локомотив, которому предстояло вести состав через горные районы Центральной Европы.
На следующий день, в шесть часов вечера, "Карпентарию" отделяли от Нью-Йорка семь часов ходу под проливным дождем и среди бурных волн - стабилизирующие устройства судна сводили качку к минимуму.
Бруно лежал на диване в своей каюте - одной из немногих роскошных кают на судне, когда в дверь постучали и вошел, судя по форме, судовой эконом. Мужчина держал в руке толстый черный портфель, что вовсе не удивило хозяина каюты.
- Добрый вечер, сэр. Вы меня ждали?
- Кто-то должен был ко мне зайти. Возможно, именно вы.
- Благодарю вас. Вы позволите? - Эконом запер дверь, повернулся к Бруно и хлопнул рукой по портфелю. - В наши дни у хозяйственников уйма бумажной работы.
Он открыл портфель, достал оттуда плоский прямоугольный металлический ящичек со множеством датчиков, развернул телескопическую антенну, надел наушники и медленно обошел сначала гостиную, потом ванную, на ходу покручивая рычажки. При этом он выглядел как нечто среднее между сапером, ищущим мины, и лозоходцем, ищущим воду. Десять минут спустя мужчина снял наушники и сунул прибор в портфель.
- Все чисто, - сказал он. - Хотя, сами понимаете, без гарантий.
Бруно показал на портфель:
- Я ничего не понимаю в подобных штуках, но, думаю, они вполне надежны.
- Так оно и есть. На суше. Но на судне столько железа! Корпус является проводником, все силовые кабели дают мощные магнитные поля. В таких условиях не только я, но и мой электронный приятель может ошибиться.
Мужчина уперся рукой в переборку, чтобы сохранить равновесие, когда "Карпентария", словно позабыв о своих стабилизирующих устройствах, неожиданно накренилась.
- Ночка, видно, будет нелегкая! Неудивительно, если мы наставим себе синяков. Первая ночь в море, сами понимаете. Люди еще не успели привыкнуть к качке.
Бруно показалось, что эконом ему подмигнул. Не имея представления о том, в какой степени этот человек пользуется доверием Харпера, артист ограничился ничего не значащим замечанием. Мужчина вежливо попрощался и ушел.
Ровно в шесть тридцать Бруно вышел на пассажирскую палубу. К счастью, она была совсем пуста. Трап находился всего в двух метрах от выхода. Бруно полулежа устроился на палубе, настолько удобно, насколько это возможно в столь неудобной для стороннего взгляда позе, и стал ждать развития событий. Через пять минут у него уже начало затекать колено, но тут появились два стюарда и избавили его от страданий. Сочувственно прищелкивая языками, они проводили "пострадавшего" в каюту и бережно уложили на диван.
- Подождите минутку, - сказал один из них, говоривший с сильным акцентом кокни. - Я сейчас позову доктора Беренсона.
Ни Бруно, ни, совершенно очевидно, Харперу и в голову не приходило, что на "Карпентарии" есть свой собственный врач. Это было явной оплошностью с их стороны: согласно международным законам, любое пассажирское судно обязано иметь врача. Бруно быстро произнес:
- Вы не могли бы пригласить нашего циркового доктора? Его фамилия Харпер.
- Я знаю, где его каюта, это палубой ниже. Я мигом, сэр.
Должно быть, Харпер ждал в своей каюте с медицинским саквояжем наготове, потому что уже через тридцать секунд он появился в каюте Бруно, цокая языком и выглядя достаточно обеспокоенным. Он запер дверь за стюардами и занялся лодыжкой пациента, наложив успокаивающую мазь с резким запахом и намотав целый метр эластичного бинта.
- Мистер Картер пришел вовремя? - спросил доктор.
- Если вы имеете в виду судового эконома, то да. Но он не представился.
Харпер закончил оказание помощи и огляделся вокруг.
- Ну как, чисто?
- А вы предполагали что-то другое?
- Вообще-то нет.
Харпер проверил результаты своих трудов: повязка была впечатляющей как по внешнему виду, так и с точки зрения издаваемого запаха мази.
Доктор придвинул к дивану низенький столик, достал из внутреннего кармана два листа бумаги с начерченными на них подробными планами, разгладил их и положил рядом с ними несколько фотографий. Он постучал пальцем по одному из чертежей:
- Вот общий план исследовательского центра "Лубилан". Вы о нем знаете?
Бруно посмотрел на Харпера без особого воодушевления:
- Надеюсь, это ваш последний глупый и ненужный вопрос на сегодняшний вечер.
Харпер сделал вид, что ответ Бруно его не задел.
- Перед тем как ЦРУ завербовало меня для этой работы… - продолжил Бруно.
- Почему вы решили, что это именно ЦРУ?
Бруно округлил глаза, но предпочел сдержаться.
- Перед тем как бойскауты завербовали меня для этой работы, они тщательно проверили каждый мой шаг начиная с колыбели. И вы совершенно точно знаете, что я провел в Крау двадцать четыре года. Могу ли я не знать "Лубилан"?
- Хмм. Ну ладно. Итак, в "Лубилане" ведутся научные разработки на мировом уровне, большая часть которых, к сожалению, связана с химическим оружием - нервно-паралитическими газами и тому подобным.
- К сожалению? Разве Соединенные Штаты не ведут подобных исследований?
Харпер надулся:
- Это не в моей компетенции.
Бруно терпеливо сказал:
- Послушайте, доктор, если вы мне не доверяете, то как вы можете рассчитывать, что я стану доверять вам? Это в вашей компетенции, и вы это прекрасно знаете. Вспомните курьерскую службу вооруженных сил в аэропорту Орли. Через нее осуществляются все совершенно секретные контакты между Пентагоном и армией США в Европе. Вспомнили?
- Да.
- Помните некого сержанта Джонсона? Парня с громким патриотическим именем Роберт Ли? Один из самых выдающихся русских шпионов, внедренных в американские службы, бог знает как долго передавал КГБ важнейшие военные секреты Европы и Соединенных Штатов. Вы помните?
- Помню, - нехотя признал Харпер. Беседа с Бруно шла не совсем так, как он предполагал.