– На самом деле я думал о "Правде или расплате", – сказал со смешком Ник. – Не требует никаких досок и, в зависимости от того, с кем играешь, может оказаться очень интересной.
– Я еще не сошла с ума, чтобы играть с тобой.
– Это почему? У тебя есть скелеты в шкафу?
– Нет, просто не испытываю желания делать всякие глупости. Типа поедания кофейной гущи или еще чего-нибудь в этом роде.
Ник нахмурился:
– О поедании кофейной гущи думают разве что десятилетки. Ты явно не играла в эту игру в последнее время.
– А ты играл?
– Нет, но думаю, что ты могла бы сделать что-нибудь куда более захватывающее вместо того, чтобы есть кофейную гущу.
При мысли о том, что это могло бы быть, Мэгги внезапно ощутила покалывание в позвоночнике.
– Это может оказаться проблематичным, – признала она.
– Обидно, что ты мне не доверяешь.
– А почему я должна тебе доверять? Я тебя мало знаю.
Он оттолкнулся от перегородки, позаимствовал в соседней кабинке стул и сел.
– В этом и прелесть игры. Она поможет нам узнать друг друга. Давай сыграем. Я пропущу тебя вперед. Спрашивай.
Мэгги оценила его рост – выше шести футов в сидячем положении с вытянутыми ногами. Куда он клонит?
Так или иначе, сон у Мэгги как рукой сняло. Очко ему за результативность.
– Ну ладно, – сказала она, больше не в силах сопротивляться заманчивой возможности карать и миловать. – Правда или расплата?
Он сморщил губы и выдержал ее взгляд.
– Правда.
– Почему ты попросил меня о свидании несколько недель тому назад?
– Разве это не очевидно?
– Нет. В нашем офисе много женщин. Почему именно я?
– Потому, что ты красива, энергична и немного застенчива. Мне нравится это сочетание.
Мэгги посмаковала его слова. В старшей школе ее называли совсем не так. И несмотря на то что с тех пор прошло уже двенадцать лет, иногда ей трудно не обращать внимания на отголосок того времени.
– Вот это да, – улыбнулась она. – Хорошо. Может, действительно игра окажется забавной.
Ник засмеялся:
– Если не считать, что теперь моя очередь спрашивать. Правда или расплата?
Мэгги, убиравшая в этот момент выбившиеся из прически волосы, замерла. Правда всегда безопасней, разве не так?
– Правда.
– Почему ты отказала мне?
– Хм… Ты не мой тип мужчин. Он поднял бровь.
– Ты только что сказала, что едва знаешь меня. Так откуда тебе знать, какой я тип?
– Из трудного жизненного опыта.
– И что это значит?
– Ничего. К тому же у меня сын.
– И целая стена, увешанная его рисунками, в доказательство. Так каков твой ответ?
– Я не интересуюсь тем видом отношений, каким интересуешься ты.
Ник удивленно замер.
– И какими же отношениями я интересуюсь?
– Не важно.
– Нет, я хочу услышать твою версию.
– Я просто имею в виду, что ты, наверное, привык к определенным… отношениям с женщинами, которым назначаешь свидания, и… и я на самом деле не такого типа, и… ну, не важно. Теперь снова моя очередь. Правда или расплата?
– Я не уверен, что готов закончить с этим вопросом, но не знаю, хочу ли, чтобы ты уточняла свой ответ. Так что… правда.
– Сколько женщин у тебя было? Со сколькими ты спал?
– Что?
– Думаю, твой ответ объяснит, что я имею в виду под присущим тебе типом отношений.
– Можно я выберу расплату? Мэгги самодовольно улыбнулась:
– Нет.
– Ну, сейчас я уже не так бесшабашен, как раньше, и не думаю, что далекое прошлое должно вменяться мне в вину.
– Просто ответь на вопрос. Это ведь была твоя идея, помнишь?
– Да ладно тебе. Давай ограничимся последними годами. Как уже говорил, я сейчас не тот, что был десять лет тому назад.
– Хорошо. Сколько за последние три года?
– Одна.
– Лгун.
– Это правда!
– Если только за последние три месяца, – пробормотала Мэгги.
– Ай-ай-ай, так нехорошо говорить. – Ник погрозил ей пальцем. – И сейчас моя очередь, слава Небесам. Правда или расплата?
– Правда.
– Опять? Вот трусиха.
Мэгги скрестила руки на груди:
– Ты сам каждый раз выбираешь правду.
– Хорошо. Ответь мне вот на какой вопрос: если бы ты согласилась пойти со мной на свидание, куда бы ты хотела отправиться?
– Хочешь обвести меня вокруг пальца? Ник прижал руку к груди:
– Я? Конечно нет. Я уважаю право отказа. Я просто спросил "если бы ты согласилась?".
– Мне обязательно быть практичной?
– Нет. В этом и прелесть. Единственное правило состоит в том, что ты должна говорить правду.
– Ладно. На Гавайях было бы неплохо.
– Посмотрим… пять часов туда и пять обратно. И если мы нацеливаемся посмотреть большую часть островов, то ты явно говоришь как минимум о неделе наедине, верно?
Мэгги сглотнула, представив столь долгое романтическое уединение с опасным Ником Соренсоном.
– Я просто решила тебя подразнить. Я бы покаталась на водных лыжах на озере Фолсом – съездили бы туда на целый день. Я не каталась на водных лыжах со студенческих времен. Но у тебя вряд ли есть лодка.
– Я всегда могу взять ее напрокат.
Мэгги покачала головой. Она на это не попадется. Ник очень обаятельный, но вряд ли сможет стать хорошим отцом – а это единственное, что имеет значение при прочих равных.
– Правда или расплата? – спросила она.
– После твоего последнего вопроса я выберу расплату. Пусть лучше кофейная гуща, чем перечисление моих прошлых подвигов.
Мэгги выпятила губу.
– Дай подумать.
Было немало того, что ей хотелось бы увидеть в исполнении Ника, – а в ночной час даже требование снять рубашку казалось довольно привлекательным, – но даже думать об этом показалось ей перебором.
– Спой мне песню, – сказала она наконец. Ник скорчил гримасу.
– Без музыки?
– Здесь есть радио.
– И какую песню? Она улыбнулась:
– Предоставляю выбор тебе.
Ник покрутил настройку радио и в конце концов остановился на песне Truly Madly Deeply в исполнении дуэта Savage Garden. У него оказался неплохой голос, а взгляд, обращенный на Мэгги во время пения, и двойной смысл произносимых слов производили сильное впечатление.
– За что боролась, на то и напоролась, – признала Мэгги, когда песня кончилась.
Он поднял брови.
– Тебе так понравилось?
– Неплохо, – неохотно сказала она.
– Ну, раз я так хорошо выставил себя идиотом, может, ты доверишься мне и сама теперь выберешь расплату.
– Я не буду петь, – сказала она.
– А я не буду это предлагать. Мэгги на мгновение заколебалась:
– Обещай, что не будешь жестоким.
– Ну, мы же теперь друзья, верно?
– Это риторический вопрос.
– Да ладно тебе.
– Ну хорошо. Расплата.
Мэгги зажмурилась, зная, что ей не понравится то, что она сейчас услышит.
– Я хочу, чтобы ты со мной потанцевала.
– Прямо здесь? – спросила Мэгги и огляделась. – Мы не можем танцевать прямо в редакции. Внизу дежурит охранник. Он все видит по мониторам и свалится на пол от хохота.
– Сомневаюсь, что старина Эд сейчас бодрствует и способен что-либо заметить. Мы здесь совершенно одни.
– Есть еще по крайней мере пятеро…
– …Которые рассредоточены по всему периметру здания. Они нас не увидят.
– Они могут выглянуть в коридор в любой момент.
– Мне кажется, тебя волнует не это. По-моему, ты боишься меня. У тебя вообще проблемы со страхами, ты знаешь об этом?
Мэгги знала, но не собиралась признаваться в этом Нику.
– Я работаю по ночам. И ничего не боюсь.
– Тогда потанцуй со мной.
Он покрутил настройку радио, пока не нашел какую-то медленную балладу, и с надеждой повернулся к Мэгги.
"Что бы сказала об этом Дарла?" – подумала Мэгги. Для человека, который решил держаться на расстоянии от Ника Соренсона, она придвигается к нему ужасающе близко.
– Медленный танец?
– А ты бы предпочла быстрый?
Мэгги подумала о своем мизерном опыте в танцах и покачала головой:
– Нет.
– Ну, тогда давай иди сюда.
Мэгги глубоко вздохнула и встала. Треск приемников, настроенных на полицейскую волну, создавал атмосферу далекую от желаемой, но интуитивно подсказывал, что ей понравятся объятия Ника, что бы вокруг ни происходило.
Возможно, она меньше волновалась бы, если бы между ними оставался хотя бы фут, но Ник быстро исключил такую возможность, обняв ее за талию и притянув к себе. Мэгги перевела дух и попыталась не обращать внимания, что, пока они медленно двигаются под музыку, его сильная грудь прижимается к ее груди, а мускулистые бедра к ее ногам.
– Расслабься, – промурлыкал Ник и, как только она повиновалась, прижал ее к себе еще сильнее. – Вот видишь, все не так страшно.
Мэгги смогла только покачать головой. Сердце билось так сильно, что она не могла говорить. От запаха чистого хлопка и мужского тепла ей хотелось уткнуться носом в шею Ника. А пальцы просто зудели от желания погрузить руки в его волосы. Что он с ней сделал за одну только ночь?
– Я не приемлю случайный секс, – внезапно объявила она.
Ник резко остановился:
– Это хорошо. Я тоже его не приемлю.
Мэгги не знала, что делать дальше. Она думала, что он станет подкалывать ее за пуританство или сыграет в дурачка и притворится, что не понимает, почему она говорит об этом именно сейчас, но его ответ показался ей таким же прямым и честным, как и ее собственное заявление. В конце концов она решила расслабиться и позволила себе насладиться танцем.
Когда песня кончилась, Ник отстранился и посмотрел ей в лицо.
– Правда или расплата? – спросил он.
Его взгляд заскользил вниз к ее губам, а потом снова вернулся к глазам, и Мэгги поняла, что лучше выбрать расплату. Хотя и не была уверена, что хочет выбрать правду.
– По-моему, сейчас не твоя очередь.
– Правда или расплата? – повторил Ник.
Что она может поделать, если сама не в состоянии отвести взгляда от его губ? Они всего в нескольких дюймах. Если она повернет голову вправо, то, может быть, он приблизит губы к ее губам и даст ей ощутить образчик чистого тестостерона, о котором всегда говорила Дарла. Может, она наконец сумеет забыть боль прошлых лет отвержения и, позаимствовав страничку из книги лучшей подруги, станет с мужчинами дерзкой и уверенной…
– Правда, – прошептала Мэгги, изо всех сил хватаясь за остатки самообладания.
– А что ты скажешь, если я снова попрошу тебя о свидании?
"Да" едва не соскочило у нее с языка. Ей хотелось сказать "да". Но потом она вспомнила о Заке и о том, что Ник не сможет стать хорошим отцом. Что бы он там ни говорил, он не из тех, кто женится. Она чувствовала это.
– Нет, – сказала она. – У меня есть тут один парень.
Он тут же выпустил ее из объятий и отстранился.
– Правда?
Она кивнула, ощущая холод кондиционированного воздуха после тепла его тела.
– И кто же этот "один"? – спросил Ник.
Мэгги знала, что это большая натяжка. Но ей нужно было какое-то оправдание. Она не могла связываться со стопроцентным ловеласом.
– Его зовут Джон.
– Джон? – Ник уставился на нее так, словно у нее выросла вторая голова. – Джон, а дальше?
– Ты его не знаешь, – сказала Мэгги. – Мы познакомились в Интернете.
Просто отлично! Теперь он получил в соперники самого себя.
Ник сидел за столом у себя в офисе и делал вид, что занимается какими-то бумагами. В действительности же он пытался понять, как ему удалось снова промахнуться с Мэгги. Все шло так хорошо. Они болтали, смеялись, танцевали. Он держал ее в объятиях и ощущал мягкость ее тела, так идеально подходившего к его. Он с легкостью принимал ее невидимые сигналы – притяжение явно было взаимным. А спустя несколько минут, когда он как раз подошел к главному, она сразила его наповал. По причине Джона.
И ведь он даже спросить не может, что есть такое у Джона, чего нет у него!
Он услышал, что Мэгги разговаривает в своей кабинке по телефону, и понял, что она сверяется с полицейскими диспетчерами. На случай, если пропустила что-то важное по своему приемнику, Мэгги каждые несколько часов звонила диспетчерам.
Он глянул на наручные часы. Пять утра. В ближайшие полчаса она соберет вещи и поедет домой, а ему придется положиться на Интернет в слежке за ней.
Если только он не устроит себе небольшую рукотворную протекцию.
Оттолкнувшись от стола, Ник встал и спустился на эскалаторе в холл, где дремал на своем месте охранник по имени Эд.
– Уже уходите, мистер Соренсон? – бросил ему вслед тот, просыпаясь ровно настолько, чтобы махнуть Нику на прощание.
– Нет, просто надо кое-что взять из машины, – отозвался Ник.
На улице еще было темно и пустынно. Принадлежащая Мэгги серебристая "тойота-камри" одиноко стояла в озерце желтоватого света люминесцентных ламп, как раз недалеко от пикапа Ника. Но даже если бы парковка была забита до отказа, он бы сразу узнал ее машину. На место перестрелки они, по настоянию Мэгги, поехали на ней и на ней же вместе вернулись в редакцию.
Ник пересек парковку и подошел к своему пикапу, просто на случай, если Эду захочется поглазеть через стеклянные двери, чем он занимается. Потом он, держась в тени, стал приближаться к машине Мэгги.
О нет! Только не сегодня. Не сейчас, когда она провела на ногах уже почти сутки. На бегу к своей осевшей на один бок машине Мэгги совсем пала духом. Она попыталась прикинуть масштаб ущерба. Офисы "Трибюн" располагались на окраинах, и рядом находилось несколько опасных районов столичного Сакраменто, но Мэгги никогда не испытывала от этого проблем. До сегодняшнего дня. Они забрали ее стерео? Выломали рулевую колонку, пытаясь украсть машину?
Она огляделась, надеясь, что сможет поймать злоумышленника за руку, но не заметила никакого движения. И не услышала ничего, кроме шума промчавшейся мимо случайной машины и гудения ламп дневного света над головой. Однако она помнила многократные предупреждения Дарлы не ходить по ночам в одиночестве к своей машине и помнила о трупе, найденном в мусорном контейнере, – и смертельно перепугалась бы, если бы от усталости не потеряла способность пугаться. Единственным ее желанием было добраться домой и лечь спать. Разве она слишком много просит?
Похоже на то.
Дверцы машины оказались запертыми, а окна целыми. Внутри все выглядело нормально. Кажется, единственной проблемой были две проколотые шины, но сегодня утром и этого было достаточно, чтобы потерять возможность уехать.
Мэгги вздохнула и оглядела парковку. Измотанная до последней степени, она решила уйти на полчаса раньше, поэтому никого из утренней смены еще не было. Но Ник все еще оставался в офисе. Его черный полноприводник небрежно торчал неподалеку, и с его шинами было все в порядке, невольно констатировала она.
"Ну конечно, им нужна была именно моя машина, не чья-нибудь другая", – думала Мэгги, тем же путем возвращаясь к офису.
– А я думал, вы уже на пути домой, – сказал Эд, завидев ее.
Мэгги прошла через металлодетектор и встала на эскалатор, поднимающий на второй этаж.
– Над моей машиной кто-то поработал. Вы не видели в округе никого подозрительного?
Эд нахмурился, морщины на его лице стали глубже.
– Никого. Хотя вы можете еще спросить Ника. Он выходил к своему пикапу около получаса назад.
Наверное, его машину не тронули именно поэтому. Скорее всего, он спугнул злоумышленников, кем бы они там ни были.
– Спасибо, – сказала Мэгги и, сойдя с эскалатора, пошла к Нику. Он сидел за своим столом и разглядывал какие-то фотографии.
– Уже вернулась? – спросил он, заслышав ее шаги. Мэгги хмуро посмотрела на него:
– Кто-то спустил мне шины. Можешь в это поверить?
– Черт побери. Да, это неприятно. Ты, случайно, не видела, моя машина в порядке?
– Да, нормально. Эд сказал, ты недавно выходил на парковку. Я подумала, может, ты что-нибудь видел.
– Ничего такого. Но я не очень-то глядел по сторонам.
– Когда мы несколько минут назад прощались, ты сказал, что тоже собираешься домой. Ничего не изменилось?
– Нет. – Он сунул фотографии в желтый конверт, положил конверт в ящик и запер стол. – Хочешь, чтобы я тебя подвез?
– Я была бы очень тебе признательна, – сказала Мэгги. – Я живу тут неподалеку.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Нет проблем, но это будет тебе кое-что стоить. Мэгги подняла бровь.
– Я больше не играю в "Правду или расплату".
– Это больше походит на "я почешу тебе спинку, а ты почешешь мне".
Все, что касалось физического уровня, имело скрытые ловушки.
– И что это значит? – спросила она из предосторожности.
– Я отвезу тебя домой, а ты накормишь меня завтраком. А я потом вернусь и поменяю колеса у твоей машины. – Он подмигнул. – По-моему, неплохое предложение, а?
Кажется, Ник был прекрасным противоядием от усталости. Одна только мысль, что он повезет ее домой, дала Мэгги дополнительный заряд бодрости.
– Думаю, я смогу это пережить.
Глава 6
Дом Мэгги был классикой – захудалой, но классикой. Полностью деревянный, он носил в себе тот самый рукотворный запас прочности, который так отличал дома, построенные на рубеже двадцатого века.
При нем был узкий дворик с маленьким, отдельно стоящим гаражом, пять ступенек вели на широкое парадное крыльцо, а высокие проемы окон защищали массивные стекла. Часть домов по соседству были реконструированы и превращены в конторы адвокатов, инженеров и им подобных. Другие дома были поделены на квартиры. Дом Мэгги избежал такой судьбы, видимо, потому, что был единственным в своем роде – слишком маленьким для многоквартирного дома и недостаточно изысканным для человека с деньгами и планами реставрации или хотя бы идеей, как быстро получить от него доход.
Но Ник вполне понимал, почему Мэгги он понравился. Дом был очень перспективный.
Он припарковался около дома и выбрался из машины, Мэгги вышла с другой стороны. Солнце еще только начинало золотить горизонт. Все застыло в неподвижности, за исключением щебечущих птичек на верхушках деревьев.
– Когда Зак просыпается? – спросил Ник, пройдя вместе с Мэгги в невысокие ворота из проволочной сетки и направляясь к входной двери.
– По-моему, у него внутри часы, которые реагируют на мое возвращение. Не сомневаюсь, что мы скоро его увидим.
В доме было уютно, этакая симпатичная смесь нового и старого. Высокие потолки и деревянные перекрытия Мэгги смягчила портьерами на окнах, огромным количеством разбросанных по полу ковриков и коричневой плетеной мебелью, которая располагалась среди старины миссионерского стиля. А легкие одеяла и подушки вкупе с большой пластиковой корзиной игрушек оставляли впечатление домашнего тепла и уюта.
– Мило, – сказал Ник. – И сколько ты уже здесь живешь?
– Почти два года.