- Спасибо, - кивнул я "Епископу" за протянутую сигарету. Едва мы успели сделать по одной затяжке, как до наших ушей долетело мерное похрапывание - Фюллер уже спал непробудным сном.
Понимающе кивнув в его сторону, "Епископ" показал мне свою сигарету и с гордостью сказал:
- Это моя первая за весь сегодняшний день!
- А это - моя первая почти за целую неделю! - слегка улыбаясь, ответил я.
- М-да-а… Бросать с этим делом надо, сын мой! Бывало, моя мать говаривала: "Курить - деньги в дым переводить!" И она была совершенно права… - глубокомысленно произнес старик и глубоко затянулся. При этом огонек сигареты ярко вспыхнул, выхватив из сумрака его артритные суставы и подернутые слезой глаза.
- Отличная мысль! А твоя мамаша свой хлеб, случаем, не на фондовой бирже зарабатывала? - спросил я "Епископа", пытаясь переменить тему нашего разговора.
- Ты, сын мой, в тюрьме сидел, не так ли? - вопросом на вопрос ответил старик.
- Да… А до этого работал на нефтепромысле в Северном море. Впрочем, я ведь тебе уже об этом рассказывал.
- Да-да, рассказывал. Только вот что я тебе скажу, понапрасну ты влип в это дерьмо, парень! - "Епископ" осторожно затушил свою сигарету и убрал оставшийся окурок во внутренний карман пальто. - Теперь тебе не нужно допускать никаких нарушений закона, никаких!
- Слушаюсь, ваше преосвященство!
- Нужно освобождаться от этого дерьма…
- Ага! Только моли бога, чтобы оно от меня не прилипло к тебе! - огрызнулся я. Его наставительный тон уже начинал действовать мне на нервы.
- Хм-м… Я ведь гожусь тебе в отцы, - попытался он было меня приструнить, но я оборвал его на полуслове, выпалив:
- Беда только, что не в очень почтенные! - Я демонстративно перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
Наступила тишина. Но ненадолго. Через некоторое время до моего слуха опять донеслось его глухое бормотанье:
- Гляди-ка, "фараоны" снова взялись нас выкуривать! Как и неделю назад… - Я приподнял голову и посмотрел в его сторону. Старик наполовину высунулся из окна и что-то там высматривал.
Эти его слова прозвучали для нас как боевая тревога, и мы бросились врассыпную еще до того, как полиция добралась до ближайших к нам вагонов. Я вприпрыжку проскочил мимо небольшой группы полусонных станционных рабочих, стоявших на перроне, и припустился наутек вдоль отводного железнодорожного пути.
- Сюда! Сюда давай! - вдруг послышалась приглушенная команда.
В этой спешке я никак не мог уловить, кто меня зовет, "Епископ" или Фюллер. Я машинально остановился и бросил взгляд в ту сторону, откуда неслись эти слова. Тот, кого я увидел, был вовсе не один из привокзальных завсегдатаев, а человек из нашего департамента по имени Пирс. Еще больше ошарашило меня то, что за его спиной я заметил другое знакомое лицо. Это был Шлегель! Они оба забились в телефонную будку и призывно махали мне оттуда руками. Я рванул в их сторону и, подлетев к раскрытой двери, что было сил смазал Шлегелю в челюсть. Полковник пошатнулся и грохнулся затылком в телефонный аппарат. От неожиданности лицо Пирса вытянулось, и, прежде чем он успел сделать хоть какое-либо движение, я врезал ему под дых. Охнув, он переломился пополам. Моя позиция была очень удобная, и я не упустил случая добавить ему с левой. Влипнув в угол телефонной будки, они не могли противостоять моим ударам, в то время как для моих кулаков пространства было вполне достаточно. Я размахнулся покруче в очередной раз и врезал Шлегелю по носу.
- Все! Все! Все! - завопил он, прикрывая разбитое лицо руками. В этом его жесте звучала и мольба о пощаде, и страстное желание укрыться от очередной оплеухи.
Пирс почти сполз на пол и барахтался там, не в силах подняться на ноги.
- Что, забыли о том, что я говорил тогда, в тюрьме? - рявкнул я и снова сделал крутой замах. Закрываясь одной рукой, Шлегель прямо-таки втиснулся в узкое пространство между стенкой будки и телефонным аппаратом. Но на этот раз ему повезло, - мой кулак так и завис в воздухе.
Шлегель оживленно заморгал глазами, поглядывая то на меня, то на мой кулак. Да, я изменился… Я изменился не только внешне, но и внутренне. Воистину бытие определяет сознание! Пинки полицейских, которыми тебя поднимают среди ночи, мелкая шпана, которая готова снять с тебя последнее пальто или прирезать за грош… Можно ли выжить в этом мире без насилия?! Жизнь такова, что либо она у твоих ног, либо наоборот - ты у ее! И тот вид, с которым Шлегель сейчас смотрел на меня, сам за себя говорил, насколько глубоко я проникся этой идеей.
- Ты получил наш паспорт… ну и все остальное? - с трудом переводя дыхание, проговорил Шлегель. - Тебе же нужно выбираться во Францию…
- Нет! Вы определенно без мозгов! Ну разве не понятно, что Шемпион был среди нас и не хуже другого знает обо всех наших штуках! Ему будет достаточно одного взгляда на ваш швейцарский паспорт, чтобы понять, что это самая настоящая липа. Я не задумываясь бросил его в печь вместе с другой вашей макулатурой. Между прочим, предлагаемый способ финансирования операции был разработан им самим еще в 1941 году!
Шлегель хотел было выпрямиться, но ударом в грудь я вновь загнал его на прежнее место. Съехать на пол ему не позволяло лишь то обстоятельство, что там по-прежнему барахтался Пирс, а полковник крепко упирался в него коленями.
- Шемпион должен сам попытаться выйти на меня. В противном случае он ни за что не клюнет! Этого не произойдет тем более, если вы, идиоты, будете торопить события. - Неожиданный приступ усталости вдруг сковал все мое тело. Я был готов растянуться и заснуть прямо здесь, на мостовой. Крепко зажмурившись, я с усилием обеими руками потер лицо и встряхнул свои мозги так, что в ушах зазвенело. Это слегка взбодрило меня, и я продолжил: - Если он не клюнет, то это будет конец для меня… Так что, девочки, простите за излишнюю эмоциональность. Мне еще танцевать и танцевать… и не хотелось, чтобы кто-то держал меня за юбку…
- О’кей! Ты, конечно, прав, - пробубнил Шлегель, прижимая рассеченную губу носовым платком.
- Да, всем вам очень и очень нужно в это верить… потому что в следующий раз я уже не стану щелкать по носу… Тебе, Шлегель, не терпится передать мне верительные грамоты нашего департамента для Шемпиона? Что ж, прекрасно! Только учти, что в следующий раз я просто убью тебя! Я убью каждого, кого ты мне подошлешь… Это на тот случай, чтобы у Шемпиона даже не зародилось сомнения…
- Слушай, ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне! - с обидой и злостью проворчал Шлегель. Кровь из разбитого носа, видимо, заливала его глотку, и от этого он постоянно подкашливал. Я достал, я чувствовал, что наконец достал его! Наклонившись вперед, я левой рукой потрепал его за щеку на манер того, как это делают с расшалившимися малышами. Шлегель воспринял это вполне дружелюбно; его глаза настороженно следили за моим правым кулаком, готовым в любую секунду снова влепить его в стенку.
- Деньги давай! Живо! - скомандовал я, не давая ему расслабиться.
Шлегель поспешно залез в боковой карман и протянул мне три смятые пятифунтовые банкноты. Выхватив их, я резко отпрянул назад, нарушив тем самым и без того неустойчивую конструкцию из их тел. Не обращая внимания на характерный грохот и восклицания в телефонной будке, я почти бегом бросился в сторону Йорк-роуд.
На ночном небе сияла полная луна.
- Привет, сын мой, - захлебываясь от усталости, пробормотал "Епископ", когда я его нагнал уже в самом низу автомобильного пандуса, ведущего к зданию вокзала. По спине его колотила сумка с нехитрыми пожитками. - Я видел, ты опять кого-то тряханул.
- О! - махнул я ему смятым комком из банкнот. - Теперь у нас будет по койке в ночлежке и по порции омлета с сосисками!
- Не стоило тебе этого делать, - угрюмо ответил старик, глядя не на деньги, а на следы крови на обшлаге моего рукава.
- Но ведь мы вместе и нам…
- Ладно! Давай к поезду на Портсмут, это на восьмой платформе, - деловито предложил старик.
Я улыбнулся.
- Поближе к голове состава и в вагоне для некурящих? Идет!
На следующий день я собирался в очередной раз устраиваться на работу. Она числилась у меня в списке под номером восемнадцать. Речь шла о небольшом частном банке, который располагался недалеко от Феттер Лейн. Было известно, что он занимается самыми разными финансовыми "операциями", начиная от незаконных сделок и кончая откровенным мошенничеством. Все возможные варианты по трудоустройству я подбирал с особой тщательностью. Ведь разве может человек моей квалификации, которого столь несправедливо выперли на улицу, браться за работу для зеленых новичков?!
Там, куда мне уже приходилось обращаться, могли без особого труда удвоить ту величину зарплаты, на которой я настаивал, но дело обычно заканчивалось бокалом сухого шерри, нудным разговором о нынешнем экономическом спаде и… неизменным отказом. Впрочем, так оно и должно было быть, поскольку примерно за неделю до моего появления в каждую из имеющихся в моем списке компаний прибывал офицер спецслужбы с соответствующего содержания указанием. Иными словами, все шло как и должно было идти.
- Молись богу, сын мой, чтобы у тебя завтра все прошло как надо, - посоветовал мне "Епископ" еще вечером в пятницу. Тогда мы сидели в местном кабачке и потягивали пиво из одной кружки. Смысл этих слов я истолковал для себя не иначе как, что до конца недели мне вряд ли улыбнется подходящий случай устроиться на работу.
- Молись не молись, что толку-то! - безразлично отозвался я и, откинувшись на спинку стула, уставился в телевизор, висевший над стойкой бара. Показывали какую-то комедию, но звук был настолько приглушен, что с моего места ничего не было слышно.
- Завтра мы отправляемся на побережье, - нехотя произнес Фюллер, делая очередной глоток из кружки.
- А чего? - с таким же безразличным видом спросил я его.
- Да вот "Епископ" завязался на эту Национальную ассоциацию содействия…
- Я же просил тебя не говорить об этом! - недовольно оборвал его старик. С нахмуренным видом он пошарил у себя в шляпе и достал оттуда небольшой окурок.
- Чего ты, старый, разбубнился!.. А то можно подумать, что он сам об этом ничего не знает! - Фюллер развернулся ко мне и продолжил: - Есть у нас один знакомый клерк из выплатного пункта. Он тебя вносит в список, выдает тебе пособие по безработице, а чуть позже ты ему возвращаешь половину. И все дела! Только он не может делать этого чаще чем один раз в месяц: контролеры накрыть могут. Здорово придумано, как считаешь? - Затем Фюллер достал из кармана спичечный коробок и дал одну спичку старику, чтобы тот раскурил свой окурок.
- Мы называем себя солдатами Армии призраков, - пояснил "Епископ". Он довольно улыбнулся и отхлебнул приличную порцию пива, как если бы это был тост за предстоящее дело.
- Наверное, мы могли бы и его туда приписать. Дед, ты как думаешь? - предложил Фюллер, обращаясь к "Епископу".
- Попробовать-то можно, - без особого энтузиазма ответил старик.
- А как же вы доберетесь до побережья? Ведь билеты немалых денег стоят, - удивленно спросил я.
- Мы взяли билеты у одного знакомого из билетной кассы. Точно так же и ты бы мог… А деньги вернешь ему потом, - упорно настаивал на своей идее Фюллер.
- Но ведь это совсем не так просто… - хотел я возразить.
- Не хочешь - не надо! Тебя никто не тянет, - буркнул старик. - Ты ведь собирался устраиваться на работу или нет?
- Да нет… Я, собственно, не против, - поспешил я ответить.
Наступила томительная минута молчания. Чтобы как-то разрядить обстановку, я предложил:
- Может, возьмем еще пива?
- Я бы не отказался! - живо подхватил Фюллер.
- Ладно, давай, сын мой, - произнес "Епископ", и в этом я услышал его окончательное согласие на мое участие в их предприятии.
Было хмурое субботнее утро. Пассажирский поезд на Саутгемптон был едва ли заполнен наполовину. Мы все опаздывали, и Фюллеру пришлось провести нас напрямую через какие-то темные закоулки. Протиснувшись между вереницей багажных тележек и фургоном, в которых возят продукты для кафе, мы наконец выбрались на перрон и уже на ходу вскочили в отходящий состав. Поезд еще только начинал выруливать по подъездным путям от здания вокзала, а я уже был уверен, что моя встреча с Шемпионом должна вот-вот произойти. Такие штучки были в его вкусе.
- Давай туда, вперед! - "Епископ" кивком головы показал на дверь, ведущую в следующий вагон. Я двинулся первым. В проходе стояли двое пассажиров в темных плащах и увлеченно рассматривали сквозь стекло задний дворик Ламбета. На меня они не обратили никакого внимания. Я добрался до свободного купе, в котором находился всего один человек, и тяжело опустился на сиденье. Я едва успел отдышаться, как "Файнэншл таймс", скрывающая моего попутчика, упала, и я увидел перед собой улыбающегося Шемпиона.
- Что, удивлен? - победно спросил он.
- Не так чтобы очень…
- Ну конечно, конечно, не очень! И все же я очень рад возможности поговорить с тобой. Тем более что есть о чем, - напористо продолжил он, не спуская с меня глаз.
Я не спеша достал из кармана сигарету "Епископа", вставил ее в рот и стал обшаривать карманы брюк в поисках спичек.
- Пришлось побывать в небольшой переделке?
Я молча кивнул.
Шемпион, не говоря ни слова, решительно протянул руку и выдернул мою сигарету изо рта.
- Что за блажь! - с брезгливым видом буркнул он. Раздавив сигарету в кулаке, он ожесточенно бросил ее остатки на пол купе. Затем Шемпион вытащил носовой платок и стал тщательно протирать руки. - Спать на вокзале! Нет ничего более идиотского! Просто не перестаю удивляться тебе… Похоже, ты просто не можешь, чтобы не растратиться там, не пострелять сям, не выкинуть еще что-нибудь в другом месте! Спать на вокзале с каким-то отребьем - ну не верх ли это дурости?! - едва сдерживаясь, выпалил Шемпион. На какое-то время он замолчал, уставившись в окно, за которым пробегали фабричные трубы и здания Вейбриджа и группки людей, прогуливающихся по улицам.
- За последнее время ты, Стив, что-то заметно поистратил свою хваленую сдержанность, - спокойно ответил я, в то время пока он продолжал молча смотреть в окно. - У меня, конечно, есть в заначке фунт-другой-третий, но… для встречи тебя с фанфарами и почетным караулом не набралось бы… - Шемпион бросил на меня короткий и злой взгляд. Я же улыбнулся ему и добавил: - Извини! Тем более что я тебя не приглашал к себе.
Шемпион молча достал из кармана пачку сигарет и подбросил ее мне. Повертев ее в руках, я достал одну сигарету и закурил. Минуту или две мы ехали молча.
- У меня к тебе есть одно дело, - неожиданно прямо начал он.
Я выдержал небольшую паузу, а затем ответил:
- У меня, Стив, есть предчувствие, что это дело плохо кончится. Причем плохо для нас обоих.
- Это потому, что в этом случае департамент будет постоянно дышать мне в затылок? Ну и пусть! Оставь эту заботу для меня, старик. - Его глаза цепко следили за каждым мускулом на моем лице.
- Ну, если ты так говоришь…
- Ты наверняка заметил, что эти идиоты из департамента нисколько не меняют своих привычек и методов.
Шемпион задумчиво закивал головой, как бы мысленно соглашаясь со своими собственными словами. По нему было видно, что он полностью уверен в своей невиновности, что это именно департамент сфабриковал дельце об убийстве им Мэлоди Пейдж. Существует тип людей, которые без особого труда могут убедить самих себя в своей исключительной правоте и твердо держатся тех оснований и доказательств, которые подобраны ими же самими. К этому типу, несомненно, относился и Стив Шемпион.
- А помнишь ту самую ночь, когда ты прибыл к нам впервые? Я, Пина, совсем еще молоденькая Кети… и бутылка шампанского на столе, - произнес Шемпион, как-то неожиданно сменив тему разговора.
- Ну да, помню… - уклончиво ответил я, чувствуя здесь какой-то подвох.
- Еще тогда я сказал тебе, что мне не нужно никаких доказательств твоей лояльности, твоей преданности… Мне точно так же не надо этого от тебя и сейчас.
Я улыбнулся.
- Не подумай только, что я шучу! Но одного твоего жеста какому-нибудь встречному-поперечному, одного ошибочного телефонного звонка будет вполне достаточно, чтобы навсегда выбыть из этого дела… Надеюсь, что ты понимаешь, о чем я говорю?
- Ну а бланки-то мне будет дозволено заполнять?
- Бланки? Ты о чем?
- Ну как, разве мы не собираемся рассылать продовольственные посылки для малоимущих пенсионеров?
- Нет, Чарли, - со сталью в голосе ответил Шемпион, - до сих пор этим никто еще не занимался. Но в скором времени именно за это дело я и возьмусь. Тем более что я уже давным-давно в пенсионном возрасте. Шутка ли, бывший майор, бывший старший офицер разведслужбы! Мне было холодно и голодно, друг мой. По крайней мере мне было очень плохо несколько лет тому назад… Я сполна выполнил свой злодейский долг перед богом, королем и страной. Теперь же я намерен творить зло и подлость для своего собственного удовольствия и собственной выгоды.
- А я-то тут при чем?
- Мне нужен помощник, просто надежный помощник. И ты - самая подходящая для этого кандидатура. У меня ты будешь как сыр в масле кататься. Кроме этого, заметь, что твое участие в этом деле не затронет ни твоей совести, ни здоровья!
- Звучит! Но как-то не очень убедительно.
- У меня достаточно арабов, которые работают на меня. Порой им приходится справляться с довольно сложной работой… Они неплохо вкалывают, и мне приходится выкладывать немалые деньги на всех них, начиная от ботаника и кончая дворецким. Но время от времени появляется такая работа, с которой они уже не в силах справиться.
- И что же это за работа?
- Я подыскал неплохую школу для Билли. Мне, скажем, не с руки посылать какого-нибудь араба для того, чтобы переговорить с ее директором… Помимо этого, мне иногда нужен человек, который бы мог отвезти кое-куда портфель, набитый доверху деньгами, по ходу дела решить возможные проблемы и… быстренько забыть обо всем этом. Я говорю на арабском языке не хуже любого араба, но я едва ли могу думать, как они… Словом, Чарли, мне нужен человек, с которым я мог бы быть откровенным, с которым я мог бы расслабиться.
- Слушай! Похоже больше на то, что тебе нужна жена, а не помощник, - съязвил я.
Шемпион поморщился и, сделав категорический жест рукой в дорогой перчатке, сказал:
- Все что угодно, но только не это! Мне нужен человек из нашего круга… а тебе, Чарли, нужна хорошая работа. Ну так и займись ею… для меня!
- Идет! Я согласен.
- В латыни есть выражение: "Окажи услугу другу, чтобы подружиться с ним еще ближе", если я не ошибаюсь.
- Да, именно так, но там есть еще и продолжение: "Окажи услугу врагу, чтобы сделать его другом". Эти слова ты как-то написал в своем донесении в Лондон и наказал пилоту, который его отвозил, чтобы наш шеф получил его лично в руки. А потом, на следующий день, из радиосводки мы узнали о том, что тебе за это влепили строгача… Помнишь, как это было?