- Конечно, конечно, конечно, - пропел Эрколь.
Я оглядел пустой обеденный зал. Скоро он будет заполнен. У Эрколя был приличный доход, в этом можно было не сомневаться. Он снес старые здания и пристройки и возвел все заново, не поскупившись на дополнительные расходы, чтобы его детище выглядело под старину.
На дальнем конце зала два молодых официанта накрывали стол для вечеринки на пятнадцать человек. Стаканы и фужеры еще раз, с особым старанием, полировались до блеска, а на крахмальную скатерть ставились специально подобранные для этого случая букеты цветов и написанные от руки карточки табльдота.
Эрколь наблюдал за ними, пока они не закончили.
- Да, выпить, выпить, выпить, - произнес он. - Аперитив? Виски? Что сейчас пользуется особым спросом в Лондоне?
- Я не знаю, что сейчас модно в Лондоне, - я не стал добавлять, что если бы знал, то "взял бы на заметку" и не стал употреблять этот напиток. - Но я с удовольствием выпил бы пива.
- Значит, два пива и "Ундерберг" с содовой для полковника, - махнул рукой одному из официантов Эрколь.
- Принесите нам к бассейну, - добавил Шлегель. Он ткнул в меня пальцем. - А ты, пошли со мной, поплаваем.
- У меня нет с собой плавок, - возразил я.
- Человек, который там ремонтирует фильтр, все тебе покажет, - горячо поддержал Шлегеля Эрколь. - Есть и плавки всех размеров, и масса полотенец.
Я все еще колебался.
- Бассейн с подогретой водой, - настаивал Шлегель.
Я понял, что он выбрал бассейн как самое подходящее место для того, чтобы мы могли спокойно и без помех поговорить.
Прибыли наши напитки. Шлегель переоделся в нейлоновые плавки с расцветкой под шкуру леопарда. Он рассчитал все так, что его сальто с разбега с небольшого трамплина в воду в точности совпало во времени с моим появлением из раздевалки, я при этом выступал в курьезном розовом костюме размера на два больше, чем надо.
Казалось, забыв обо всем на свете, Шлегель весь отдался процессу плавания. Точно так же он в большинстве случаев безраздельно посвящал всего себя тому, чем занимался в данный момент. Для меня же бассейн просто предоставлял возможность размять руки и ноги, а мысли мои крутились вокруг Шемпиона и его дел. Но наконец даже Шлегель утомился и вылез из воды. Я пересек бассейн и добрался, барахтаясь, до того места бортика, где он расположился. Я поплескался еще немного в теплой приятной воде, слегка подгребая руками, а он приложился к своему стакану.
- Как я давно не плавал. - Меня даже охватило чувство приятной расслабленности.
- О-о-о, теперь это называется "плавать"? - высказался Шлегель в своем духе. - А я было подумал, что ты отрабатывал способ утонуть в горизонтальном положении.
- Еще мне не хватало уроков плавания… - Я был не в том настроении, чтобы позволить Шлегелю оттачивать на мне свое остроумие. - Ну так что?
Шлегель взял с бортика пачку сигар "шерут" с обрезанными концами, которые он заранее положил на краю бассейна. Он выбрал из пачки одну, чиркнул спичкой, медленно прикурил. Затем швырнул погасшую спичку в кусты.
Эрколь посадил быстрорастущий бамбук, но он не вытянулся еще в высоту настолько, чтобы скрыть маленькое деревенское кладбище с семейными надгробными памятниками, выцветшими фотографиями и засохшими цветами. Среди могил бродила маленькая девочка, она собирала в жестянку цветы и напевала про себя.
Была только еще середина дня, полдень, но в долине уже собирался туман. Из-за этого ландшафт казался каким-то размытым, лишенным красок и объема, совсем как декорации в театре на заднем плане.
- Кучевые грозовые облака. Это на всю неделю, - пророчески изрек Шлегель. Он втянул в себя воздух - у него на такие вещи был нюх, как у настоящего авиатора, - оглядел по очереди облака на небе.
Я ждал.
И Шлегель перешел к делу.
- Завтра вечером в Марсель из Александрии приходит панамское грузовое судно. Швартовка назначена на причале для опасных грузов. Там его уже ждут пять грузовиков с прицепами, чтобы принять содержимое трюмов. Эти грузовики принадлежат компании Тикс, то есть, другими словами, машины Шемпиона… - Он затянулся сигарой. - Слышал что-нибудь об этом?
- Нет, - ответил я. - Но если вас что-либо беспокоит, примите меры, и полиция в порту перевернет все вверх дном.
Он покачал головой.
- О-хо-хо, в том-то и дело! Дипломатический груз. Предназначается для посольства в Бонне. Все будет опечатано. Если вскрыть, то надо обнаружить что-нибудь эдакое, типа Гитлера в его бункере, а иначе не сносить головы. Этот груз имеет такое же прикрытие, как дипломатическая почта.
Я пересказал Шлегелю свои беседы с Сержем Френкелем и Клодом.
- И ты сейчас хочешь мне поведать, что Шемпион собирается запихать в эти грузовики атомную бомбу, - Шлегель смотрел на меня с откровенной насмешкой.
- Я только докладываю вам, что рассказал Френкель, - ответил я. - А мы знаем, по какому маршруту будут двигаться грузовики?
- Не капай мне на мозги! Тоже умник выискался! - гаркнул Шлегель. - Мы уже проверяем все возможные объекты вдоль дорог. Включая аэродромы, где складировано ядерное оружие, - немного успокоившись добавил он. - Но Шемпион охотится не за атомной бомбой, здесь что-то другое!
- Откуда у вас такая уверенность?
- Ох! Если бы ты когда-нибудь видел вблизи ядерное устройство, ты бы знал как, откуда и почему. Это бомбы больших калибров, они перевозятся на специальных машинах с грузовыми платформами, укрытых свинцовыми пластинами, на каждом шагу люди в защитной одежде… Даже, допустим, Шемпиону удастся заполучить одну такую штуковину, что он будет делать?! Рванет с ней по шоссе на грузовике с прицепом?!
- При этом угрожая ее взорвать, - вылез я со своим предположением.
- Ты принял чрезмерно опасную дозу Сержа Френкеля и его идей, - обреченно вздохнул Шлегель. - Да откуда нам знать, может, он вообще на стороне Шемпиона в этой игре.
- Френкель - еврей, - запротестовал я.
- Не надо мне петь сентиментальных еврейских песенок, я забыл свою скрипку в других брюках. Ну, ладно, допустим. Но как они смогут перевезти ее?
- Угнать бомбардировщик с ядерными боеприпасами.
Он уставился на меня не мигая.
- Итак, ты намерен заставить меня всерьез поверить в эту идею, так я понял? - Он с силой ударил пяткой по воде, и на меня обрушился фонтан брызг.
- Это единственное объяснение, которое у меня есть, - сказал я, вытирая капли воды с лица.
- Бомбардировщики с ядерными бомбами охраняются, как… - не в силах найти подходящего сравнения, Шлегель затряс головой. - Я сделаю все необходимое, приму меры, - пообещал он. - Предупредить и, следовательно, заставить держаться настороже людей, которым поручено охранять ядерное оружие, не составит особого труда.
- Мне знакомо это чувство, - согласился я.
Шлегель кивнул.
- Приезжай в город в воскресенье утром, когда Шемпион отправится к обедне. Встретимся в порту, на яхте Эрколя, "Джульетта" называется. Договорились?
- Постараюсь.
- Будем надеяться, что к тому времени дымовая завеса приподнимется, - подвел итог Шлегель. Он завернул свои солнцезащитные очки и сигары в полотенце, а сверток протянул мне. - Заберешь мои вещи с собой? Ты ведь пойдешь обратно к раздевалке по берегу, а я поплыву. - Шлегель отдавал распоряжение в американском стиле, как бы вежливо расспрашивая об определенных аспектах душевной болезни.
Я ничего ему не ответил и не взял его полотенце.
- Что-нибудь еще? - спросил он.
- Я хочу видеть отчеты, рапорты Мэлоди Пейдж, ее контакты, вообще все наши материалы за месяц, предшествующий ее гибели. Я сам хочу их просмотреть.
- Зачем? Конечно, ты их получишь, но зачем они тебе?
- Убийство девушки - единственный поспешный и необдуманный шаг Шемпиона, и совершенно не в его духе, ко всему прочему. Почему-то у него сдали нервы, что-то заставило его решиться на этот поступок! И это "что-то" может быть как раз то, что обнаружила Мэлоди.
Шлегель кивнул.
- Еще что-нибудь?
- Выясните, что сможете, о малышке Топаз.
- О’кей, - он всунул полотенце мне в руку и нырнул, на поверхности воды осталась лишь легкая рябь. Он плыл под водой, едва поворачивая голову, чтобы глотнуть воздуха. Я завидовал ему. Завидовал не только его умению плавать легко и наслаждаясь, как акула, но также его постоянной "стартовой" готовности нажимать на кнопки, приводить в движение, принимать меры и бросаться в глубокий омут жизни уверенно и решительно, в то время как люди, подобные мне, тонули в нерешительности, воображаемых привязанностях и боязни. И если Шемпион был вчерашним шпионом, то Шлегель - завтрашним. И не могу сказать, что я с нетерпением ожидал наступления такого вот завтрашнего дня.
Когда я наконец зашагал в обход бассейна, все еще погруженный в свои мысли, Шлегель уже взял чистое полотенце с вешалки и исчез в кабине для переодевания. Я не торопился. Солнце совершало свой дневной путь за верхушками холмов, и ландшафт менялся, становясь розовато-лиловым. Где-то высоко в стратосфере реактивный лайнер поймал отблеск солнечного луча и оставил за собой полоску следа как чистое золото. А девчушка на кладбище все еще напевала песенку.
- Ну как вам понравилась утка? - с гордостью спросил Эрколь.
- Как-нибудь на днях, - запыхтел Шлегель, - я угощу вас своим фирменным чизбургером. Со всеми приправами, как полагается!
На мгновение Эрколь был захвачен врасплох. Но затем он заревел:
- Я ненавижу вас, как я вас ненавижу! - и громко чмокнул Шлегеля в щеку.
- Это послужит вам уроком, полковник, - тихо и злорадно произнес я.
Увидев, как наш хозяин поместил большой кусок козьего сыра на ломоть хлеба, Шлегель храбро улыбнулся, но улыбка его застыла, когда Эрколь стиснул его в объятиях и засунул бутерброд ему в рот.
- Человек не может не есть такой замечательный сыр, - кричал Эрколь. - Я делаю его сам, своими собственными руками.
Сыр этот уже был во рту Шлегеля, и лицо его исказила гримаса, когда он ощутил его острый, резкий вкус.
Луи, внук Эрколя, наблюдал за происходящим с явным неодобрением на лице. Ему было около двадцати, одет в темный, хорошо сшитый костюм, который как нельзя лучше подходил наследнику гастрономической Мекки. Но, чтобы представить его возглавляющим это заведение с той же страстью и самоотдачей, как его дед, нужно было обладать недюжинным воображением.
Эрколь откинулся в кресле, маленькими глотками прихлебывая старое марочное бургундское. Он повернулся к Шлегелю.
- Ну как, нравится? - спросил он его.
- Превосходно, - после легкой заминки ответил Шлегель.
Довольный собой, Эрколь кивнул. Этих слов для него было вполне достаточно, большего не требовалось.
Этим вечером мы ужинали в кабинете Эрколя. Он был довольно-таки просторным, там помещался стол и полдюжины стульев, а также крошечный письменный стол, где он оформлял счета, накладные, короче, занимался "бумажными" делами. Кабинет представлял собой отделение между обеденным залом и кухней со стенами из особого стекла, что давало возможность наблюдать за всем, что происходило в этих помещениях. Подобные "контрольные кабины" не редкость в больших ресторанах, но, наверное, только у Эрколя стекла с внешней стороны были зеркальными, что позволяло создать в кабинете атмосферу обособленности, даже интима.
Мы, как из театральной ложи, являлись незримыми свидетелями жизни, кипевшей на кухне и в зале, а посетители и персонал видели только свои отражения в зеркалах. Мы наблюдали, как бородатый парень ходил от стола к столу, демонстрируя свои тщательно нарисованные пейзажи. Он ничего не говорил, и выражение его лица не менялось. Очень немногие из тех, кому он предлагал свои работы, уделяли его рисункам мимолетный взгляд, а затем снова утыкались в тарелки и продолжали свой прерванный разговор. А он шел дальше, к следующему столу. Грустное это было сообщество, в котором все эти продавцы недвижимости, "пластмассовые" менеджеры и владельцы автомобилей, сдаваемых напрокат, могли не только унизить этого мальчишку, но и приучить его к постоянному унижению.
Я попросил Луи купить мне рисунок. Его цена не превышала стоимости одной бутылки самого дешевого вина у Эрколя.
- У тебя что, крыша поехала? - лениво поинтересовался Шлегель.
- Он хорошо рисует, мне нравится. - Я не хотел объяснять, что мною двигало в данном случае.
- По крайней мере, можно определить, что это изображение горного ландшафта, - заметил Шлегель. Он взял у меня рисунок, внимательно изучил, а затем, глянув через зеркальное стекло, нашел взглядом художника. - Ну что ж, теперь он сможет купить себе мыло.
- Почему именно мыло? - изумился я. - Мыло! А почему он не может купить себе еды и вина, например?
Шлегель не ответил, но Луи одобрительно улыбнулся и, набравшись храбрости, решился задать мне вопрос.
- Вы приехали на "феррари"? - Он говорил тихо, почти шепотом, но Эрколь все равно услышал его слова. Еще до этого Эрколь передвинул свой стул так, чтобы видеть все, что творится в ресторане. И сейчас он ответил, не поворачивая головы.
- Столик номер двадцать один, - сказал он. - Безвкусно одетый тип в рубашке с открытым воротом. Это он прикатил на "феррари". Теперь я жалею, что не заставил его повязать галстук. У них обоих меню на несколько сот франков. Он - владелец фабрики около Турина, изготовляющей сумки и чемоданчики, а она - его секретарша, я полагаю. - Он внимательно посмотрел на девушку, презрительно фыркнул, и его большой палец дернулся в сторону Луи. - Автомобили и футбол - вот и все, что умещается в голове у этого балбеса.
- Но ты сказал, что утку, которую мы с удовольствием съели, приготовил Луи, - заступился я за "балбеса".
Эрколь наклонился вперед и взъерошил волосы на голове внука.
- Он неплохой парень, только немного необузданный.
Мы все были слишком воспитанными людьми и не стали возражать, что в это трудно поверить, судя по солидному, сшитому на заказ костюму юноши и его тихому голосу с почтительными интонациями. Но Эрколь уже переключился на другое.
- Столик номер девятнадцать ждет свой кофе уже бог знает сколько. Скажи этому кретину Бернару, чтобы встряхнулся и двигался побыстрей. - Когда Луи скользнул к двери, Эрколь добавил ему вслед: - Или обслужи их сам. - Он не отрывал взгляда от сидящих как на иголках посетителей за столиком девятнадцать, но продолжал поддерживать разговор. - Вы знаете, в чем суть теории относительности?
- Расскажи нам, - лениво предложил Шлегель.
- Получилось так, что Бернар прохлопал ушами и должен подать рыбные блюда одновременно на те два столика в углу. Все они заказали рыбу без костей. И теперь он торопится, и для него минуты пролетают, как секунды. А для тех людей, которые минуты три, может быть четыре, назад просили принести кофе, каждая минута кажется часом.
- Ага, значит, вот в чем состоит теория относительности?! - хмыкнул Шлегель.
- Совершенно верно, - не уловил иронии Эрколь. - Просто удивительно, как Эйнштейну удалось ее открыть, если вы вспомните, что он не был ресторатором.
Шлегель повернулся в ту сторону, куда был устремлен взгляд Эрколя.
- То, что этот парень ерзает от нетерпения на стуле, не имеет ничего общего с Эйнштейном, - заверил он старика со знанием дела. - Когда напротив тебя сидит такая уродливая кляча, каждая минута кажется часом.
Кофе им принес Луи. У него получилось это прекрасно, но он ни разу не поднял взгляда на людей, которых обслуживал.
- И наши фирменные шоколадные конфеты, - воскликнул Эрколь с одобрением после того, как Луи снова присоединился к нам за столом. - Она их только так слопает, вот посмотрите. Вы обратили внимание, что она заказала вторую порцию профитролей?
- Вы не собираетесь пойти на футбол в воскресенье утром? - обратился ко мне Луи. Он развязал шнурок на своем ботинке и растер ногу, чтобы снять напряжение. Ему еще недоставало выносливости профессионального официанта.
- Он живет далеко, в доме Шемпиона, - сказал Эрколь.
- Да, я знаю, - кивнул Луи. Я заметил, как в его глазах, когда он бросил взгляд на деда, промелькнула искра легкого презрения.
- Мне бы хотелось хоть раз поваляться в постели, - пожал я плечами неопределенно.
- Для этих язычников не существует божественной обедни. - Эрколь изобразил наигранное негодование.
- Это просто благотворительный товарищеский матч, - пояснил парнишка. - В общем-то не стоит ехать. А вот в следующем месяце будет очень интересная встреча.
- Тогда я, может быть, схожу в следующем месяце.
- Я пришлю вам билеты, - предложил Луи. Странно, но мне показалось, что его обрадовало принятое мною решение.
Глава 19
В полном соответствии с прогнозом Шлегеля в следующие несколько дней установилась настоящая весенняя погода. Воскресное утро также встретило нас горячим солнцем и ясным голубым небом. Я отправился в Ниццу вместе с Шемпионом, и Билли решил, что он тоже поедет с нами. Шофер остановил машину у церкви Сент Франсуа де Поль. Когда Билли спросил, почему я не иду вместе с ними к обедне, я помедлил в нерешительности, подыскивая ответ.
- У дяди Чарльза важная встреча, - пришел мне на помощь Шемпион.
- Можно я тоже пойду? - попросил Билли.
- Это конфиденциальная встреча, - объяснил ему Шемпион и улыбнулся мне.
- Я оставлю пальто в машине, - поспешил я переменить тему разговора. - Солнце уже хорошо пригревает.
- До встречи, - сказал Шемпион.
- До встречи, - откликнулся эхом Билли, но его голос почти потонул в перезвоне церковных колоколов.
В оперном театре через дорогу проходила репетиция. Снова и снова повторялись несколько тактов "Реквиема" Верди. У дверей в "Кесс" был расстелен красный ковер, а вход в захудалое с виду заведение под названием "Паради" преграждал полицейский.
Я прошел через рынок. Там толпились покупатели и народ из деревень в своих вышедших из моды, но тщательно вычищенных черных костюмах, черных платьях и шалях. Шла бойкая торговля кроликами и цыплятами, горячо обсуждались цены на улиток и яйца. В открытом море одинокий яхтсмен, увидев проходившее мимо него небольшое двухмачтовое судно, с надеждой поднял против ветра свой оранжевый в полоску треугольный парус, пытаясь уловить дуновение ветра. Море еще отливало молочной белизной прошедшей зимы, но поверхность его была спокойной. Волны набегали на гальку берега с легким шипением и откатывались с глубоким вздохом безысходности.
Вокруг гигантского нагромождения каменных глыб, которое служит убежищем морским воротам Ниццы, непрестанно свищет и неистовствует ветер. А в уютной тишине и безопасности гавани взгляду предстает удивительное многообразие: от парусных яликов до грузовых пароходов, пришвартованных рядом с портовыми кранами. На пристани громоздятся штабеля светло-желтых лесоматериалов, а в дальнем конце среди нескольких частных яхт и катеров покачивалась на волнах "Джульетта". Но палуба ее была пуста, Шлегеля я там не увидел.