- Ну и славно.
Уэртер привел парня в мастерскую.
Тот сразу же развернул свои картины, разложил на полу. Уэртер едва сдержал стон. Они были хуже некуда. Непрофессионально сделанные, неуклюжие, цвета кричащие, безвкусные. "И я должен обсуждать такое барахло?" Придется позвонить Макиннон, спросить, зачем она присылает идиотов. Уэртера также раздражало, что парень даже не взглянул на его картины. Он к этому не привык. Молодые художники обычно глаз не отводят от его работ, трепещут от восторга.
Парень, разложив свои холсты, отошел в сторону. Упер руки в узкие бедра.
- Что скажете?
- Хм… - Уэртер почесал подбородок. - Для начала я предложил бы вам снять темные очки.
- Извините, забыл. - Парень снял солнечные очки и заморгал.
Уэртер заглянул ему в глаза и отшатнулся. Столько в них было страдания и боли.
- Вы здоровы?
- Конечно.
- Но вы так щуритесь и моргаете, что я подумал, может быть…
- Не-а, это нормально. Я просто… привыкаю к освещению.
"Да, - размышлял Уэртер, разглядывая картины, - именно освещение. Талантом тут и не пахнет".
- Так что скажете?
Боже, какая мука!
- Ваши работы, хм… интересные.
- В каком смысле?
"О черт!"
- Хм… во-первых, то, как вы используете цвет. Довольно… необычно.
- Да? - Молодой человек вгляделся в свои работы. - Не понимаю почему. - В его голосе чувствовалось нетерпение.
- Но… вы должны признать, что это нестандартно. Пурпурные облака, синие яблоки. Вы видели картины фовистов?
Молодой человек продолжал пристально рассматривать картины, не понимая, о чем говорит художник. Он выбрал цвета правильно.
- Полагаю, вы ошибаетесь.
- Насчет фовистов?
- Нет.
- Что же тогда? Немецкие экспрессионисты?
- Нет. - Голова начала слегка подергиваться, и заиграла музыка на фоне рекламных слоганов.
- Не знаю, чему сейчас учат в художественных институтах.
- Я не учился в художественном институте.
- Вы же сказали, что Кейт была вашей преподавательницей в Колумбийском.
- Я ходил на вечерние занятия. - Парень прищурился, будто ослепленный яркой вспышкой, затем изобразил отработанную улыбку.
Уэртер присмотрелся к нему. Пухлые губы, красивые глаза, стройный. Но что-то в нем не так.
- Не перенести ли нам разговор на другой раз?
- Нет. Сейчас самое время. Вот именно! Кока-кола - это вещь!
- Не понял.
- Погодите. - Он выхватил из рюкзака пакет. - Это для вас. Подарок.
Уэртер развернул. Несколько репродукций, вырванных из книг. Края неровные. Френсис Бэкон, Джаспер Джонс, Сутин.
- Спасибо.
- Это здор-р-рово! Да?
- Хм… Джонс очень хорош. Сутин тоже интересен, хотя, на мой вкус, слегка перегрет. Ну а Френсис Бэкон, хм… - Он посмотрел на репродукцию, наморщил нос. - Не могу я в него вникнуть. Никак.
"Не могу я в него вникнуть… Не могу я в него вникнуть…" Слова художника эхом отдавались в его голове вместе с песенками, рекламами и прочим.
- Почему?
Уэртер пожал плечами:
- Не знаю. - Он протянул репродукции парню. - Оставьте это себе. Для вас они важнее, чем для меня.
- Вам не нравятся?
- Почему же? Но у меня много книг по искусству. Есть даже одна картина Джонса.
- Как это?
- Я купил в свое время картину Джаспера Джонса.
- Можно ее увидеть?
- Она у меня дома. А это мастерская. - Уэртер начал терять терпение. - Видите ли, мне нужно идти.
- Но мы только начали. Вы еще ничему не научили меня.
- Послушайте. - Уэртер вздохнул. - Давайте встретимся через пару дней, а? Дело в том, что сегодня я очень устал. Было много разных дел и…
- Еще несколько минут, и я уйду. Хорошо? - Парень посмотрел на художника своими грустными прищуренными глазами.
Уэртер бросил взгляд на часы. Ну ладно, пять минут.
- Хорошо.
- Здор-р-рово! - Молодой человек показал на городской пейзаж. - Что скажете об этой картине?
- Хм… мило. Неплохо… построена. - По какой-то причине ему было неловко сказать парню, что его картины полное дерьмо.
- Как это понимать?
- Ну… композиция… то, как вы расположили все на холсте. Очень мило. - Уэртер с трудом придумывал, что бы еще такое сказать.
Парень улыбнулся.
- А цвет?
- Цвет?
- Да.
- Хм… но здесь нет цвета.
- Что значит - нет? Вы что, спятили? Иногда вы напоминаете мне чокнутого.
- Хм… если вы имеете в виду градации яркости, или…
- Нет, цвет.
- Но картина черно-белая.
- Вы лжете. - Парень возбудился. - Решили поиздеваться надо мной?
- Зачем мне это делать?
- А затем… - Он не знал, почему художник так жесток к нему. Схватил с пола холст, поднес вплотную к лицу. - Здесь полно цвета. Неужели вы не видите?
Черт возьми, это уж слишком!
- Послушайте, мне пора уходить.
- Куда?
- Домой.
- Один последний вопрос. Пожалуйста.
Уэртер тяжело вздохнул.
- Ну.
- Ладно. Пусть картина черно-белая, но хорошая. Да?
- Да. Она прекрасно написана.
- Прекрасно? - Сильно моргая, парень уставился на художника своими грустными глазами. - На самом деле вы не считаете, что она прекрасно написана. Вы считаете, что она черно-белая и скучная. Вы считаете, что любой художник зря тратит время, если не использует цвет.
- Не понимаю, о чем вы говорите.
- Я видел вас… слышал, что вы сказали насчет черного и белого. Вы сказали, что это скучно.
- Ах вот оно что! - Уэртер рассмеялся. - Вы имеете в виду телевизионную передачу Кейт?
- Да.
- А теперь соберите, пожалуйста, все это. - Уэртер показал на картины. - Мы поговорим в другой раз.
- Но я хочу научиться. Очень хочу.
- Конечно, конечно. - Уэртер увидел на щеках парня слезы и поморщился. Надо поговорить с Кейт. Он уже сомневался, что она знакома с парнем. - Мы встретимся еще раз и поговорим обстоятельно.
Парень утер слезы и дождался, когда Уэртер отвернется.
Бойд Уэртер с трудом открыл глаза, попытался пошевелиться и почувствовал, что не может. Ужасно болела голова. Через несколько секунд он обнаружил, что привязан к креслу липкой пленкой. Запястья, лодыжки, торс - все было многократно обернуто пленкой. Он не мог определить, сколько времени находился без сознания. Последнее, что помнил художник, - это как парень, плача, собирал картины. Нет, потом было что-то еще. Рука парня, а в ней бутылочка с отвратительным химическим запахом. Он вспомнил, что попытался оттолкнуть руку, но затем все завертелось перед глазами.
- Вы сделали мне больно, - сказал парень, потирая руку.
- Что ты задумал, сукин сын?
Парень моргнул и посмотрел направо.
- Эй, Тони, погаси свет. - Подождал, заслоняя глаза, потом рванул к стене, нашел выключатель, и в мастерской стало сумрачно. - Приходится все делать самому. Премного благодарен, Тони.
Бойд Уэртер посмотрел на пустое пространство рядом с парнем.
- Я спрашиваю, что, черт возьми, ты затеваешь?
- Мне… мне нужна ваша помощь.
- Сначала развяжи меня! Немедленно! Ты что, мать твою, совсем спятил? - Уэртер начал извиваться, и кресло слегка подпрыгнуло.
Парень подскочил и примотал кресло к трубе отопления.
Уэртер приказал себе успокоиться.
- Что ты делаешь? Скажи, что тебе нужно. Я уверен, мы сможем договориться.
- Ш-ш-ш… - Парень наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. - Что? Нет, Тони. Не сейчас! Извини. - Посмотрел на Уэртера. - Так что вы спросили?
- Я… хм… спросил, что тебе нужно.
- Поговорить.
- Поговорить?
- Ага.
Бойда Уэртера охватил ужас. К горлу подступила желчь, он чувствовал, что его вот-вот стошнит. "Нет, нужно держаться. Это же просто парень, какой-то хлюпик. Я справлюсь с ним, нужно только выиграть время".
- Я же сказал, мы можем поговорить в любое время.
- Нет, вы хотели, чтобы я ушел.
- Потому что устал.
- И вам они не понравились. - Парень показал на разбросанные по полу репродукции Френсиса Бэкона, Джонса и Сутина.
- Ты неправильно меня понял. Зачем бы я стал покупать картину Джаспера Джонса, если бы он мне не нравился?
- Он… болен и очень страдает. Вы это знаете?
- Кто?
- Джаспер Джонс.
- В самом деле?
- Да.
Уэртер не видел часы, но знал, что скоро должна прийти ассистентка Виктория. Нужно затянуть разговор.
- Сколько тебе лет? Двадцать два или двадцать три?
- Почему вы спросили? - Парень в это время беспорядочно двигался по мастерской, что-то бормоча себе под нос. Он действительно не знал, сколько ему лет.
- Мне… мне просто стало любопытно, что ты такой молодой и профессионально занимаешься живописью… - Уэртер, охваченный паникой, соображал, что еще сказать. - Я, хм… всегда хотел… иметь сына, чтобы можно было передать ему опыт.
Парень замер.
- Передать опыт?
- Да. Открыть секреты мастерства. Да, я мог бы помочь тебе… в твоем творчестве.
- Вы это серьезно?
- Абсолютно. Очень хотелось бы помочь тебе.
- Здорово. Это здор-р-рово! Вы классный чувак. Таких, как вы, очень мало! - Парень замолчал, положил руку на плечо Уэртера. - Давайте поиграем. Я буду показывать на ваши картины, а вы назовете цвет.
- С выключенным верхним светом это будет довольно трудно. - Уэртер вспомнил, как парень щурился при ярком свете.
Через секунду в мастерской снова стало светло.
- Я сделал для вас свет. Чтобы было более… продуктивно. Что это? - Он показал на сверкающую серебряную цепочку на шее художника.
- Амулет. Очень старый. Средневековый.
- Я читал об этом. Знаю. Средние века, это здор-р-рово.
Уэртер вспомнил, как занимался любовью со своей первой женой, красавицей. А потом она надела ему на шею этот амулет. В любое другое время это вызвало бы у него улыбку.
- Я ношу его на счастье. - И тут Уэртера осенило. - Хочешь я подарю его тебе? Он принесет удачу.
- Bay, это так мило с вашей стороны. - Парень наклонился, и Уэртер уже собрался вонзить ему в предплечье зубы, но увидел на запястье широкий неровный шрам и замешкался, а потом было поздно.
Парень подержал цепочку в руке, восхищаясь, потом надел на шею.
- Я никогда не забуду вашей доброты.
- Не стоит благодарности. - Уэртер натянуто улыбнулся.
- Ладно. Теперь играем. В цвета.
- Давай.
Парень повернулся к огромному абстрактному полотну Уэртера, показал пальцем.
- Какой это цвет?
- Желтый.
- Желтый? Вы уверены? А это?
- Это… хм… красный.
Парень прищурился.
- Не дурачьте меня.
- Но это красный. Ты что, не видишь?
- Конечно, вижу!
Уэртер пытался пошевелить руками, но пленка держала крепко.
- У тебя что, непорядок с глазами?
- В каком смысле?
- Не знаю. Но… мне кажется, у тебя трудности… с правильным определением цвета.
Парень подошел к нему и выпалил в лицо:
- Нет… Нету меня никаких трудностей.
- Прекрасно. Нет так нет.
Парень метнулся к рабочему столу. Быстро осмотрел тюбики с краской, свинтил с одного крышку, подошел, сунул под нос художнику.
- Вот он, красный.
Уэртер смотрел на ярко-зеленую масляную краску, не зная, что сказать.
- Это красный?
- Хм… нет.
- Вы говорите, что это не красный?
- Посмотри на этикетку.
Парень поднес тюбик вплотную к глазам, но без лупы не удавалось прочитать четкую надпись на этикетке: "фалоцианиновая зелень". Он лизнул краску языком.
- На вкус красная. Попробуйте. - Он выдавил краску на плотно сжатые губы художника.
- Правильно, - промямлил Уэртер, отплевываясь. - Я ошибался.
Парень подошел к картине Уэртера и быстрым движением выдавил на холст весь тюбик зеленой краски. Отступил в сторону, посмотрел.
- Разве не подходит? - Он заморгал и нахмурился, видимо, чувствуя, что оттенок совсем другой. Взглянул на художника: - Может быть, вы правы. Но только, пожалуйста, не врите. Это снизит продуктивность. Ведь вы собирались передать мне… как вы сказали?
- Передать опыт.
- Ага, опыт.
Уэртер спокойно наблюдал, как толстая зеленая гусеница сползает вниз по его недавно законченной картине, портя все.
- А здесь какой цвет? - Парень показал на темно-оранжевый.
Уэртер вздохнул, стараясь не облизывать запачканные краской губы.
- Оранжевый. Смесь кадмиевой красной с лимонно-желтой и небольшое количество титановых белил.
Парень прищурился, рассматривая часть картины, казавшейся ему серовато-коричневой.
- Покажите.
Уэртер дернулся.
- Как мне это сделать?
Парень подбежал к рабочему столу, начал укладывать тюбики с краской себе на руки, как младенцев.
- Он передвигается, - сказал Уэртер.
- Что?
- Рабочий стол. Он на колесиках.
- О, клево! - Парень подкатил стол к художнику. - У вас есть лупа?
- Да. Вон там. - Уэртер показал подбородком на стол в противоположном конце мастерской.
- Зачем она вам? Вы больны?
- Я… использую ее, чтобы проверить, ровно ли положена краска.
- А… - разочаровано буркнул парень. Провел лупой над тюбиками с дорогой масляной краской, выбрал кадмиевую красную, лимонно-желтую и титановые белила. Свинтил крышки, выдавил солидные порции на палитру и, отчаянно моргая, начал месить толстой волосяной кистью. Посмотрел на художника. - Как? - Ему масса по-прежнему казалась серовато-коричневой.
Уэртер смотрел на грустного красивого юношу, не веря в реальность происходящего.
- Добавь, пожалуй, еще немного желтой.
Моргающие глаза парня метались между порциями краски на палитре.
- Та, что справа, - уточнил Уэртер почти шепотом, опасаясь, что его помощь будет неправильно истолкована.
- Я знаю! - крикнул парень и добавил в смесь желтой. Затем провел кистью широкую полосу на картине, в том месте, которое Уэртер назвал оранжевым, и отошел в сторону. Сейчас ему почудилось, что оттенки соответствуют. - На этот раз вы сказали правду.
- Зачем мне врать?
- Все врут. - Парень показал кистью на широкую цветную ленту, проходящую от верха до низа картины. - Это тоже оранжевый цвет?
- Нет… розовый.
Парень провел кистью с оранжевой краской по розовому. Для него оттенки полностью совпадали.
- Вы опять шутите?
- Нет.
- Но это оранжевый?
- Ладно.
- Что - ладно?
- Ладно, ты прав. Оранжевый.
Парень посмотрел вбок.
- Тони, это оранжевый или розовый? - Он выпрямился и прорычал: - Это здор-р-рово! - Затем произнес своим обычным голосом. - Тони иногда врет. С ним это бывает. - Теперь парень повернулся налево. - Кто из них врет, Донна? - И ответил, повысив голос на две октавы. - Они оба врут! - Затем повернулся к художнику. - Как же вы передадите мне секреты мастерства, если врете?
Уэртер не знал, что ответить. Нервозно облизывал губы, не обращая внимания на краску. Парень подошел и наставил ему в грудь кисть, как пистолет.
- Я… я, наверное, ошибся, - пробормотал Уэртер. - Ведь если не ты, то тогда я…
- Я не ошибаюсь! - выкрикнул парень, дико моргая. - Вы считаете меня дураком?
- Нет, нет. Вовсе нет.
- Но тогда как же я могу ошибиться? - Он лизнул кисть кончиком языка. - На вкус чисто оранжевый.
- Да, да. Конечно. Оранжевый. Ты прав. - Сердце Уэртера отчаянно колотилось.
Парень подошел ближе, приложил кисть ко рту художника.
- Попробуйте.
- Да. Оранжевый, - пробормотал Уэртер сквозь стиснутые зубы.
- Попробуйте! - Парень сильно потянул пальцами щеки художника, пока не раскрылся рот, и сунул туда кисть. - Чувствуете вкус? Оранжевый! Верно? Оранжевый! - Он рывком вытащил кисть.
Художник ловил ртом воздух, выплевывая ошметки масляной краски.
- Верно, это оранжевый. Ты что, определяешь цвета на вкус?
- Да.
Парень схватил со стола скребок, которым чистят палитру. Он представлял собой опасную бритву, вставленную в держатель. Потом развернулся и подбежал к самому большому полотну художника. И раз! Резанул налево, затем направо, наверх, вниз. За несколько секунд картина, стоимость которой выражалась шестизначной цифрой, была уничтожена. Куски холста свисали с деревянного подрамника, как тряпки. Несколько упали на пол. Парень схватил один, понюхал, затем поднес к Уэртеру.
- Какой это цвет?
- Этот… этот… - Уэртер едва ворочал языком, обмазанным смесью масляной краски, пигмента и скипидара. Его тошнило.
- Я намекну. Это мой любимый цвет.
- Неужели?
- Ага. Так какой это?
- Хм… необожженная сиена.
- Нет, неправильно. - Парень наклонился над художником. - Это ослепительный.
- Ослепительный? Я не знаю тако…
Лицо парня покраснело, он заморгал еще сильнее.
- Вы называете себя художником и не знаете, что такое "ослепительный"?
- Объясни. Пожалуйста. - Уэртер чувствовал, как краска проникает в желудок, обжигая пищевод.
- Нет уж, вы объясните мне. Вы же знаете о цвете все.
- Нет… я… я не знаю.
- А говорили, что знаете.
- Нет, не говорил.
- Говорили.
- Когда?
- По телевизору. Вспомнили?
- Нет, я…
- Знаете, знаете. Просто не хотите научить меня. А обещали.
- Я научу. Клянусь. Я передам тебе секреты мастерства. Развяжи меня, и я научу тебя. Мы станем друзьями.
- Друзьями? - Парень задумался. - Донна, Дилан, что вы об этом скажете? - Он внимательно слушал, наклонив голову. - Ага, я согласен.
- Что?
Парень грустно улыбнулся и наклонился к Уэртеру.
- Они считают, что вы лжете.
- Кто?
- Мои друзья.
- Я не лгу.
Парень посмотрел на свои картины, сложенные в стопку на полу. Сверху черно-белый городской пейзаж.
- На самом деле вы думаете, что черное и белое - это скучно, и я тоже скучный. По словам Донны, вы врете, чтобы я почувствовал себя плохо. А Донна всегда знает. - Он поднял с пола черно-белую картину. - Вы сказали, что здесь только черное и белое, а вот Донна видит много красивых цветов. - Схватив со стола банку сырого пигмента и отвинтив крышку, парень высыпал порошок на голову Уэртера. - Вы сейчас очень красивый. - Парень засмеялся. - А теперь… - Он отошел в сторону, оценивая Уэртера, как свое произведение, схватил тюбик краски, разломил пополам и измазал ею лицо и грудь художника. - А это какой цвет, а?
- …Красный.
- Лгун!
- Нет, я…
- Вы смотрите на зеленый, а говорите "красный"? Вы? Тот, кто видит цветные сны? - Парень схватил еще тюбик, надавил на подбородок художника, заставив его открыть рот, и выдавил весь без остатка. Швырнул на пол, схватил другой тюбик, выжал, потом еще и еще. Изо рта крупнейшего художника современности извергалась настоящая радуга, стекая по подбородку на рубашку, колени.