Тут он насторожился. Посмотрел на меня оценивающе и спросил, почему меня это интересует. Я ответил, что, если не договорюсь с ним, пойду в другое место или начну работать самостоятельно. Мне надо знать. Он сказал, что может и займется этим. Я настойчиво спрашивал, почему его попытка сорвалась. Он рассказал, что из-за какого-то полковника Коснова из Третьего Управления. Он арестовал китайца по имени Чанг, который все организовал. Был еще один русский, но он ушел. С тех пор ничего не получается. Я сказал, что готов рискнуть и спросил, войдет ли он в дело со мной, или мне действовать в одиночку.
"Дело меня интересует", ответил он, "но если ты торопишься, начинай один. Я сведу тебя с людьми. А когда разузнаю о тебе побольше, мы еще поговорим".
Было уже ближе к вечеру, когда они достигли места аварии. Грузовик лежал на боку в лощине, метрах в шестидесяти от дороги. В пургу он проскочил поворот, свалился в лощину, вспыхнул и полностью выгорел, прежде чем его засыпало снегом. Агенты помогли Коснову спуститься к грузовику. В кабине он увидел два замерзших трупа. Они до неузнаваемости обгорели. Труп на водительском месте так и остался прижатым к рулю. Второй упал спиной на дверь. Коснов обратил внимание, что ноготь большого пальца левой руки у обоих отсутствовал, остальные ногти просто обгорели. Авария произошла ближе к Воркуте, поэтому Коснов приказал отвезти трупы на вскрытие в Воркуту. Так, следуя за санитарной машиной, они и доехали до города.
Воркута - район печально известного сталинского лагеря. За время его правления здесь погибли десятки тысяч людей. При Хрущеве лагерь закрыли, а на его месте устроили поселок. Воркутинская больница была, конечно, плохо оборудована, но лучшей не было. Врачи установили, что мужчине за рулем около шестидесяти. Пломбировочный материал в зубах - английский или американский. Отпечатки пальцев сделать не удалось, руки обгорели слишком сильно. Предварительный анализ показал, что погибший страдал раком желудка. Внутренние стенки желудочков сердца покрывали шрамы. Все полученные в результате первичного осмотра данные говорили, что это Разбойник.
Отпечатки второго мужчины снять удалось. Они соответствовали отпечаткам Чарльза Роуна в досье Поткина. Описание стоматологических работ тоже указывало на Роуна. Они были выполнены в Англии или Америке.
Остаток ночи Коснов решил провести в Воркуте, а утром вылететь в Москву. Кровать была удобная, но большую часть ночи он курил, думая об Эрике. Нужно что-то делать. Жениться или покончить с ней. Любое решение придаст законность их отношениям. Жениться - непросто. Чисто юридические препятствия казались непреодолимыми, не говоря уж о политических последствиях. Но надо решать. Так дальше нельзя.
Коснов расслабился только в самолете. А когда пролетали над Котласом, ему даже удалось уснуть. Он проспал несколько часов. Проснувшись, он спросил Гродина:
- Ты думаешь, это те, кого мы ищем?
- Похоже.
- Но, по-моему, ты не уверен.
- Да нет, думаю, мы искали именно их. Только никак не могу понять, почему они решили добираться через Карское море.
- Не думай об этом. Меня сейчас интересует, сможем ли мы доказать, что это агенты? Сможем ли мы доказать, что эти два обгоревших трупа - те, кого мы ищем?
- Да.
- Хорошо. Тогда волноваться не о чем. Наше отделение, скажем так, не подчиняется официальным лицам в Кремле, которые следят за делом Полякова. Мы можем поздравить друг друга. Мы уже не в середине пути. Мы отлично справились с работой. Когда вернемся, отмените поиск иностранных агентов. Сообщите районным руководителям и представьте Поткина к награде.
- Теперь начнем искать контакт Полякова? - между прочим спросил Гродин.
Коснов засмеялся.
- Успокой своего тестя. Пока мы этим заниматься не будем. А когда займемся, начнем не с него. Нет, Гродин, сейчас можно успокоиться. Давно я так хорошо себя не чувствовал.
25
Четвертая могила
- Так ты думаешь, Коснов в этом деле еще глубже занят? - спросил Уорд, обдумывая на ходу сообщение Ханиса.
- Вполне возможно. Мы знаем, что Поляков и Коснов встречались в Париже после того, как письмо было доставлено. Не исключено, что они знали друг друга с 1956 года. Когда Коснов накрыл наркобизнес Полякова и Чанга, арестовали только Чанга. "Дядя Моррис" сообщила, что Поляков избежал ареста только благодаря французам. Может так, а может и нет. Может его отпустил Коснов. Возможно, они уже тогда что-то готовили.
- Очень интересная мысль, племянничек, - задумчиво произнес Уорд. - Это объясняет, как Коснову удалось так легко найти английских агентов - они должны были попасть прямо к нему в руки.
- Это также объясняет, почему Поляков так боялся ехать в Москву. Трудно избежать встречи со своим контактом, если на него работает вся контрразведка.
- Думаю, нам стоит включить его в список подозреваемых, пока мы не узнаем больше.
Они подошли к киоску у выставочного зала. Уорд проверил часы и купил две бутылки газированной воды.
- Пей медленно, - сказал он, протягивая бутылку Роуну.
- Почему?
- Потому что у нас гость. Я решил последовать твоему совету.
Двери здания отворились и группа мужчин и женщин с белыми картонками пропусков на груди высыпала на улицу. Среди них Роун заметил профессора Бьюли. С мороженным в руке он направлялся к ним. На его пропуске он прочитал:
Международная конференция против насилия
Дж. Бут.
Наблюдатель - Канада
Кукольник остановился совсем рядом, повернулся к ним спиной и принялся за мороженое.
- Проститутка опять в деле, - тихо начал Уорд. - Ему нужны посольские клиенты. Быстро. Пусть "Дядя Моррис" начинает действовать в Праге. Невью тоже принимается за работу.
Теперь Бьюли почти прижался спиной к Роуну, который продолжил:
- Проверьте перемещение четырех или пяти сотен высших чиновников. Сравните с перемещениями Полякова. Посмотрите, будут ли совпадения.
Бьюли все еще лизал мороженое.
- Застегните верхнюю пуговицу, - прошептал он Роуну, направляясь назад к залу. - Русские, как правило, не расстегивают верхнюю пуговицу.
Уорд и Роун допили воду и зашагали вверх по улице.
- Как, племянничек, стало лучше?
- Хорошая мысль, - отозвался Роун.
- Похоже, их у тебя много. Я даже хочу использовать еще одну. Ханис переезжает к мадам Софи, а Фокусник - к своему дружку-инструктору, с которым познакомился. Мы пока с тобой вдвоем остаемся у Поткина.
- А Би Эй?
- Она отправляется к карманнику.
Роун постарался скрыть, что расстроен.
- Свою нравственность побереги для Новой Англии, здесь она только мешает. Девушка отойдет туда, где больше всего нужна. Теперь беги домой, а мне надо прокладывать маршрут для товара.
- Товара?
- Буду поставлять товар для Ханиса.
Би Эй отказывалась говорить, не смотрела на Роуна, а он не знал, что сказать. Они прошли около трех километров, пока не подошли к кладбищу. Было поздно и холодно. На территорию они проникли через дыру в деревянном заборе. Серое бетонное здание администрации не охранялось. Роун вскрыл фомкой окно и помог Би Эй залезть внутрь. Время тянулось медленно.
Наконец, Би Эй появилась.
- Нашла четыре Поляковых. Ни имен, ни дат нет, но записи свежие. Карточки заполнены недавно.
Они осторожно двигались по тропинкам. Нашли три могилы. Все три - свежие, одна за другой. На деревянных дощечках одна и та же фамилия - "Поляков", "Полякова", "Полякова". В конце оставался свободный участок. Роун внимательно осмотрел его. Было видно, что здесь тоже начинали копать, но не закончив, забросали землей и притоптали.
Он все еще ползал на коленях, изучая почву, когда почувствовал руки Би Эй на своей спине.
- Мне все равно с кем спать, что делать. Я люблю только тебя.
Поднимаясь, Роун успел заметить слезинку, скатившуюся по ее щеке. Он крепко обнял Би Эй.
Фокусник переехал к другу-инструктору, представившись семье как коллега, живущий за городом. Единственное его сообщение ограничивалось тем, что жена инструктора хорошо готовит, а дети не по годам развиты. Больше сообщать было нечего. Московские гомосексуалисты вели себя очень осторожно.
Уорду приходилось труднее всего. Наркоман не испытывает привязанности к поставщику товара. Они просто нужны друг другу. Здесь не принято откровенничать. Но у наркомана есть одна слабость, с которой ему не справиться - когда нужно принять дозу, он готов на все. Уорду оставалось только ждать.
Вскоре Фокусника и его нового друга пригласили на домашний обед к работнику одного из министерств. Он не знал, какого именно министерства. Чиновники такого уровня не очень распространяются о своей работе. Но именно на этой вечеринке прозвучала фамилия Полякова.
- Коснов, говорят, женился, - доверительно сообщил один из гостей по имени Дмитрий и, повернувшись к хозяину, добавил: - На бывшей жене предателя Полякова.
- Илюшки Полякова? - переспросил хозяин. Это был худощавый молодой человек лет тридцати пяти, в очках со стеклами без оправы.
- Да, ты знал его?
- Знал, а что? Мы встречались. То есть, знакомы мы не были, но я видел его.
- Рудольф, не скрывай от нас, это же интересно, расскажи. По-моему тебя допрашивали, когда его арестовали.
- Ты несправедлив, Дмитрий, несправедлив, - Рудольф явно нервничал. - Ты отлично знаешь, в нашем отделе допрашивали всех, не только меня. Этот Поляков иногда приходил на лекции в Университет, мы там и встретились. Допрашивали всех, кто с ним соприкасался. Это было ужасно.
Он в волнении потер рукой лоб.
- Не дразни Рудольфа, - вмешался инструктор. - Мы все знаем, что ему пришлось пережить. Нельзя же отвечать за всех, с кем приходится встречаться.
Все с этим согласились и извинились перед Рудольфом.
- Я все же сомневаюсь, что это один и тот же человек. Я говорю о предателе Илье Полякове, - уточнил Рудольф. - Тот, о котором меня допрашивали, не был женат.
Фокусник обратил внимание на то, как Рудольф произнес его имя - "Илья". Разговор перешел на литературу, заговорили о современных советских писателях.
- Говорю вам, Осип Мандельштам - наш современный величайший поэт, - упрямо настаивал один из гостей.
- А почему он не пишет ничего нового? Согласен, в тридцатые годы это был один из лучших поэтов. А что он с тех пор написал?
- Величайшую русскую поэзию.
- А вы сами читали? - спросил приятель Фокусника с благоговением.
- Конечно, читал. Бессмысленно спрашивать, почему его не публикуют. Кто знает, почему чиновники одно разрешают, а другое запрещают. Но Мандельштам дойдет до читателя. Как Бабель, если официально не напечатают, выпустит "Самиздат".
Когда начали обсуждать недавнюю публикацию Кафки "Penal Coloms", Фокусник заметил, что Рудольф потерял интерес к разговору. Он, казалось, задумался о чем-то. Отчаяние явно читалось на его лице. Он облизнул губы, в волнении снял и вновь надел очки. Наконец, извинился и вышел. Фокусник нашел его на кухне. Рудольф сидел и плакал.
- Я могу помочь? - спросил Фокусник.
- Ответьте мне на один вопрос. Почему всех действительно хороших людей надо оболгать и уничтожить? Почему, почему, почему?
На следующий вечер в ветвях дерева напротив дома Коснова Роун и Би Эй установили автоматическую фотокамеру. Утром они забрали ее и проявили пленку. На ней ничего не было. На следующую ночь они установили две камеры, тот же итог. Добавили еще одну камеру. На этот раз получили четыре кадра. На первом виднелся затылок женщины, стоящей у окна на втором этаже. У нее были светлые волосы, спина обнажена. На втором - та же женщина в профиль, она явно сердилась - на щеке просматривалась то ли слеза, то ли капля воды. На третьем - мужская спина. На последнем - опять та же женщина, только теперь она смеялась, откинув голову назад. Роун узнал ее. "Милая Элис" представил ее как Эрику Бек Полякову.
В тот же день Би Эй с Михаилом сходили в магазин радиотоваров, якобы выполнить заказ, полученный Би Эй на рынке. Они купили три радиоприемника и телевизор. Когда Михаил отвернулся, Би Эй сунула в карман несколько транзисторов и еще каких-то мелких радиодеталей.
Четыре дня спустя, вечером, когда шел сильный дождь, Би Эй перебралась на косновскую крышу с крыши соседнего дома. Она спустила веревку и скользнула по ней вниз головой, пока не поравнялась с окном спальни. В комнате никого не было. Она опустила верхнюю раму так, чтобы можно было просунуть руки. Затем, взявшись рукой за тросточку для открывания штор, собрала все кольца на карнизе в одну сторону. Потом достала из куртки точную копию тросточки и безошибочным движением пропустила ее через собранные вместе кольца, сняла со скобы старую тросточку и заменила ее новой. Поправила ее, развернув отверстиями для микрофонов в сторону спальни. Затем бесшумно подняла и закрыла раму и ловкими движениями поднялась по веревке на крышу.
Ханис сообщил, что дела идут хорошо. Девочки поверили мадам Софи, увидев новых клиентов, и буквально засыпали ее просьбами о работе. Ханис отбирал только самых красивых, которые уже не могли без наркотиков.
Уорд тоже постепенно обзаводился клиентами. Молодая семейная пара, оба инженеры, стали его постоянными покупателями. Они были готовы на все, лишь бы получать героин бесперебойно. Уорд начал подумывать о привлечении их к сбыту, чтобы таким образом хоть немного освободить себя.
Роун теперь почти не выходил из квартиры Поткина. Если он не выслушивал сообщения, то сидел около радиоприемника в ожидании новостей из косновского дома. Первые два дня полковника и его молодой жены дома не было, или, возможно, они пользовались другой спальней. Когда прошло пять дней и не раздалось ни звука, Роун сказал Би Эй о том, что, возможно придется сменить еще пару тросточек. Но как раз, когда Би Эй отправилась выяснять обстановку, приемник, наконец, ожил.
- Ты же говорил, мы будем там две недели. Что случилось? Мы вернулись всего через четыре дня, - произнес женский голос.
- Дорогая, это не зависит от меня, - ответил мужчина.
- "Не зависит от тебя", только это и слышу. Разве ты не начальник? Разве не ты приказываешь?
- Случилось нечто непредвиденное.
- У тебя всегда "непредвиденное". Что теперь?
- Ты же знаешь, я не могу говорить об этом.
- Зачем ты тогда женился на мне? Мог бы спать со мной и так, мое отношение тебя не волнует. Зачем было жениться на мне, если ты не хочешь делиться со мной? - возмущалась женщина.
- Уж кто-кто, а ты прекрасно знаешь, что есть вещи, которые не обсуждают даже с женой.
- Откуда мне знать?
- Я уверен, Поляков с тобой свои дела не обсуждал.
- Ты уверен, да?
- Ты сама сказала.
- Я соврала.
- Тогда или сейчас?
- Тогда. - Женщина рассмеялась. - У тебя опять глупый вид. Ты мне не веришь, да? А Поляков мне доверял.
- Что он говорил?
- Много чего. Поедем куда-нибудь потанцуем, тогда скажу.
- Эрика, что он говорил?
- Поедем куда-нибудь потанцевать, и еще мне хочется твоих "сигареток".
- Эрика!
- Иди ко мне, давай займемся любовью вверх ногами. Теперь это все твое официально. Ну, как оно выглядит вверх ногами? Я именно этим была знаменита в борделях Берлина.
Роун услышал, как хлопнула дверь. Женщина расхохоталась. Затем послышались рыдания.
26
Званый ужин
- Я не хочу ужинать с людьми, которых даже не знаю, - протестовала Эрика, когда они ехали по Новинскому бульвару.
- Мне тоже не хочется, честно говоря, - признался Коснов.
- Почему тогда не потанцевать где-нибудь? Ты же обещал на прошлой неделе?
- Если освободимся рано - обязательно.
- Русские никогда рано не встают из-за стола. Они жрут и жрут. Вы едите как свиньи.
- Хватит на сегодня, - угрожающе оборвал Коснов и схватил Эрику за руку, до боли сжав ее. - И не забудь, дорогая, свою историю. Ты должна говорить то, что я тебе сказал.
- Скажу, скажу. Только отпусти, мне больно.
- Если ты сегодня понравишься, тебя примут остальные, и тогда мы чаще сможем вместе бывать в гостях, ходить в ресторан. Тебе ведь этого хочется?
- Поверю, когда увижу, - недовольно ответила Эрика. - Кто такой Бретович, что мы должны бежать к телефону, когда он звонит?
- Бреснович. Алексей Бреснович. Повтори.
- Не забуду.
- Я сказал, повтори.
- Алексей Бреснович. Доволен?
- Помни это имя и не пей много.
- Если ты меня стесняешься, зачем женился на мне?
- Я люблю тебя.
- Ты еще пожалеешь об этом.
- Пусть это будет не сегодня, - холодно заметил Коснов. Эрике стало не по себе.
- А кто этот Бреснович?
- Очень могущественный человек.
- Твой начальник?
- Косвенным образом.
- Тогда я пересплю с ним, чтобы тебя повысили.
Коснов не сдержался и сильно ударил ее по щеке. Эрика приняла пощечину очень спокойно. Она лишь улыбнулась мужу и поправила прическу.
За столом было семеро: во главе стола сам Бреснович, его дочь с мужем, Коснов с Эрикой, Григорий Казар, высокопоставленный кремлевский чиновник, с женой.
Бреснович предложил тост за молодоженов. Эрика сидела справа от него, Коснов - слева.
- Вы действительно красивы, как о вас говорят, - сказал Бреснович.
- Спасибо.
- Вы правда были агентом полковника в Германии? - полюбопытствовала жена Казара.
- Да.
- Наверное, это очень опасно для женщины? - продолжила она.
- Когда веришь в дело, которому служишь, ничего не страшно.
- Отлично сказано, - вставил Бреснович. - А как вам Москва?
- Очень красивый город.
- Я бы не смогла стать разведчицей, мне не хватает смелости, - заметила жена Казара. - И я не смогла бы вести двойную жизнь. Говорят, что вы даже вышли замуж за вражеского агента и уговорили приехать в Москву, чтобы его схватили.
У Эрики похолодело внутри.
- Я вышла замуж за Полякова по приказу полковника Коснова. Моей задачей было следить за его действиями. Я не уговаривала его ехать куда-либо. В Москву он решил ехать сам. Я поехала с ним как жена.
Коснов наблюдал за Бресновичем. Слова Эрики, казалось, не произвел на него никакого впечатления.
- Зачем он приехал в Москву? - не успокаивалась жена Казара.
- К сожалению, это секретная информация, - ответила Эрика.
- Как жалко! - Женщина была явно разочарована. - Я так люблю слушать про шпионов. Пожалуйста, разрешите ей рассказать еще что-нибудь, - обратилась она к Бресновичу.
- Это решает полковник Коснов, - ответил Бреснович.
- Полагаю, мы все вне подозрений, полковник, - добродушно заметил сам Казар. - Мне бы тоже хотелось услышать ответ, если можно.
Коснов задумался, затем кивнул головой Эрике.
- Поляков приехал в Москву для контакта с высокопоставленным лицом, которое согласилось передать информацию на запад.
Коснов замер и пристально посмотрел на жену. Этого он ей не говорил. Он быстро взял себя в руки, но успел заметить, с каким интересом Казар посмотрел на Бресновича. Тот сохранял полное спокойствие.
- А можно спросить, кто это? - Казару очень хотелось услышать ответ.