- Ну так подождет! - рассвирепел Ханис, но, быстро взяв себя в руки, внимательно посмотрел на Роуна. - Я правильно понимаю, ехать мне в любом случае придется, хочу я или нет?
- Да, в общем так.
- Заставишь?
- Да.
- Убивать не станешь?
- Нет.
Ханис подмигнул Роуну:
- Пари хочешь? Фунтов на пятьдесят, сто пятьдесят долларов?
- А есть чем платить?
- А что, я уже неплатежеспособен?
- Боюсь, что так.
- Это осложняет дело. - Ханис был явно разочарован.
- Если у меня не получится, пришлют еще кого-нибудь.
- А почему я должен на них работать? Они меня пять лет гноили.
- Они сами пять лет гнили, а многие еще дольше.
Ханис помолчал.
- Разбойнику я ничего не должен. Стердевант - другое дело, но его нет.
- Стердевант умер.
Ханис расхохотался.
- Ну, парень, ты что, тоже в эту чепуху поверил? Послушай, я знаю Стердеванта, и я тебе говорю: он не способен на самоубийство.
- Тогда где он?
- Ждет, парень, ждет где-то, как лев в засаде, а придет время - покажется. Запомни мои слова - он ждет.
- Вы, кажется, очень уверены.
- Я совершенно уверен. Долго он просто не выдержит - объявится. Никто не знал его, как я, и я знаю, что его заводит. Он в душе игрок. Я тоже, но он больше. Таких терпеливых как он я не встречал, а это главное качество для игрока. Надо уметь ждать, не ходить раньше времени, ждать хорошего расклада или таких козырей, чтобы наверняка. Стоит этому случиться, и Стердевант объявится.
- Я слышал, он был трусоват.
- Ты много чего услышишь. Что он боялся, был извращенцем, садистом. Каждый раз что-нибудь новенькое. Только одно не забудь: ты услышишь только то, что захочет Стердевант. У него просто страсть сбивать с толку. Знаешь, он последний из великих охотников. Ему нужен равный противник, а в наше время где найти такого? Поэтому у Стердеванта припасена тысяча уловок, чтобы не размениваться на мелочи. Мало кто понимает это. Смелых всегда мало понимали, а справедливых еще меньше.
- Вам все равно придется уехать со мной, - напомнил Роун.
- А мне что-то не хочется, - заявил Ханис. - Не из-за Разбойника, не думай. Просто есть такой физический закон: все тела когда-нибудь достигают состояния покоя. Я достиг этого состояния. Я, как Стердевант, тоже ищу равного соперника и нашел его здесь.
Я живу чувствами, играю на человеческих слабостях - обычно на чувственности, еще на распущенности и животных инстинктах. Я не пропаду, пока будет жив хоть один мужик, который заглядывает под юбку не только жене; пока женщина, глядя на мужчину, знает, что вызывает желание, я - живу!
Я держусь на запретах и поклонениях. Отнимите религию, закон, убейте совесть, оставьте нас без этих одежд и я пропал. Этим-то и привлекают меня здешние места. У местных индейцев вообще нет запретов, морали. Они, как любопытные дети, не сдерживают свои порывы, делают все, что захочется. Даже те крохи морали, которые принесла сюда цивилизация, исчезают, стоит им принять свое варево.
Скажи, где еще можно найти такое? Думаешь, я - воплощение порока? А для меня это, просто возвращение к животному, чувственному началу. Куда от этого деться? Они здесь так живут уже пятьсот лет. Господи, я здесь бордель думал открыть! Куда там! Какой бордель, если то, за что я собирался брать деньги, здесь делают бесплатно! Нет, мой невежественный друг, они умнее нас. Они притягивают меня. Испортить их нельзя, портить здесь просто нечего. Я побежден, обращен. Я учусь у них. Здесь мое сердце, я остаюсь.
- А деньги? - полюбопытствовал Роун.
Ханис не ответил, но глаза его загорелись. Однако он отрицательно покачал головой и широко улыбнулся.
- Нет, я уже не тот, что раньше. Мое место здесь.
- Много денег, - настаивал Роун.
- Парень, ты просто не хочешь понять. Я изменился внутри. На меня снизошел дух святой.
Роун как бы случайно уронил пачку денег на землю. Он увидел, как округлились глаза у Ханиса.
- И это только начало, - сказал Роун, поднял пачку и стал пересчитывать деньги.
- Я свои принципы всю жизнь вынашивал, - запротестовал Ханис, не спуская глаз с денег. - Я не поддамся на ваши уловки.
- Двадцать пять тысяч немедленно… - Роун продолжал считать.
- Я нашел свое место.
- Двадцать пять тысяч сейчас и еще сто тысяч по окончании дела.
- Сто двадцать пять тысяч?
- Сто двадцать пять тысяч, - подтвердил Роун.
- Интересное, должно быть, дело, - начал Ханис и спохватился. - Нет, деньгами меня больше не соблазнишь. Да и стар я уже. "Проститутки" больше нет.
- И еще сто двадцать пять, если вы присоединитесь к экспедиции.
- Двести пятьдесят тысяч?
- Четверть миллиона долларов, - Роун сосчитал деньги и бросил пачку Ханису.
- Важное, должно быть, дело. Очень важное! - Он, не двигаясь, смотрел на деньги.
Роун выждал немного и забрал пачку.
- Дело действительно очень важное. Жаль, что "Проститутки" больше нет.
- Он умер, - пробормотал Ханис, с отчаянием глядя, как Роун убирает деньги в карман, и вдруг жестом остановил Роуна. - Ладно, парень, да здравствует воскресение из мертвых! - Лицо Ханиса расплылось в улыбке.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
7
Представитель ООН
Невысокий мужчина с длинными руками сутулясь прошел с только что приземлившегося самолета "Аэрофлота" в специальное помещение московского аэропорта. Он открыл дипломатический паспорт и протянул его дежурному офицеру. Паспорт был на имя Михаила Поткина.
- ООН? - вежливо спросил офицер.
Поткин кивнул.
Офицер сравнил фото с оригиналом напротив: вытянутая, лысеющая голова, крупный нос и большие губы, маленькие уши, плотно прижатые к голове, - все сходилось. Черные, чуть удлиненные глаза невозможно было перепутать. Он поставил штамп в паспорте и вернул его. Кожаный чемодан, портфель и сверток осматривать не стал.
- Машина ждет вас, - сообщил он Поткину.
- Мне необходимо позвонить.
- Конечно. - Офицер открыл дверь смежной комнаты, там на столе стоял телефон.
- Это личный разговор, - подчеркнул Поткин.
- Да-да. - Офицер вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.
Поткин промокнул пот на лбу.
- Алло, - послышалось в трубке.
- Я т-только что прибыл, - сказал Поткин.
- Добро пожаловать домой. Как чувствует себя ваша жена? - спросил Алексей Бреснович.
- Хорошо.
- А ваши дочери?
- Тоже хорошо.
- Ну и отлично. Вы надолго к нам?
- Планирую завтра вернуться.
- Значит, встреча очень важная? Во сколько она начнется?
- Машина ждет, - нетерпеливо ответил Поткин.
- Понимаю. Я сегодня вечером устраиваю прием. Приходите, как освободитесь. В любое время. Постарайтесь с письмом поскорее закончить.
- Спасибо.
- Посылку привезли?
- Да.
- Хорошо. Жду вас вечером.
Поткин услышал, как на другом конце повесили трубку. В гости ему идти не хотелось, не нравилось ему и то, что Коснов прислал за ним свою машину. Его всегда тревожили такие неожиданные вызовы в Москву. Поткин прошел за водителем к машине. Было не совсем ясно, о каком письме говорил Бреснович.
Капитан Михаил Поткин, начальник подразделения контрразведки, отвечающего за США, в могущественном Третьем управлении полковника Коснова, устроился на заднем сидение, и черный "ЗИМ" помчался к Москве. Он открыл портфель и начал рассматривать сообщения. Необходимо было сосредоточиться. Предстояла исключительно важная встреча. Он знал, что его будут спрашивать и переспрашивать, бесконечно уточнять детали, изучать выводы. Такие встречи давались ему тяжело. Когда Поткин нервничал, он начинал заикаться, и от этого еще больше терялся. Он был практик, а не чиновник. Он мог организовать и провести операцию, но не всегда умел объяснить, что и почему делает. Он давал хорошие результаты и считал, что этого достаточно.
Важно было сосредоточиться, но мысли все время возвращались к Коснову и Бресновичу. Поткин отказывался признать, что они враждовали, а он оказался между ними. Коснов - его непосредственный начальник, благосклонный диктатор, всепонимающий тиран. Бреснович - покровитель и благодетель. Именно Бреснович спас его после провала в Венгрии. Бреснович, его влиятельный кремлевский друг, будущий член ЦК, устроил его к Коснову. И вот теперь эти двое сцепились, а Поткин между ними.
"А все из-за этого проклятого дела", - подумал он, открывая первую папку. Курьер доставил ее около восьми недель назад. В этом деле настораживало буквально все.
Он перечитал сообщение, открывавшее "Серию Пять". Это был просто запрос о последних кадровых перемещениях в ЦРУ. Поткин подчеркнул в личной беседе с курьером, что его наблюдатели фиксировали агентов, входящих в штаб-квартиру ЦРУ в Вашингтоне. Поткин чувствовал, что на основании этой информации можно сделать вывод о новых назначениях. Его наблюдатели хорошо знали постоянных сотрудников в лицо, поэтому всех незнакомых можно было смело считать возможными оперативниками. У Поткина были источники информации и внутри штаб-квартиры ЦРУ, он не скрывал этого. Но использовать их для такой неотложной работы было рискованно, а ставить их под угрозу он не хотел. Москва план одобрила, и Поткин начал собирать информацию.
Поткин перелистал сообщения. Все шло хорошо до середины сентября, когда до них дошли первые слухи о разногласиях Хрущева с ЦК. Поткин получил сообщение, в котором отмечались слабые места в созданной им системе, просили присылать более точную информацию. Сообщения Поткина касались только тридцати процентов перемещений в ЦРУ, а центр настаивал на девяноста процентах. Раньше подобные задачи никогда не ставились. Даже в особо важных случаях запрашивали информацию не больше чем о шестидесяти процентах. Поткин связался с Москвой для подтверждения.
"Процент нас не интересует, - заявили ему. - Нам нужны сведения о всех назначениях в ЦРУ, это касается агентов, которые за последние четыре месяца посещали Штаты. Другие отделы займутся остальными направлениями. Вы отвечаете за Штаты. Проценты здесь не помогут. Мы должны точно вычислить, кого они могут прислать на замену Полякову".
Поткин протестовал. Такую информацию можно было добыть, только поставив под угрозу всех его агентов. Он потратил годы на их подготовку. Даже если им это и удалось бы, он сомневался, что можно было собрать всю информацию.
"Под угрозу, так под угрозу. Сделать все, чтобы добыть информацию", - последовал приказ из Центра. Водитель посигналил. Сотни девочек в облегающих гимнастических костюмах строились в колонны вдоль дороги. Поткин подумал о дочерях. Живи он в Москве, и они были бы сегодня среди этих девочек. Гимнастика пошла бы им на пользу. В Нью-Йорке они слишком мало двигались.
Он прочел сообщение от 20 сентября. Прибыл еще один курьер, требуя собрать по армейскому ЦРЦ такую же информацию, как он собирал по ЦРУ. И опять Поткин напрямую связался с Москвой протестуя. Он отметил, что три бара и рестораны по соседству со штабом ЦРЦ и подготовительный центр в Форте Халаберд на окраине Балтимора охвачены его сетью. Его люди знают в лицо большинство курсантов, которые прошли там подготовку за последние пять лет, но не имеют информации относительно их назначения.
"Почему нет?" - спросили его.
"П-потому ч-что н-никто никогда не запрашивал такую информацию", - рассердился он.
"Теперь запрашиваем", - прозвучало в ответ.
Поткин заметил, что ему не хватит людей, чтобы прорабатывать ЦРУ и ЦРЦ так тщательно. А где люди? Заняты другими операциями. "Отзовите", - последовал приказ.
Поткин подчеркивал, что у него всего два надежных агента в самом Форте Халаберд. Один из них двойной агент, капитан из информационного отдела. Другой - рядовой, которого готовили в агенты ЦРЦ. Не говоря уже о риске, доказывал Поткин, надежды на получение такой информации не было.
"Воспользуйтесь этими агентами", - приказали ему.
И хотя задание казалось вначале невыполнимым, Поткин добыл требуемую информацию. Сейчас его беспокоила легкость, с которой он получил ее. Слишком уж гладко все прошло. Секретные документы сами шли в руки. Непонятно, куда смотрела охрана.
Он отложил в сторону копии докладов по ЦРЦ и ЦРУ.
"Слишком просто, - подумал он. - Подозрительно просто".
Не то, чтобы его люди просто входили и брали нужные материалы. Нет. Они с огромным риском проникали в отделы, куда им не было доступа. Их могли схватить в любой момент, но не схватили. Может, просто повезло? Может, они опытнее, чем считал Поткин? Или что-то другое? Поткин переправил материалы в Москву. Коснов остался доволен.
Спустя два дня прибыл еще один курьер. Он поздравил Поткина и сообщил, что часть операции "Серия Пять", связанная с ФБР, передается ему. Поткин пытался сопротивляться. Он никогда не работал с ФБР, этим занимался Радман.
"Полковник недоволен работой Радмана, теперь это направление переходит к вам", - последовал ответ.
Поткин перечитал сообщение, которое он послал Коснову. Он предупреждал, что времени очень мало, и, скорее всего, информацию придется покупать у третьих стран.
"Делайте все, что нужно", - прозвучало в ответ.
Он объяснил, что это будет стоить очень дорого и что расплачиваться придется долларами.
"Делайте все, что нужно".
Поткин достал расписки, просмотрел их. Результаты тестов на способности к изучению иностранных языков агентов ФБР, работающих в США, обошлись в 435 850 долларов, которые осели в одиннадцати странах Восточной Европы и Ближнего Востока. Поткин проанализировал материал и отобрал тех, кто мог выучить русский. Одно плохо, проверить достоверность информации было невозможно. Материалы вместе с расписками отправили в Москву. Коснов разделял сомнения Поткина, но поблагодарил за информацию - теперь хотя бы было от чего оттолкнуться. Поткин вздохнул с облегчением. Худшее осталось позади. С начала операции "Серия Пять" прошло четыре недели.
Поткин перечитал самое возмутительное сообщение из Центра. Коснов поздравил его с успехом в ФБР и потребовал аналогичной информации по ОМР, ОВР, комитетов по расследованиям Конгресса, следовательского отдела Генерального Прокурора, группы промышленного шпионажа, журналистов, служащих телевидения и радио, короче всех, кто мог бы оказаться с секретным поручением в России.
Поткин раскраснелся, вытер платком лоб и стал просматривать записи разговора с Косновым. Поткин настаивал, что задание неосуществимо. С его возможностями нечего было и надеяться на получение подобной информации. Ему обещали и людей и денег. Он продолжал настаивать, что задание невыполнимо, предложил компромисс. Попытаться вычислить искомую личность по результатам тестирования на способности к изучению иностранных языков. Этот метод полностью оправдался в случае с ФБР. Прибыла валюта. К работе привлекли агентов, которые были законсервированы уже по 10–15 лет, Поткин и не подозревал о них.
Итак, когда 1 800 000 долларов были потрачены, Коснов получил информацию. Но Центр не спешил выразить благодарность, удовольствие или неудовольствие. Поткин прождал три дня, затем его вызвали в Москву.
Машина Коснова медленно продвигалась по боковым улочкам. Поткин сложил все материалы назад в портфель, кроме отчетов по ОМР и ОВР. Он считал, что именно эти материалы представляют наибольший интерес. Попробовал прочитать их, но не смог сосредоточиться.
Поткин не понимал, о каком расследовании шла речь. Собранные им материалы касались только известных агентов, а сколько еще было законсервировано! Коснов был достаточно опытен, чтобы понять, что всю агентурную сеть они, конечно, не охватили. Почему это вдруг стало так важно знать, кто заменит Полякова, настолько важно, что не посчитались ни с риском, ни с расходами. Какое отношение операция "Серия Пять" имела к вражде Бресновича и Коснова? О каком письме говорил Бреснович? Что может произойти на предстоящей встрече?
"Плохо, очень плохо, когда вызывают так срочно", - подумал Поткин, убирая в портфель последние отчеты. Он посмотрел на толпы счастливых людей, шагающих к Красной площади. Дочери тоже очень любят парады. Надо бы привезти их сюда, пусть посмотрят.
Народу прибавилось. Вдоль тротуаров стояли рабочие, спортсмены, солдаты, женщины и дети, многие были в национальных костюмах республик Советского Союза. До Третьего Управления оставалось не более пяти минут. Поткин достал из кармана записку жены:
ВАЖНО:
КВАРТИРА:
1. Отдать Анино зимнее пальто (в коробке под ее кроватью) в Фонд военных вдов.
2. Привезти дневник Сони (спрятан в днище птичьей клетки - не читать).
3. Проверить, починено ли окно на кухне.
4. Опустить и закрепить жалюзи перед отъездом.
5. Перед уходом выключить свет в цокольном этаже, а в прихожей - оставить.
6. Запереть и проверить дверь.
ПОРУЧЕНИЯ:
1. Навестить тещу.
2. Навестить родителей Зоры (если позволит время).
3. Позвонить Петрову, сказать, что Соня не забыла его, хоть и не пишет.
4. Позвонить Илье Манилову (внук генерала Грудина) и объяснить, что в Аниной школе не преподают точных наук, а она хочет стать летчиком.
ПОКУПКИ:
1. Купить икры (побольше).
2. Водку не покупать.
Внезапно машина остановилась. Поткин посмотрел по сторонам. Дальше улица была запружена демонстрантами. Рядом стоял милиционер. Водитель переговорил с ним и обернулся к Поткину.
- Извините, но дальше движение перекрыто, - объяснил он. - Боюсь, вам придется пройтись. Здесь уже рядом.
- П-порядок, - невозмутимо ответил Поткин. Он взял портфель и посылку для Бресновича, водитель открыл дверь.
- Боюсь, вы опоздаете, - извиняясь, произнес водитель.
Поткин пожал плечами, посмотрел на радостные лица вокруг, опустил голову и молча пошел.
Коснов тоже не обращал внимания на праздник. Он смотрел в окно, стоя спиной к остальным в комнате для совещаний. Окно выходило на Красную площадь. Ноябрьский ветер уже доносил холодное дыхание долгой русской зимы, но многотысячные колонны москвичей двигались так, будто наступала весна. Коснову не было нужды смотреть на них. Все это он уже видел не раз. Все праздники были похожи один на другой. Ряды марширующих солдат, военная техника, ракеты, бесконечные колонны трудящихся с плакатами - "Да здравствует Коммунистическая партия и ее основатель - Ленин", "Слава советскому народу - строителю коммунизма". Ничего не менялось.
Но одно изменение все же случилось. На трибуне Мавзолея среди руководителей партии и правительства не было Хрущева. Коснов бросил взгляд на руководителей страны, на космонавтов: полковник Комаров, врач Егоров, ученый Феоктистов. Они облетели Землю в одном космическом корабле. В любой другой день это было бы событием номер один, но сегодня это отошло на второй план. Весь мир разглядывал тех, кто стоял рядом с космонавтами: Леонида Ильича Брежнева, нового Первого секретаря ЦК КПСС, и Алексея Николаевича Косыгина, нового премьер-министра.