Куо - это не какой-нибудь бандит с обрезом. В толпе по пути следования кортежа его не будет. Такие не стоят в ожидании, когда им подвернется возможность нажать на курок, а потом под шумок смотаться. На везение и удачу Куо никогда не рассчитывает. Он - профессионал. В этом смысле он сродни Ломану: предпочитает работать и добивается лучших результатов с отлично вымуштрованной командой, при полной информации и безупречном взаимодействии. С момента появления в городе он с максимальной точностью проинструктировал каждого, и если только информация есть, они ее добудут. Узнают схему обеспечения безопасности, найдут в ней слабое место и воспользуются им.
Нужно исходить из того, что Куо знает все. Абсолютно все.
За исключением, разумеется, того, что я нахожусь там, где нахожусь, и сижу сейчас, забившись в свою конуру, как собака. Пес, выжидающий другого пса, чтобы разорвать ему глотку.
135x2x8=2160
Даже отклонение планеты от своей оси имело значение.
В квадратном маленьком окошке моей комнаты виднелся храм Пхра-Чула-Чеди, в лучах утреннего солнца он поражал великолепием: белые стены, наполовину скрытые зеленью громадные золотые двери; над стенами полукруглый купол, тоже мерцающий золотом, и от купола вверх - красивый тонкий шпиль башни. Между куполом и башней шел ряд ничем не закрытых ниш, напоминавших альковы, - они располагались вокруг основания шпиля, образуя кольцо. Находясь в одной из этих ниш, меткий стрелок мог держать под прицелом Линк-роуд.
Я находился приблизительно на одном уровне с нишами. Меня отделяло от них не более двух сотен ярдов. Но было лето, солнце стояло высоко. В любое время дня в глубине этих альковов таилась тень. Полевой бинокль против этого был бессилен. Разглядеть, что там внутри, не помогла бы никакая подзорная труба, здесь бесполезно было любое увеличение. Только - фотоаппарат.
Если выдержка установлена на бесконечность и пленка экспонируется достаточно долгое время, то с помощью фотографии можно получить детальное изображение даже очень темной комнаты; такой, интерьер которой невооруженным глазом просто невозможно разглядеть. Фотокамера - это прибор для улавливания света.
В том местечке, что Ломан подыскал мне в соседнем квартале, большого разнообразия фотоаппаратуры не было; в основном там занимались обработкой пленок и изготовлением снимков на заказ, и двенадцатикратное увеличение было пределом того, что они могли предложить. Милей дальше по Раме IV располагался еще один фотомагазин, но я не мог позволить себе высовываться так далеко. Получив разрешение как следует порыться у них на полках, я подобрал то, что лучше всего отвечало поставленной задаче: "пентакс Х-15", 25-миллиметровый, с одинарным отражением; объектив с фокусным расстоянием 135 миллиметров, конвертер и адаптер для бинокля. Объектив, плюс конвертер, плюс мой "юпитер" (135х2х8) - в итоге я имел суммарное фокусное расстояние в 2160 миллиметров и увеличение в 16 раз.
Установив фотоаппарат на треногу с поворачивающейся подставкой, я проверил жесткость. Здание было старое, от движения по улице внизу доходила вибрация, поэтому из всех пленок я выбрал "Пан-плюс-Экс", тридцать шесть кадров. Глубина резкости значения не имела, в окуляры "юпитера" стенка в глубине средней ниши казалась удаленной от наружного края алькова максимум футов на шесть. Чтобы не мешала образовавшаяся в разогретом воздухе дымка, я воспользовался желтым светофильтром "Виво-Аш-4"; а преодолеть отсвечивание золотистого купола помог самодельный сменный кожух, изготовленный из картонного ящика, в каких пересылают фотопринадлежности и реактивы.
Ворота, ведущие в сад храма, были скрыты в облаке цветущих магнолий, и со своей позиции я видел только верхнюю часть проема в стене; высота дверей была футов пятнадцать, значит, входящих в храм людей я не увижу. Ничего не оставалось, кроме как сконцентрировать все внимание на расположенных кольцом полукруглых нишах.
Прежде чем я заметил какое-то движение, прошло два часа. Меняя диафрагму с 2,8 до 11, я сделал шесть снимков на одной пятидесятой, причем, учитывая вибрацию, относительно низкую скорость срабатывания механизма и критическое фокусное расстояние, я использовал тросиковый привод.
До обеда движение в нишах наблюдалось дважды. У меня на это ушло еще десять кадров, выдержка варьировалась от одной второй до одной тридцатой, значения диафрагм были те же. Поднимающаяся с улицы раскаленная дымка сгустилась. Решив прервать наблюдение, я отправился в фотомагазин и с полчаса провозился в лаборатории; труды мои вознаградились - даже влажные негативы, выглядели многообещающе, а два или три из них можно было печатать не раздумывая. Начатую работу следовало закончить. Все равно лучшего результата при такой жаре сегодня не получить, подумал я, и еще через два часа первые снимки уже висели на просушке. Из шестнадцати попыток успешными я бы назвал пять, а одна фотография оказалась просто идеальной: на ней четко просматривались голова и плечи прячущегося в нише человека. Можно было узнать даже форму дымчатых очков.
Большего мне и не требовалось. С этого момента наступала схватка нервов. Сомнений не оставалось. Если у офицеров безопасности ничего не получится, потому что их слишком много, и если ничего не получится у их коллег из Бангкока, потому что полковник Рамин ошибочно считает, будто все предусмотрел, то выстрел будет сделан оттуда - из средней ниши храма Пхра-Чула-Че-ди - святыни, места поклонения Всевышнему, единственному, кто вправе дарить или отнимать жизнь. И неважно, что потом в качестве доказательства я представлю снимок, на котбром явственно виден Diabolus.
Поединок нервов начался с этой минуты. Я принял на себя обязательства. Рандеву назначено, и ничто не должно помешать мне на него явиться. Дата известна - двадцать девятое, то есть через три дня. Час пока не установлен, но ясно, что все произойдет за несколько мгновений: самое большее, на что я могу рассчитывать, - это секунд десять.
Ломан сказал: "Это самая хрупкая операция, с какой я когда-либо сталкивался".
Уголки подсыхающего снимка начали загибаться. Из отверстия ниши смотрело знакомое лицо, властное и самоуверенное - лицо профессионала. Я отпечатал еще две фотографии, повесил их и оставил сушиться. Спрятав негативы в карман, я вышел на улицу.
На дорогу к оружейнику ушло полчаса. Магазин находился примерно в миле от фотолаборатории. Три квартала я проделал пешком, постоянно проверял, нет ли слежки, где-то на половике пути взял рикшу, потом сошел, огляделся, прошел пешком еще квартал. Абсолютная надежность и безопасность становилась решающими слагаемыми успеха.
Я был один. И я должен был оставаться один. И когда через три дня я приду к списанному под снос зданию и начну подниматься на верхний этаж, чтобы не опоздать на рандеву, никто не должен знать, что я на него явился.
Торговец-оружейник предложил мне великолепный выбор. И я выбрал. Инструмент удовлетворял самым изысканным требованиям. От него не отказался бы даже Куо.
Глава 10
"ХУСКВАРНА"
Помещение напоминало пещеру. Слабый свет сочился откуда-то сверху из-под крыши, и было очень тихо. Первое, что я увидел, когда вошел, - смотрящего на меня из полумрака чулу, особь мужского рода, - высотой он превосходил человека, голова разрисована живыми яркими красками. Их тут было не менее сотни, как мужские, так и женские.
Я стоял и слушал. Глухой шум быстро проносящихся по Раме IV автомобилей, едва уловимое подрагивание пола под ногами, больше ни звука. Когда я вошел, свет горел, но я не стал искать выключатели. Мне показалось, что лучше тут ничего не трогать.
Он появился из полумрака и шагнул ко мне. Самой яркой деталью в его облике были глаза.
- Лучшее, что я смог подобрать, - сказал он.
- Насколько тут безопасно?
- По крайней мере безопаснее, чем у гранильщика. Сюда никто не приходит.
Огромная крыша едва виднелась высоко вверху. Мы подошли друг к другу, как двое опоздавших пассажиров, встретившихся на вокзале, когда последний поезд уже ушел.
- Где выходы? - я хотел это знать. Мне не нравятся большие помещения. Чем они меньше, тем скорее можно выбраться.
Он показал пальцем.
- Одна дверь там, другая в дальнем углу. У меня есть ключи к обеим. Вот твои, возьми.
Я взял ключи. Он неплохо все устроил. От списанного здания три минуты ходу, и идти к дверям надо было через аллейку, которая могла служить достаточно хорошим прикрытием, - проходов в ней было несколько и тут же на деревянных чурбаках стояла цистерна, по виду похожая на топливную.
Глаза привыкли к полутьме, и я как следует огляделся. Бумажные змеи свисали с горизонтально укрепленных шестов ровными рядами. Даже если бы потянуло сквозняком и они зашевелились, с их нежной бумажной кожей ничего не случилось бы. Мужские особи - чула - были украшены бородами, а женские - пакпао - имели длинные хвосты и размерами уступали мужским. На многих змеях были нарисованы большие лица, на некоторых - драконы, на полу повсюду валялись пустые коробки внушительных размеров.
- Когда состоится бой? - спросил я у Ломана.
- Первого числа. Раньше, чем проедет кортеж, никто за ними не придет.
Сам я программу просмотреть не успел, не было времени, но то, что во время Визита будет организован бой воздушных змеев, все знали и так. Ломан рассчитал великолепно.
- Каковы твои успехи? - спросил он.
Я показал фотографию.
- Не совсем высохла.
Он осветил снимок карманным фонариком, и с портрета на нас посмотрело лицо в дымчатых очках.
- И ты уверен на все сто, - сказал он.
- И я уверен на все сто.
Ломан медленно и глубоко вздохнул. Я понял, что он почувствовал то же, что и я, когда из тиосульфата натрия передо мной проступили черты нашего противника. Теперь мы были связаны одними обязательствами.
- Как насчет маршрута? - поинтересовался я.
- Пока никто не знает.
- Мы должны знать.
Я сказал это довольно резко. Он быстро поднял на меня глаза. С этого момента уживаться между собой нам будет все труднее и труднее, потому что началась игра нервов.
- Я слежу за ситуацией, - ответил он как можно спокойнее, - хотя она осложнилась. Очень. Мне приходится соблюдать величайшие предосторожности, чтобы не утратить доступа к информации. Попытки заинтересовать полковника Рамина происками Куо возымели едва ли не обратный результат, он вышел из себя и…
- А в посольстве что же, ничего не знают?
- Как только послу станет известно, узнаю и я.
Мне не давали покоя две вещи: то, что рандеву назначено, и то, что оно может не состояться.
- Послушай, Ломан, либо Куо уже располагает этой информацией и знает маршрут, либо…
- Возможность утечки исключать не следует.
- Да. Или это утечка, или блестящая работа одного из его агентов. Впрочем, какая нам разница? Итак, он либо знает маршрут, либо устанавливает не одну снайперскую позицию, а несколько - с тем, чтобы в нужную минуту использовать любую из них. Возможно, его люди займут эти позиции сразу, одновременно, и тогда уж будут действовать наверняка. Поэтому мы должны знать.
Ломан дал мне остыть, потом спросил:
- Что ты думаешь? Что ты на самом деле думаешь?
- Что? Хорошо. Конечно, существует определенный риск, согласись. Но я думаю, информация у него есть.
Почему я так думал? Потому что был сверток, завернутый в золотистую материю. Потому что был ритуал. Если бы Куо не выяснил точно и окончательно, по какой дороге проследует кортеж, он бы не был столь подчеркнуто многозначителен при передаче орудия убийства, не поехал бы лично в храм на встречу со священником - это был поступок человека, уверенного в том, что он делает. Если бы Куо не имел точной информации о маршруте, в его действиях не было бы этой твердой определенности. На что еще я мог полагаться? Ни на что. Исключительно на мое знание этого человека и его стиля. Я же понимал и чувствовал его, как брата.
- Из того, что мне удалось собрать, - сказал Ломан, - можно сделать вывод, - и в этом почти нет никаких сомнений, - что путь следования процессии включит в себя Линк-роуд. Причин тому несколько, и все достаточно убедительные. Предметом особой гордости Бангкока является новый госпиталь, и Персона захочет осмотреть его. Контролировать большое скопище людей гораздо легче на Линк-роуд, чем на той части Рамы IV, которая могла бы служить единственной альтернативой. Практически решено уже, что маршрут пройдет от Королевского дворца на север, затем кортеж повернет на восток, чтобы заехать в британское посольство, оттуда на юг - к Люмпини-поло-граундз и наконец на запад, обратно к дворцу. Крупнейшая и наиболее подходящая магистраль, ведущая от Люмпини к вокзалу, это уже на заключительном этапе следования, - Рама IV; единственная возможность избежать ее - это проехать через Линк-роуд. Остается думать, что Куо работает, исходя из этой же теории…
- Куо был бы дурак, думай он иначе. Доводы убедительные. Я согласен, но заклинаю всеми святыми, Ломан, разнюхай, что можно. И пусть посол не бережет так свой толстый зад, расколи его поскорее. Какого дьявола он чешется?
Язвительно, с большими паузами, Ломан проговорил:
- Он ничем не обязан нам помогать. Нас нет, не существует. Я для него всего лишь работник спецслужб. Я могу, конечно, спросить напрямую, но он тогда просто посоветует мне обратиться к другим - к Эм-Ай-5, Эм-Ай-6, спецотделу за границей и службе безопасности.
- Попробуй сказать, что косвенно, пребывая здесь в должности посла, он несет ответственность…
- Он это отлично знает. - Пытаясь унять внутреннюю дрожь, Ломан начал быстро прохаживаться, но, несмотря на размеры помещения, шаги его не вызывали эха, их звук был глухим и коротким: большие бумажные змеи висели, как тряпки в гардеробе, и это в значительной мере меняло акустику. - Посол озабочен. Чрезвычайно озабочен. - Время от времени он останавливался прямо передо мной, словно проверяя, слушаю я или нет. - Ситуация в посольстве чрезвычайно сложная, атмосфера накалена. Помимо обычного соперничества между секретными службами имеет место дополнительное ярко выраженное нежелание делиться друг с другом информацией. Никогда не видел так наглухо закрытой системы безопасности. Хотя в данный момент это естественно, ты должен понять. Каждая служба считает, что именно на ней лежит ответственность за благополучный исход Визита, за жизнь Персоны и что если поделиться информацией с другими, то кто-то может прежде времени сорваться и тщательно разработанные планы пойдут псу под хвост. А жизни Персоны и впрямь грозит опасность.
- Сделай, что сможешь. - Мне не хотелось злить Ломана. Он крутился на полную катушку, и я знал это. Но в голове у меня засело только одно: я скользил по тонкому льду, и в любую секунду лед этот мог проломиться. Я серьезно боялся, что мой план лопнет. Что в последнюю минуту бангкокские организаторы Визита исключат из маршрута Линк-роуд.
Куо это не помешало бы. С его квартетом отборных стрелков можно слегка подкорректировать схему и вместо одной огневой позиции выбрать другую. Сам Куо, конечно, займет главную точку. В любом городе, какой ни возьми, торжественную процессию можно направить по довольно ограниченному числу улиц; так, в Лондоне, к примеру, нельзя избежать Пикадилли и пустить кортеж по Керзон и Хаф-Мун-стрит.
Ломан промолчал. Он был всецело поглощен целебной процедурой ходьбы от одной пустой коробки из-под змеев к другой. Мне было жаль его. Я помню, как однажды, в Бюро присутствовал на инструктаже - он тогда растолковывал обязанности пятерым участникам операции по захвату большой партии крэка, запутаннейшей и сложнейшей - внедрение, цепочки курьеров, тайники, радиоперехват, легенды операторов, соответствие по времени, выход на связь, и все это увязано между собой. Он должен был уложиться в один час, потому что самолет уже ждал на полосе, а исход операции целиком зависел от лунного света. Это был шедевр. Прошло без единого прокола.
Но сейчас он не в Бюро, а у черта на куличиках, и вместо пяти десятков официальных контор и вспомогательных служб и отделов ему волей-неволей приходится довольствоваться одним посольством и одним своенравным агентом-сумасбродом, который заставил его заглотить такую наживку, что ни обратно отрыгнуть, ни, извините, в очко спустить.
Ничего, в следующий раз подберет другого. Да помогут ему небеса. Аминь.
Ломан опять замер. Я воспользовался этим и спросил:
- Да, и еще одно. Ты из сил выбиваешься, вытягиваешь сведения из людей Безопасности в посольстве; а они как себя ведут? Как они пытаются расколоть тебя?
Он не ожидал такого вопроса. Но вдруг как-то изменился, и я заметил - в глазах появился интерес; даже при недостаточном освещении я видел: в нем словно что-то загорелось.
- Все как могут оберегают информацию ото всех, я уже сказал. И это так же естественно, как стремление всех любыми путями получить информацию.
- Я жду ответа, Ломан.
Он заюлил:
- Будучи твоим директором, я обязан соблюдать определенные правила и инструкции и следить за всеми второстепенными, сопутствующими аспектами операции с тем, чтобы дать тебе возможность сконцентрироваться на главном…
- Настырнее остальных девица Мэйн, не правда ли?
- Но я и в самом деле не могу обременять тебя проблемами, которые…
- Не валяй дурака, Ломан. Ты знаешь, что в настоящий момент она сидит здесь, на улице? Ты привел ее за собой, об этом ты знаешь?
Лицо его стало неподвижным.
- Но я принял все необходимые…
- Замолчи. Это случилось бы рано или поздно. После того как ты дал добро моему плану, я съехал из гостиницы и, сбросив слежку, затаился. Впервые за пятнадцать дней она меня упустила, и это, должно быть, лишило ее сна и ускорило месячные. Она знает, что мой единственный контакт - ты, я назвал твое имя в посольстве, когда она в первый раз ко мне вышла, так что, потеряв меня, она начала - не могла не начать - следить за тобой. Она почему-то отчаянно желает меня видеть, и мне бы хотелось знать - зачем? Это все, что я хочу знать, а все, что тебе надо сделать, - это сказать мне.
Ломан не допытывался, не уточнял, абсолютно ли я уверен, что девица ждет снаружи. Это была моя работа - знать, кто где находится. Он не работал над операцией в качестве агента, потому и не почувствовал ничего; Ломан был чиновником и большую часть работы делал сидя за столом. Но я, с тех пор как переехал из "Пакчонга", проверял, нет ли за Ломаном слежки, после каждой нашей встречи. И сегодня он привел "хвост" - она воспользовалась одним из прикрытий 6 аллее, ведущей к этому складу, - брошенной топливной цистерной на деревянных чурках.
- Мне очень неприятно, поверь…
- Ерунда. Никто с тебя этого не спрашивает. Тут уж кто чему учился. Понимаешь теперь, почему я настаивал, чтобы ты приезжал первым? Скажи только, чего она хочет.