– Слишком незначительным было мое знакомство с нею, – ответил он. – Но у меня такое ощущение, что я все это уже видел. Наверное, книжные впечатления, телевидение, кино… Впрочем, вам, безусловно, известно, что у нас неплохо знают эту страну. Во всяком случае, располагают большей информацией, нежели вы о России. Простите… Я имел в виду не вас лично, мистер Ларкин, а среднего американца.
– В Вашингтоне именно Аллен открыл мне генерала Гранта, показывающего конгрессу лошадиный зад, – усмехнулся Джон Бриггс.
– А разве он сидит спиной к Капитолию? – удивился Сэмюэль Ларкин. – А я и не замечал этого никогда… Вы молодел, Аллен. Я рад тому, что судьба свела нас с вами. Еще рыбы? Не хотите? Тогда выпьем кофе и отправимся потихоньку в контору. С вами хотят встретиться крупные специалисты по России. Начальник анализа Советского Союза Питер Уолш, начальник отдела советской экономики Джозеф Норен и председатель Национального совета разведывательной информации Герберт Роуэн. Возможно, будет и сам… – Сэмюэль Ларкин оборвал фразу и поднял кулак с торчащим отдельно большим пальцем.
Вскоре черный "мерседес" подобрался к комплексу зданий, составлявших ЦРУ с его отделами, службами, управлениями и директоратами.
– Главный корпус, – кивнул головой Джон Бриггс в сторону здания, у подъезда которого стояло несколько автобусов.
– Сегодня день экскурсий, – объяснил Сэмюэль Ларкин. – Со всех концов Америки, а также из-за границы приезжают люди, чтобы взглянуть на фирму, у которой, чего греха таить, порой бывают и скандальные истории. Здесь их водят по нашему штабу, показывают, как трудятся агенты и технические работники организации. У мистера Кейси есть специальный помощник по связям с общественностью, большой штат опытных экскурсоводов, ветеранов ЦРУ, респектабельных джентльменов, ничего общего не имеющих с теми монстрами, которые возникают под перьями левых журналистов. Те, кто побывал здесь, уже не верят в "каверт" и "икзекьютив экшн", которыми как будто бы мы злоупотребляем. Иногда к нашим гостям выходит директор, отвечает на вопросы, рассказывает о задачах и целях организации, которая является форпостом в общей борьбе за мир.
– Роль директора играет артист, ловко загримированный под него, – усмехнулся Джон Бриггс.
– Это естественно, – вмешался Олег, не дав Сэмюэлю Ларкину ответить. – Не подставлять же директору себя под пулю какого-нибудь маньяка-террориста. А появление перед гостями ЦРУ человека в обличье шефа – отличный психологический ход, мистер Ларкин.
– Вы правы, мой мальчик. И я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга.
"Мерседес" миновал меж тем группу зданий, свернул направо и остановился перед приземистым зданием, в котором не было окон и лишь выдающиеся из стен стрельчатые карнизы имитировали их.
Охраны у единственной двери тоже не было, но когда они вошли в небольшой вестибюль, их остановили два парня в незнакомой Олегу униформе, с короткоствольными автоматами на шеях.
Мистер Ларкин показал охранникам пропуск. Один из них внимательно изучил его, а второй нажал клавишу селектора и внятно произнес:
– Ноль девять – двадцать восемь – тридцать три…
Раздался мелодичный звон, и в глубине вестибюля раскрылись двери.
– Готово, сэр, прошу вас, сэр, – сказал охранник, возвращая Сэмюэлю Ларкину пропуск.
"Только и всего?!" – удивился Давыдов, входя в камеру, похожую на кабину грузового лифта.
На одной из стенок лифта была размещена панель с рядами тумблеров, разноцветных лампочек и кнопок, обозначенных цифрами. Сэмюэль Ларкин подошел к панели и сунул в отверстие средний и указательный пальцы правой руки.
Раздался такой же мелодичный звонок, как и прежде.
– Теперь вы, Джонни, – предложил Сэмюэль Ларкин Бриггсу.
– Слушаюсь и повинуюсь, сэр, – улыбнулся тот и повторил операцию, которую уже проделал шеф.
Аргонавт приготовил пальцы уже без подсказки Сэмюэля Ларкина. И для него прозвучал звонок, только ничего не произошло пока.
Электроника сличила капиллярные узоры на их пальцах с хранящимися в компьютерной памяти отпечатками, но, видимо, проверка на этом не закончилась, хотя створки дверей за ними захлопнулись.
– Назовите ваши имена, – предложил заместитель директора. – По документам, разумеется… Нужны образцы голосов. Мой уже сличить успели…
Он показал загоревшуюся зеленую лампочку.
– Надо произнести не менее десяти слов, – пояснил Джон Бриггс. – Любых… Меня зовут… Я приехал в Соединенные Штаты потому, что хочу воочию убедиться, как осуществлялась на этой земле Великая Мечта отцов – основателей нашей демократии.
Загорелась вторая лампочка.
– Ваша очередь, Дуглас, – сказал Сэмюэль Ларкин.
– Меня зовут Аллен Дуглас, – медленно подбирая слова, проговорил Давыдов. – Я работаю в морской брокерцой конторе "Эвалд Юхансон и компания". Мне нравится моя работа. Но если меня сочтут достойным, почту за честь работать в фирме, гостем которой сейчас являюсь.
"Молодец!" – подмигнул Олегу Джон Бриггс.
Зажглась и третья зеленая точка на панели. Кабина – или камера? – вздрогнула и принялась опускаться.
"Будет что рассказать внукам" – подумал Олег.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
I
– Amor omnia vincit, – значительно произнес Август Эккерман, подливая вина в бокал Лотару Рендуличу. – Ну и что с того, что тебя отстранили от участия в регате "Голубая лента"? Этих регат на твоей жизни будет мульён… А таких, как Магда, поискать надо. В Голливуде она была бы звездой. Ты же, гонщик с мировым именем, очень смотрелся бы рядом… А здесь тебя отстраняют от любимого дела, а Магде этот тип Сильвер подбрасывает, как жалкую кость, проходную роль в скромной киношке.
– Да еще намеки делает, гад ползучий! – Лотар Рендулич хотел грохнуть кулаком по столу, но Август Эккерман перехватил его руку.
– А ты молоток, Лоти, настоящий хаммер! – восхитился он, стараясь увести яхтсмена от раздражающих его ассоциаций. – Ловко выхватил тогда Магду со дня рождения Сильвера, этого несостоявшегося Феллини, и умчал ее на мызу Рохуныэме. Поступил как истинный мужчина!
– Да, дали мы там шороху, – самодовольно проговорил Рендулич. – Можно сказать, купались в брызгах шампанского… – Сейчас он старался не вспоминать, как после ночного кутежа он приехал в Пирита, где стояли яхты его команды, опухший от выпитого, с красными от бессонной ночи глазами. Тренер сказал ему тогда только одно слово: "Убирайся!" И он опустил голову под осуждающими взглядами товарищей, повернулся и пошел прочь.
После регаты, в которой Лотару Рендуличу участвовать не пришлось, ребята простили его, оставили в команде с испытательным сроком. Он дал слово навсегда отказаться от выпивок. И парень, возможно, нашел бы в себе силы отказаться от проклятого зелья, если бы судьба не свела его с Августом Эккерманом. Вернее, Цезарь сам вышел на яхтсмена. Он выискивал подобные случаи, брал на заметку погоревших выпивох, прекрасно понимая, что алкоголь – самое эффективное средство для подготовки человека к свершению любого безнравственного поступка, вплоть до предательства.
Поскольку и прежде они были шапочно знакомы, втереться в доверие к Лотару Рендуличу агенту "Осьминога" не составило труда. Август Эккерман стал словно бы невзначай попадаться на глаза яхтсмену, приводил его в те бары, где пока еще торговали спиртным, приглашал и к себе в дом, где напитков имелось предостаточно. Он исподволь растравливал былую обиду Лотара Рендулича на тренера, разжигал в нем самомнение и наконец решил, что тот готов для встречи с "корреспондентом", в роли которого намеревался выступить Рокко Лобстер.
– Ты знаешь, Лоти, – сказал Август Эккерман, добавив парню вина, но с тревогой подумав о том, как бы не переборщить, гость его был уже прилично на взводе, – ко мне должен прийти интересный человек. Тебе стоит с ним познакомиться.
– Товарищ в юбке? – спросил спортсмен.
– Тебе мало такой красавицы, как Магда? – укорил его хозяин. – Это журналист, Лоти… Я ему рассказал о твоих обидах, твоя судьба его заинтересовала, он хочет написать о тебе очерк.
– Как меня выгнали из команды?
– Нет, совсем наоборот… Его тема – перестройка нравственного сознания, человеческий фактор, рождение новой морали. Историю с тобой он подаст как бы ретроспективно, одним намеком. Главное – как ты стал другим человеком, готовишься выйти в гонщики экстракласса. Появится такой очерк в печати, тогда никто не посмеет зажать тебя, завистники спрячут языки куда подальше.
– А это идея! – вскричал воодушевившийся спортсмен. – Где он, твой приятель? Пусть берет у меня интервью…
– А вот и он, – сказал Август Эккерман, услыхав звонок в прихожей.
Это и в самом деле был Омар, которого хозяин представил как Пауля Вареса, корреспондента журнала "Яхтенный спорт".
Лотар Рендулич поднялся, стараясь держаться так, чтобы выглядеть трезвым, и Омар пожал руку яхтсмена, внимательно всматриваясь в него.
– Так вот вы какой, – разыграв сдержанное восхищение, сказал он. – Таким я вас и представлял по рассказам Августа… Морской волк!
– А я что говорил! – подхватил Эккерман.
– Но мне надо вымыть руки, – спохватился гость. – Проводите меня, Август.
В ванной комнате Август Эккерман тихо спросил:
– Не слишком ли он поддатый для серьезного разговора? Может быть, перенесем на завтра?
– Нет, – возразил Рокко Лобстер. – С ним надо работать грубо. Спиртного в доме достаточно?
– Вполне, – ответил хозяин.
– Тогда будем пить… Вы можете укрыть на даче человека, которого никто не ищет?
– Что вы придумали? – со страхом спросил доцент.
– Сейчас увидите… Пойдемте в ту комнату. И тащите бутылки из бара.
Лотар Рендулич пришел в себя от того, что кто-то сильно бил его по щекам. С трудом разодрав тяжелые веки, яхтсмен увидел перед собой искаженное лицо Августа Эккермана.
– Что ты наделал! Что натворил! – с ужасом восклицал хозяин.
– И что я наделал? – заплетающимся голосом спросил Лотар.
Доцент поднес к его носу пузырек с нашатырным спиртом, и в голове спортсмена несколько прояснилось. Полуосмысленным взглядом обвел он стены гостиной, увешанные картинами Анта Вильса и Гарика Видеманиса, японский стереомагнитофон, полуоткрытый бар из красного дерева и низкий дубовый стол, на котором громоздились опорожненные бутылки.
Между столом и мягким глубоким креслом лежал ничком Пауль Варес с окровавленным затылком.
Лотара Рендулича затрясло, хмель мгновенно выветрился из головы.
– Что с ним? – спросил он сдавленным голосом.
– Тебя надо спросить, сукин ты сын! – заорал Август Эккерман. – Я оставил вас два часа назад, ездил в институт. Приезжаю – и вот… Полюбуйся!
– Он… жив? – пробормотал с надеждой Лотар.
– Если бы… Уже остыл. Мертвее не бывает! Собирайся!
– В милицию? – глупо ухмыляясь, спросил Рендулич. У него начиналась истерика.
"Еще немного и парень начнет хохотать, как сумасшедший", – подумал доцент.
Он подошел к спортсмену и влепил ему увесистую пощечину.
– Идиот! Чтобы мне припаяли соучастие в убийстве? Давай-давай! Вымой руки, они у тебя в крови… И поедем! Отвезу тебя на дачу. А ночью придумаем, куда девать труп. Пошли!
Когда Август Эккерман увел вымывшего руки Лотара вниз, к красным "Жигулям" восьмой модели, Рокко Лобстер поднялся с ковра, на котором он старательно изображал "труп", а это вовсе не простое дело, и чертыхаясь, отправился в ванную комнату мыть залитую краской голову.
II
Пока Джон Бриггс со своим протеже, этим русским штурманом, угощался сибирскими пельменями на Коннектикут-авеню, экскурсировал по столице метрополии, а затем общался с руководством организации, Стив Фергюссон не покладая рук занимался черновой работой, готовил покушение на Лассе Огрена.
Организовать политическое убийство, не оставив следов, выйти из грандиозного переполоха, который неизменно превращается в международный скандал, так, чтобы ни единой ниточки не потянулось к тем, кто стоит за убийством, – дело далеко не простое.
Вступает в игру парадоксальная диалектика убийства. Сначала убийца убивает жертву. Затем убирают исполнителя, чтобы концы в воду. Стоит убрать и убийцу исполнителя – на всякий случай, для верности. Цепочку можно продолжить, но все равно где-то придется прекратить падение "костяшек домино".
Чем меньше исполнителей, тем больше организаторы акции ликвидации гарантированы от возможности утечки информации. С другой стороны, один убийца успеха операции гарантировать не может. Любая случайность может помешать ему выполнить задачу. Осечка, промах, подвернувшийся под руку субъект, перепад во времени, неожиданный обморок исполнителя или… жертвы. Внезапные угрызения совести, раскаяние – и такое бывало. Значит, нужны запасные варианты: стрелки, бомбометатели, отравители, квалифицированные головорезы в прямом и переносном смысле.
Но с расширением круга действующих лиц увеличивается опасность того, что кто-то из них засветится или вообще будет схвачен на месте преступления. Да и убрать их после удачного завершения акции сложнее. Для семерых, скажем, убийц понадобится столько же отправителей их на тот свет. Можно, конечно, свести всех убийц в одном месте, но и для такого мероприятия нужны люди, много людей, а это опять-таки нежелательные свидетели. А свидетель хорош только в виде трупа. Впрочем, бывает, что и мертвецы дают показания.
Немало усилий необходимо предпринять для того, чтобы направить расследование по ложному пути. Ведь первый вопрос, от которого пляшут сыщики, был сформулирован еще древнеримскими юристами и звучал: Cui prodest? – Кому выгодно?
Действительно, кому мешает деятельность, лидера Народно-демократической партии Финляндии сейчас и кому он будет во сто крат невыносимее, если станет премьер-министром? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: правым консерваторам, которые связаны экономическим сотрудничеством с транснациональными корпорациями, находящимися под контролем американского капитала; правохристианским организациям, взращенным при содействии Соединенных Штатов. Эти реакционные общества Лассе Огрен прямо обвинял в предательстве национальных интересов, в угодничестве перед заокеанскими покровителями. Крепко не любило Лассе Огрена и Центральное разведывательное управление, агентам которого, наводнившим страну, не раз доставалось в речах и печатных выступлениях лидера. Поэтому было очевидным: случись с ним что, в этом неминуемо обвинят ЦРУ. Значит, необходимо обставить операцию таким образом, чтобы отвлечь внимание полиции и прессы от возможных подозрений, которые могли бы возникнуть в отношении участия в этом деле организации.
Но как это сделать?
Проще простого было бы свалить мокрое дело на арабских террористов или мифических анархистов из левых молодежных группировок. Но в этой стране и с этим объектом такое не связывалось, не та была обстановка.
Готовясь к операции "Санта Клаус", Стив Фергюссон внимательно изучил историю похищения и последующего убийства Альдо Моро, председателя Христианско-демократической партии Италии.
Его не интересовал сам механизм похищения и последующей расправы с этим лидером, который внес компромиссные предложения объединиться с коммунистами в одном правительстве, что и послужило причиной его гибели. Руководитель "Осьминога" хорошо знал, что бандиты из "Красной бригады", осуществившие акцию, были всего лишь пешками в большой игре. Банкометом в ней была масонская ложа "Пропаганда сионизма-2". Потому и не смогли разыскать похищенного Альдо Моро, несмотря на имевшуюся у полиции достоверную информацию, ибо генерал, который руководил всеми операциями, направленными против "Красных бригад", был масоном высокой степени посвящения и входил в ложу П-2. И уж кто-кто, а Стив Фергюссон был в курсе того, что террористами манипулировал союз между официальной властью и невидимыми, но могущественными масонами, целью которых было не допустить участия коммунистов в правительственной коалиции.
Но вот как об этом стало известно прессе? Вот что интересовало руководителя "Осьминога". Планируя собственную операцию, он загодя перекрывал возможные каналы утечки информации, прикидывал, каким образом обезопасить и себя, и шефов от возможного разоблачения.
Вариантов маскировки было множество, но все они не устраивали Стива Фергюссона. Он рассмотрел уже десятки случаев, ставших классическими в практике мастеров тайных операций. Начав с наших дней, он дошел до зловещих деяний абвера и СД времен третьего рейха и был вне себя от раздражения по поводу скудности исторического опыта своих коллег, как вдруг наткнулся на хорошо знакомые слова Геббельса: чем невероятнее и чудовищнее ложь, тем скорее ей поверит толпа.
"А ведь верно, – подумал шеф "Осьминога". – Необходим супершокинг, нечто из ряда вон выходящее. И вместе с тем нечто эдакое, простое, по-житейски понятное каждому обывателю".
И Стив Фергюссон придумал. Его идея требовала дополнительных средств, и немалых, сумма сама по себе должна была убеждать недоверчивых. Но его план прикрытия операции вызвал восторг у руководства организации, и необходимые средства выделили.
Теперь все было готово. И руководитель "Осьминога" ждал, когда вернутся из Штатов его заместитель Джон Бриггс и агент Аргонавт – один из исполнителей операции "Санта Клаус".
III
На заставу Эдуарда Тююра генерал-лейтенант Казаков собирался выбраться сразу же после завершения операции, в результате которой в руки пограничников попали три дельфина с "Морского ястреба" и была разгадана тайна множественных импульсов на экранах РЛС этой заставы. Но помешали неотложные дела, связанные с теми же событиями. Надо было принять представителей центра, прибывших для участия в операции, повидаться в Таллинне с генералом Третьяковым, отчитаться перед Москвой о том, что в округе предпринято в последнее время. Потому, едва случилась небольшая передышка, генерал приказал офицеру-порученцу позаботиться о вертолете.
– С кем полетите? – отозвался порученец.
– Все равно… Хотя… Узнайте: свободен ли от какой-либо другой службы летчик Севостьянов. О нем я прочитал недавно очерк. Вот бы и познакомились заодно… Майор, кажется.
– Уже подполковник, – улыбнулся порученец. – Пресса у нас большая сила. Даже на кадровиков действует…
– Это хорошо… А то они у нас, те, что кадрами ведают, трудноуправляемые товарищи.
Александр Никифорович оказался молодым еще по внешнему виду офицером, вовсе не похожим на классический тип авиационного аса, хотя давно был летчиком первого класса.
– Это верно, что вы двадцать лет служите в одной части? – спросил генерал, знакомясь с пилотом.
– Даже с лишком, – улыбнулся Севостьянов. – Двадцать два недавно отметил.
– И много налетали?
– Почти шесть тысяч часов, товарищ генерал-лейтенант.
"Это ведь часы, непосредственно проведенные в воздухе, – подумал Казаков. – А сколько из них пришлось на зависание в море над кораблем, посадки на пятачки среди болот, выброски десанта, патрулирование границы…"
– Добавим еще пару часов на полет к заставе? – спросил Вадим Георгиевич.
– Добавим, – застенчиво улыбнулся подполковник Севостьянов.
– Тогда представьте мне экипаж, я уже слыхал, что он у вас отличный, и летим.