16
В Массачусетсе шли дожди. Мартин чувствовал себя одиноко на улицах Бостона и в дневной толпе спешащих куда-то в обеденный перерыв людей под зонтиками, и в вечернем отражении неоновых огней, когда он возвращался в свой дом в Монтрозе
Мартин постоянно выглядывал Сейру среди прохожих. Он ничего не мог с собой поделать. Он внимательно разглядывал толпу на Бойлстон-стрит и особенно внимательно вглядывался в лица людей поблизости от библиотеки в Монтрозе. Иногда он подолгу сидел перед библиотекой, потому что она когда-то работала здесь. Он встречал блондинок с длинными распущенными волосами, его останавливал взгляд голубых глаз. Но Сейры среди них не было. Эти поиски стали наиболее важной частью его жизни. В Компании Аль Сурино получил пост управляющего и занял отдельный кабинет с секретаршей. Мартину это было безразлично. Он знал, что коллеги следили, как он отнесется к этому, но он никак не отреагировал.
- Мы полагаем, что тебе следует остаться одному, чтобы разобраться в своей жизни, - сказал ему отец. Теперь родители, слава Богу, не докучали ему визитами. Каждый вечер Мартин часами разбирал бумаги Сейры и читал ее книги. У нее было так много книг. Книги были везде. Он отодвигал постель или поднимал стопку полотенец, и везде были книги. Он чувствовал, что он чужой для них. Такое же ощущение появлялось у него, когда отец начинал высокопарно рассуждать о "мастерах прозы". Большинство людей ограничивалось общением с учебниками. Каждый коммивояжер знал, что достаточно назвать брошюру книгой, чтобы это оттолкнуло потенциального покупателя. Во время их медового месяца Сейра попыталась почитать ему вслух пару книг.
Он, конечно, мог бы пригласить людей из Армии Спасения, и они забрали бы книги, на которые Сейра потратила уйму денег. Он открывал то одну, то другую книгу с ее туалетного столика или с полки на кухне, где они стояли за коробками с мукой, в поисках сцен, связанных с сексом. Отдельные выражения были подчеркнуты, а на полях были заметки почерком Сейры: "Да!", "Мужской шовинизм!", "Кто это сказал?"
Он был готов избить ее, хотя она покупала книги на свои деньги, но в этом вопросе она стояла на своем, как мужчина, даже когда он поднимал на нее руку. Черт! А как отнесется мужчина к вашим словам, если вы скажете, что он не имеет права тратить свои собственные деньги?
- Черт!- заорал он, сидя во второй маленькой спальне, предназначенной для ребенка, который так и не появился, и глядя на умершие фиалки.
Наконец прислали то, что осталось после Сейры в библиотеке. Коробки привезла Пам Фитцер, маленькая брюнетка, сказавшая, что она была лучшей подругой Сейры в библиотеке. Она поглядывала на Мартина, пока он заносил коробки в спальню.
- Вы так одиноки, - повторяла она каждый раз, когда он появлялся с очередной коробкой. - Я понимаю, что вы одиноки и безутешны.
Наконец Пам ушла, и он мог открыть коробки
- Ты просто регистратор и больше ничего, - высмеивал он ее работу. - Принять книги, выдать книги.
На следующий вечер Пам Фитцер появилась снова и спросила у него, не возражает ли он против того, чтобы она приготовила ему настоящий домашний ужин. Он с трудом выдавил из себя, что не возражает, и она начала рыться в буфете и холодильнике. Кое-что она купила в магазине. Он вернул ей деньги.
Теперь она гремела посудой на кухне. Конечно, он был одинок. Он начал говорить с ней и никак не мог остановиться. Он рассказывал, как к нему относились друзья, преподаватели и тренеры, потому что его отец возглавлял административный совет школы. Он никогда не мог сказать, действительно ли заслуженными были высокие оценки его знаний и спортивных успехов. Так продолжалось, пока он не поступил в колледж, и вот там ему пришлось туго.
Перед ужином они выпили вина, и, возможно, кое-что в его рассказах могло шокировать Пам. Что к Богу, например, он относился как к этому сушеному стручку - своему отцу, который поджимает губки каждый раз, как слышит слово "черт" и без всяких колебаний отдает своего сына на крестную муку. Пам призналась, что ей никогда не приходило в голову что-либо подобное.
Он сказал Пам, что всегда был честолюбив. У отца появлялось кислое выражение лица, когда ему не удавалось завоевать призовое место. А какое значение имеет приз? Он умеет говорить и убеждать людей. У него хорошее место в Компании. Пам согласилась, что образование - это не главное.
Конечно, нет, черт возьми, сказал Мартин, но посмотрела бы она на их семейство, когда они собираются вместе. Его отец, пожалуй, единственный, у кого есть высшее образование. Остальные родственники либо фермеры, либо коммивояжеры или механики. Они думают, что отец - большая шишка, а мать, улыбаясь, соглашается. Смотреть тошно. Сплошная показуха. Когда отец принялся за Мартина, мать успокоила его, сказав, чтобы он не обращал внимания - он своего еще добьется. Пам заключила, что его мать - очень хороший человек, и она хотела бы с ней познакомиться.
Мартин обрадовался, что ему есть с кем поговорить. Пам заглянула и на следующий день и снова приготовила ужин. Мартин принялся читать все бумаги Сейры, привезенные из библиотеки. Наконец-то он обнаружил, сколько денег она тратила в год на книги.
Иногда на его губах появлялась невольная улыбка. Описывая события в библиотеке, она давала людям прозвища, порой очень меткие.
Прозвища были забавные, но не это было главным. Он впервые понял, насколько выше чем у него было развито у нее чувство ответственности. Она никогда не обмолвилась и словом об этом. Ему же это было совершенно не интересно. Она встречала его у дверей после работы, спрашивала как прошел день, готовила ужин, мыла посуду.
Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда он, потягивая вино из бутылки, смотрел по телевизору историю о чрезвычайно сексуальной женщине-сыщике. Перед ним стояла Пам. Она проскользнула в полуоткрытую дверь и, стоя слишком близко к нему, сказала, что не может избавиться от мыслей о бедном Мартине.
Это очень мило, сказал Мартин. Она не пожалела духов, и, когда она прижалась к нему и обняла за шею, он почувствовал, что косметики на ней больше, чем одежды.
- Я столько думала о вас, - ворковала Пам. - Вы так страдаете.
Слезы сами собой навернулись ему на глаза, хотя он и подумывал, как бы избавиться от нее. Она погладила его по затылку, и он ощутил комок в горле.
Пам была готова слушать его без конца, спрашивала, как идут дела на службе. Она уселась и начала слушать, кивал головой и играя своими черными локонами. Мартин объяснил, что у него очень ответственная работа. Он поглощен ей полностью, и это отвлекает его от мыслей.
- У вас очень симпатичная машина, - сказала Пам. - Это тоже должно немного отвлекать вас. - Он вопросительно посмотрел на нее.
- На прошлой неделе вы останавливались около библиотеки, - объяснила она, слегка покраснев.
Вот проныра, подумал Мартин, а вслух сказал, что у него есть кое-какие сбережения в банке и пора уже менять машину.
Не возражает ли он против чашечки кофе? Сейчас уже довольно поздно. Ужинал ли он сегодня? Он ответил, что не ужинал, и она сделала ему омлет. У него на глазах опять появились слезы. Он прислушивался к тому, как она гремит посудой, а он сидел в столовой и представлял себе, что это Сейра.
Мартин отнес грязную посуду на кухню, и, пока Пам мыла и вытирала ее, он рассказывал о своей работе в Компании. Он говорил, что ему приходится иметь дело с чрезвычайно сложным оборудованием. Домой он приезжает совершенно измочаленным, но и тогда не перестает сожалеть о том, что в тот последний день он оставил Сейру одну. Целый день она сидела в домике на пляже, который они снимали, и плакала.
- Я понимаю, - проворковала Пам, подходя к нему. Она обняла его за шею, притянув его руку к низкому вырезу своего декольте.
- Если бы Сейра могла вернуться! - всхлипнул Мартин. Руку он не убирал, боясь обидеть Пам, а она тем временем направила его другую руку себе под юбку и продвигала ее все дальше. Рука почти не встречала препятствий, разве что немного кружев.
- Я был бы добр к ней теперь, слова бы грубого не сказал, если бы она вернулась! - причитал Мартин.
Пам ничем не напоминала Сейру. Она начала раздеваться, но Мартин не счел правильным остановить ее - она ведь приготовила ему ужин. Она проявила себя как настоящий друг. Белье у нее было красного цвета. Мартин решительно отказался от воспоминаний.
Раздевшись догола, она начала снимать с него рубашку. Он старался не смотреть на нее
Сняв с него рубашку, она занялась его брюками, а он тем временем беспокоился - получится ли у него что-нибудь. Омлета и тостов было слишком много, его глаза снова и снова наполнялись слезами, и ему очень хотелось, чтобы она оделась и ушла.
Ему оставалось только закрыть глаза и представить, что это Сейра. По крайней мере, она хоть не была толстой и пахло от нее не очень противно. Пам забавно повизгивала в постели, беспрерывно говорила и совершенно не знала, что он любит. Он вспомнил скрипящую кровать в доме на пляже и Сейру, вскрикивавшую под ним.
Ему очень хотелось, чтобы Пам перестала бормотать, когда он взобрался на нее. Стараясь не слушать ее, он представлял себе грудь Сейры и ее мягкие волосы, пока он не убедил себя, что это именно она. Библиотекарша получила на несколько параграфов больше, чем она заслуживала. - А теперь постарайся заснуть, - прошептала Пам, встала и пошла на кухню, где осталась ее одежда. Забрав ее, она вернулась в спальню и стала одеваться. Ее движения странным образом напоминали движения Сейры. Она улыбнулась Мартину, но он натянул на себя простыню, закрыл глаза и лежал так, пока она не оделась и не ушла.
17
- Вот я и замужем, - прошептала Пам Фитцер про себя, улыбнувшись Мартину, который лежал счастливый и удовлетворенный. Она бежала под дождем, совершенно не обращая внимания на то, что будет с ее прической и макияжем.
- Дома никто ничего не знает. - Она остановилась, чувствуя, как капли дождя падают на лицо. Она решила, что действовала очень храбро, да и больно было не очень. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди под новым изумрудного цвета плащом с пуговицами из настоящего перламутра. Матери достаточно раз взглянуть на нее…
Она побежала дальше. Так вот значит чем занимаются люди.Слава Богу, в библиотеке были книги на особой полке, о существовании которых все уже забыли. Она все сделала правильно - показала, как любит его, интересовалась его работой, сочувственно выслушала его причитания и слушала, слушала. Бедная душа. Бедная одинокая душа, безутешно тоскующая о своей Сейре.
Все было сделано в должной последовательности, хотя она ужасно боялась. Но он плакал у нее на груди. Омлет. Правда, первая партия тостов у нее подгорела, но он ничего не заметил. С омлетом проблем не было - она знала как сделать его не слишком водянистым, но в то же время и не слишком сухим. А завтра он найдет бутерброды, которые она приготовила, пока он болтал о своей Компании по продаже и обслуживанию компьютеров. Бутерброды были с цыплятами и майонезом. Цыплят она прихватила из дома
Пам остановилась под уличным фонарем и прижала руки к мокрым щекам. Временами он был похож на мальчика с круглым лбом, на котором начали закладываться морщины, с круглым подбородком и пухлыми губами непонятного цвета. Брови можно было разглядеть только вплотную.
Она снова пошла. Скрыть ничего не удастся. Маме достаточно будет одного взгляда.
Она тихонько закрыла за собой входную дверь. Мать читала и не подняла на нее глаз. Отец и мать сидели каждый под своим торшером и читали.
- Наверное, промокла, - сказала мать, не отрываясь от книги, - в этом новом плаще. Четыре вечера тебя нет дома.
- Он непромокаемый, - рассеянно сказала Пам, глядя на родителей. Так вот как у них это было. По книгам все равно всего не поймешь - куда там ноги девать и прочее. А если живот толстый?
У нее будет кольцо с бриллиантом. Книжные полки и вспыхивающий на пальце бриллиант.
- Ну, как кино? - спросила мать, по-прежнему не отрываясь от книги.
- Про ковбоев, - ответила Пам. - Они все вместе пытались спасти свое ранчо, но все же потеряли его. - Ей казалось, что гостиная изменилась, весь дом изменился. Значит, это становится большим и тогда его можно затолкнуть - теперь понятно. Все становится на свои места.
- Скажи своему отцу, что он опять не вынес мусор. Он, конечно, тут же возразит, что на улице идет дождь, и он не может идти под дождем. Но по утрам мусор вывозят еще до того, как он просыпается, хотя, видит Бог, я уже не сплю, - сказала мать.
- Хорошо, - отозвалась Пам, представляя теперь, что происходит за темными окнами Монтроза - каждую ночь! Пойти что ли смыть с себя его запах?
- Па? - позвала Пам, и он поднял на нее глаза. - Ма говорит, что ты опять не вынес мусор, а теперь ты скажешь, что идет дождь и ты не можешь идти под дождем, а завтра за мусором приедут, когда ты еще будешь спать, а она уже спать не будет. "Он видел ее изумительное красное белье с черными розами".
- Скажи матери, что я вынесу, - ответил отец, не в силах удержать смех. Смеясь, он сложил газету, встал и вышел на кухню.
- Он вынес мусор, ма, - сказала Пам, повесила плащ на вешалку и понесла наверх свое новое тело, которое держали в руках, открыли и использовали и которое теперь знает, как устроен мир.
По дороге она остановилась и взглянула на свадебную фотографию родителей. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, его белый воротничок сливался, белый на белом, с ее фатой.
Раздеться. Раньше она думала, что никогда не сможет сделать этого. Но в мыслях у нее был только он, всхлипывающий и бормочущий, что он был бы всегда добр к Сейре, если бы ее удалось вернуть.
Пам заперла за собой дверь спальни и разделась. Крови было немного. И вот еще отметины. Эти пропадут не сразу. Следы пальцев. Она почувствовала, что сердцу опять становится тесно в груди. Она никогда не будет так счастлива, как сейчас, даже когда ее поведут в церковь в прекрасном подвенечном платье. Памела Берни. Миссис Мартин Берни. Сейре ведь все равно. Она уже утонула.
Она делилась с Сейрой всем: рассказывала о своих родителях, о том, как другие девочки относились к ней в школе, и что у нее не было мальчика. Сейра внимательно слушала ее. Она была первым человеком, который выслушал ее. Ей казалось, что Сейра выглядит печальной и одинокой.
- Иногда, - сказала ей Сейра однажды, - я смотрю на мир как бы со стороны. Он такой случайный. Ведь мир - это тот выбор, который мы делаем. Обочины на дорогах - результат нашего выбора. То, что детей посылают в школу, а мужчины и женщины живут вместе "в браке" - это тоже результат выбора, решения. Все это совершенно не обязательно должно быть так. Для счастья совершенно не обязательно, чтобы был друг, чтобы вы занимались сексом или чтобы появился ребенок. Кто сказал, что это обязательно?
Думая о Мартине, Пам накинула ночную рубашку. Он грыз ногти и сутулился. Отца он не любил, но он с симпатией говорил о матери, и это ей поправилось. При ходьбе он немного косолапил и широко размахивал руками - она подглядывала за ним из окна библиотеки.
Конечно, она не такая умная, как Сейра. Каждый месяц или два Сейра переходила к изучению какого-нибудь нового предмета, и она постоянно читала. Она могла цитировать современных поэтов, о которых Пам даже не слышала, а когда она занималась драмой, то заказывала в других библиотеках записи спектаклей и внимательно слушала их после работы.
Пам вздохнула. Когда она выйдет замуж за Мартина, ее родителям придется, возможно, завести кошку. И ее мама тогда скажет: "Киска (или как там ее еще назовут), я не думаю, что он уже вынес мусор, а завтра, когда приедут за мусором, он еще будет спать, а мы с тобой, Киска, уже встанем".
Пам наклонилась к своему отражению в зеркале и прошептала: "Не делай мне больно. Это мой первый раз". Но он такой страстный. Никак не мог остановиться. У него широкие скулы и уши не оттопырены. Она старалась поведать ему свои самые сокровенные мысли, пока он получал от нее то, что ему было нужно.
Теперь каждый вечер она будет ждать на улице, пока не зажгутся окна Мартина. А потом она постучится и приготовит ему ужин. Каждый вечер. До тех пор, пока однажды, когда она не придет, он не скажет "Я ждал тебя весь вечер. Я не могу жить без тебя. Выходи за меня замуж".
Она взяла самую светлую помаду и написала на зеркале "Памела Берни". За этими словами она видела себя, ту, которую он полюбит, не такую красивую, как Сейра, но любящую.
Все горячее на плите к его приходу, все вычищено, потому что в нем будет смысл ее жизни. Если он не захочет, она не будет работать в библиотеке. Она не сделает ничего, что могло бы вызвать его недовольство.
"Памела Берни". Улыбаясь, она долго смотрела на себя в зеркало, прежде чем вытереть его.
18
Утром в понедельник Сейра доела то, что у нее осталось от овсянки. Пообедала она кетчупом, разведенным горячей водой. К половине четвертого она сделала себе мусс и отправилась на работу.
Она миновала дом Бена. Их дома стояли значительно выше улицы. Склон, покрытый стриженой травой, пересекала дорожка с потрескавшимся покрытием. В одном месте в дорожке была полукруглая выемка. Когда-то здесь, очевидно, росло дерево. Над домами нависали деревья. В их тени кирпичная стена дома Бена казалась темнее. На белые стены ее дома легли голубые тени.
Некоторое время спустя Сейра уже звонила в дверь доктора Ченнинг. Женщина, открывшая ей дверь, была так худа, что повсюду выпирали кости. - Вы Лора Прей? - справилась она, впуская ее в дом. - Меня зовут миссис Икер. Я прихожу к доктору Ченнинг дважды в неделю, чтобы помыть ее.По ночам с ней остается студентка, но нужно, чтобы кто-то был с ней днем, кормил ее, поддерживал порядок в доме.
- Мне приходилось ухаживать за своей мамой, - сказала Сейра, оглядываясь.
Холодноватая сдержанность гостиной несколько оживлялась столом с инкрустацией и двумя гравюрами, похожими на Хогарта. Гипсовая отливка головы греческой статуи глядела на Сейру пустыми глазами.
- Она ослепла и не поднимается с постели.
- Доктор Ченнинг не слепа, но она утратила интерес к жизни, не хочет сидеть в кресле и не хочет разговаривать, - пояснила сиделка. - Вы слышали об автомобильной катастрофе? Да вы садитесь А вот и Элен. Познакомьтесь Элен Гарнер, Лора Прей. - Толстая молодая женщина в дверях бросила на Сейру короткий взгляд и отвела глаза. Больше она на Сейру не смотрела. Складки жира наплывали на пояс джинсов, и, когда она уселась, кресло подозрительно заскрипело.
Сейра услышала, как захлопнулась входная дверь. Помолчав, Элен монотонно объяснила: - Вообще-то ей нужно, чтобы в доме кто-то был, ее надо покормить и помыть посуду.
- Хорошо, - ответила Сейра, - я могла бы начать сегодня же.
- Пойдемте, я покажу вам кухню, - предложила Элен. Воздух в доме был прохладный и чистый Они прошли мимо лестницы на второй этаж. На окнах висели кисейные занавески. Их лунная белизна смешивалась в солнечных лучах с красными отблесками цветущей герани.
- Стиральная машина и место для сушки белья рядом с кухней. Продукты покупаю я.
У Элен были карие глаза и чудесные ресницы. Открыв холодильник, она бесстрастно заглянула в него, как будто еда ее совершенно не интересовала.
У Сейры при виде молока, сыра, яиц и фруктов потекли слюнки.