Испанский гамбит - Стивен Хантер 37 стр.


– Я пойду за билетами. Дорогая, посмотри, нет ли в табачном киоске сигарет. Если есть, купи мне. Если будут американские, то лучше их. И немного шоколада. Люблю шоколад.

И он почти бегом припустил в кассу.

– Остались ли места на поезд до Парижа в купе первого класса? – спросил он на французском языке.

– Да. Есть еще несколько билетов. Не так-то много сейчас пассажиров первого класса, мсье. С июля почти никого и не было.

– У меня только испанская валюта – песеты. Вас не затруднит их обмен?

– Ни в коей мере. Но я возьму небольшой куртаж.

– Что ж, это будет только справедливо.

Флорри просунул деньги в окошечко кассы и подождал, пока не появилась сдача вместе с билетами.

– Мне полагалась небольшая сумма за обмен валюты.

– Отлично, отлично. – Флорри торопливо сгреб деньги и билеты, пытаясь справиться с обуревавшим его нетерпением.

– Поспешите, поезд отходит через несколько минут.

– Я знаю. Поверьте, этот поезд я бы не пропустил ни за какие деньги.

Он рысью устремился к спальному вагону, у которого уже ждала его Сильвия.

– Купил. Вот, ты только посмотри на них!

– В киоске был только английский табак, дорогой, – сказала Сильвия и протянула ему пачку "Овале".

– Это божественно! – воскликнул Флорри.

Он не мог запретить себе улыбаться.

– Мне так жаль, что не было американских сигарет. Киоскер сказал, что все американские сигареты у него только что купил какой-то американский бегемот.

– Это совершенно не важно, Сильвия. Мы наконец-то в безопасности.

Раздался свисток паровоза.

– Пошли, уже пора пройти в вагон.

Есть они отправились в вагон-ресторан первого класса. Что бы там люди ни рассказывали про французов, но накормить они умеют. Обед был – а может быть, так им показалось после столь долгих месяцев пребывания в красной Испании – необыкновенно вкусен. Насытившись, они прошли в курительный вагон, заказали напитки и сели, покуривая и глядя в окно, как опускается вечер на землю Южной Франции, по которой мчался поезд.

– В Париже мы должны быть к утру, – сказал Флорри. – Я знаю очень уютный маленький отель в Четырнадцатом округе. Давай отправимся туда, а, Сильвия? Заслужили мы с тобой каникулы или нет? Деньги у нас есть. И вообще, по-моему, мы еще не готовы встретиться с будущим лицом к лицу.

Сильвия внимательно смотрела на него. Ее серо-зеленые глаза разглядывали Флорри даже с некоторым любопытством. Она спокойно улыбнулась.

– Неужели и вправду все это кончилось? Я имею в виду революционную Испанию. Даже не верится, – медленно произнесла она.

Флорри кивнул.

– Роберт, можно мне будет немного подумать над твоим предложением, хорошо?

– Конечно.

Она не сказала "нет", вот и отлично! И как здорово соблазнительно это звучит: две недели роскоши в маленьком элегантном отеле в самой культурной стране Европы. После самой некультурной. Флорри откинулся на спинку кресла, затянулся сигаретой. Может быть, эта женщина в конце концов будет принадлежать ему. И он решил, что, пожалуй, пора расслабиться и начать наслаждаться жизнью.

Но, как ни странно, произошло как раз обратное. Вместо хорошего настроения им овладела странная меланхолия. Он словно снова дышал воздухом Испании, он видел ее перед собой, даже не закрывая глаз. Вспомнил лежащего на земле, в пыли, Джулиана, молящего дать ему умереть. Он вспомнил взрыв моста, тот гигантский взрыв, который при всей своей силе оказался совершенно никчемным. Он вспомнил направленные на них ружья поумовцев, идиотский трибунал, штурмовиков, с коммунистическим упорством лезущих в гору с "хочкисами" в руках. Пустую кобуру Гарри Экли. Ночную атаку на Уэску и свой выстрел в чье-то мальчишеское лицо. Те внезапные оцепенение и ужас, охватившие его, когда пуля попала ему в шею. Тонущий в водах "Аким" и языки пламени, пляшущие на поверхности моря.

– Роберт, что с тобой такое? О чем ты думаешь?

– О Джулиане, – ответил он. – До чего мне жаль, что я не смог помочь ему. Я знаю, как много он для тебя значил.

– Джулиан всегда получал все, что он хотел, – со странной холодностью произнесла Сильвия, – и никогда того, чего заслуживал.

Она мягко коснулась его руки.

– Забудь, пожалуйста, забудь. Войну, политику. Забудь все это. Забудь Джулиана.

– Ты права, конечно, права. Абсолютно. Бесполезно мучить себя размышлениями о том, что не можешь исправить. Клянусь, я не стану этого делать.

Он сам знал, что это ложь. Даже в эту минуту, когда он смотрел на ее красивое лицо, перед его взором стоял Джулиан.

"Прошу, возьми меня за руку. Мне так страшно. Убей меня".

– Да, разумеется, права, – кивнула Сильвия. – Мне не удалось купить американских сигарет, так что, мне теперь всю жизнь считать это своей неудачей?

– Сильвия, послушай, а не выпить ли нам еще? – с фальшивой приподнятостью предложил он.

– Извините, ребята, – услышали они и оба разом обернулись.

Перед ними стоял высокий, приятной внешности молодой мужчина.

– Извините, что прерываю вас. Мое имя Фенни. Эд Фенни. Я видел вас в поезде, следовавшем из Барселоны, и только что услышал, что леди говорила про американские сигареты. Пожалела, что не купила их. Это я скупил их все. Позвольте мне предложить вам пачку.

И он протянул им "Кэмел".

– Мистер Фенни, право, это лишнее, – сказала Сильвия.

– Нет-нет, берите, я знаю, как можно мучиться без любимых сигарет. Я немножко пожадничал на границе. Пожалуйста, возьмите сигареты. Вы, англичане, и мы, американцы, должны держаться поближе друг к другу. Вот увидите, мир еще повернется к нам спиной.

Он улыбался. Была в нем какая-то неприятная настойчивость и даже что-то странно знакомое в его внешности. Но он так явно хотел быть радушным, что Флорри победил свою смутную неприязнь и взял сигареты.

– Страшно вам благодарен, – сказал он. – Присоединитесь к нам?

– Нет, спасибо. После такого долгого дня я просто мечтаю добраться до постели. А завтра у меня в Париже несколько деловых встреч, надо быть точным. Рад был познакомиться.

С этими словами он откланялся.

– Роберт, знаешь, я тоже устала.

– Понятно. Я вижу это по тебе. Пошли?

Была почти полночь, когда они по длинному раскачивающемуся коридору долго шли от одного вагона к другому, пока наконец не добрались до своего купе. Постели были уже расстелены, об этом позаботился проводник.

– Не очень-то тут просторно, – проворчал Флорри.

– Эти французы такие романтики.

Сильвия поднесла к лицу красную розу, стоявшую в вазочке на столике у стены.

Флорри потянул дверь и запер ее, щелкнув замком. Обернувшись, он увидел, что Сильвия уже разделась и, стоя в одной комбинации, моет лицо и руки над маленькой раковиной. Он подошел к дорожной сумке и раскрыл ее. И тут же кольцо Джулиана выпало из кармана плаща и покатилось по полу. Флорри подобрал его и стал разглядывать.

"Это все, что осталось от моего друга, Джулиана Рейнса. Немного – всего лишь простенький золотой ободок, потертый и покрытый заметными зазубринками. Неудивительно, впрочем, ему сильно досталось".

По внутренней стороне ободка бежала надпись: "С этого дня навеки. Люблю, Сесилия". И дата: "15 июня 1904 года".

"Принеси мне удачу", – обратился к нему мысленно Флорри и тихонько поцеловал кольцо.

Кто-то постучал в дверь.

– Кто это может быть? – удивленно спросил Флорри.

– Это Эд Фенни, мистер Флорри, – донесся голос из-за двери.

– А-а, что вы хотели?

– Слушайте, у меня есть лишняя пачка американских сигарет. Я могу не встретиться с вами утром. И хотел бы передать их вам сейчас.

– Но какая необходимость была идти сюда?

– Мне только приятно.

Флорри обернулся к Сильвии, бросил на нее вопросительный взгляд и снова повернулся к двери.

– Роберт, не надо. Мы его совсем не знаем.

– Это всего лишь дружелюбный простоватый американец. Одну минуту, – сказал он, уже открывая дверь, хоть в мозгу успела промелькнуть недоуменная мысль о том, откуда тому может быть известно его имя. – Тут ужасно неудобный замок.

Вошедший с размаху ударил его в живот, и боль взрывом отозвалась во всем теле; потом еще дважды, загоняя обратно в купе. В мыслях осталось одно лишь непонимание того, что произошло; в сердце – один лишь страх.

Уже рухнув на пол, Флорри попытался снова подняться, увидев, что тот наотмашь ударил Сильвию по лицу.

Затем этот зверь ударил ее еще раз. Она захлебнулась криком и с окровавленным лицом упала на кровать. Флорри, кое-как собрав остатки сил, попытался сделать ему подножку, прием, знакомый ему по регби. Но это движение причинило ему больше боли, чем противнику, и когда Флорри стал опять оседать на пол, он получил жестокий удар коленом по лицу, из глаз посыпались искры, воля была парализована страхом. Он попытался отползти в сторону, чтобы хоть немного собраться с силами, но Фенни упал ему на спину, пригвоздив к полу коленом – так протыкают бабочку иглой, насаживая ее на лист картона, – и принялся душить его. Флорри чувствовал, какая неимоверная силища в этих толстых пальцах, и понимал, что тот может в одну минуту сломать ему шею. Он уже задыхался, глаза вылезали из орбит.

– Раз познакомиться с тобой, yentzer, – прошипел его мучитель. – Я твой новый дружок.

И Флорри почувствовал, что противник убрал ногу, встал с его тела и тут же нанес сильнейший удар по ребрам, от которого Флорри отлетел к противоположной стене. Он попытался закричать, но новый удар, нанесенный с точностью опытного боксера прямо по центру грудины, выбил воздух из легких, и крик умер. Флорри рухнул на спину, глаза закатились, он судорожно хватал ртом воздух.

Фенни перекатился через кровать и схватил Сильвию за волосы. Он отвесил ей две жестокие оплеухи, приводя в сознание и провоцируя на крик. Когда же ее горло напряглось в усилии закричать, он двинул по нему ребром ладони. Девушка задохнулась, и голова ее упала на грудь.

Флорри знал, что должен немедленно помочь ей. Он только вдохнет чуточку воздуха и сразу же поможет Сильвии.

– Пожалуйста, – еле выговорил он, – не бейте ее. Я сделаю все, что вы хотите. Только скажите что. Я сделаю.

"Проси его", – мысленно сказал он себе.

Мужчина швырнул бесчувственную Сильвию обратно на кровать и повернулся к Флорри. Тот схватил чемодан и отчаянно бросил его вперед, но все содержимое на лету посыпалось из него, гася скорость броска. Фенни локтем небрежно отпихнул чемодан в сторону, шагая прямо по одежде, валявшейся теперь на полу по всему купе, подошел и ударил Флорри в лицо. Увернуться тот не успел. Раздался отвратительный хлюпающий звук, и Флорри опять рухнул на пол. Противник уселся на него верхом, Флорри ощущал жаркое дыхание разгоряченного человека, слышал буханье его сердца, понимал подавляющую силу своего противника.

– Я все знаю, – прошипел тот. – Старый еврей Левицкий. Парень из Кембриджа. Мне все рассказали. Ты работаешь на красных.

– Я… я… – пытался выговорить Флорри, ничего не понимая.

– Именно ты. Мне Левицкий сам рассказал про тебя. Твой дружок тебя выдал. И смотри, говнюк, что еще у меня есть.

Он чуть откинулся назад и вынул из кармана лист бумаги. Флорри узнал его немедленно. Это было признание, которое Стейнбах заставил его написать.

– Золото, – продолжал мужчина. – Говори, где оно.

– Какое золото? Я ничего…

– Не придуривайся тут. Золото! Вот что мне нужно.

Он вытянул из кармана еще какой-то предмет, нажал кнопку, и выпрыгнуло лезвие ножа. Ледяное острие впилось в кожу у самого глаза Флорри.

– Я все кишки тебе вырежу. И твоей девке тоже. И всем, кого ты когда-либо знал. Говори, где золото. Золото!

Флорри теперь понял, что этот тип просто сумасшедший, с какими-то идиотскими подозрениями, и что его садизм бесконечен и сопротивление невозможно.

– Вы все перепутали. Это…

Глаза сумасшедшего расширились от злобы на неповиновение его жертвы, и он сильно ударил Флорри по лицу.

– Нет же, – завопил Флорри, задыхаясь и извиваясь на полу, пытаясь нащупать что-либо, что можно было бы поставить между собой и мучителем. – Нет, это не я. Это Джулиан. Это у него могло быть золото. У меня ничего нет. Оставьте нас, пожалуйста, я прошу вас.

Мужчина медленно поднялся, маяча над головой, как статуя. Флорри видел, как ступня оторвалась от пола, нависла над его лицом черной тенью и придавила голову к полу. Боль пронзила его, когда огромный ботинок опустился на его лицо, плюща и раздавливая нос и губы. Он уже чувствовал во рту мелкие камешки, упавшие с подошвы, грязь и жир ботинок размазывались по его щекам.

Пальцы Флорри отчаянно царапали пол, и лишь одна мысль сверлила мозг: "Кто сейчас может мне помочь?"

"Никто, – понял он. – Ты одинок здесь".

– Вылизывай, – приказал мучитель хриплым сумасшедшим шепотом. – Вылижи мне всю подошву, ты, мелкая сволочь.

Флорри высунул язык и повел им по отвратительно грязной подошве в тот самый момент, когда его пальцы нащупали в куче упавшей одежды что-то твердое и тотчас узнали этот предмет, прежде чем вмешался его разум.

– Золото, – повторил мужчина с бешенством. – Говори, где оно, или…

Флорри поднял револьвер Джулиана, нащупал шишечку курка и выстрелил прямо в маячивший над ним пах. Брызнула кровь, ступня упала с его лица. Он выстрелил еще раз, теперь в нижнюю часть живота, потом в грудь. Револьвер прыгал в руке. Кровь хлестала и хлестала. Фенни словно в удивлении откидывался назад, растопырив перед собой окровавленные пальцы. И тут Флорри выстрелил ему в горло, и гортань разорвалась в клочья. Калибр револьвера был совсем небольшой, но выстрел в упор нанес огромную рану. Из горла вырывались хриплые, мяукающие звуки, кровь пузырилась на губах, вот она хлынула из носа и залила всю грудь. Флорри вскочил с пола, держа оружие обеими руками, и выстрелил прямо в лицо. Черный кратер вдруг зазиял под глазом одновременно с треском и пламенем выстрела. Откуда-то стал подниматься розовый туман, брызнуло мозговое вещество. Флорри выстрелил в глаз. Курок глухо щелкнул – магазин был пуст.

В коридоре слышались истошные крики.

Флорри опустил глаза на маленький револьвер. Он лежал в кармане его плаща с того дня, когда Джулиан попросил забрать его. Они из самой Барселоны везли его в дорожной сумке Сильвии заряженным, потому что Флорри так и не смог выполнить просьбу Джулиана в предсмертный час.

Но Джулиан все равно помог ему.

42
Гольф

Майор Холли-Браунинг сосредоточился на предстоящей задаче, сущность которой заключалась в необходимости определить угол подхода и одновременно учесть возможные препятствия – классика, одним словом. Для решения ее требовалось особое сочетание деликатности и силы в их совершенном равновесии. Не менее важным была твердость принятого решения. Не время для уклончивости, увиливания и нерешительности. Ситуация требовала всего его существа.

– Пятый номер, думаю, Дэвис.

– Хорошо, сэр. Отличное решение, сэр. Я бы еще обратил внимание на те вязы слева. Ветер ничуть не шевелит их листья.

– Благодарю, Дэвис, – кивнул Холли-Браунинг, беря клюшку с железной головкой.

Он мягко обхватил пальцами рукоятку и, не сжимая, дал клюшке под тяжестью собственного веса устремиться к земле. Описав кривую, она с абсолютной точностью легла на предназначенное для нее место позади мяча. Холли-Браунинг помедлил, сосредоточиваясь. Кровь быстрее и быстрее струилась в жилах, потом будто вскипела, мышцы охватила сладкая боль, напряжение, дрожь и жажда освобождения. Но он все медлил и медлил, чувствуя – довольно странно, в сущности, – как взгляд будто пронзает мячик, и вот во всей вселенной ничего не остается, кроме этой белой, в маленьких ямочках сферы, ярко-зеленой вогнутой линзы лужайки и его, Холли-Браунинга, собственной воли. И только тогда внезапным, плавным, словно Богом посланным усилием и – что тоже странно – со страхом он послал крученый и крепкий удар, вполне способный разнести мяч на кусочки. Отдача была так сильна, что боль отозвалась в мышцах руки и эхом пробежала по всему телу.

Не сразу он поднял голову, чтобы проследить за прямым, геометрически совершенным полетом мяча. От силы лофта и энергии подачи мячик устремился к зеленому полю, подпрыгнул, ударившись о землю, и покатился, все замедляя и замедляя бег, пока не замер неподвижно в шести футах от флажка.

– Прекрасный бросок, сэр, – заметил Дэвис.

– Благодарю, Дэвис, – отозвался Холли-Браунинг, возвращая ему клюшку.

– Должен признаться, сэр, это большая честь работать с человеком, знающим толк в нашей игре.

– Благодарю.

Стоял славный летний денек: солнце, лиловатое английское небо и старые вязы. Майор Холли-Браунинг зашагал по лужайке, чуть взрывая влажный торф шипами спортивных туфель.

– Очень, я бы сказал, неплохо, – заявил С. не без доли горечи, ибо его собственный удар оставил мяч в добрых двадцати пяти футах от флажка.

Но факты есть факты, и от этого никуда не денешься.

– Благодарю вас, сэр, – отозвался майор.

В прошлом великолепный игрок, Холли-Браунинг, бывало, поддавался, играя со своим шефом, памятуя строгости табели о рангах. Некоторым так удавалось и карьеру построить. Но сегодня он не намерен был уступать.

– Да, Холли-Браунинг, – кисло продолжал С., подлаживаясь под шаг майора, – вас смело можно назвать отличным игроком.

– Я тоже так полагаю, сэр. Считаюсь довольно неплохим игроком.

– Рад видеть вас в такой прекрасной форме, несмотря на то что вы уйму времени проводите у себя в конторе. Теперь, когда отвратительная возня в Испании кончена, мы можем выбросить это гнилое яблочко.

Они подошли к тому месту, где покоился мяч С. Босс Холли-Браунинга вынул из рук подающего номер восьмой и с огромным, совершенно излишним, усердием нанес удар. Мяч взвился далеко над лункой, упал на фартук на дальнем конце лужайки, молниеносно преодолев расстояние в три раза большее, чем требовалось.

– Не повезло, сэр.

– Да, далековато что-то. Иногда мне удаются такие удары, иногда нет.

– Вы в ауте, сэр. Мяч выбыл за пределы поля.

– Я знаю.

С. взял паттер и вразвалку направился к своему мячу. Затем так же медленно склонился над ним и принялся изучать возможную траекторию, со сложным и прихотливым ходом которой он никогда не был в ладах. Выпрямился, примерился к мячу и с видом глубочайшей сосредоточенности несильно ударил. Мяч взвился над лужайкой, набрал скорость, закрутился, изменил направление и наконец упал не меньше чем в десяти футах от лунки.

– Фу, гадость! – возмутился С. – Сегодня определенно не мой день! Давайте теперь вы, Холли-Браунинг.

Назад Дальше