Она задумалась, покачала головой и сняла мои руки со своей талии.
- Я рада, что ты пришел.
"Рози осталась бы".
Я чуть не сказал это вслух; и сказал бы, если бы верил, что это хоть как-то поможет. Вместо этого я откинулся на спинку скамейки, глубоко вздохнул и слушал, как сердце потихоньку успокаивается. Тогда я взял руку Норы и поцеловал ее ладонь.
- И я рад. Спасибо, что вышла ко мне. Теперь иди, пока не свела меня с ума. Сладких снов.
Ее волосы растрепались, мягкие губы опухли от поцелуя.
- Счастливо добраться, Фрэнсис.
Она поднялась, запахнула пальто и прошла по двору, ни разу не оглянувшись. Потом скользнула в дом и закрыла за собой дверь. Силуэт Норы двигался по подсвеченным шторам в спальне, а я сидел на скамейке, пока колени не перестали трястись. Тогда я перебрался через стену и ушел домой.
17
На автоответчике меня ждало сообщение от Джеки с просьбой позвонить.
"Ничего важного, так. Просто… ну, сам понимаешь. Пока".
Усталый голос сестры казался старше, чем когда-либо. Я и сам так развинтился, что не мог решить: страшно перезванивать завтра, учитывая, что произошло, когда я не ответил на сообщения Кевина, но Джеки с Гэвином хватит удар от телефонного звонка в несусветную рань. Я отправился спать. Ворот свитера пах волосами Норы.
В среду я проснулся поздно - около десяти, чувствуя себя более истощенным, чем накануне вечером. Уже несколько лет я не испытывал запредельной боли - ни физической, ни душевной - и стал забывать, сколько она отнимает сил. С помощью холодной воды и черного кофе я счистил пару слоев шелухи с мозгов и позвонил Джеки.
- А, приветик, Фрэнсис.
Голос звучал хмуро, если не сказать хуже. Даже если бы у меня хватило времени и сил напрягать ее по поводу Холли, у меня бы язык не повернулся.
- Привет, милая. Я только что прослушал твое сообщение.
- Ох… да. Я потом подумала, что не стоило… Ну, не хотела тебя пугать - еще подумаешь, что стряслось что-нибудь. Я просто хотела… узнать, как дела.
- Прости, вечером в понедельник я рано ушел. Надо было еще поторчать.
- Может быть. Да все равно, дело прошлое. В любом случае ничего страшного не случилось: выпили, попели - и разошлись по домам.
В трубке слышался густой шум: болтовня, "Герлз Элауд" и фен.
- Ты на работе? - спросил я.
- Ну да. А что? Гэв не мог взять еще один отгул, а мне не улыбается торчать в квартире одной… И вообще - если вы с Шаем правы насчет положения страны, мне лучше не бросать постоянных клиентов, а?
Подразумевалась шутка, но Джеки не сумела выдать ее с блеском.
- Не насилуй себя, крошка. Если вымоталась, иди домой. Постоянные клиенты не бросят тебя ни за какие коврижки.
- Кто знает, кто знает. Нет, все нормально - мне приносят чай и разрешают перекур, когда пожелаю. Я уж лучше тут. А ты где? Не на работе?
- Взял отгул на пару дней.
- Это правильно, Фрэнсис. Ты слишком много работаешь. Устрой себе праздник, своди Холли куда-нибудь.
- Вообще-то, пока у меня свободное время, собираюсь поболтать с ма. Наедине, пока папаши нет рядом. Можно подгадать как-нибудь? Ходит ведь он в магазин или в паб?
- Обычно - да. Но… - Джеки усиленно пыталась сосредоточиться. - Он вчера страшно мучился со спиной. Сегодня, кажется, тоже еле с постели встал. А когда у него прихватывает спину, он обычно просто спит.
Да, знакомая картина… Доктор прописал обезболивающее, а папаша залил таблетки водкой из-под половицы и отключился на ближайшее будущее.
- Мама будет дома весь день, пока Шай с работы не вернется, на случай если папе что-то понадобится. Ты позвони ей; она рада будет тебя видеть.
- Позвоню. А ты скажи своему Гэву, пусть бережет тебя изо всех сил.
- Он просто прелесть! Не знаю, что бы я без него делала… Слушай, хочешь к нам сегодня вечером? Может, поужинаешь с нами?
Рыба с картошкой под соусом "жалость". Звучит изысканно.
- Я занят. Спасибо за приглашение, милая, но лучше в другой раз как-нибудь. Давай-ка иди работать, пока мелированные пряди не позеленели.
Джеки неловко изобразила смех.
- Ага, пойду. Будь умничкой, Фрэнсис. Маме привет передай, - сказала она и ушла в мир гудящего фена, болтовни и сладкого чая.
Джеки оказалась права: когда я позвонил, парадную дверь открыла ма. Она тоже выглядела обессиленной и похудела - одна из складок на животе исчезла. Мать несколько мгновений разглядывала меня, потом бросила:
- Па спит. Иди на кухню и не шуми.
Она повернулась и потопала, морщась, обратно по лестнице. Ей не мешало бы причесаться.
Густая смесь запахов - пролитое пойло, освежитель воздуха и жидкость для чистки серебра. Иконостас Кевина при свете дня выглядел даже еще более угнетающим; цветы почти завяли, поминальные открытки попадали, а электрические свечи мигали. Из-за двери спальни доносился приглушенный довольный храп.
Ма разложила на кухонном столе все имеющееся в доме серебро: столовые приборы, брошки, рамки для фотографий, загадочные абстрактные поделки, сменившие множество владельцев в подарочной карусели, прежде чем осесть в маминой кухне. Я вспомнил, как Холли, опухшая от слез, яростно терла кукольную мебель.
- Давай помогу, - сказал я, взяв тряпку.
- Ты все только испортишь, криворучка.
- Дай попробовать. Скажешь, если буду делать неправильно.
Ма бросила на меня подозрительный взгляд, но от такого предложения грех отказываться.
- Может, и пригодишься, в конце концов. Выпьешь чаю.
Это был не вопрос. Я придвинул стул и взялся за столовые приборы, пока мама шуровала в буфетах. Разговор, на который я рассчитывал, лучше всего пошел бы в доверительной беседе мамы с дочкой; поскольку я не был должным образом экипирован, на нужную волну нас могла бы настроить совместная работа по дому. Если бы мама не занялась серебром, пришлось бы чистить что-нибудь еще.
Ма дала первый залп.
- В понедельник вечером ты как-то внезапно ушел.
- Дела возникли. Как все прошло?
- А тебе-то что? Хотел бы знать, остался бы.
- Даже представить не могу, каково тебе, - сказал я; отчасти это была фигура речи, но отчасти - чистая правда. - Чем тебе помочь?
Ма бросила чайные пакетики в чайник.
- У нас все хорошо, большое спасибо. Соседи помогли: принесли обедов на две недели, а Мэри Дуайер разрешила все держать у нее в морозилке. Жили как-то без твоей помощи, проживем и дальше.
- Мама, если вдруг вспомнишь что-нибудь, дай знать. Ладно? Что угодно.
Она развернулась и ткнула в меня ложкой.
- Я вот что скажу: пойди к своему приятелю, как его там, с челюстью, передай ему, пусть вернет брата домой. А то выдумал: о помещении для панихиды не договориться, к отцу Винсенту насчет службы не пойти, людям не объявить, когда похороны сыночка, потому что какой-то щенок с физиономией моряка Попайя не говорит мне, когда он соизволит "выдать тело". Ишь, как выражается, наглая морда! Словно Кевин - его собственность.
- Ма, я сделаю все, что в моих силах, обещаю. Он ведь не специально портит тебе жизнь, он просто делает свою работу…
- Его работа - его проблема. Если он заставит нас ждать, придется хоронить в закрытом гробу. Об этом ты подумал?
Я мог бы ответить, что закрытый гроб понадобится в любом случае, но мы и так уже чересчур далеко уклонились от того разговора, который был мне по душе.
- Говорят, ты встречалась с Холли, - заметил я.
Женщина послабее приняла бы виноватый вид или хотя бы вздрогнула, но только не моя мама.
- Давно пора! - Ма грозно выпятила подбородок. - Девочка выросла бы, замуж вышла и правнуков мне подарила, а ты бы все равно ее к нам не привез. Надеялся дождаться, пока я умру, только бы не знакомить, да?
Такая мысль меня посещала.
- Ты ей очень понравилась, - сказал я. - Что думаешь про нее?
- Вылитая мамочка. Симпатичные девочки обе, ты таких не заслуживаешь.
- Ты встречалась с Оливией? - Я мысленно снял шляпу перед Лив. Эту подробность она обошла весьма изящно.
- Два раза всего. Она привозила Холли и Джеки. Девочки из Либертис для тебя были недостаточно хороши?
- Мама, ты же знаешь, я всегда прыгаю выше головы.
- И куда это тебя привело?! Вы двое в разводе или просто разъехались?
- Развелись пару лет назад.
- Хм… - Мама плотно поджала губы. - Я никогда не разводилась с твоим папой.
На это было нечего ответить - по многим соображениям.
- Это верно, - только и сказал я.
- Теперь тебе к причастию ходить нельзя.
Я понимал, что ввязываться глупо, но кто еще достанет человека так, как его семья?
- Ма, если бы я хотел причащаться - а я не хочу, - развод мне не помешал бы. Я могу разводиться до посинения, а церковь заботит только одно - чтобы я ни с кем, кроме Оливии, не трахался. Проблемой стали бы милые дамы, с которыми я кувыркался после развода.
- Не хами, - отрезала ма. - Я не такая всезнайка, как ты, всех тонкостей не знаю, но отец Винсент к причастию тебя не пустит. В той церкви, где тебя крестили. - Ма уставила на меня торжествующий палец. Видимо, это означало победу.
Я напомнил себе, что беседа важнее, чем последнее слово.
- Наверное, ты права.
- Конечно, права.
- По крайней мере я не ращу из Холли язычницу. Она ходит к мессе.
Я надеялся, что упоминание о Холли снова успокоит маму, но на сей раз она только раззадорилась; с ней никогда не угадаешь.
- А хоть и язычница, для меня все едино. Я пропустила ее первое причастие! Первое причастие моей первой внучки!
- Ма, Холли твоя третья внучка. У Кармелы две девочки старше ее.
- Первая с нашей фамилией. И последняя, судя по всему. Я не знаю, что там затевает Шай - у него, может быть, десяток подруг сразу, а мы и не узнаем, он в жизни ни одну не привел познакомиться, ей-богу, у меня на него уже сил нет. Мы с твоим отцом думали, что только Кевин…
Она прикусила губу и принялась усердно организовывать чай, грохая чашки на блюдца и шлепая печенье на тарелку.
- А теперь мы и Холли больше не увидим, - раздраженно заметила она.
- Гляди, - сказал я, подняв вилку. - Так нормально?
Ма едва взглянула.
- Нет. Между зубцами чисть.
Мама принесла все необходимое к чаю, налила чашку и подвинула ко мне молоко и сахар.
- Я Холли к Рождеству замечательное бархатное платьице присмотрела.
- Еще две недели, - ответил я. - Там видно будет.
Ма искоса взглянула на меня - я не понял взгляда, - но промолчала. Она взяла другую тряпку, села напротив меня и подобрала что-то серебряное - возможно, затычку для бутылок.
- Пей свой чай, - сказала она.
Чай оказался такой крепкий, что мог выбраться из чайника и надавать тумаков. Соседи ушли на работу, на улице стояла тишина, только барабанили капли дождя и где-то слышалось оживленное движение. Мама перебирала серебряные безделушки; я разобрался со столовыми приборами и взял рамку для фото - затейливые цветочки, украшавшие ее, я никогда не отчистил бы до маминых стандартов, но хотя бы знал, что это такое. Когда напряжение в комнате отпустило, я сказал:
- Скажи мне, па крутил с Терезой Дейли, до того как тебя встретил?
Ма уставилась на меня, не меняя выражения лица, однако в глазах пронеслось многое.
- Это где ж ты такое услышал? - строго спросила она.
- Значит, гулял он с ней.
- Твой па - чертов идиот. Ты и сам это знал, или ты еще хуже.
- Знал, да. Я только не знал, что и в этом он был чертов идиот.
- От нее всегда одни неприятности, от этой. Всегда вертела хвостом по улице, с подружками трещала как сорока.
- И папа клюнул.
- Все клевали! Парни - идиоты; они от таких штук с ума сходят. И твой па, и Мэтт Дейли, и половина парней Либертис - все вились вокруг задницы Тэсс О'Бирн. Девка отрывалась от души: крутила с тремя-четырьмя одновременно, бросала их через неделю, если ей не хватало внимания. А они приползали обратно.
- Мы сами не понимаем своего счастья, - сказал я. - Особенно в молодости. Па ведь тогда совсем юнцом был?
Ма хмыкнула.
- Соображал поди. Я, хоть на три года моложе, и то могла сказать, что он наплачется.
- Ты тогда уже глаз на него положила?
- Ну да. О Господи, и ведь не подумаешь… - Ее пальцы забегали медленнее. - Сейчас и представить трудно, каким твой па красавцем был. Шикарные кудри, глаза голубые-голубые, а смех… Никто больше так не смеялся.
Мы оба непроизвольно взглянули в дверной проем, в сторону спальни. Ма произнесла таким тоном, словно имя отца на вкус лучше любого мороженого:
- Джимми Мэки мог выбрать любую девушку в округе.
Я улыбнулся ей:
- И он направился прямиком к тебе?
- Когда он начал ухлестывать за Тэсс О'Бирн, мне всего пятнадцать стукнуло, совсем девчонка, но не то что нынешние, которые в двенадцать выглядят на все двадцать. Я ни фигурой похвастать не могла, ни косметикой, ни о чем понятия не имела, только все время пыталась поймать его взгляд, когда он на работу утром шел. А он ни разочка не обернулся на меня, все с ума сходил по Тэсси. И ей он нравился больше других.
Я ни словечка об этом не слышал раньше, и Джеки наверняка не слышала, иначе давно передала бы мне. Ма не из тех, кто охотно распахивает душу; спроси я ее об этом неделей раньше или неделей позже, получил бы шиш. Кевин оставил ей страшную незаживающую рану. Приходится пользоваться тем, что есть.
- Так почему они расстались? - спросил я.
Ма поджала губы.
- Если взялся чистить серебро, чисть нормально. В бороздки залезай. Что толку, если мне потом все придется переделывать.
- Прости. - Я принялся тщательнее демонстрировать свое усердие.
- Я не говорю, что твой па был святым праведником. Тэсс О’Бирн та еще бесстыдница, но тут они друг друга стоили.
Я ждал, натирая серебро. Ма схватила мое запястье и потянула руку к себе, чтобы проверить блеск рамки; потом недовольно кивнула и отпустила руку.
- Так лучше. В те времена все было иначе. Тогда соблюдали какие-то приличия и не бросались на все, что шевелится, как в телике делают.
- Па кувыркался с Тэсси О'Бирн в телике? - поинтересовался я с невинным видом и получил удар по руке.
- Нет! Ты вообще слушаешь, что я говорю? Они оба и по отдельности были психованные, а вместе друг друга только подзуживали. Как-то летом твой па взял напрокат у друга машину и повез Тэсс на все воскресенье в Пауэрс-корт, водопад посмотреть. Только на обратном пути машина сломалась.
Или так рассказывал па. Ма посмотрела на меня со значением.
- И?.. - спросил я.
- И они остались там! На всю ночь! Тогда ведь мобильных не было; позвонить в техпомощь они не могли, не могли даже сообщить кому-нибудь, в чем дело. Подумывали идти пешком, но застряли на проселке, где-то в Уиклоу, а уже темнело. Они остались в машине, а на следующее утро мимо проезжал фермер, они завели машину от его аккумулятора. Пока они добрались до города, все уже считали, что они упорхнули.
Ма повернула серебряную безделушку к свету - проверить, что очищено идеально, и потянуть время; она всегда отличалась пристрастием к драме.
- Ну вот. Твой па всегда говорил мне, что спал тогда на переднем сиденье, а Тэсс - на заднем. Я не знаю, но Фейтфул-плейс думает иначе.
- Кто бы сомневался… - сказал я.
- Девушки в те времена не оставались у парней. Только потаскушки. Ни одна девчонка на такое бы не пошла до замужества.
- После этого им следовало пожениться, чтобы спасти ее репутацию.
Мама придвинулась ко мне.
- Я-то думаю, твой па и женился бы на ней, он от нее с ума сходил, чертов идиот, - презрительно объяснила она. - Но О'Бирнам он не годился - они всегда много о себе воображали. Отец Тэсси и ее дядья избили Джима; я на следующий день его еле узнала. Ему велели и близко к ней не подходить. Сказали, он и так достаточно напортачил.
- И он сделал, как велено.
Мне это очень нравилось. Звучало ободряюще. Вот меня Мэтт Дейли со своими дружками мог бы избить до смерти, а я, едва выйдя из больницы, со всей возможной скоростью заковылял бы к Рози.
- У него не было особого выбора, - гордо и удовлетворенно заявила ма. - Отец Тэсс прежде позволял ей все, что угодно - и глянь, к чему это привело, - но после того случая он запретил ей за дверь высовываться, на работу провожал. Трудно его винить, все так говорили - мальчишки ее обзывали; те, кто постарше, думали, что у нее живот на нос полезет. Ее подругам запретили с ней разговаривать, чтобы она их в шлюх не превратила; отец Ханратти прочитал проповедь о том, как падшие женщины предают родину и что не за это умирали мужчины в шестнадцатом. Имен он, конечно, не называл, но все поняли, о ком он. Так Тэсс и приструнили.
С расстояния почти в полвека я отчетливо представил себе пир стервятников: бурлящая истерия, удвоенный выброс адреналина, едва Фейтфул-плейс почуяла запах крови и изготовилась к атаке. Вполне возможно, что именно эти дни заронили семена безумия в разум Тэсси Дейли.
- М-да, дела, - заметил я.
- Да так ей и надо! Чтобы поняла, что к чему. Путаться с парнями она - пожалуйста, а отвечать - нет? - Ма выпрямилась и приняла добродетельное выражение лица. - С Мэттом Дейли она начала встречаться сразу после этого - он ей годами глазки строил, но она на него ноль внимания. А тут пригодился. Он был приличным парнем, этот Мэтт; папаша Тэсс не возражал, чтобы она с ним гуляла. Только с ним ей и позволяли выходить из дома.
- И за это па злится на Мэтта Дейли? За то, что девушку увел?
- По большей части. Да они и с самого начала друг другу не нравились… - Мама положила перед собой какую-то серебряную штуковину и рядом еще три такие же, стерла мелкое пятнышко на боку, выдернула из приготовленной груды изящную елочную игрушку. - Мэтт всегда ревновал к твоему па. Джим был в тыщу раз симпатичнее Мэтта, честное слово, и гораздо популярнее - не только у девчонок, парни тоже считали его крутым, а как он смеялся… А Мэтт был мелким драным занудой, вообще никакой был…
В ее голосе переплелись звуки былых побед, поражений и ненависти.
- И когда Мэтт получил девчонку, это только разбередило рану?
- Если бы только это! Твой па пытался устроиться на "Гиннесс" водителем. Он говорил, что работа, считай, его - вот только прежний водитель уволится. Но отец Мэтта Дейли прежде там работал, знал кого надо, сынка туда загодя пристроил. После всех этих дел с Тэсс Мэтт пошел к мастеру и сказал, что Джимми Мэки не годится для "Гиннесса". А за каждое место по двадцать парней колотились. В общем, не захотели брать человека с проблемами.
- И так па стал штукатуром?
- Мой дядя Джо взял его в ученики. Мы обручились вскоре после всей этой муры с Тэсс, собирались пожениться, твоему па нужна была профессия.
- Ты времени не теряла.
- Появился шанс, и я воспользовалась. Мне семнадцать стукнуло, мальчишки вовсю засматривались. А твой па… - Мама закусила губы и углубилась в изгибы елочной игрушки. - Я знала, что он еще сохнет по Тэсс…
На долю секунды я разглядел девчонку со вздернутым подбородком, которая глядит в окно кухни на Джимми Мэки и думает: "Мой!"