Через несколько минут, надев специальный белый костюм. Нора снова спустилась в срез, на этот раз рядом с доктором Фрайел, которая попросила поделиться с ней текущими наблюдениями. Пока что говорить было особенно нечего.
- Положение тела, присутствие торфа во рту, в носу и под ногтями - все это могло бы указывать, что этот человек просто упал в болотную яму. Но тут есть кое-что странное. - Нора взяла пригоршню торфа и растерла ее между пальцами. - Посмотрите на структуру материала прямо возле тела, как он разламывается на мелкие комья. Его явно досыпали сверху. Так что даже если он просто споткнулся и полетел в яму, кто-то, похоже, очень постарался его присыпать.
- Я знала, что не зря вас здесь оставила, - сказала доктор Фрайел. - Давайте посмотрим, что мы еще найдем.
Они очень осторожно убрали оставшийся торф вокруг шеи и верхней части груди мертвеца.
- Странно, что на нем нет рубашки, - сказала доктор Фрайел. - Даже в такую прекрасную погоду, как сейчас, мало кто ходит на болото полуодетым. И посмотрите сюда. - Нора подалась ближе и увидела тонкую кожаную веревку. Доктор Фрайел прощупала ее до самого левого уха человека. - Это может быть лигатура, - сказала она.
- Да разве для удавки она не должна быть поплотнее?
- Наверное, вы правы. - Пальцы патологоанатома легко потрогали жесткую плоть под подбородком мертвеца. Она подняла маленькую складку кожи, и Нора заметила один конец разреза сразу под линией челюсти. - На вид не очень глубоко, - сказала доктор Фрайел, - но кровотечение могло быть сильное - если только его сначала не удушили, а горловую рану нанесли уже после смерти.
Нора поняла, что на самом деле не слушает; она сосредоточилась на кружившихся в ее сознании картинах: еще одна веревка, еще одно ножевое ранение, еще один мертвец всего в сотнях ярдах отсюда. Но у этого человека наручные часы. Эти две смерти не могли быть связаны; их разделяло по меньшей мере несколько столетий. Она сказала:
- Несколько дней назад здесь обнаружили тело…
- Да, и что?
- Ну, на вид его тоже удушили, и горло тоже было перерезано.
- Вы думаете, тут есть какая-нибудь связь?
- Вряд ли это возможно. Просто странное совпадение получается - двух человек убили одним и тем же способом, в одном и том же месте, но с разницей в сотни лет.
Доктор Фрайел подняла на нее глаза.
- Что вы делаете завтра, доктор Гейвин? Хочу пригласить вас на вскрытие. Как насчет девяти часов? - Нора еще не успела ответить, а патологоанатом уже повернулась к стоявшему над ними молодому полицейскому. - Вы не позовете мне детектива Уарда? Хочу сообщить ему, что считаю эту смерть насильственной. И эксперты могут начать работу, если готовы.
Нора заметила Уарда на дороге, где рядом с полицейскими машинами только что остановился микроавтобус с делегацией Национального музея. Детектив наклонился к окну автобуса, несомненно, объясняя ситуацию.
Повернувшись назад. Нора обнаружила, что за ней на краю канавы стоял Чарли Брейзил. Он, наверное, прошел через болото, но то, что никто не слышал его приближения, вряд ли было удивительно; четыре метра торфа поглощали звук, словно ковер. Он наклонился над срезом, пристально смотря на мертвеца, и на его лице смешивались отвращение и любопытство.
- Еще один, - сказал он. - А с ним что случилось?
- Мы еще не знаем. - Она увидела, как Чарли заметил кожаную веревку и часы. Он понял, что это тело было не таким старым, как то, которое он нашел. Нора заметила, что эти детали его заинтересовали и подействовали на него. Когда Нора снова заговорила, он чуть не вздрогнул.
- Урсула сказала, что это вы нашли предыдущее тело, - начала она, и Чарли кивнул. - Не расскажете, что произошло?
Брейзил отвел глаза и посмотрел на группу, направлявшуюся к срезу.
- Мне пора, - сказал он. - Мне сейчас не полагается быть здесь.
Затем он развернулся и зашагал прочь.
Поскольку приехали люди из Музея, пора было оставить полицейские дела и вернуться к изучению первого Лугнабронского болотного человека. Нора пошла поздороваться с Найаллом Доусоном, который размещал людей на дальнем срезе, но решила, что еще несколько минут они потерпят, и свернула к бараку, чтобы, наконец, сходить в туалет и перекусить. Взяв из машины пакет с ланчем, она вошла в вагончик и обнаружила, что археологов на сегодня отослали домой. В бараке было пусто, а пол был покрыт слоем из торфяных комьев толщиной в дюйм, словно здесь только что пронеслось стадо водяных буйволов. Надкусив зеленое яблоко, Нора заметила вспышку света на металле припаркованной машины снаружи и, выглянув, увидела занятых разговором Урсулу Даунз и Оуэна Кадогана. Мерный вой ветра проглатывал их голоса, так что они напоминали фигуры в пантомиме. Урсула привалилась к машине, лишь время от времени поднимая глаза; Кадоган перед ней мерил шагами землю, что-то, похоже, доказывая, но без видимого успеха. Неожиданно он остановился и поднес руку к горлу Урсулы. Сначала было непонятно, ласка это или угроза, но когда Урсула попыталась отодвинуться, Оуэн одним быстрым движением прижал ее к машине. Нора вскочила с места, чувствуя прилив адреналина. Все, что она могла придумать, - это стукнуть по стеклу кулаком. Кадоган поднял на звук голову и, когда увидел, что кто-то стоит в бараке, опустил руку и медленно отступил. Нора услышала скрежет, с которым он развернул машину и уехал.
Она вышла из барака и подошла к Урсуле. Та стояла рядом с машиной, одной рукой потирая то место, которого касались пальцы Кадогана.
- Вы как? Это, конечно, не мое дело, но…
Урсула остановила ее ледяным взглядом.
- Вы правы; это совершенно не ваше дело.
Нора почувствовала себя так, словно ей дали пощечину. Она стояла и смотрела, как Урсула поворачивается и уходит.
Глава 6
По указаниям Кормака коттедж оказалось несложно найти. Ворота были открыты. Въехав на подъездную дорожку, Нора уловила запашок торфяного дыма и увидела бледно-серое пятно дыма из трубы. Эвелин месяцами здесь не бывала, но место выглядело ухоженным. Кто-то проверял, чисты ли дымоходы, и не давал воли сырости и плесени. Грубые наружные стены были выкрашены тусклой желтой охрой с выцветшей кроваво-красной отделкой. Она заметила за домом задний бампер припаркованного джипа Кормака. Днем из-за развернувшихся событий несложно было отогнать от себя мысли об их положении. Теперь у нее не было оправданий… кроме того, что она ужасно хотела есть и пить, устала от всего этого свежего воздуха на болоте и у нее сильно обветрилось лицо. Что ей на самом деле было нужно - это тихий вечер без эмоциональных потрясений. Нора собрала всю свою решимость и открыла дверцу машины. Вытащив вещи из автомобиля, она глянула на окно на втором этаже; никто не шевелился, не было признаков, что в доме кто-то находился. Когда Нора завернула за угол, ее сумка задела цветы на оконном ящике, сорвав множество темно-малиновых лепестков. Она постучала три раза.
Дверь распахнулась. Перед ней стоял Кормак. Мгновение он ее изучал, словно пытаясь разгадать по ее виду события дня. Нора попыталась представить себе картину, которую он видел: водонепроницаемый костюм она сняла, но рабочая одежда все равно была грязная и мятая.
- Нора, что случилось? Твои глаза…
- Ах да, день начался с того, что я попала в пылевую бурю. Я чуть об этом не забыла. День был очень странный. На участке нашли еще одно тело, только не такое старое, как первое. Там была полиция и государственный патологоанатом. Они думают, это убийство.
Лицо Кормака потемнело.
- Господи. И ты была там, когда нашли его?
- Да. Завтра утром поеду на вскрытие.
Кормак вопросительно посмотрел на нее. Он шагнул к ней, снимая сумку с ее плеча, а потом протянул руку и коснулся ее лица тыльной стороной ладони, точно так же, как при их первой встрече у бара в Стоунибаттере. Буря в ее душе, которую она умудрялась сдерживать весь день, начала рваться на поверхность от этого простого жеста, полного сострадания. Но руки ее безвольно повисли вдоль тела, и она устало подалась вперед, упираясь лбом в его грудь.
- Ты, похоже, совсем вымоталась, - сказал Кормак. - Давай ты сразу пойдешь наверх и примешь ванну? А потом уже расскажешь мне, что случилось.
Он взял Нору за руку и повел вверх по узкой лестнице, в уютную комнату с низким покатым потолком и большими окнами, выходившими на вершины деревьев в фруктовом саду. Он положил ее сумку на широкую двуспальную кровать. Зная, что ей предстоит сделать перед отъездом отсюда. Нора ощутила фальшь в том, чтобы спать с Кормаком в этой постели сегодня ночью. В животе у нее заныло, и совсем не от голода.
- Ванная за той дверью, - сказал он. - На сушилке есть чистые полотенца, а в шкафчике, может быть, найдутся какие-нибудь капли для твоих глаз. Я очень рад, что ты здесь, Нора.
Кормак наклонился, чтобы поцеловать ее, но она почему-то не могла ответить; все ее тело словно одеревенело. Он тоже это почувствовал и отодвинулся.
Нора хотела потянуться к нему, но вместо этого она сказала:
- Обещаю, что когда отмокну хорошенько, настроение у меня исправится, и я все тебе расскажу.
- Мокни, сколько захочется. Я приготовлю нам что-нибудь поесть - омлет подойдет?
Нора кивнула. Кормак развернулся, и вскоре Нора услышала его тихие шаги, удаляющиеся по покрытой ковром лестнице. Она пустила воду в ванну. Может, тепло поможет растопить зажатость в ее конечностях. Она открыла ближайшую коробочку с солями для ванны из ряда, выстроившегося на полке над ванной, и бросила пригоршню порошка под кран, наблюдая, как он расцветает мыльной пеной. Вернувшись в спальню, Нора положила сумку на пол у туалетного столика. Она решила не распаковывать вещи - долго она здесь не задержится, а вешать ее рабочую одежду в гардероб уж точно смысла не имело.
Нора быстро разделась, оставив грязную одежду лежать кучей на полу в ванной, и осторожно опустилась в воду, от которой шел пар. Вода была, похоже, чуть горячее, чем она могла выдержать, но она скользнула вниз, на несколько секунд погрузившись с головой, закрыв глаза и задержав дыхание. Норе стало слишком горячо, и она сквозь мыльную пену вырвалась на воздух, жадно дыша и чувствуя, как дрожит ее грудь от начинающихся рыданий. От столкновения между ее двумя несовместимыми мирами было не уйти, не передохнуть. Она легла обратно в ванну, чувствуя, как слезы текут по мокрому лицу.
Нора помнила их с Кормаком первые неуверенные шаги навстречу друг другу. Даже тогда она вовсе не была уверена, что поступала разумно. Но она не стала слушать свой внутренний голос, предупреждавший ее не ввязываться в это. Иногда она чувствовала себя русалкой, которая выходит на берег в человеческом образе, зная, что не может остаться навсегда, что рано или поздно вернется в море. Все в ее жизни было неустойчиво, а Кормак был так прочен, так основателен. И вот теперь она собиралась намеренно порвать с ним, лишиться безопасности, которую давало ей его присутствие. Нора не знала, сможет ли она вынести еще одно стенание, еще один траур.
Могла ли она что-то изменить в развитии их отношений? Она была уверена, что Кормак не меньше ее изумился тому, как они заново открыли для себя страсть, ее дикую таинственную сладость, напоминавшую мимолетный вкус нектара на кончике языка. Жалеть о чем-то было уже поздно, но с каждой минутой они становились все ближе друг к другу, а от этого неизбежное расставание делалось все тяжелее.
Двумя днями раньше, когда Норе впервые сообщили о Лугнабронском болотном человеке, она полезла на верхние полки шкафа в спальне, ища водонепроницаемый костюм, которым не пользовалась с прошлого лета. Одна из опор полок, должно быть, ослабела, и из шкафа вывалилась коробка, полная потрепанных папок, сбив Нору с ног и засыпав пол бумагой. С минуту она сидела, ошеломленная падением, глядя на разбросанные документы. Это была ее собственная подборка документов по убийству Трионы. Она не один раз прочла каждый документ в ней, прочесывая аккуратные машинописные тексты и небрежные записки в поисках любых данных, любой частички информации, которая могла бы помочь полиции доказать, кто отвечал за смерть ее сестры. Она ощутила угрызения совести, вспомнив, что когда она только приехала в Дублин, эта коробка занимала место в центре ее кухонного стола. Она каждый день напоминала Норе о деле, которое она не закончила и оставила позади. В конце концов коробка переехала на пол, чтобы дать Кормаку место за столом. Несколько месяцев спустя она унесла эту коробку в спальню, но не помнила, как положила ее на полку в шкаф. Неужели она настолько далеко вытолкнула Триону из своей жизни?
Среди перемешанных полицейских отчетов, заключений о вскрытии трупа и свидетельских показаний Нора увидела уголок цветной фотографии и вытащила ее. На снимке была Триона в профиль, в редкий момент задумчивости смотревшая из окна на рощу. Нора сделала эту фотографию, когда они ездили на северный берег озера Верхнее. Она долго-долго рассматривала любимые потерянные черты сестры, а потом отложила фото в сторону и начала разбирать кучи бумаг.
Потребовалось почти четыре часа, чтобы опять рассортировать папки. Сколько раз она уже читала эти записи и отчеты полиции? Но на этот раз ей бросилось в глаза одно заявление: "Поскольку тело было перенесено, исходное место преступления остается неизвестным". Исходное место преступления. Место, где было совершено злодеяние. Места такое не забывают. Но где это было? Полиция обыскала гараж и подвал дома Питера и Трионы и ничего не нашла; они обыскали офис Питера и также остались ни с чем. И все это произошло почти пять лет назад; каковы шансы, что после стольких лет останутся хоть какие-нибудь следы? У Норы в голове продолжали вертеться слова: "исходное место преступления остается неизвестным".
В ту ночь она проснулась и посмотрела на спавшего рядом Кормака, зная, что должна бросить его, когда закончит работу на болоте. Она лежала рядом с ним, разглядывая его затененное лицо; ее охватило отчаянное всепоглощающее желание, но она побоялась дотронуться до него. Наконец он приоткрыл глаза, все понял и молча ответил. Она знала, что ее неистовое рвение в ту ночь его удивило; оно и саму ее удивило. Но после их близости она не смогла удержаться от плача. Он решил, что что-то сделал не так, а она не могла найти слов и объяснить.
Вода в ванной начала остывать. Нора намылила висевшую на кране губку и начала тереть лицо и предплечья. Урсула была права - торф действительно забивался во все поры. Нора потянулась за щеточкой, чтобы почистить ногти от черной грязи, и вспомнила торф под обкусанными ногтями мертвеца. О чем это им говорило? Что он работал на болоте? Или что, несмотря на раны, он попал туда все еще живым? Завтра она, возможно, найдет ответ на этот вопрос и на другие тайны, которые он хранил под торфом. Нора попыталась представить себе падение в болотную яму - холод, влагу, запах сырой земли, каково было почувствовать себя полностью заваленным, парализованным. Она читала о воздушном голоде; в случаях удушения инстинктивной реакцией на лишение кислорода было обычно яростное сопротивление. Это могло объяснить торф под ногтями.
Выйдя из ванны, Нора снова почувствовала себя человеком. Она оделась и взъерошила свои волосы перед зеркалом, потом покороче остригла ногти.
Поискав, куда бы выбросить обрезки, она открыла шкафчик под раковиной. На дне пустой корзины лежал один-единственный бумажный платок, отмеченный великолепными круглыми скобками темной розовато-лиловой помады. Отпечаток был совершенно точный, вплоть до крошечных щелей, где цвет был слегка ярче. Платок был свежий, а Эвелин МакКроссан таким оттенком помады никогда не пользовалась. Нора поставила корзину назад и быстро закрыла дверцы шкафчика, заставив замолчать хор неясных вопросов в сознании.
Глава 7
Когда Чарли Брейзил пришел с работы домой, на кухне никого не было, только радио еле слышно бубнило в пустой комнате. Они всегда обедали без него; так было лучше. Он снял куртку и рубашку и пошел к раковине смыть торфяную пыль, прилипшую к его лицу и тыльной стороне шеи. Его никак не оставляло тяжелое предчувствие, что до заката случится что-то еще. Он был не суевернее любого другого, но все знали, что странные происшествия приходят по трое. Сначала была торфяная буря - редкое явление; за шесть лет, что он работал в Лугнаброне, у них не встречалось подряд больше двух дней хорошей погоды, и ветер должен был быть совершенно определенный. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел такую бурю, такую громадную стену пыли, что она закрыла и землю, и небо, и даже свет солнца. И в середине бури он наткнулся на эту женщину и ее машину. Он чуть не убил ее, но вовремя остановил трактор. Это наверняка был знак чего-нибудь - но чего?
Эти придурки в мастерской не давали ему прохода весь день, доставали насчет того, как американка смотрела на него, спрашивали, правда ли, что американкам всем только того и охота. Он терпеть не мог такие разговоры и чувствовал себя так, словно голова вот-вот треснет. И каждый день одно и то же; они всегда находили поводы, большие или маленькие, как бы его достать. Он почти привык к этому. Он знал, конечно, что о нем ходят разговоры, и даже знал какие, что он на голову стукнутый. Чего они не понимали, так это того, что все его странности были защитой; он сознательно принял такую манеру поведения, чтобы держать их на расстоянии.
Вскоре после того, как он вернулся в мастерскую, кто-то еще пришел и рассказал, что археологи на раскопках болотной дороги нашли еще одно тело, и на этот раз подозрительное, судя по всем прибывшим полицейским машинам и микроавтобусам. Сложно было скрыть происходящее, когда кругом кишат полицейские машины и на пустых болотных дорогах это видно на многие мили. Новости разошлись, и вокруг зашептались: все пытались угадать, кто был жертвой - тот молодой из соседнего прихода, говорили некоторые, или еще один старый труп. Кругом шептались и бормотали, и Чарли ощущал, как все вопросительно оглядывались на него.