Её манеры, как всегда, были бесцеремонными. Когда она впервые появилась на кампусе, мы пошли пообедать. Это не было свидание. Это было скорее "давай посмотрим, захотим ли мы встречаться". Здесь есть некое тонкое различие. После этого свидания, она решила не продолжать, и я был согласен.
- Мне нужно одно одолжение.
Шанта кивнула, приглашая меня продолжать.
- Я ищу кое-кого. Старого друга. Я испробовал все стандартные методы: гугл, звонок семье, и так далее. Я так и не смог заполучить адрес.
- И ты понял, что я со своими старыми контактами смогу тебе помочь.
- Что-то в этом духе. Ну, вообще-то, именно так и есть.
- Её имя?
- Я же не сказал, что это она.
Шанта нахмурилась.
- Имя?
- Натали Эйвери.
- Когда ты видел её в последний раз, или у тебя был её адрес?
- Шесть лет назад.
Шанта продолжала идти вперёд, резко и очень быстро в военном стиле.
- Она та самая единственная, Джейк?
- Извини?
На её губах появилась слабая улыбка.
- Знаешь, почему я не захотела продолжения, после нашего первого свидания?
- Это было не совсем свидание. Это было скорее "давай посмотрим, захотим ли мы встречаться".
- Что?
- Не бери в голову. Я думал, что мы не продолжили встречаться, потому что тебе было это неинтересно.
- Уф, не в этом дело. Вот, что я увидела тем вечером. Ты замечательный парень, весёлый, умный, у тебя работа с полной занятостью и голубые глаза, за которые можно умереть. Ты знаешь, сколько одиноких порядочных парней с такими качествами я встречала?
Я не знал, что сказать, поэтому просто промолчал.
- Но я почувствовала это. Вот что значит быть обученным детективом. Я изучала язык жестов. Я обращаю внимание на мелочи.
- Почувствовала что?
- Что ты испорченный товар.
- Вот здорово, спасибо.
Она пожала плечами.
- Некоторые мужчины продолжают сохнуть по своим бывшим, и некоторых ребят, не многих, но некоторых, это пламя поглощает полностью. Это не приносит им ничего, кроме долговременных проблем.
Я ничего не ответил.
- Так эта Натали Эйвери, которую тебе вдруг так срочно понадобилось найти, и есть то пламя?
Какой смысл было врать?
- Да.
Она остановилась и посмотрела на меня снизу-вверх.
- Это очень больно?
- Ты себе даже не представляешь.
Шанта Ньюлин кивнула и пошла дальше, оставив меня позади.
- Я найду её адрес до конца дня.
Глава 7
По телевизору детектив всегда возвращается на место преступления. Или, если подумать, то, может быть, это преступник делает так. Неважно. Я был в тупике, поэтому решил вернуться туда, откуда всё началось.
Усадьбы в Вермонте.
Лэнфорд был всего лишь в сорока пяти минутах езды от границы Вермонта, и ещё два часа до того места, где мы с Натали впервые встретились. Северный Вермонт - сельская местность. Я вырос в Филадельфии, а Натали была из Нью-Джерси. Мы не знали такой сельской жизни. Да, сторонний наблюдатель может отметить, что в таком уединённом месте любовь будет процветать. Возможно, я даже соглашусь, или, возможно, я укажу на то, что в отсутствии других отвлекающих факторов, как, скажем… всех отвлекающих факторов, любовь может задохнуться под тяжестью чрезмерной близости, что является доказательством того, что это было нечто больше, глубже, чем просто курортный роман.
Солнце начало садиться к тому времени, когда я подъехал к своей старой усадьбе по 14-ой дороге. Натуральным хозяйством, расположившемся на шести акрах, управлял Дарли Уонатик, писатель в уединении, который подвергнул критике работу усадьб. Для тех, кто не знает, натуральное хозяйство - это хозяйство, которое обеспечивает основные нужды его владельца и семьи без излишков для продажи. Короче говоря, вы выращиваете урожай, едите его, но не продаёте. Для тех, кто не знает, кто такой писатель в уединении, и почему это человек может критиковать ваши тексты, и это означает, что Дарли владел собственностью и вёл ежедневную колонку о покупках в бесплатной местной газете "Бакалейщик Крафтборо". В усадьбе бывало по шесть писателей одновременно. У каждого писателя была своя спальня в главном доме и хижина или "коттедж для работы", в котором они могли писать. Мы все встречались вечером за ужином. И всё. Здесь не было интернета, телевизоров, телефонов, да, был свет, но не было автомобилей и ни одного предмета роскоши. Лишь коровы, овцы и курицы бродили вокруг. Сначала это было успокаивающим и расслабляющим, и я наслаждался отсутствием связи с внешним миром и уединением где-то, эм, три дня, а потом мои мозги начали ржаветь. Кажется, идея заключалась в том, что, если заставить писателя смертельно скучать, он или она, чтобы спастись от скуки, будет много писать в блокноте или на ноутбуке. Это работало какое-то время, а затем у меня появилось ощущение, как будто меня заперли в одиночной камере. Однажды я провёл остаток дня после обеда за наблюдением за колонией муравьёв, которые носили хлебные крошки по полу "коттеджа для работы". Я был настолько очарован этим развлечением, что разложил хлебные крошки по разным углам, чтобы создать некое подобие эстафеты для насекомых.
И даже ужин с моими коллегами по писательскому уединению был не очень-то хорошим отвлечением. Они все были псевдоинтеллектуалами, которые писали новый великий американский роман, а тему моей диссертации подбросили вверх, и она приземлилась на кухонный стол с глухим стуком кучей ослиного навоза. Иногда все эти великие американские писатели, напустив драматизма, читали свои работы. Их работы были претенциозными, утомительными, заключающими в себе всё внутреннее дерьмо авторов, написанное в прозе, лучшем описанием им могло бы послужить: "Посмотрите на меня! Пожалуйста, посмотрите на меня!" Естественно, ничего такого я не произнёс вслух. Когда они читали, я сидел с застывшим на лице самым своим глупым восхищённым выражением, и кивал через равные интервалы времени, делая вид, что увлечён, а фактически спасал себя от того, чтобы начать клевать носом. Один парень по имени Ларс писал поэму на шестистах страницах про последние дни Гитлера в бункере от лица собаки Евы Браун. Его первое чтение состояло из десятиминутного лая.
- Это создаёт настроение, - объяснил он. И он был прав, если хотел создать настроение ударить его по лицу.
Усадьба Натали была другой. Она называлась "Поселение творческого восстановления" и явно имела больше склонность к защите природы, конопле, хиппи и "Камбайя". Они делали перерыв, чтобы поработать в саду, выращивая всё без химических удобрений (в данном случае я говорю не только о еде). Они собирались вечером у костра и пели песни о мире и гармонии, песни, которые бы заткнули за пояс Джоан Баэз. Они, что интересно, опасались незнакомцев (возможно, потому что выращивали кое-что), а границу владений благоговейно охранял персонал. Площадь территории была более чем сто акров, на которых располагался главный дом, настоящие коттеджи с каминами и личными столами, бассейн, оформленный под пруд, кафе с фантастическим кофе и большим выбором сандвичей, которые на вкус были словно ростки, покрытые древесной стружкой, а на границе с самим городом Крафтборо - белая часовня, в которой, если пожелаете, можно пожениться.
Первое, что я заметил, над входом не было надписей. Исчезла ярко окрашенная вывеска "Творческое восстановление", которая была похожа на рекламу детского летнего лагеря. Толстая цепь преградила путь моему автомобилю. Я съехал с дороги, заглушил двигатель и выбрался из машины. Было несколько знаков "ВХОД ВОСПРЕЩЁН", но они всегда были здесь. С новой цепью и без вывески "Добро пожаловать в "Поселение творческого восстановления"", знаки "ВХОД ВОСПРЕЩЁН" приобрели зловещий вид.
И что делать дальше?
Я знал, что главный дом в полукилометре отсюда. Так что я мог оставить машину здесь и пройтись. Посмотреть, что к чему. Но какой в этом смысл? Я не был здесь шесть лет. Вероятно, земля продана, а новые владельцы желали уединения. Это бы всё объяснило.
И всё же казалось, что что-то здесь не так.
"Что плохого, - думал я, - в том, чтобы я пошёл и постучал в дверь главного дома?" Но опять же, толстая цепь и запрещающие знаки не похожи на коврики "добро пожаловать". Я всё ещё пытался решить, что делать дальше, когда рядом со мной остановился автомобиль крафтсборской полиции. Из него вышли два полицейских. Один - маленький и коренастый с раздутыми в тренажёрном зале мышцами. Другой - высокий и худой с зачёсанными назад чёрными волосами и маленькими усиками парня из немого кино. У обоих были солнечные очки, поэтому я не мог видеть их глаза.
Маленький и коренастый подтянул штаны и сказал:
- Вам помочь?
И оба посмотрели на меня тяжёлыми взглядами. По крайней мере, я так думаю. Я же говорил, что я не видел их глаза.
- Я хотел посетить "Поселение творческого восстановления".
- Что? - спросил коренастый. - Зачем?
- Потому что мне нужно творческое восстановление.
- Вы пытаетесь шутить со мной?
В его голосе были чванливые нотки. Я не люблю высокомерие. Я вообще не понимаю высокомерия, за исключением того факта, что они были копами в маленьком городе, а я, вероятно, первый парень, с которым у них произошла стычка, из-за чего-нибудь, кроме пьющих малолеток.
- Нет.
Коренастый посмотрел на худого. Худой продолжал молчать.
- Должно быть, у вас неправильный адрес.
- Я точно уверен, что это то место.
- Здесь нет никакого "Поселение творческого восстановления". Оно закрылось.
- Так какой ответ верный? - спросил я.
- Извините?
- Это неправильный адрес или "Поселение творческого восстановления" закрылось?
Коренастому явно не понравился мой вопрос. Он резко сорвал солнечные очки и указал ими на меня.
- Ты что собираешься здесь умничать?
- Я просто пытаюсь найти усадьбу.
- Я ничего не знаю об усадьбе. Этой землёй владеет семья Дракменов, наверное, Джерри, пятьдесят лет?
- Как минимум, - произнёс худой.
- Я был здесь шесть лет назад.
- Я ничего не знаю об этом, - сказал коренастый. - Единственное, что я знаю, что вы находитесь на частной собственности, и если вы не уберётесь отсюда, я привлеку вас к ответственности.
Я посмотрел на свои ноги. Я не был на подъездной дорожке или на частной собственности. Я стоял на дороге.
Коренастый подошёл ближе, тем самым залез в моё личное пространство. Признаюсь, я был испуган, но я кое-что понял за годы работы вышибалой в баре. Никогда не показывай своего страха. Как раз это можно услышать, отправляясь в царство зверей, и поверьте мне, нет более диких животных, чем люди, заваливающие в бар поздно ночью. Поэтому, даже несмотря на то, что мне не нравится происходящее, даже несмотря на то, что у меня нет рычагов воздействия и я пытаюсь найти путь выбраться отсюда, я не отшатнулся, когда коренастый приблизился ко мне. Ему это не понравилось. Я стоял на своём и смотрел на него сверху вниз. Ему это по-настоящему не понравилось.
- Дай мне какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, отчаянный.
- Зачем? - спросил я.
Коренастый посмотрел на Худого.
- Джерри, пойди, пробей номерной знак через систему.
Джерри кивнул и направился к машине.
- Зачем? - спросил я. - Я не понимаю. Я всего лишь ищу усадьбу.
- У тебя два выбора, - произнёс Коренастый.
- Первый, - поднял он толстый палец. - Ты покажешь мне документы без разговоров.
- Второй, - ага, ещё один пухлый палец, - я арестую тебя.
Всё казалось неправильным. Я посмотрел на дерево позади себя и увидел скрытую камеру, направленную на нас. Это мне тоже не понравилось. Мне не нравилось вообще всё это, но я ничего не достигну, вступив в противодействие с копами. Так что мне нужно держать свой острый язык за зубами.
Я полез в карман за бумажником, но Коренастый поднял руку и сказал:
- Спокойно. Притормози.
- Что?
- Достань бумажник, но без резких движений.
- Вы что, шутите?
Это было слишком для моего острого языка.
- Похоже, что я шучу? Доставай двумя пальцами. Большим и указательным. Медленно.
Бумажник был глубоко в переднем кармане. Достать его двумя пальцами было сложно.
- Я жду, - сказал он.
- Одну минуту.
Наконец, мне удалось вытащить бумажник, и я передал его полицейскому. Он начал рыться в нём, словно мусорщик. Он остановился на моём удостоверении колледжа Лэнфорд, посмотрел на фотографию, потом на меня, и нахмурился.
- Это ты?
- Да.
- Джейкоб Фишер.
- Все зовут меня Джейк.
Он хмурился, глядя на мою фотографию.
- Знаю-знаю, - сказал я. - Очень сложно запечатлеть на фотографии мой грубый звериный магнетизм.
- У тебя удостоверение колледжа.
Я, поскольку не услышал вопрос, ничего не ответил.
- Ты выглядишь староватым для студента.
- Я не студент. Я профессор. Видите, здесь сказано "персонал"?
Худой вернулся. Он покачал головой. Думаю, это означало, что проверка номера не дала никакого результата.
- И зачем столь важный профессор приехал в наш маленький город?
Я вспомнил кое-что, что видел по телевизору.
- Мне нужно ещё раз залезть в карман. Хорошо?
- Зачем?
- Увидите.
Я вытащил свой смартфон.
- Зачем он тебе? - спросил Коренастый.
Я протянул телефон к нему и нажал кнопку записи.
- Эта запись отправляется прямиком на домашний компьютер.
Это была ложь. Я делал запись всего лишь на свой телефон, но какого чёрта.
- Всё, что вы скажете и сделаете, увидят мои коллеги.
Ещё больше лжи, но хорошей.
- Я бы очень хотел знать, зачем вам нужны мои документы, и почему вы задаёте так много вопросов.
Коренастый снова надел очки, словно пытаясь замаскировать ярость. Он сжал губы так сильно, что они затряслись. Он отдал мой бумажник и сказал:
- Мы получили сообщение о том, что вы нарушаете границу собственности. И, несмотря на то, что обнаружили вас на частной собственности и выслушали историю об усадьбе, которая не существует, мы решили отпустить вас с предупреждением. Пожалуйста, покиньте эти владения. Хорошего дня.
Коренастый и Худой направились к полицейской машине. Сели на переднее сидение и подождали, пока я не вернулся в свою. Здесь больше нечего было делать. Поэтому я сел в машину и поехал прочь.
Глава 8
Я уехал недалеко.
Я направился к деревне Крафтборо. Если бы появился больший и внезапный приток строительства и наличности, то она могла бы вырасти до маленького американского города. Она была похоже на нечто из старого кино. Я уже даже ожидал увидеть мужской квартет "барбершоп" в соломенных шляпах. Здесь был универмаг (на вывеске так было и написано УНИВЕРМАГ), старая мельница с безлюдным центром для туристов, заправка, в которой располагалась парикмахерская на одно кресло и книжный магазин-кафе. Мы с Натали провели много времени в этом кафе. Оно было маленьким, там негде было обедать, но был столик в углу, где мы с Натали сидели, читали и пили кофе. Куки, пекарь, которая сбежала из большого города, управляла кафе вместе со своей партнёршей Дениз. Она всегда играла "Redemption's Son" Джозефа Артура или "О" Дэмиена Райс. Спустя какое-то время мы с Натали стали думать об этих, буэ, альбомах как о "наших". Интересно, Куки ещё там? Куки пекла булочки, которые Натали считала лучшими за всю историю человечества. Но опять же, Натали любила любые булочки. Я же, с другой стороны, с трудом отличаю булочки от сухого, твердокаменного хлеба.
Видите? У нас были различия.
Я припарковался и пошёл по дорожке, по которой ходил шестью годами ранее. Деревянная тропинка была длиной около ста метров. На поляне я заметил знакомую белую часовню на краю владений, с которых меня только что выдворили. Закончилась служба или собрание, и люди начали выходить. Я наблюдал за щурящимися прихожанами, уходящими в сторону заката. Часовня, насколько мне известно, была неконцессионной. Это кажется более практичным, чем унитарная церковь, такое место может собрать больше людей, чем любая организация глубокого религиозного поклонения.
Я стоял, улыбаясь, как будто я свой, кивнув, как мистер Дружелюбность, около дюжине людей, прошедших мимо меня. Я всматривался в лица, но не было никого, кого бы я узнал через шесть лет. На самом деле, не удивительно.
Высокая женщина с тяжелым пучком на голове ждала на лестнице часовни. Я подошёл к ней, продолжая улыбаться, как мистер Дружелюбность.
- Могу чем-нибудь помочь? - спросила она.
Хороший вопрос. Что я надеялся здесь найти? У меня не было никакого плана.
- Вы ищете преподобного Келли? - спросила она. - Потому что его сейчас нет.
- Вы работаете здесь? - спросил я.
- Вроде того. Я Люси Каттинг, регистратор. Это волонтёрская должность.
Я ничего не ответил.
- Чем я могу вам помочь?
- Я не знаю, как… - начал я. А потом добавил: - Шесть лет назад я был здесь на свадьбе. Я был знаком с невестой, но не знал жениха.
Её глаза немного сузились, больше от любопытства, чем от осторожности. Я продолжил.
- Как бы то ни было, я недавно увидел некролог человека по имени Тодд. Так звали жениха. Тодд.
- Тодд довольно распространённое имя, - сказала она.
- Да, конечно, но там была ещё и фотография покойного. Я знаю, как это звучит, но, похоже, это тот же человек, за которого моя подруга вышла замуж. Проблема в том, что я не знаю фамилию Тодда, поэтому не могу понять, он это или нет. Если это он, я бы хотел выразить свои соболезнования.
Люси Каттинг почесала щёку.
- А вы что, не могли просто позвонить?
- Хотел бы, но не могу, - я собирался быть честным. Это казалось правильным. - По одной причине - я не знаю, где Натали, так зовут невесту, сейчас живёт. Думаю, она поменяла свою фамилию на его. Поэтому я не могу найти их. И, если быть откровенным, то у меня было прошлое с этой женщиной.
- Понятно.
- Поэтому, если человек, чей некролог я видел, не её муж…
- То ваш звонок может быть неуместным, - закончила она.
- Точно.
На мгновение она призадумалась.
- А если этот человек её муж?
Я пожал плечами. Она ещё раз почесала щёку. Я пытался выглядеть сдержанным, даже застенчивым, что не очень-то работает с парнями моего размера. Я даже почти сомкнул ресницы.
- Меня здесь не было шесть лет назад.
- А.