Она повесила его плащ в гостиной и открыла дверь в кабинет.
- Проходите сюда. Я попрошу экономку приготовить нам чаю. Кофе, боюсь, нет.
- Вы очень добры.
Она заглянула на кухню:
- Приготовьте нам чаю, миссис Трембат. У меня гость. Папа в церкви. Боюсь, мы получили плохие новости.
Экономка отошла от раковины, вытирая руки о фартук: высокая худощавая женщина с сильным лицом, типичная корнуоллка, очень спокойная, с проницательными голубыми глазами.
- Анн-Мари, да?
- Она мертва, - сказала Женевьева тусклым голосом и закрыла дверь.
Когда она вошла в кабинет, Крэйг стоял у камина, разглядывая детский снимок Анн-Мари и Женевьевы.
- Почти нельзя отличить уже тогда, - сказал он. - Это невероятно!
- Вы, кажется, знали мою сестру?
- Да, я встретил ее в 1940-м, в Париже. Я был журналистом, мы стали друзьями. Я знал, что ее отец англичанин, но, честно говоря, она никогда не упоминала о вас. Ни малейшего намека на то, что у нее есть сестра.
Женевьева Треванс ничего не ответила ему. Она села в кресло у камина и спокойно спросила:
- Вы приехали издалека, майор?
- Из Лондона.
- Долгая дорога.
- Но несложная. Почти никакого движения на дорогах теперь.
Последовала неловкая пауза, почти невыносимая, и Женевьева спросила:
- Как умерла моя сестра?
- В авиакатастрофе, - ответил Крэйг.
- Во Франции?
- Да…
- Откуда вы знаете? - удивилась девушка. - Ведь Франция оккупирована.
- У нас свои каналы связи. У людей, на которых я работаю.
- А кто они такие?
Дверь открылась, и вошла миссис Трембат с подносом, который она аккуратно поставила на маленький столик. Кинув быстрый взгляд на Осборна, она вышла из кабинета. Женевьева разлила чай.
- Должен сказать, что вы очень хорошо держитесь, - отметил он.
- А вы только что ухитрились не ответить на мой вопрос, но это неважно. - Она передала ему чашку. - Мы с сестрой никогда не были близки.
- Разве это не странно для близнецов?
- Она уехала жить во Францию в 1935-м, когда умерла мама. Я осталась с отцом. Все очень просто. Теперь давайте начнем с самого начала. Так на кого вы работаете?
- ОСС - Отдел стратегической службы, - ответил он. - Это довольно специфическая организация.
Она заметила странную деталь в его одежде. На правом рукаве была эмблема с изображением крыльев с буквами СФ в середине (позже она узнала, что это означает Специальные формирования), а ниже - крылья английских парашютистов.
- Коммандос?
- Нет. Большую часть времени наши люди вообще не носят форму.
- И вы пытаетесь убедить меня в том, что моя сестра ввязалась в подобные штучки?
Он достал пачку сигарет и предложил ей. Она отрицательно покачала головой.
- Я не курю.
- А мне можно?
- Сколько угодно.
Он закурил, поднялся и подошел к окну.
- Я встретил вашу сестру весной 1940-го. Я работал для журнала "Лайф". Она занимала весьма высокое социальное положение тогда, но это вам известно.
- Да.
Он напряженно глядел в сад.
- Я сделал очерк о замке Вуанкур, который по разным причинам не был опубликован, но это означало, что мне нужно было взять интервью у графини…
- У Гортензии?
Он обернулся с кривой улыбкой на лице.
- Настоящая леди. Она тогда только что потеряла четвертого мужа, полковника артиллерии, его убили на фронте.
- Да, я знаю. А моя сестра?
- О, мы стали… - Крэйг выдержал паузу, - хорошими друзьями. - Он вернулся к камину и сел. - А потом немцы взяли Париж. Я представлял нейтральную страну, и они поначалу не трогали меня, но потом я, по их мнению, связался не с теми людьми, так что мне пришлось быстро смываться. Я приехал в Англию.
- Что произошло, когда вы вступили в этот ваш ОСС?
- Я попал туда не сразу. Америка в то время еще не была в состоянии войны с Германией. Сначала я работал на аналогичную английскую организацию - ИСО. Можно сказать, та же работа. Я перешел к своим позже.
- А как моя сестра оказалась втянутой в эти дела?
- Высшее немецкое командование стало использовать имение вашей тетушки. Генералы, адмиралы, разные бонзы - в общем, люди их круга приезжали туда на несколько дней отдохнуть или на совещание.
- А Анн-Мари и моя тетка?
- Им разрешили остаться, ведь они вели себя лояльно; для пропаганды было хорошо, когда графиня де Вуанкур и ее племянница играли роль хозяек.
Женевьева вдруг рассердилась:
- И вы ждете, что я этому поверю? Чтобы Гортензия де Вуанкур позволила кому-то использовать себя таким образом?!
- Помолчите минуту и дайте мне все вам объяснить, - сказал Крэйг. - Вашей сестре было разрешено ездить в Париж, когда ей этого хотелось. Там она связалась с людьми из Сопротивления. Она предложила нам свои услуги, и, надо сказать, она находилась в очень выгодной ситуации.
- Значит, она стала агентом… - тихо проговорила Женевьева.
- Вас это не удивляет, как я вижу?
- Меня - нет. Возможно, она делала вашу работу в свойственной ей изящной манере.
- Война, - тихо заметил Крэйг Осборн, - ни в коей мере не является изящным занятием. То, чем занималась ваша сестра, трудно охарактеризовать этим словом, если помнить, что сделали бы с ней немцы, если бы поймали.
- Думаю, я должна сказать вам, что работаю сестрой в госпитале св. Варфоломея в Лондоне, майор, - сказала Женевьева. - Десятый военный госпиталь. В последнюю неделю моего дежурства к нам поступил один из ваших мальчиков, стрелок "летающей крепости", и нам пришлось ампутировать то, что осталось от его рук. Не надо объяснять мне, что такое война. Я имела в виду нечто совсем иное. Если вы знали мою сестру так хорошо, как говорите об этом, я уверена, что вы поняли меня.
Крэйг не ответил, он встал и начал быстро ходить взад и вперед по комнате.
- Мы получили информацию о специальном совещании, которое немцы собираются провести в замке. Очень важное, настолько важное совещание, что нашим людям потребовалась встреча с Анн-Мари. Она сказала, что отправляется в Париж, и отсюда направили специальный самолет, "лизандр", чтобы доставить ее в Англию для получения инструкций, а потом отправить обратно.
- Разве это так просто?
- Это делается все время. Регулярное челночное сообщение. Я сам так летал несколько раз. Предполагалось, что она доберется на машине до Сен-Мориса, чтобы сесть в поезд до Парижа. На самом деле машину припрятали, а ее довезли на тракторе прямо до поля, на которое должен был приземлиться "лизандр".
- И что произошло?
- По сведениям людей из Сопротивления, они были сбиты немецким ночным истребителем, не успев даже набрать высоту. Кажется, самолет взорвался мгновенно.
- Понятно, - ответила Женевьева.
Он перестал метаться по комнате и зло бросил ей:
- Вам не жаль ее? Вам вообще все равно?
- Когда мне было тринадцать лет, майор Осборн, - ответила Женевьева, - Анн-Мари сломала мне большой палец на правой руке в двух местах. - Она подняла палец. - Видите, он до сих пор слегка изогнут. Она сказала, что хочет выяснить, какую боль я способна вытерпеть. Она использовала щипцы для раскалывания орехов старого образца, те, что сжимаются очень крепко. Она сказала, что я не должна кричать, как бы ни было больно, потому что я - де Вуанкур.
- Боже мой! - прошептал Крэйг.
- И я не кричала. Я просто упала в обморок, когда боль стала невыносимой, но палец был уже сломан.
- И что было дальше?
- А ничего. Просто шалость, которая плохо кончилась, вот и все. Когда дело доходило до отца, сестра никогда не делала ошибок. - Она налила себе еще чаю. - Между прочим, что вы сообщили отцу?
- Я просто сказал, что, по сведениям нашей разведки, ваша сестра погибла в тяжелой автокатастрофе.
- Но почему вы рассказали правду мне, а не ему?
- Потому что вы выглядели человеком, который сможет это вынести, а он - нет.
Она мгновенно поняла, что он лжет, но в этот момент мимо окна прошел отец. Она встала.
- Я должна посмотреть, как он.
Когда она открыла дверь, Крэйг сказал:
- Это не мое дело, конечно, но мне кажется, что он меньше всего хотел бы видеть вас сейчас. - Его слова причинили ей боль, настоящую боль, потому что в душе она понимала, что он прав. - Видя вас, он будет страдать еще больше, - сказал он осторожно. - Каждый раз он на мгновение будет воображать, что это она.
- Он будет надеяться, что это она, майор Осборн, - поправила его Женевьева. - Ну и что вы можете предложить?
- Я собираюсь в Лондон, сейчас еду… И тут Женевьева поняла.
- Так вот почему вы здесь? Вы приехали именно за мной?
- Да, мисс Треванс.
Она вышла, оставив его сидеть у камина.
Ее отец снова работал в саду, выдирая траву и бросая ее на тележку. Солнце сияло, небо было синее. Все тот же прекрасный мягкий день, будто ничего не случилось.
Он выпрямился и спросил:
- Ты уедешь после обеда поездом из Пэдстоу?
- Я думала, ты захочешь, чтобы я осталась на время. Я могу позвонить в госпиталь, объяснить, попросить, чтобы мне продлили отпуск.
- Разве это что-нибудь изменит? - Он раскуривал свою трубку, его руки слегка дрожали.
- Нет, - ответила Женевьева устало. - Думаю, что нет.
- Тогда чего ради оставаться? - И он вернулся к прополке.
Она прошлась по своей маленькой спальне, проверяя, все ли собрала, и остановилась у окна, наблюдая, как отец работает в саду. Может быть, он любил Анн-Мари больше оттого, что ее не было рядом? Или было что-то еще? Она никогда не чувствовала себя своей в семье. Единственным человеком, к которому она питала искренние чувства, была тетя Гортензия, но она - особый случай.
Женевьева открыла окно и обратилась к отцу:
- Майор Осборн собирается сейчас в Лондон. Он предлагает мне ехать с ним.
Отец взглянул на нее.
- Как мило с его стороны. Я бы на твоем месте воспользовался приглашением. - И он вернулся к своим грядкам. Сейчас он выглядел на двадцать лет старше, чем час назад. Как будто он ложится в одну могилу со своей любимой Анн-Мари. Она закрыла окно, в последний раз окинула взглядом свою комнату, взяла чемоданчик и вышла. Крэйг Осборн сидел на стуле возле двери. Он встал и, не говоря ни слова, взял ее чемоданчик. Из кухни вышла миссис Трембат, вытирая руки о передник.
- Я уезжаю, - сказала Женевьева. - Береги его.
- Разве я не делала этого всегда? - Она поцеловала Женевьеву в щеку. - Ступай, девочка. Твое место не здесь, оно никогда не было твоим.
Крэйг подошел к машине и положил ее вещи на заднее сиденье. Она глубоко вздохнула и подошла к отцу.
- Я не знаю, когда снова смогу приехать. Я напишу. Он крепко сжал ее в объятиях и быстро отвернулся.
- Возвращайся в свой госпиталь, Женевьева. Помогай тем, кому еще можно помочь.
Она пошла к машине молча, испытывая странное чувство освобождения от того, что отец так отверг ее. Крэйг помог ей забраться в машину, закрыл дверцу, сел за руль и включил зажигание.
Через некоторое время он спросил:
- Как дела?
- Вы бы сочли меня сумасшедшей, если бы я сказала, что впервые за многие годы я чувствую себя свободной? - ответила она.
- Нет, зная вашу сестру, как знал ее я, после всего того, что я увидел сегодня утром, я бы сказал, что все это очень символично.
- Ну и насколько же хорошо вы ее знали? - спросила Женевьева. - Вы были любовниками?
Крэйг криво усмехнулся:
- Вы ведь не ждете от меня ответа, правда?
- И все-таки?
- Черт возьми, не знаю! Слово "любовник" в нашем случае неуместно. Анн-Мари никогда никого не любила, кроме себя.
- Верно, но мы говорим не об этом. Меня интересует физическая сторона, майор.
Он рассердился на мгновение, щека его слегка дернулась.
- Ладно, мисс, я спал с вашей сестрой один или два раза. Вам от этого легче?
Она отвернулась и следующие десять миль они проехали молча. Потом он достал пачку сигарет.
- Эти штуки иногда бывают полезны.
- Нет, спасибо.
Он закурил, слегка приоткрыв окно.
- Ваш отец необычный человек. Сельский врач, но, как я прочитал на табличке, член Королевской коллегии хирургов.
- Вы что, пытаетесь убедить меня, что не знали этого, когда приехали к нам?
- Кое-что знал, - признался он. - Не все. Ни вы, ни ваш отец не представляете себе словарного запаса той Анн-Мари, которую я знал.
Она откинулась на сиденье, сложив руки и запрокинув голову.
- Тревансы жили в этой части Корнуолла с незапамятных времен. Мой отец нарушил вековую семейную традицию, поступив в медицинское училище и не став моряком. Он окончил Эдинбургский университет летом 1914 года. Он действительно талантливый хирург, это пригодилось ему в полевых госпиталях Западного фронта во Франции.
- Я представляю себе, что это было за повышение квалификации, - усмехнулся Крэйг.
- Весной 1918-го он был ранен. Шрапнелью в правую ногу. Возможно, вы заметили, что он до сих пор хромает. В замке Вуанкур был санаторий для выздоравливающих офицеров. Вы уже поняли, что было дальше?
- Старая сказка, - ответил он. - Но продолжайте. Это интересно.
- Моя бабушка, по праву носившая один из самых древних титулов Франции, гордая, как Люцифер, ее старшая дочь Гортензия, ироничная, остроумная, всегда владеющая собой, и, наконец, Елена - молодая, волевая и очень, очень красивая.
- Которая влюбилась в доктора из Корнуолла? - кивнул Крэйг. - Мне как-то не верится, что старуха могла это одобрить.
- Вы правы, и влюбленные сбежали однажды ночью. Мой отец устроился в Лондоне, и французская родня надолго замолчала.
- До тех пор пока Елена не родила двойняшек?
- Именно так, - кивнула Женевьева. - Кровь, как говорится, не водица.
- И вы начали приезжать в гости в старый замок.
- Мама, Анн-Мари и я. Все было очень хорошо. Мы вошли в семью. Наша мама объяснила нам, чтобы мы говорили в доме только по-французски, вы понимаете.
- А ваш отец?
- О, его никогда не приглашали. Он успешно работал много лет. Главный хирург Гайского госпиталя, квартира на Герли-стрит.
- И тут умирает ваша мать?
- Верно. От пневмонии. В 1935-м. Нам было в это время по тринадцать лет. Я называю этот возраст "неуклюжим".
- И Анн-Мари выбрала Францию, а вы остались с отцом? Что было дальше?
- Все просто. - Женевьева пожала плечами типично французским жестом. - Бабуля умерла, а Гортензия стала следующей графиней де Вуанкур, она унаследовала этот титул по праву старшей по женской линии - в нашей семье так было принято еще со времен Шарлеманя. После нескольких замужеств Гортензии к тому же стало ясно, что у нее не будет детей.
- А Анн-Мари была следующей наследницей?
- Как родившаяся на одиннадцать минут раньше. О, Гортензия официально ничего не объявляла, но отец разрешил Анн-Мари свободно выбирать, хотя ей было всего тринадцать лет.
- Он надеялся, что она выберет его? - спросил Крэйг.
- Бедный папочка, - кивнула Женевьева. - А Анн-Мари уже тогда прекрасно знала, чего хочет. Для отца это был страшный удар. Он продал все в Лондоне, переехал обратно в Сан-Мартин и купил старый дом приходского священника.
- Это готовый сюжет для фильма. Бетт Дэвис в роли Анн-Мари.
- А кто играл бы меня? - спросила Женевьева.
- Ну как же, Бетт Дэвис, конечно. - Он рассмеялся. - Кто же еще? Когда вы видели Анн-Мари в последний раз?
- В пасхальные праздники 1940-го. Мы с папой приезжали в Вуанкур вместе. Это было перед Дюнкерком. Он пытался уговорить ее вернуться с нами в Англию. Она решила, что он просто сошел с ума, и очаровательно отвлекла его от этой идеи.
- Да, могу себе представить. - Крэйг выпустил дым в окно и выкинул окурок. - Так что теперь вы законная наследница.
Женевьева повернулась к нему, краска внезапно сошла с ее лица.
- Боже, помоги мне, я совершенно забыла об этом, совершенно!
Он обнял ее свободной рукой.
- Эй, солдат, не бойся, все в порядке. Я понимаю ваши чувства. - Она внезапно показалась ему очень уставшей.
- Когда мы будем в Лондоне?
- К вечеру, если повезет.
- И тогда вы расскажете мне правду? Всю правду? Он даже не посмотрел на нее, сосредоточив внимание на дороге.
- Да, - бросил он коротко. - Думаю, что могу обещать вам это.
- Прекрасно.
Пошел дождь. Когда он включил дворники, она закрыла глаза и через некоторое время заснула, слегка повернувшись на сиденье, сложив руки на коленях и положив голову ему на плечо. У нее были другие духи. Она была похожа на Анн-Мари, но не была ею. Крэйг Осборн еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько сбитым с толку и вел машину, хмуро уставившись на дорогу.
Когда они добрались до Лондона, было уже темно. На горизонте горел пожар, слышалось эхо взрывов - след, оставленный разведчиками Ю-88 С, прилетавшими из Шартра и Ренна во Франции.
В городе всюду были следы бомбежек предыдущей ночи. Несколько раз Крэйг вынужден был возвращаться назад, потому что улицы были перекрыты. Когда Женевьева наклонялась к окну, она чувствовала запах дыма в сыром воздухе. Толпы людей направлялись к станциям метро, они шли семьями, неся одеяла, чемоданы и личные вещи, готовясь провести еще одну ночь под землей, как в 1940-м.
- Я думала, что мы покончили с этим, - сказала она с горечью. - Я думала, что Королевский воздушный флот сумеет справиться с ними.
- Кто-то забыл сказать об этом Люфтваффе, - ответил Крэйг. - Маленький блиц - так они называют это.
Внезапно совсем рядом вспыхнул огонь, несколько бомб легло справа от них, так близко, что Крэйг рванулся с места, переехав с одной стороны улицы на другую. Он выровнял машину, и в этот момент из мрака вынырнул полицейский в оловянной каске.
- Вам придется оставить машину здесь и укрыться в метро. Вход в конце улицы.
- Но я выполняю военное задание, - запротестовал Крэйг.
- Да будь вы хоть сам Черчилль, старина, все равно вам придется отправиться на эту чертову станцию, - сказал полицейский.
- Ладно, сдаюсь, - ответил Крэйг.
Они вылезли из машины, закрыли ее и влились в пеструю толпу, спешившую к входу в метро. Они встали в очередь, миновали два эскалатора, прошли по переходу и наконец оказались в туннеле перед путями.
Платформы были забиты людьми. Они сидели, завернувшись в одеяла, рядом стояли их жалкие пожитки. Девушки из группы снабжения продовольствием раздавали еду с подноса. Крэйг занял очередь, и ему удалось получить две чашки чаю и сандвич с солониной, который они с Женевьевой поделили.
- Люди великолепны, - сказала она. - Только взгляните, как они держатся. Если бы Гитлер мог увидеть их сейчас, он прекратил бы войну.
- Вполне возможно, - согласился Крэйг.
В это время появился уполномоченный Гражданской обороны в комбинезоне кочегара и в оловянной каске, его лицо было покрыто пылью.
- Мне нужно полдюжины добровольцев. Кого-то завалило в подвале, там, на улице.