Однако вскоре стало ясно, что общий настрой здесь был значительно менее умеренным, чем то толкование ислама, которое Сохэйл впитывал дома и в местной мечети. Экстремистские взгляды рассматривались как нечто само собой разумеющееся, молодые люди открыто обсуждали свои намерения стать моджахедами и поднять меч джихада против Запада и предавались ликованию всякий раз, когда пресса сообщала, что террористы поразили еще одну американскую или израильскую цель.
Не желая проявлять инакомыслие, но ясно понимая, что мировоззрение, превозносящее убийство мирных граждан, отвратительно Богу, Сохэйл держался тихо. В отличие от своих коллег, он не видел причин ненавидеть страну, в которой родился. Решающий момент наступил однажды в конце лета, когда в магазин вошли три говоривших по-арабски человека, подъехавшие на старом "мерседесе". Один из коллег Сохэйла ткнул его локтем, указав на невзрачную фигуру с редеющими волосами и неряшливой бородой. Это, как узнал Сохэйл, когда троицу проводили в комнаты над магазином, был Рахман аль-Масри, выдающийся борец против союзника сатаны - Соединенных Штатов.
В этот момент Сохэйл решил действовать. В конце дня, вместо того чтобы сесть в автобус и поехать, как обычно, домой, он, справившись в телефонной книге, пришел в полицейский участок Бетнал-Грин.
Спецслужбы сработали быстро; Рахман аль-Масри был известным персонажем. Уведомили МИ-5, около книжного магазина был устроен пост наблюдения, и, когда аль-Масри уезжал на следующий день, за ним последовал хвост. Союзные разведки были уведомлены, и аль-Масри позволили свободно передвигаться. В конечном счете его взяли в аэропорту Дубая; он был арестован местной тайной полицией. После недели "интенсивного опроса" - так это было описано официально - аль-Масри признался, что приезжал в Лондон, чтобы доставить инструкции действовавшим там террористическим ячейкам. Теракты планировалось провести в Сити.
Предупрежденная заранее полиция смогла идентифицировать и арестовать всех потенциальных террористов. В процессе проведения операции особое внимание было уделено разработке легенды, которая бы уберегла от разоблачения первоисточник информации. Между Чарльзом Уэдерби и руководством спецотдела Скотленд-Ярда была достигнута договоренность о долгосрочном использовании нового агента. Уэдерби передал дело Лиз, которая съездила в Тоттнем несколько дней спустя. Первая встреча с Сохэйлом состоялась в пустой аудитории вечернего института, где тот учился на компьютерных курсах.
Его молодость поразила ее. Небольшого росточка, аккуратно одетый в пиджак с галстуком, он был очень похож на школьника. Но, беседуя с ним, она была поражена непоколебимой строгостью его морального кодекса. Ничто не оправдывает убийство, сказал он ей, и, если донос на единоверцев помог предотвратить его и защитить доброе имя ислама от тех, кто стремится к нигилистическому апокалипсису, он счастлив, что так поступил. Она спросила его, не мог бы он отложить учебу в университете еще на год, чтобы остаться работать в книжном магазине. Эта задержка серьезно угрожала мечте Сохэйла стать адвокатом.
Его недовольство было почти невидимым - мгновенный всплеск в глубине глаз. А затем со спокойной улыбкой, как будто чтобы заверить Лиз, что все будет хорошо, он согласился.
Его храбрость поразила Лиз. Она молила Бога, чтобы ей никогда не пришлось встретиться с Сарфразом и Рухсаной Дин, чтобы сообщить им, что их сын отдал жизнь за свою веру и за свою страну.
- Тяжелый случай? - спросил Дэйв Армстронг из-за соседнего стола.
- Ты знаешь, как бывает, - сказала Лиз, выходя из файла Марципана. - Иногда эта работа может быть по-настоящему грязной.
- Знаю. И тот якобы гуляш, с которым, как я видел, ты сражалась в столовой, тоже не мог улучшить тебе настроение.
Лиз рассмеялась:
- Это был вроде как случайный выбор. А что ты взял?
- Что-то куриное.
- И?
- Точно, как написано на этикетке. - Его руки быстро летали по клавиатуре. - Как прошло совещание утром?
- О-о… секунду. - Лиз снова наклонилась к экрану, где появилось изображение. Щелкнула мышкой.
- Беда?
- Уведомление от немецких коллег. У одного из изготовителей поддельных документов в Бремерхафене заказаны британские водительские права. Заплатили четыреста марок. На имя Фарадж Мансур. Говорит оно тебе о чем-нибудь?
- Нет, - сказал Армстронг. - Вероятно, какой-то незаконный мигрант, который хочет взять напрокат автомобиль. Нельзя же каждый раз кричать: "Террорист!"
- Шестерка считает, что ИТС мог запустить "невидимку".
- Откуда?
- Из одного из лагерей на северо-западе Пакистана.
- Точно?
- Нет. Только наводка. - Она сохранила сообщение.
Дверь распахнулась, и в офис ввалился суровый молодой человек в футболке с надписью "Арийское Сопротивление".
- Привет, Барни! - сказал Дэйв. - Как там мир крайне правых? Судя по стрижке, тебе предстоит поход на общественное мероприятие?
- Да. Лекция о европейских языческих традициях, а точнее, о поклонении Гитлеру нового века.
- Превосходно!
Барни ухмыльнулся:
- Хотите, покажу кое-что?
- Ты что, эксгибиционист? Быстрее давай - у меня здесь работы целый вагон.
Барни залез под стол и вытащил мягкую резиновую маску и кусок красного фетра.
- Это для рождественской вечеринки. Я нашел место, где их делают. Заказал пятьдесят штук.
Лиз, не веря своим глазам, смотрела на маску.
- Потрясающе! Так похоже, - сказала она.
- Знаю, только не говорите никому. Я хочу, чтобы это было для Уэдерби сюрпризом. Никто в этом отделе не может хранить тайну и пяти минут, поэтому я не буду раздавать их до самого праздника.
Лиз громко рассмеялась, и тяжелая судьба Сохэйла Дина временно уступила место мысли о том, как начальник их отдела окажется лицом к лицу с пятьюдесятью улыбающимися Дэвидами Шейлерами в колпаках Санта-Клауса.
Лиз вернулась в свою подвальную квартирку в Кентиш-Тауне. Зрелище было печальное. Не то чтобы там было грязно - скорее запущенно; большинство вещей так и лежали там, где она оставила их в субботу. Пульт дистанционного управления на ковре. Газеты разбросаны. На автоответчике мигает красный огонек.
В течение следующего получаса она занималась уборкой. Когда был наведен относительный порядок и она смогла передохнуть, она вынула из морозильника упаковку готовой лазаньи - там их была целая стопка, - засунула ее в духовку и сделала себе большую порцию водки с тоником.
На автоответчике было только одно сообщение. Оно было от Марка. Он звонил в 12.46 из "Нобу" на Парк-лейн, где ждал одну американскую актрису, чтобы угостить ее ланчем за казенный счет. Актриса, однако, опаздывала, и мысли Марка переключились на квартиру по адресу Инкерман-роуд NW5 и на то, что неплохо было бы провести ночь с владелицей квартиры. Может быть, после перекуса в "Игл" на Фаррингтон-роуд.
Лиз удалила сообщение. Идея встретиться в "Игле", любимом месте журналистов из "Гардиан", была безумна. Успел ли он рассказать о ней коллегам из газеты? Было ясно, что игра вышла за пределы приемлемого риска. Он играл с нею, дюйм за дюймом приближая ее к самоуничтожению.
Сделав большой глоток, Лиз позвонила ему на мобильный. Она сделает это прямо сейчас - покончит с ним раз и навсегда. Будет чертовски больно, но она хотела сама распоряжаться своей жизнью.
Она попала на голосовую почту, что, вероятно, означало, что он был дома с Шоной. Где ему и место, подумала она раздраженно.
Проснувшись, Энн Лейкби увидела, что ее муж Перри стоит перед открытым окном спальни. Окно выходило в сад, сразу за которым было море. День был ясным, воздух был свеж благодаря легкому соленому бризу, и в своем длинном китайском халате ее муж выглядел почти как священник. Его волосы были влажны и прилизаны до тусклого блеска парными расческами, инкрустированными слоновой костью, которые хранились в гардеробе. Он даже, кажется, побрился.
Старый негодник здорово начистил перышки, подумала она. Не в его духе предпринимать так много усилий в самом начале дня. Скосив глаза на будильник, она увидела, что всего семь утра.
Когда Перри закрыл окно, Энн прикрыла глаза, притворившись, что спит. Дверь закрылась, и пять минут спустя ее муж появился вновь с двумя кофейными чашками и блюдцами на подносе. Это ее по-настоящему встревожило. По своему опыту она знала, что чем заботливее муж, тем больше у него проблем.
Под позвякивание посуды Энн сымитировала пробуждение.
- Какой а-а-а… приятный сюрприз. - Она сонно поморгала и потянулась за стаканом воды, стоявшим на ночном столике. - Чему я обязана…
- Я ожидал ужасного похмелья после вчерашнего, - сказал Перри, - но милостивый Господь остановил занесенную руку. Более того, сияет солнце. Этот день создан для благодарности.
Энн уселась, откинувшись на подушки, не вполне веря в эту внимательную, приносящую кофе ипостась супруга. Он определенно что-то затевал.
- Они и правда какие-то кровожадные, - сказал Перри, имея в виду вчерашних гостей.
- Кто? Дорги и Диана? - Энн наградила прозвищем Дорги сэра Ральфа Мандэя, чья физиономия напоминала ей морду одной из королевских собак - помеси таксы с корги. Поскольку Лейкби и Мандэй владели двумя крупнейшими поместьями в Марш-Крик, они считали себя "соседями", хотя их дома находились в доброй полумиле один от другого.
- Кто же еще? Весь этот ужасный разговор о стрельбе. Взведенные курки… полный чок в пятидесяти ярдах… звучит так, как будто он вызубрил все это из книги. А она еще хуже, с нею…
- Где он стреляет?
- В каком-то заведении для поп-звезд около Хоутона. Дорги говорил мне, что один из участников сделал деньги на порно в Интернете.
- Ну а ты-то стреляешь вместе с торговцем оружием, - сказала Энн мягко.
- Верно, но в наши дни это стало очень высоконравственным делом. Теперь товар африканским диктаторам не продают прямо с борта грузовика.
Некоторое время они пили кофе в молчании.
- Ты знаешь Рея? - сказала Энн осторожно.
Перри посмотрел на нее. Рей Гантер был рыбаком, который жил в деревне и держал пару лодок и несколько сетей для ловли омаров на частном пляже в конце земли Холла.
- А что такое?
- Нам обязательно нужно терпеть, как он ходит туда-сюда по нашей земле? Меня от него дрожь пробирает.
Перри нахмурился:
- Гантеры держали там свои лодки, по крайней мере, со времен моего деда. Отец Рея…
- Знаю, но отец Рея умер. И если Бен Гантер был самым приятным стариканом, которого только можно встретить, Рей кажется настоящим злодеем. Да и собаки его не любят.
- Он, возможно, не самый блестящий собеседник в мире и, пожалуй, немного попахивает, но он ловит тебе рыбу. Думаю, мы могли бы нажить себе немало неприятностей, если бы попытались согнать его с этого места.
- По крайней мере давай узнаем, каковы наши юридические позиции в этом вопросе.
- К чему эти расходы?
- Почему бы и нет? Почему ты так… - Она поставила свою кофейную чашку на ночной столик. - Послушай, что рассказала мне Софи. Ты знаешь его сестру Кейли? Кажется, она несколько ночей в неделю работает стриптизершей в одном клубе в Кингз-Линн.
- Правда? - Перри поднял брови. - Я и не знал, что Кингз-Линн предлагает столь страшные искушения. Она не упоминала название клуба?
- Перри, перестань. Я ведь просто хочу сказать, что нынешнее поколение Гантеров вовсе не те простые рыбаки, которыми были их родители.
Перри пожал плечами:
- Tempora mutantur, et nos mutamur in illis.
- И что это должно означать?
Он прошел назад к окну. Взглянул на сияющий простор норфолкского побережья.
- Времена меняются, - пробормотал он, - и мы меняемся с ними. Рей Гантер не причиняет нам никакого вреда.
Энн вздохнула. Перри мог быть преднамеренно тупым, когда хотел. И еще она беспокоилась. Она всегда могла сказать, когда он затевал что-то, и как раз сейчас он что-то затевал.
Глава 2
Издательство "Нью-Селеб пабликейшнз" в Челмсфорде, Эссекс, занимало низкое модульное здание в промышленной зоне Риттл, что на юго-западе города. Помещения были обставлены скудно и утилитарно, но там было тепло, даже в девять утра. Мелвин Истман очень боялся холода, поэтому он все еще не снял пальто из верблюжьей шерсти, в котором и прибыл десять минут назад. Истман, невысокий человек с аккуратно уложенными волосами немного неестественной черноты, с невозмутимым видом уселся за свой стол и приступил к чтению газеты. Наконец, подавшись вперед, он снял трубку с одного из телефонов, стоявших на столе.
- Кен, сколько мы напечатали календарей "Минк Парфей"?
Сидевший уровнем ниже начальник производства поднял на него глаза:
- Тыщ сорок, босс. Должно быть, здорово будут продаваться под Рождество. А что?
- Потому что, Кен, если верить "Сан", "Минк Парфей" распадается. Мы не сможем сбыть эти календари.
- Сожалею, босс. Не знаю, что и сказать.
Истман положил трубку и нахмурился. "Нью-Селеб" не было его единственным делом - бизнес по выпуску календарей знаменитостей был создан как прикрытие для других, менее законных занятий, которые и сделали его мультимиллионером. Но его все-таки раздражало, что он мог потерять тысяч двадцать из-за капризов каких-то драных кошек вроде этих "Минк Парфей".
У стены сидел человек с узким лицом, одетый в короткую черную куртку, по имени Фрэнки Феррис - ключевой игрок одного из предприятий Истмана. Он держал в руке кружку с чаем и курил, то и дело стряхивая пепел в мусорное ведро.
Сложив и убрав газету, Истман повернулся к Феррису. Отметил про себя бледность его губ и дрожание сигареты в руках.
- Ну, Фрэнки, - сказал он, - как дела? Все платят исправно?
- Да. Без проблем.
- Какие-нибудь особые пожелания?
- Да. Экстази. Все вдруг захотели "бабочек". Говорят, они сильнее, чем "голуби".
- Чушь это, Фрэнки. Они идентичны. Как ты знаешь.
- Просто информирую, - пожал плечами Фрэнки.
Мелвин Истман кивнул и отвернулся. Он достал из ящика стола пластиковый банковский конверт и вручил его Фрэнки.
Фрэнки нахмурился. С непонимающим видом повертел конверт в руках.
- На этой неделе я даю тебе только триста пятьдесят, - сказал Истман, - потому что я явно тебе переплачиваю. В прошлую пятницу, Фрэнки, ты просадил шестьсот пятьдесят в блэк-джек в Спортивном клубе Брентвуда, а такое поведение привлекает внимание. Я не для того каждую неделю кладу тебе штуку в карман, чтобы ты швырялся деньгами на людях, понял?
Тон и выражение лица Истмана не изменились, но в глазах его мелькнула тень угрозы. Фрэнки знал, что человек, который вызвал недовольство у его работодателя в прошлый раз, утонул в море.
- Я понимаю, мистер Истман.
- Уверен?
- Да, мистер Истман. Я уверен.
- Хорошо. Тогда за работу.
Передав Фрэнки резак, вынутый из стола, Истман указал на четыре запечатанные картонные коробки, которые были сложены у одной из стен. Надписи на коробках гласили, что внутри находятся сканеры корейского производства.
Разрезав ленту, Фрэнки открыл первую коробку, в которой действительно лежало означенное оборудование. Он осторожно вынул сканер и защитную пенопластовую форму. Под ними были три плотно набитых запечатанных полиэтиленовых пакета. Он сделал небольшой надрез на первом пакете, вынул нечто, завернутое в бумагу, и передал это Истману.
Развернув бумагу, Истман коснулся беловатого кристалла кончиком языка, кивнул и вернул упаковку Фрэнки.
- Посмотрим, что прислал нам Амстердам - "голубей" или "бабочек".
- В этом, похоже, "голуби", - сказал Фрэнки нервно, всматриваясь в пакет с экстази. - Должно быть, из старых запасов.
Та же операция была проделана с другими тремя коробками. Фрэнки тщательно упаковал в свой рюкзак пакеты с экстази, темазепамом и кристаллами метамфетамина, прикрыв груз грязной футболкой.
- "Бабочки" идут в Базилдон, Челмсфорд и Саутэнд, - сказал Истман. - "Голуби" - в Харлоу, Брейнтри, Колчестер.
Зазвонил телефон, и он поднял руку, указывая, что Фрэнки должен подождать. По ходу разговора он взглянул на него несколько раз, но Фрэнки стоял, просто глядя в никуда.
Принимал ли он наркотики? - задал себе вопрос Истман. Или все дело в картах? Должен ли он сгладить утреннюю выволочку небольшой подачкой, сунув ему в задний карман пару полусотенных на выходе?
В конце концов он решил этого не делать. Урок должен быть усвоен.
- Фарадж Мансур, - сказал Чарльз Уэдерби, убирая свои черепаховые очки для чтения в нагрудный карман. - Это имя о чем-нибудь тебе говорит?
- Да, - кивнула Лиз. - Немецкие коллеги сообщили о нем вчера. В прошлый уик-энд он купил поддельные британские права в Бремерхафене. Я пробила его по базе данных и нашла в переданном пакистанцами списке людей, с которыми общался Дауд аль-Сафа во время посещения Пешавара в этом году.
- Аль-Сафа, курьер ИТС? Тот, о котором рассказывал нам Маккей?
- Да, тот самый. Этот Мансур - а имя это распространенное - идентифицирован как один из работников автомастерской на кабульском шоссе. Очевидно, аль-Сафа остановился там, чтобы взглянуть на подержанные машины.
- И это все?
- Все.
Уэдерби кивнул задумчиво:
- Причина, по которой я задаю этот вопрос, заключается в том, что по какой-то причине, которая мне пока не понятна, Джеффри Фейн позвонил мне с просьбой держать его в курсе дела.
- По поводу Мансура? - спросила Лиз удивленно.
- Да. Я сказал ему, что в настоящее время никакого дела нет. И все. Он поблагодарил меня и повесил трубку.
Лиз стала ждать, задумчиво разглядывая голые стены. Ее интересовало, почему Уэдерби вызвал ее к себе в кабинет для беседы, которую можно было легко доверить телефону.
- Прежде чем ты уйдешь, Лиз, у тебя все хорошо?
Она встретила его взгляд. Едва различимая ирония проникла, казалось, в их профессиональные отношения, как будто помимо работы они встречались в другое время и при других обстоятельствах. Но таких встреч никогда не было, и о частной жизни Уэдерби Лиз знала очень немного. Где-то там была жена, которая, кажется, чем-то там все время болела, и еще было двое мальчишек-школьников, но этим ее знания и ограничивались.
- А что, я выгляжу как-то не так?
- Ты выглядишь прекрасно. Но я знаю, что решиться на это дело с Марципаном было нелегко. Он ведь очень молод, не так ли?
- Да. Он молод.
Уэдерби неопределенно кивнул:
- Он, возможно, станет одним из наших ключевых активов, и именно поэтому я отдал его тебе. Будешь его опрашивать и докладывать мне - я хочу, чтобы какое-то время он не светился.
Лиз кивнула:
- Думаю, что пока он не попал в поле зрения Фейна.
- Пусть так и остается. С этим молодым человеком мы должны разыграть длинную партию. Просто сконцентрируйся на том, чтобы он был хорошо внедрен. Если он так хорош, как ты говоришь, результат не заставит себя ждать.
- При условии, что вы готовы ждать.
- Столько, сколько потребуется.
Она вернулась на рабочее место и увидела, что мигает лампочка автоответчика на городском телефоне. К ее удивлению, это было приглашение пообедать от Бруно Маккея.