- Я знаю, что все это ужасно скоропалительно, - раздался его голос, - но есть кое-что, что я хотел бы с вами… перетереть, если позволите.
Она покачала головой, не веря своим ушам. Это было несколько в духе Шестерки - представление о том, что все на свете, включая борьбу с терроризмом, на самом деле одна длинная вечеринка. Перетереть? Она никогда ничего ни с кем не перетирала. Но почему бы и нет? По крайней мере это будет возможность познакомиться с Маккеем поближе. Что бы там ни говорили о предполагаемом новом духе сотрудничества, Пятерка и Шестерка никогда не будут безмятежной парой. Чем лучше она будет знать своего партнера, тем меньше у него будет шансов перехитрить ее. Она набрала оставленный им номер, и он снял трубку при первом же звонке.
- Лиз! - сказал он прежде, чем она открыла рот. - Скажите мне, что согласны.
- Согласна.
- Фантастика! Я вас подхвачу. Вы сможете быть на вашем конце Ламбетского моста в двенадцать сорок пять?
- Хорошо.
Она повесила трубку. Это может оказаться очень интересно, но ей нужно будет все время быть настороже. Повернувшись к экрану компьютера, она переключилась на Фараджа Мансура. Беспокойство Фейна, предположила она, происходило из его неуверенности относительно того, был ли покупатель поддельных водительских прав в Бремерхафене тем же человеком, с которым аль-Сафа вступал в контакт в Пешаваре. Наверное, кто-то в Пакистане прямо сейчас проверял по просьбе Фейна автомастерскую. Вполне могло оказаться так, что это были два разных человека и что Мансур из Бремерхафена был просто экономическим мигрантом, который надеялся перебраться через Ла-Манш. Вполне могло оказаться, что это проблема Иммиграционной службы, не разведчиков. Она запомнила это, но задвинула в дальний уголок своей памяти.
В 12.30 она уже томилась ожиданием. К счастью, а может быть, и нет, она была потрясающе одета. Поскольку вся ее одежда или мокла в стиральной машине, или томительно ожидала химчистки, она была вынуждена нацепить платье от Ронит Зилха, которое купила "на выход". Оно стоило целое состояние и выглядело абсолютно неуместным для повседневного сбора разведданных. Более того, единственными туфлями, подходившими к платью, были шелковые балетки.
Без двадцати час она вышла из офиса в платье от Зилха, частично прикрытом пальто.
Ламбетский мост, как оказалось, был не лучшим местом для свиданий в декабре. После прекрасного утра небо потемнело. Порывистый восточный ветер гулял по реке.
Она стояла на месте встречи со слезящимися глазами уже в течение пяти минут, когда у обочины резко затормозил серебристый БМВ и его пассажирская дверца распахнулась. Под гудение автомобильных клаксонов она нырнула на сиденье, и Маккей снова влился в транспортный поток.
Когда они втиснулись в медленно ползущую ленту машин на набережной Альберта, Маккей сказал:
- Ну, как дела, Лиз?
- Прекрасно, - ответила она. - Большое спасибо.
- Хорошо.
Она взглянула на него краем глаза. На нем была светло-голубая рубашка, расстегнутая на шее и с закатанными рукавами, демонстрировавшими немалую часть его загорелых предплечий. Часы, которые на вид весили по крайней мере полкило, были марки "Брайтлинг".
- Итак, - сказала она, - чему я обязана честью…
Он пожал плечами:
- Мы партнеры, вы и я. Я подумал, что мы могли бы перекусить, выпить по бокалу вина и обменяться мнениями.
- Боюсь, что в обед я не пью, - возразила Лиз и тут же пожалела об этом. Она показалась себе сварливой, хотя не было никакой причины предполагать, что Маккей пытался как-то выйти за рамки простого дружелюбия.
- Простите, что я так внезапно… - сказал Маккей, взглянув на нее.
- Да ничего. Я вообще-то не имею привычки устраивать обеденный перерыв, если не считать бутерброда на рабочем месте.
- Не поймите меня неправильно, - сказал Маккей, снова взглянув на нее, - но вы на самом деле очень похожи на даму, направляющуюся на обед.
- Приму это как комплимент. Просто я одета так потому, что вечером у меня другая встреча.
- А. Это вы курируете агента в "Харви Николз"?
Она улыбнулась и отвела взгляд. Над ними выросла громадина здания МИ-6, и тут Маккей нырнул налево в паутину улиц Воксхолла. Две минуты спустя он припарковал БМВ в узком тупичке рядом с Саут-Ламбет-роуд.
Маккей выскочил и открыл Лиз дверцу.
- Проголодались? - спросил он.
- Пожалуй, да, - сказала Лиз.
- Превосходно. - Раскатав рукава рубашки, он надел галстук цвета индиго и темно-синий пиджак, которые достал с заднего сиденья, затем запер автомобиль, коротко пискнувший в ответ. - Сможете пройти пару сотен ярдов в этих туфлях? - спросил он.
- Если повезет.
Они вернулись к реке и прошли к новому роскошному комплексу на южной стороне моста Воксхолл. Кивнув охраннику, Маккей провел Лиз через атриум в людный, но приятный ресторан. Белые полотняные скатерти, столовое серебро и посуда блестели, а темная панорама Темзы была обрамлена сиянием зеркального стекла. Большинство столов было занято. Приглушенное гудение голосов затихло на мгновение, когда они вошли. Оставив пальто у портье, Лиз проследовала за Маккеем к столу, откуда открывался вид на реку.
- Это все так мило и неожиданно, - сказала она искренне. - Спасибо за то, что пригласили меня.
- Спасибо за то, что приняли приглашение.
- Полагаю, среди этих людей многие из вашей конторы?
- Один или двое, и, как только вы вошли, мой рейтинг повысился на несколько сот процентов. Вы можете видеть, что за нами незаметно наблюдают.
- Действительно вижу, - улыбнулась она. - Вам стоит послать своих коллег на наши курсы по контрнаблюдению.
Они изучили меню. Заговорщически подавшись вперед, Маккей сказал Лиз, что может предсказать, что она закажет. Достав из кармана ручку, он вручил ей ее и велел пометить то, что она выбрала.
Чтобы он не увидел, Лиз опустила меню под стол и отметила салат с копченой утиной грудкой. Это была закуска, но она написала рядом слова "как основное блюдо".
- Хорошо. Теперь сложите меню. Уберите его в карман.
Так она и сделала. Она была уверена, что он не видел того, что она написала.
Когда подошел официант, Маккей заказал стейк из оленины и бокал итальянского бароло.
- А для моей коллеги, - добавил он с чуть заметной улыбкой, кивнув на Лиз, - салат с утиной грудкой. Как основное блюдо.
- Очень умно, - сказала Лиз, нахмурясь. - Как вы это сделали?
- Это секрет. Выпейте немного вина.
Она бы с удовольствием выпила, но чувствовала, что ей следует придерживаться провозглашенной политики "я не пью в обед".
- Спасибо, я не буду.
- Один бокал. За компанию.
- Хорошо, но только один. Скажите мне, как вы…
- У вас нет допуска.
Лиз осмотрелась. Никто не мог видеть того, что она написала. Не было видно и никаких отражающих поверхностей.
- Ну, вы, весельчак. Ну-ка, говорите, - сказала она, одолеваемая раздражением.
- Хорошо, так и быть. Мы разработали контактные линзы, которые позволяют видеть сквозь документы. Они сейчас на мне.
Она сощурила глаза, начиная чувствовать себя по-настоящему рассерженной.
- И знаете что, - продолжил он, - они действуют так же и на ткань.
Прежде чем Лиз смогла ответить, на скатерть упала тень, и, подняв глаза, она увидела, что над ней стоит Джеффри Фейн.
- Элизабет. Как приятно видеть вас на нашей стороне реки. Надеюсь, Бруно должным образом о вас заботится?
- Да уж, - сказала она и замолчала. От неискреннего дружелюбия Фейна мороз бежал по коже.
Он отвесил легкий поклон.
- Прошу передать привет Чарльзу. Как вы знаете, мы относимся к вашему департаменту с самым глубоким уважением.
- Благодарю, - произнесла Лиз. - Непременно передам.
В этот момент подали еду. Когда Фейн двинулся прочь, Лиз посмотрела на Маккея и успела поймать заговорщические взгляды, которыми они обменялись. Не была ли эта встреча подстроена?
- Скажите мне, - попросила она. - Каково это, вернуться домой?
Маккей провел рукой по выгоревшим на солнце волосам.
- Хорошо, - сказал он. - В Исламабаде было интересно, но тяжело. Я был там сам по себе, а не в составе аккредитованной дипломатической миссии, и, хотя это означало, что я мог сделать намного больше с точки зрения контактов с агентами, опасность также была гораздо больше.
- Вы жили не в посольстве?
- Нет, на окраине. Номинально я работал в одном банке, поэтому каждое утро являлся на работу в костюме, а по вечерам вращался в местном свете. После этого я обычно всю ночь или опрашивал агентов, или шифровал и передавал отчеты в Лондон. То еще было удовольствие.
- А что вас привлекает в вашей работе в первую очередь?
Улыбка коснулась уголка его рта.
- Вероятно, то же, что и вас. Возможность заняться обманом, что у меня всегда получалось естественно.
- Так ли? Я имею в виду, всегда естественно?
- Мне говорили, что я начал лгать очень рано. И я никогда не ходил на экзамены в школе без шпаргалки. Я, бывало, всю ночь писал их тонкой ручкой на папиросной бумаге, а затем сворачивал и прятал в корпусе шариковой ручки.
- Какую причину вы назвали, объясняя желание вступить в Шестерку?
- Патриотизм. В то время это казалось правильной линией поведения.
- А это истинная причина?
- Ну, знаете, как говорят. Последнее убежище негодяя, и так далее. В действительности, конечно, это были женщины. Все эти очаровательные секретарши из министерства иностранных дел. У меня всегда был комплекс Манипенни.
- Что-то я не вижу здесь много Манипенни.
Серые глаза изумленно обежали вокруг комнаты.
- Действительно, похоже, что я был не прав? А как было с вами?
- Боюсь, у меня никогда не было комплекса секретного агента. Я была одним из первых новобранцев, откликнувшихся на объявление "В ожидании Годо?".
- Как болтливый мистер Шейлер.
- Точно.
Приблизился официант, и, прежде чем Лиз смогла возразить, Маккей указал на их бокалы, давая понять, что их пора наполнить. Лиз воспользовалась краткой паузой, чтобы оценить ситуацию. Бруно Маккей возмутительно флиртовал, но он, бесспорно, хорошо умел поддерживать компанию.
- А как вы? - спросила она. - Вы поступили на Службу прямо из университета?
- Нет. Я изучал арабский в Кембридже и начал работать в одном из инвестиционных банков в Сити аналитиком по Ближнему Востоку. Через некоторое время банковское дело потеряло для меня свою привлекательность, и я сдал экзамен в министерстве иностранных дел. Хотите пудинга?
- Нет, я ничего не хочу, спасибо, и я совсем не хочу второй бокал вина. Мне, пожалуй, пора возвращаться.
- Уверен, ваше начальство не будет возражать, если вы немного… займетесь межведомственной работой, - возразил Маккей. - По крайней мере выпейте кофе.
Она согласилась, и он махнул официанту.
- Так поведайте же мне, - сказала она, когда принесли кофе. - Как вы сумели увидеть то, что я написала в меню?
- Я не видел, - рассмеялся он. - Но каждая женщина, которую я сюда приглашал, заказывала именно это блюдо.
Лиз уставилась на него:
- Неужели мы так предсказуемы?
- Собственно говоря, я был здесь только однажды, и в компании полудюжины человек. Трое из них были женщины, и все они заказали то же, что заказали вы. Вот и все.
Она пристально посмотрела на него. Глубоко вздохнула.
- Так сколько же вам было лет, когда вы начали лгать?
- Вас, я смотрю, никак не проведешь?
- Вероятно, нет, - сказала Лиз. Она выпила свой эспрессо одним залпом. - Но, с другой стороны, то, с кем вы обедаете, совершенно меня не касается.
Он посмотрел на нее с хитрой полуулыбкой:
- Как знать.
- Мне пора, - сказала она.
Он капитулирующе поднял руки и подозвал официанта.
Небо снаружи было серо-стальное. Ветер трепал их волосы и одежду.
- Было очень приятно, - сказал он, взяв ее за руки.
- Да, - согласилась она, осторожно высвобождая руки. - Увидимся в понедельник.
Он кивнул, все с той же полуулыбкой на лице. К облегчению Лиз, кто-то рядом выходил из такси.
Глава 3
Десторп-Стрэнд был печальным местом и в лучшие времена, а в декабре, как казалось Диане Мандей, это был край света. Несмотря на лыжную куртку на гусином пуху, вылезая из внедорожника "чероки", она поежилась.
Диана не жила в Дерсторпе. Эта красивая женщина чуть за пятьдесят, с элегантно мелированными светлыми волосами и барбадосским загаром, обитала со своим мужем Ральфом в георгианском особняке на восточной окраине Марш-Крик. Неподалеку от Марш-Крик находились неплохие поля для гольфа, небольшой яхт-клуб и паб "Трафальгар". Если проехать по побережью чуть дальше, можно было добраться до Бранкастера и яхт-клуба получше.
В Дерсторпе, однако, даже намека ни на одно из этих благ не было. Дерсторп мог похвастать пабом в стиле кантри/вестерн, мини-маркетом "Лондис" и продуваемым всеми ветрами районом муниципальной застройки. К западу от городка протянулась пустынная береговая полоса, известная местным жителям как Стрэнд. Приблизительно в миле от города на ней расположились пять бунгало постройки 1950-х годов.
Диана Мандей купила бунгало Стрэнда год назад в инвестиционных целях. К ее удивлению, нашлось немало людей, которые жаждали пожить на Стрэнде. Непрерывные удары волн о гальку, ветер с солончаковых болот, пустота горизонта, соединяющего море с небом, - этого, как оказалось, было более чем достаточно.
Возможно, это придется по вкусу молодой женщине, стоявшей спиной к самому западному бунгало. Очевидно, это аспирантка, пишущая диссертацию. Одетая в парку, джинсы и прогулочные ботинки женщина держала справочник Управления по делам туризма, в котором размещала свою рекламу Диана, и с надеждой смотрела на горизонт, в то время как ветер бросал волосы ей в лицо. Она могла бы, вероятно, выглядеть весьма презентабельно, если бы потрудилась предпринять для этого хоть какие-то усилия, подумала Диана.
- Прекрасное место, правда? - произнесла она подобающую домовладельцу фразу.
Женщина рассеянно нахмурилась:
- Сколько за неделю, включая депозит?
Диана взвинтила цену настолько, насколько посмела. Женщина не выглядела особенно богатой, но и на человека, намеренного продолжить поиски, тоже не была похожа. Родительские деньги, почти наверняка.
- Можно заплатить наличными?
- Конечно, - сказала Диана и улыбнулась. - Тогда на этом и порешим. Меня зовут Диана Мандей, как вы знаете, а вас…
- Люси. Люси Уормби.
Они обменялись рукопожатием, и Диана заметила, что рука у женщины была удивительно сильной. Заключив сделку, Диана уехала в восточном направлении, к Марш-Крик.
Женщина, назвавшаяся Люси Уормби, наблюдала за "чероки", пока тот не скрылся в Дерсторпе. Затем, открыв пассажирскую дверцу своей "астры", она достала сумку и рюкзак и внесла их через переднюю дверь бунгало в окрашенную белой краской гостиную. На столе перед выходившим на море окном она разложила свой бумажник, бинокль, кварцевые часы для подводного плавания, складной нож, маленький компас и мобильный телефон. Было почти 15.00 по Гринвичу. Усевшись со скрещенными ногами на низком диване у стены и полуприкрыв глаза от слабого света, она начала постепенный процесс очищения мозга от всего, что не относилось к ее заданию.
Вскоре после 3.30 на столе у Лиз зазвонил телефон. Звонок прошел через центральный коммутатор, потому что звонивший набрал официальный номер МИ-5 и спросил Лиз, назвав ее псевдоним, которым она когда-то пользовалась. Звонившего, представившегося Зандером, попросили подождать, пока выясняли, захочет ли Лиз с ним разговаривать.
Как только Лиз услышала кодовое имя, она попросила ее с ним соединить, спросила его номер и перезвонила ему. Прошло уже много времени с тех пор, как она разговаривала с Фрэнки Феррисом последний раз, и она была не совсем уверена, что хотела бы возобновить это знакомство. Впервые она столкнулась с ним, когда, будучи контролером агентов в подразделении по борьбе с организованной преступностью, принимала участие в операции против босса одного из эссексских синдикатов по имени Мелвин Истман, который подозревался в контрабанде героина из Амстердама в Харидж. Наблюдение установило, что Феррис был одним из водителей Истмана, и, когда специальная служба взяла его в оборот, он согласился предоставить информацию о деятельности синдиката. Спецотдел полиции Эссекса передал его МИ-5.
С самых первых дней службы у Лиз было инстинктивное понимание динамики управления агентами. На одном конце шкалы находились такие агенты, как Марципан, которые доносили на своих коллег, исходя из патриотизма или моральных убеждений, а на другом конце были те, кто работал только из личного интереса или за деньги. Зандер находился где-то посередине. В его случае проблема по существу была эмоциональной. Он хотел, чтобы она ценила его, сидела и выслушивала его жалобы на вселенскую несправедливость.
Поняв это, Лиз набралась терпения, и постепенно информация пошла. Часть ее была сомнительной ценности, но в целом она существенно увеличила познания МИ-5 об операциях Истмана. Однако Ферриса никогда не допускали в ближний круг Истмана, и в конце концов оказалось невозможным выстроить дело против этого столь озабоченного вопросами безопасности жулика. Однако полиция Эссекса продолжила заниматься Истманом, и, когда Лиз перевели в антитеррористический отдел Уэдерби, контроль над Зандером передали одному из полицейских офицеров, бездушному ольстерцу по имени Боб Моррисон.
- Тебе следует поговорить с Бобом Моррисоном, Фрэнки, - сказала она.
- Моррисону я ничего не скажу - это для вас. В пятницу будет большая поставка, на мыс. Двадцать плюс "спецгруз" из Германии.
- Я не знаю то, что это означает, Фрэнки. Я вышла из той игры, и ты не должен мне звонить. Я не могу ничего сделать.
- Пятница, мыс, - повторил Фрэнки настойчиво. - Двадцать плюс "спецгруз". Из Германии. Запомнили?
- Я записала. А что за источник?
- Истман. Принял звонок, когда был там несколько дней назад.
- Ты в телефонной будке?
- Да.
- Позвони куда-нибудь еще, прежде чем уйдешь. Не оставляй этот номер в памяти как последний набранный.
Они оба повесили трубки, и в течение нескольких минут Лиз разглядывала обрывки фраз на лежавшем перед ней блокноте. Затем она набрала номер спецотдела полиции Эссекса и спросила Боба Моррисона. Несколько минут спустя он перезвонил ей из телефона-автомата на каком-то шоссе.
- Феррис сказал, почему он вам позвонил? - спросил ее сотрудник полиции.
- Нет, - сказала Лиз. - Но он твердо заявил, что не будет разговаривать с вами.
- Как источник, - сказал Моррисон, - Фрэнки Феррис уже никуда не годится. Девяносто процентов денег, которые платит ему Истман, идут прямо в казино, и я не удивлюсь, если он еще и колется. Он, вероятно, все это придумал.
- Возможно, - осторожно сказала Лиз.
Повисла пауза, заполненная треском разрядов и звуками автомобильных сирен.
- …собираясь получать что-нибудь полезное, пока Истман дает ему деньги. А если нет, я не много дал бы за его…
- Вы думаете, что Истман может от него избавиться?