– Когда я получил первые результаты, я направил твои анализы еще в две лаборатории. Результаты идентичны. И то, что тебя включили в программу "Молу-Орелан", доказывает, что твой лечащий врач пришел к тем же выводам.
– Почему же он ничего мне не сказал? И почему Росс лгал мне?
– Не знаю. Может, он просто пытался быть помягче – не хотел, чтобы ты узнала правду.
Он почувствовал, как Вера вздрогнула, и услышал едва слышный смешок. Она подняла голову, и Оливер не смог оторвать взгляда от ее ясных голубых, широко раскрытых, испуганных и в то же время доверчивых глаз.
– Люби меня, – сказала она.
50
Борта белого полугрузовичка "рено" украшала надпись: "Белли и сыновья. Осн. в 1951 г.". На крыше были закреплены две разборные лестницы. Грузовичок был припаркован в пятнадцати метрах от дома Оливера Кэбота, подальше от парадного входа. Благодаря такой удачной дислокации обитателям грузовичка сквозь задние стекла было видно, кто входит в дом или выходит оттуда.
Хью Кейвен сидел в кресле, купленном в магазине подержанной мебели, слушал концерт Шуберта по каналу "Классика FM" и читал избранные стихотворения своего знаменитого соотечественника, Уильяма Батлера Иейтса.
Над его головой висели телемониторы. Чайник, включенный в адаптер для прикуривателя, не спешил закипать; в спину впивалась вылезшая пружина.
В грузовичке воняло мокрой псиной. Барри Гатт, сдавший ему смену, весил слишком много и не отличался особой чистоплотностью. Впрочем, трудно ожидать, что от человека, безвылазно просидевшего двенадцать часов в кузове пикапа, будет пахнуть розами, как после бала в "Савое".
Зазвонил сотовый.
– Да?
– Я установил усилитель на крыше. Проверь картинку, – проскрипел его собеседник. – Пять каналов.
– А "Скай"?
– По-моему, очень четко.
Кейвен нехотя отложил книгу, прикрутил звук радио и нажал кнопку на панели управления. Все восемь мониторов немедленно ожили, и сразу же замигал ряд красных лампочек.
Три экрана остались темными, но на остальных пяти появилась картинка. Все передавали изображение большой, со вкусом обставленной квартиры: на одном появилось изображение входной двери и сразу за ней – прихожей, на втором стала видна часть жилой зоны, на третьем – кухня, на четвертом – пустая спальня. Однако Кейвен сосредоточил внимание на пятом экране. Он увидел двоих, которых немедленно опознал: Веру Рансом и доктора Оливера Кэбота. Они стояли рядом с диваном внушительных размеров и обнимались. Звук был тихим, и он вовремя увеличил его и услышал голос Веры Рансом:
– Люби меня!
Кейвен так и ахнул. Происходит то, чего он боялся! Он очень осторожно выбирал фотографии, которые передавал своему клиенту, Россу Рансому; и он предоставил ему подробнейший отчет о результатах слежки за его женой и доктором Оливером Кэботом.
Ему захотелось, чтобы доктор Кэбот отстранился от нее.
– Вера… мне кажется, сейчас момент не совсем подходящий.
"Молодец! Крепись! – мысленно похвалил его Кейвен. – Мужайся!"
– Вера, я нахожусь в опасной близости от того, чтобы влюбиться в тебя. Я не могу выкинуть тебя из головы, когда мы не вместе. Сейчас все по-другому… – Кэбот выразительно пожал плечами. – То есть ты такая, что я… – Он замолчал.
– Что ты – что? – спросила Вера.
– Я вожделею тебя. – Он улыбнулся. – Все время, пока мы врозь, мне страстно хочется тебя увидеть.
– Я чувствую то же самое, – призналась она.
Он снова прижал ее к себе.
– Я хочу тебя вылечить. Я хочу стать твоим врачом. Если я стану твоим любовником, то не смогу лечить тебя – мне нужно сохранять дистанцию, чтобы голова была ясной. Сначала я тебя исцелю, а потом… – Он принялся молча пожирать ее взглядом.
– А потом – что?
– Потом посмотрим на твое самочувствие, состояние, на твою жизнь, разберемся с твоим мужем и с твоим браком.
– А если тебе не удастся меня излечить?
– Мы постараемся. Ты и я – мы с тобой будем работать вместе, в команде. Ты уж лучше поверь мне.
Улыбаясь, она проговорила:
– Похоже, особого выбора у меня нет.
– У тебя вообще нет выбора.
Их лица сблизились – нос к носу, губы к губам. Оливер Кэбот взял ее лицо в ладони и прошептал:
– Только что я не сказал тебе всей правды, когда признался, что нахожусь в опасной близости от того, чтобы влюбиться. Вера, я уже влюблен в тебя. Мне бы хотелось, чтобы это было не так, но я влюблен.
Палец Кейвена дернулся по направлению к кнопке "Стоп". Обычно он не испытывал жалости к объектам слежки; по своему опыту он знал, что люди, изменяющие своим супругам, получают по заслугам. Но сейчас все было по-другому: дамочка вроде бы порядочная; она его растрогала. Ему не хотелось, чтобы Росс Рансом, к которому он испытывал сильную неприязнь, увидел эту сцену.
Господи, милая, и как тебя угораздило выйти за такого подонка?
Можно остановить пленку, перемотать назад, стереть запись, заявить Россу Рансому, что цена повышается, – или наболтать ему еще чего-нибудь. Или, как он уже докладывал раньше, сообщить, что между его женой и доктором ничего нет.
Человек порядочный на его месте так бы и поступил.
У Хью Кейвена был сынишка по имени Шон и жена на четвертом месяце беременности – они ждали второго ребенка. Кейвену хотелось, чтобы дети уважали его. Он хотел, чтобы они росли в убеждении, что их отец лучше, чем он есть на самом деле. Восемь лет назад он ввязался в сомнительное предприятие и сразу прогорел – он нелегально ввозил шпионское оборудование из Тайваня. Оптовый покупатель, который задолжал ему крупную сумму, умолял подождать с выплатами и просил продолжать поставки. Кейвену стало жаль мужика, которому грозило бы банкротство в том случае, если бы он потребовал немедленно вернуть долг. Тогда, заявил мужик, придется забрать детей из частной школы, потерять дом и вообще все.
Через год тот мужик все-таки разорился и сбежал, оставив Кейвена с необеспеченным чеком на сумму сто двадцать тысяч фунтов. Компании Кейвена угрожал полный крах.
Пытаясь предотвратить неминуемое, Кейвен решил получить страховку и поджег собственный склад. Однако нашелся свидетель, видевший, как он уезжал; кроме того, против него говорили результаты экспертизы. Он отсидел два года. За тот срок он потерял не только фирму, но и дом. Он потерял все, кроме жены.
Три года после освобождения были такими, что лучше не вспоминать. Он зарабатывал на жизнь сначала смотрителем автостоянки, затем, скрыв судимость, устроился ночным сторожем и, наконец, набрел на более доходную работу: ставил жучки для частного сыскного агентства. Вдохновившись успехом, Кейвен основал собственное сыскное агентство. Жизнь понемногу налаживалась. У него имеется моторка, уютный дом. Дела идут неплохо.
После того как он обанкротился, жена, Сэнди, заявила, что у него два недостатка. Во-первых, он слишком мягкий, а во-вторых, слишком придирчив к людям. Он и сам догадывался о своих недостатках, только не хотел верить очевидному. В делах иногда приходится быть полным дерьмом. Жена сказала, что ему придется стать жестче и научиться смирять гордыню. Он обещал, что постарается.
Вдруг у него в голове зазвучали слова песни Боба Дилана – той, где говорилось о том, сколько дорог тебе придется пройти, прежде чем тебя можно будет назвать мужчиной.
Тоскливо извинившись перед двумя персонажами на экране, Хью Кейвен вспомнил о том, что сейчас для него главное.
51
– Мне перестать принимать капсулы "Молу-Орелан"?
– Пожалуйста, – попросил Оливер Кэбот, – вспомни, когда твой муж впервые дал их тебе…
– В пятницу вечером.
– Хорошо. В пятницу вечером, когда он дал их тебе, ты поверила в то, что они тебе помогут?
– Не особенно.
– Почему?
– Не знаю, просто так. Наверное, я просто перестала доверять Россу. И потом, может, тебе это покажется глупым… мне показалось, что он сунул мне лекарство как-то воровато. Я сразу поняла: он что-то скрывает.
– Большинство врачей убеждены в том, что лекарство помогает лишь тогда, когда пациент верит в его действенность.
– Но, даже если я поверю, мои шансы всего тридцать пять процентов?
– Семнадцать с половиной. Половине испытуемых дают пустышку, плацебо. Поэтому шансы сокращаются еще наполовину.
– Ты не можешь отправить капсулу на анализ? Может быть, в лаборатории скажут, что там только мел или сахар?
– Мы даже не знаем, каков долгосрочный прогноз для тех тридцати пяти процентов. Сомневаюсь, чтобы они на самом деле излечились. Фармацевтические гиганты занимаются управлением ходом болезни, а не излечением больных. Им хочется, чтобы люди постоянно принимали их лекарства… вот для чего они их создают. Да, я могу отдать одну капсулу на исследование. Но больше всего я хочу, чтобы тебе стало лучше. Шансы три к одному или шесть к одному все равно плохи. Но мы не ставим несколько баксов на рулетку; речь идет о твоей жизни. А я не хочу потерять тебя, Вера!
– Я тоже не хочу потерять тебя, – тихо и испуганно проговорила она.
Росс у себя в приемной не отрывался от телеэкрана, крепко сжав правую руку в кулак. Ногти впились в ладонь.
– Ах ты, сволочь! – прошептал он. – Болтаешь о жизни моей жены… а сам, мать твою, что ей предлагаешь? Фирма "Молу-Орелан" стоит миллиона таких шарлатанов, как ты. Они спасают каждого третьего больного и могут представить доказательства. А какие доказательства у тебя? Чем ты ее околдовал, Свенгали хренов? Был бы ты настоящим врачом, который занимается настоящей медициной, я бы при помощи этой пленочки навсегда лишил тебя практики за непрофессионализм!
Зазвонил телефон. Он не стал снимать трубку. Телефон зазвонил снова, потом в третий раз; звонки звучали тревожно. Нажав кнопку "Пауза" на панели видеомагнитофона, он схватил трубку и рявкнул:
– Люсинда, я же просил ни с кем меня не соединять!
– Без десяти четыре, – напомнила секретарша.
– Я знаю, который сейчас час, черт побери! Отец подарил мне часы, когда мне исполнилось семь лет.
– У вас три пациента в приемной; мистер Сирван ждет уже больше часа… а в пять приедет съемочная группа Би-би-си.
– Би-би-си?
– Вы согласились дать интервью для "Панорамы" по поводу маммоимплантатов.
– На когда записана леди Рейнс-Райли?
– На завтра, на три.
– Утром у меня есть окна?
– Нет.
– Выкроите для меня один час.
– Не могу. У вас все занято…
Росс положил трубку на рычаг и нажал кнопку "Пуск". Оливер Кэбот на экране сказал:
– Садись, Вера; я расскажу тебе, что я намерен предпринять.
У Росса все внутри сжалось так же крепко, как его кулак. Он наблюдал, как Вера садится на диван. Оливер Кэбот зажег низкую толстую свечу на кофейном столике и сел напротив. Теперь Вера оказалась спиной к камере; ее лицо искаженно отражалось в странных рыбьих очках докторишки. Его же лицо смотрело прямо в камеру.
– Традиционная медицина стремится излечить болезнь. А я пытаюсь изучить возможности иммунной системы каждого конкретного больного и отыскать способ укрепить его иммунитет. Я применяю гипноз и другие техники, включающие транс. Иногда я сочетаю данные методики с лекарствами и народными средствами. Уже тысячу лет прекрасно известно, что разум влияет на тело, что внутри каждого из нас таятся поистине целительные силы. Совсем недавно один американский профессор-иммунолог заявил, что иммунитет и разум – одно и то же. Я тоже придерживаюсь такой точки зрения; именно этим мы с тобой и займемся. Ну как тебе мой план?
– Звучит разумно, – сказала Вера.
– Для начала я намерен послать тебя в лабораторию, с которой я сотрудничаю. Там тебе сделают несколько анализов крови, которые помогут мне разобраться в состоянии твоего иммунитета. У каждого человека иммунная система уникальна; мне необходимо разобраться в том, над какими ее отделами придется работать в твоем случае.
– У меня кое-что отложено. Сколько будут стоить анализы?
– Около тысячи фунтов.
"Ах ты, мать твою, шарлатан гребаный!" – подумал Росс.
– Когда будут результаты?
– Я позвоню им сейчас; может, ты прямо сразу и поедешь? Туда пять минут езды на такси.
– Хорошо, – кивнула она.
У Росса снова зазвонил телефон; замолчал, потом зазвонил снова. Он нажал на паузу.
– Что еще, Люсинда?
– Звонит мистер Сейлер из банка "Кредит Шил" в Цюрихе; говорит, ему срочно нужно переговорить с вами. А у мистера Сирвана запланирована деловая встреча; он может ждать еще пять минут, не больше.
– Соедините меня с Сейлером.
Через секунду Росс услышал знакомый голос управляющего швейцарским банком.
– Добрый день, мистер Рансом, – поздоровался тот на ломаном английском. – Мы получили ваш факс, но я, если позволите, нуждаюсь в словесном подтверждении. Нам надлежит перевести сегодня сумму, эквивалентную двадцати пяти тысячам фунтов стерлингов, в евро и переслать ее на счет "Бенина корпорейшн" в Пуэрто-Банусе. Верно?
– Совершенно верно.
– Благодарю вас, мистер Рансом.
Росс повесил трубку и злорадно посмотрел на застывшее, смазанное изображение Оливера Кэбота. Аванс для Ронни Милуорда уже в пути.
Половина сейчас, половина по завершении.
Он выключил телевизор и велел секретарше проводить к нему мистера Сирвана.
52
Вера положила одну деревянную плашку на и без того шаткую башню и…
– Бер-регись! – заверещал Алек.
Она беспомощно смотрела, как все пятьдесят четыре кусочка в очередной раз с грохотом рушатся на кухонный стол; несколько деталек скатились вниз и застучали по дубовым половицам; один деревянный кружок приземлился в нескольких сантиметрах от носа спящего Распутина. Пес даже не шелохнулся.
Хихикая, Алек снова уселся на стул и стал показывать пальцем на мать.
– Ух ты! Опять проиграла! Вот глупая мама!
Улыбнувшись сынишке в ответ, Вера старалась сдержаться, чтобы не расплакаться. Она опустилась на колени под столом и стала собирать детали конструктора с пола. Заодно не мешает и себя привести в чувство. Нетрудно догадаться, почему у нее все валится: чтобы играть в эту игру, нужно, чтобы руки не дрожали, а у нее они сильно трясутся.
Только вчера вечером она не дрожала, когда вернулась из Лондона после анализов. Тогда она пригласила Сэмми Харрисон в гости – выпить по стаканчику. Когда Вера рассказала подруге о своем диагнозе и об Оливере, Сэмми с воодушевлением поведала ей о двоюродной сестре, у которой восемь лет назад нашли рак груди, но она пошла в клинику нетрадиционной медицины и теперь совершенно здорова.
После того как Алек пошел спать, подруги распили бутылочку шабли; целый час, а может, и дольше, спиртное придавало ей уверенность и помогало удержаться на плаву.
Правда, позже, когда Сэмми уехала домой, от уверенности не осталось и следа.
В три часа ночи она лежала без сна в их широкой постели под балдахином. Страх крепко схватил ее в объятия. От него было не скрыться. Вера с трудом удержалась от того, чтобы не позвонить матери и не рассказать ей обо всем. Некоторое время ей даже казалось, что мать все знает, что Росс поделился с ней новостями и велел: "Не говорите Вере, она не сумеет справиться". И конечно, мать будет на стороне Росса. Как всегда.
Но Вера не стала звонить матери. Вместо того она пошла в кабинет Росса, включила компьютер и стала искать сведения о болезни Лендта в Интернете. Она нашла сорок сайтов. Среди них оказалась и группа поддержки для людей с диагнозом "болезнь Лендта". Там содержались подробные сведения о лекарстве, которое испытывается на фирме "Молу-Орелан", однако Вера не узнала для себя ничего нового.
На другом сайте рассказывалось о том, как вирусолог доктор Могенс Лендт выделил штаммы болезнетворных бактерий; там были снимки, очень похожие на те, что показывал ей Оливер в своем ноутбуке. Но на сайте больше рассказывалось о самом докторе Лендте и об опубликованных им статьях. Еще на одном сайте содержался список вирусных заболеваний, идентифицированных за последние десять лет; в качестве основной причины их возникновения называлось загрязнение окружающей среды.
Причина ее не волновала. Блуждая по Сети, Вера искала только одно: способ лечения! Достижения в лечении. Надежду для жертв.
Она ничего не нашла.
– Мамочка, давай сыграем еще разок!
Они играли вот уже пятый раз, и ей надоело. Семь вечера. Она не знала, что делать. В половине восьмого по телевизору документальный сериал "Мир будущего". Он всегда нравился ей. Она смотрела сериал и раньше, с отцом, и часто втайне надеялась, что в очередной серии расскажут, что найдено лекарство от его болезни. После этого на канале "Скай" кулинарная передача, а в девять – ее любимая "Скорая помощь".
Но сегодня она, похоже, не способна сосредоточиться на телевизоре.
Оливер Кэбот меня вылечит.
Я должна поверить ему.
А если у него не получится?
Она посмотрела на Алека. Что будет с тобой? Ты окажешься в лапах Росса!
– Давай, мамочка! Еще разок?
– В постель! – заявила она.
– Ох! Мамочка! Ну, пожалуйста! – Когда он строил такие рожицы, она всегда таяла.
– Ладно. Последний раз – и спать, идет?
– Да-а-а-а-а!
Алек начал складывать детали в коробку, готовясь к следующей игре. Видя, что сынишка отвлекся, Вера прикрыла глаза рукой и попыталась помолиться про себя. Вчера ночью она вспоминала "Отче наш" и три раза перепутала слова. В детстве она каждый вечер перед сном молилась за отца, но с каждым днем ему становилось чуть хуже. Один раз, задолго до папиной смерти, Вера сказала Богу, что она очень разочаровалась в Нем; и если Он хочет, чтобы она снова начала молиться, пусть подаст ей знак, сделав что-то хорошее для папы.
Но вчера ночью, когда ей было совсем плохо, она снова начала молиться.
В холл выбежал Распутин, возбужденно лая. На секунду ей показалось, что пса разбудил Алек, но лай не прекращался.
– В чем дело, малыш? – спросила она.
В замке скрипнул ключ, дверь открылась, послышался мужской голос:
– Привет, дружок! Распутин! Эй, привет!
Росс?
Она весь день пыталась до него дозвониться, но какого черта он явился домой? Сегодня среда. Он обычно остается в Лондоне до пятницы.
Как только он показался на пороге кухни, Алек, радостно крича, бросился ему навстречу:
– Папа! Папочка!
Росс подхватил сына на руки, подбросил вверх. Зрелище рассердило Веру. Десять дней назад Росс сильно ударил его, а теперь обнимает, а Алек, кажется, все забыл.
– Привет, большой парень! Всю неделю тебя не видел! Как я по тебе скучал! Как ты вырос! Я не видел тебя девять дней, и ты вырос на целую голову! Теперь ты не просто большой парень, ты настоящий великан! – Он поставил сынишку на пол, и лицо его тут же омрачилось.
– Разве ему не пора быть в постели? Восьмой час. – Он бросил обвиняющий взгляд на Веру, которая так и осталась сидеть за столом.
– Я тебя не ждала. – Она тут же пожалела о случайно вырвавшихся словах.
– Вижу. Так вот что бывает среди недели, когда меня нет дома. Вся дисциплина тут же улетучивается.
– Росс, почему ты не отвечал на мои звонки?
– Восьмой час. Почему он еще не спит?