Подобно другим своим коллегам, Жанетт набирала в "Бронежилет" телохранителей двух типов. Первых можно назвать "средством устрашения": крупные, мускулистые, толстошеие, накачанные стероидами колоссы, которые сопровождают знаменитостей и отпугивают возможных грабителей одним своим видом. Для такой работы подходит любой накачанный здоровяк; еще лучше, если он вдобавок умеет угрожающе рычать.
Ко второму типу относятся те, в чьи обязанности входит иметь дело с более неосязаемыми опасностями. Впрочем, они часто оказываются вымышленными. Такие телохранители льстят самолюбию клиента благодаря своей биографии. В их прошлом - государственная подготовка и огромный опыт работы по специальности. Они по большей части держатся в тени, без конца наблюдая за окружающими и оценивая уровень потенциальной угрозы для клиента. Иногда они работают по двое, по четверо, по шестеро, а связь поддерживают с помощью миниатюрных передатчиков, спрятанных на теле. Иногда они работают поодиночке, в зависимости от численности свиты клиента, его финансовых возможностей и сути риска. Им нужно сливаться с обстановкой, в которой вращается клиент, и появляться на сцене только для того, чтобы в удобный момент вежливо шепнуть клиенту на ухо какое-нибудь ценное указание. Клиент ждет от телохранителя такого поведения, потому что кино и телевидение внушили некие стандарты. Была у меня, помнится, клиентка - деловая женщина из Скандинавии, которая требовала, чтобы я носил наушник, дополненный шнуром, который исчезал у меня под воротником, несмотря на то что я работал один и общаться мне было не с кем.
После того как была достигнута принципиальная договоренность, Жанетт спрашивала потенциального клиента или его агента: "Вам кто нужен - "горилла" или "дух", то есть "невидимка"?"
В мире богатых и знаменитых такая терминология в ходу. Но Карел-всезнайка все понял неправильно. Судя по весьма характерной оговорке, его познания в данной области были весьма фрагментарными.
- Когда нанимаешь телохранителя, Жанетт спрашивает, кто тебе нужен, "привидение" или "горилла", - разъяснял он домашним. - Например, для знаменитостей, которые приезжают для участия в рекламных акциях, нанимают в основном "горилл".
Я молчал, потому что никак не мог придумать достойный ответ. Ситуация была для меня необычной. Клиент, как правило, не сидит с телохранителем за одним столом - они находятся на разных ступенях общественной лестницы. Плюс моя личная нелюбовь к светскому трепу… Но Карелу, как выяснилось, ответ и не требовался.
- "Гориллы", - продолжал он, - это такие здоровяки. Похожи на вышибал из ночного клуба. Зато уж "привидения" - настоящие профессионалы. Они охраняют президентов и министров.
Все как один дружно уставились на меня.
- Вы тоже охраняли президентов, мистер Леммер? - спросил Карел, приглашая меня принять участие в разговоре.
Я отклонил приглашение простым кивком, легким и равнодушным.
- Ну вот, Эмма! - воскликнул Карел. - Ты в надежных руках.
В надежных руках! У меня зародилось подозрение, что Карел не лично нанимал телохранителя. Видимо, данную задачу он перепоручил своим подчиненным. Если бы он беседовал с главой "Бронежилета" сам, он бы знал, что у Жанетт имеется прейскурант, и я в нем нахожусь далеко не на верхних строчках. Мое место - внизу страницы. Я не люблю работать в команде, у меня темное прошлое, запятнанная биография, а еще я необщителен.
В курсе ли Эмма? Конечно нет. Жанетт - профессионал. Она, наверное, спросила: "Сколько вы намерены потратить?" - и Эмма ответила, что понятия не имеет о цене. "Что-то между десятью тысячами рандов в день для команды из четырех человек и семисот пятидесяти для одиночки", - объяснила Жанетт, не упоминая о своих двадцати процентах комиссионных плюс представительские расходы, страховка от безработицы, подоходный налог и комиссия банку за перевод.
Сколько, интересно, получает брендовый консультант? Какой кусок от ее заработка составляют семьсот пятьдесят рандов в день, пять тысяч двести пятьдесят рандов в неделю, двадцать одна тысяча рандов в месяц? Не мелочь, особенно если угроза вымышленная.
- Теперь я спокойна, - сказала Эмма, рассеянно улыбаясь, словно ее мысли блуждали в другом месте.
- Хотите еще мороженого? - с лучезарной улыбкой спросила жена Карела.
Карел пригласил меня в свою игровую комнату. Он называл ее "берлогой".
Слово "пригласил" я употребил для красоты.
- Может, поболтаем? - вот как обратился ко мне Карел. Нечто среднее между приглашением и приказом.
Он вошел первым. Со стены на меня взирала голова куду - винторогой антилопы. Еще в комнате стоял бильярдный стол и камышовая барная стойка; за ней на полочках теснились бутылки и имелся небольшой ящичек для сигар. Фотографии на стенах изображали Карела с ружьем в компании убитых им животных.
- Выпьете? - спросил он, заходя за стойку.
- Нет, спасибо, - ответил я, прислоняясь к бильярдному столу.
Он налил выпить себе на два пальца коричневой неразбавленной жидкости. Отпил глоток и открыл ящичек с сигарами.
- Кубинскую хотите?
Я покачал головой.
- Может, все-таки возьмете? Отличные сигары, - самодовольно настаивал он. - Выдержанные от двух лет, как хорошее вино.
- Спасибо, не курю.
Он выбрал сигару себе, погладил пальцами толстенький цилиндр. Откусил кончик специальными кусачками и сунул сигару в рот.
- Дилетанты откусывают кончик у сигары дешевыми кусачками, от которых бумага махрится. А эта штучка называется "Магнум-44". - Он протянул мне кусачки, чтобы я посмотрел. - Режет идеально. - Он потянулся к коробку спичек. - А есть еще и такие дураки, которые облизывают сигары перед тем, как закурить! Обычай пошел с тех времен, когда у нас в ходу были только сигары местного производства, которые покупали в кафе на углу. Если хранить сигары при надлежащей влажности, их не нужно предварительно смачивать.
Карел чиркнул спичкой и дал пламени разгореться. Потом поднес спичку к сигаре и прикурил, одновременно вертя сигару в пальцах. Когда вокруг него поплыли облачка дыма и комната наполнилась богатым ароматом, он погасил спичку.
- Говорят, сигары лучше всего прикуривать от лучины из испанского кедра. Сначала нужно отломать длинную тонкую кедровую щепку, обстругать ее и только потом использовать для прикуривания. У кедра чистое, ровное пламя; оно не перебивает аромат табака. Но где, я вас спрашиваю, нам взять испанский кедр? - Он улыбнулся мне, как будто данная проблема была существенной и для меня. Потом он глубоко затянулся. - С кубинскими сигарами ничто не сравнится. Ямайские тоже неплохи, они легкие и приятные, доминиканские - так себе, гондурасские слишком крепкие. А вот Фидель производит отличный, нежный товар.
Интересно, подумал я мимоходом, долго ли он намерен держать речь перед скучающей аудиторией, но потом я вспомнил о том, что передо мной - богатый африканер. Следовательно, ответ был такой: до бесконечности.
Карел придвинул к себе пепельницу.
- Некоторые дураки думают, что с сигары не следует стряхивать пепел. Полное невежество! Ерунда! - Он хихикнул. - Не надо курить дешевку, тогда и горечи не будет, стряхивай или не стряхивай!
Карел сел на барный табурет с сигарой в одной руке и бокалом в другой.
- В мире много всякой мишуры, друг мой, огромное количество всякой мишуры!
Чего он хочет?
Он снова затянулся.
- Но позвольте сказать вам кое-что: в малышке Эмме никакой мишуры нет. Никакой. Если она говорит, что кто-то хочет ей навредить, я ей верю. Понимаете?
Я был не в настроении вести такой разговор. Я не ответил. И понял, что ему не понравилась моя реакция.
- Не хотите присесть?
- Я сегодня и так слишком много сидел.
- Друг мой, она у меня в доме как дочь, как одна из моих детей. Вот почему она обратилась ко мне за помощью. Вот почему вы оказались здесь. Вам нужно понять, ей пришлось многое пережить. В тихом омуте, как говорится…
Я старался умерить свое раздражение, размышляя о личности Карела ван Зила. Все богачи, выбившиеся из низов, обладают одним типом характера - сильные, умные, упорные, властные. Когда богатство растет и окружающие начинают считаться с их властью и влиянием, люди такого типа совершают одну и ту же ошибку. Они считают, что уважают их самих - лично их. От этого растет их самооценка; они начинают считать себя чуть ли не гениями. Но самообман окутывает их лишь тонким слоем; под ним по-прежнему крутится динамо-машина.
Карел привык везде руководить, повсюду находиться в центре внимания. Ему и здесь не хотелось оставаться в стороне. Он всячески внушал мне: меня наняли только благодаря ему; он сыграл роль отца, который охраняет интересы Эммы, следовательно, на самом деле главный здесь он. И он намерен оценивать мою работу. У него есть право вмешиваться и руководить. Но самое главное - он обладает Высшим Знанием. И он намеревался поделиться своим Высшим Знанием со мной.
- Она пришла ко мне работать после школы. Большинство мужчин увидели бы в ней только хорошенькую малышку, но я, друг мой, понял, что в ней что-то есть. - Он подчеркивал значимость своих слов сигарой. - Я перевидал много таких сотрудниц в отделе бухгалтерии. Они упиваются роскошной обстановкой, длинными деловыми обедами с клиентами и солидной зарплатой. А Эмма была другая. Она хотела учиться; она хотела работать. Вы бы ни за что не сказали, что она из богатой семьи; у нее было честолюбие девушки из бедного квартала. Спросите меня, друг мой, уж я-то знаю. Во всяком случае, она проработала у меня три года, когда случилось несчастье с ее родителями. Автокатастрофа, оба погибли на месте. Она сидела у меня в кабинете, бедняжка, раздавленная, разбитая! Раздавленная, потому что у нее никого не осталось. Тогда-то она и рассказала мне о брате. Представляете? Столько потерь! Страшное время… Ну, что скажете, друг мой? - Карел потянулся к бутылке и отвинтил колпачок. - Но, надо признать, она сильная. Сильная! - Карел придвинул к себе бокал.
- Я только потом узнал о размере ее владений. И вот что я вам скажу… - Он налил себе еще на два пальца. - Все дело в деньгах.
Театральная пауза; он не спеша закрыл бутылку, отпил из бокала, пыхнул сигарой.
- Вокруг нее, друг мой, вьется много хищников. Чем больше состояние, тем быстрее они о нем разнюхивают. Уж я-то в таких делах разбираюсь. - Он махнул рукой, в которой был бокал. - Кто-то что-то против нее замышляет. Кто-то неплохо подготовился, изучил ее прошлое и хочет воспользоваться своими знаниями, чтобы заполучить ее денежки. Не знаю, каким образом. Но не сомневаюсь: все дело в деньгах. - Он отпил еще глоток и решительно поставил бокал на стойку. - Вам нужно только одно: разгадать его замыслы. Тогда вы его поймаете.
В ту секунду я мог бы процитировать ему первый закон Леммера. Но не стал.
- Нет, - сказал я.
Видимо, Карел не привык слышать слово "нет", что доказала его реакция. Он совершенно опешил.
- Я телохранитель, а не детектив, - сказал я перед тем, как выйти.
Моя комната была рядом с комнатой Эммы. Ее дверь была закрыта.
Я принял душ и приготовил одежду на завтра. Сел на край кровати и послал эсэмэску Жанетт Лау: "Заведено ли официальное дело о вчерашнем нападении на Э. Леру?"
Потом я приоткрыл дверь спальни, чтобы все слышать, и погасил свет.
5
По дороге в аэропорт нас никто не преследовал.
Ехали мы в "рено-мегане" Эммы, зеленом кабриолете. Мой пикап "исудзу" остался в гараже Карела ("Эмма, здесь места больше чем достаточно!").
Утром хозяин дома меня совершенно игнорировал.
- Вы сядете за руль, мистер Леммер? - спросила Эмма.
- Если это вам удобно, мисс Леру.
Мы в последний раз беседовали с ней так сухо и официально. Пока между Фишерсхавеном и трассой номер 2 я знакомился с автоматической коробкой передач и потрясающей мощью двухлитрового двигателя, она попросила:
- Зовите меня Эммой.
В таких случаях всегда наступает неловкий момент, потому что люди ждут от меня ответной реакции. Но я предпочитаю никому не открывать своего имени.
- А меня зовите Леммером.
Сначала я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, потому что именно так можно скорее всего засечь хвост. Но я ничего не заметил. Я постоянно менял скорость - от девяноста до ста двадцати километров в час. Когда мы взбирались на перевал Хаухук, меня заинтересовал белый японский седан, который ехал впереди нас. Несмотря на все принимаемые мной предосторожности, седан шел на той же скорости, что и мы. Мои подозрения укрепились, когда мы преодолели перевал, и я разогнал "рено" до ста сорока.
За несколько километров до Грабау я решил убедиться наверняка. Не доезжая до перекрестка, я включил поворотник, сбросил скорость, как будто собирался повернуть, и стал следить за белой машиной. Никакой реакции, она продолжала идти прямо. Я выключил поворотник и прибавил газу.
- Вы знаете дорогу? - вежливо спросила Эмма.
- Да, я знаю дорогу, - ответил я.
Она кивнула, вполне удовлетворившись моим ответом, и стала рыться в сумочке. Наконец, она достала оттуда солнечные очки.
Международный аэропорт Кейптауна являл собой настоящий хаос - слишком мало парковочных мест на стоянке из-за всевозможных пристроек, слишком много народу - настоящий пчелиный улей. Как будто вся страна снялась с места на рождественские каникулы, причем все желали попасть на место назначения как можно быстрее. Буквально яблоку негде было упасть!
- А как же ваше оружие? - спросила она, когда мы направлялись в зал вылета.
- У меня его нет.
Она нахмурилась.
- Карел просто так предположил, - пояснил я.
- Вот как, - разочарованно протянула она. Ей хотелось убедиться в том, что ее телохранитель должным образом оснащен.
Я молчал до тех пор, пока мы не прошли через рамку металлоискателя. Потом мы увидели кафе и стали ждать, пока освободится столик.
- Я думала, вы вооружены, - огорченно произнесла она.
- С оружием все только усложняется. Особенно в пути. - Не стоило объяснять ей, что условно-досрочно освобожденные из мест лишения свободы не имеют права носить оружие.
Наконец столик освободился, и мы сели.
- Кофе? - спросил я.
- Да, пожалуйста. Капучино, если он у них есть. Без сахара.
Я встал в конец очереди, но так, чтобы видеть ее. Она сидела, сжимая в руке посадочный талон и время от времени поглядывая на него. О чем она, интересно, сейчас думает? Об оружии и степени защиты, которую она ожидала найти? О том, что ждет нас впереди?
Вот тогда-то я его и увидел. Он ловко протискивался между столиками, не сводя глаз с Эммы. Высокий, белый, с аккуратной бородкой, в горчичного цвета футболке, выглаженных джинсах, спортивной куртке. На вид ему было сорок с небольшим. Я рванул с места, но он находился слишком близко от нее, и я не успел его перехватить. Он протянул руку к ее плечу, и я его заблокировал, схватил за запястье и выкрутил руку, потянул на себя и прижал к колонне за спиной у Эммы, но спокойно, без особых усилий. Я не хотел привлекать к себе внимание.
Он издал возглас удивления.
- Эй! - воскликнул он.
Эмма подняла глаза. Она была смущена; вся напряглась от страха. Но бородача она узнала.
- Стоффель? - спросила она.
Стоффель посмотрел на нее, потом на меня. Дернулся назад, пытаясь высвободить руку. Он был силен, но координация подкачала. Любитель. Я чуть-чуть ослабил хватку.
- Ваш знакомый? - спросил я у Эммы.
- Да, да! Это Стоффель.
Я выпустил его, и он выдернул руку.
- Вы кто? - спросил он.
Я стоял почти вплотную к нему, меряя его устрашающим взглядом. Ему это не понравилось. Эмма встала и, как бы извиняясь, всплеснула руками.
- Стоффель, произошло недоразумение. Какая неожиданная встреча! Рада тебя видеть. Пожалуйста, садись.
Но Стоффель явно обиделся:
- Кто этот тип?
Эмма взяла его за руку:
- Давай хоть поздороваемся! Ведь ничего не случилось.
Она тянула его прочь от меня. Он позволил ей увести себя. Она подставила ему щеку. Он быстро чмокнул ее - покосившись на меня, как будто опасался новых неожиданных действий с моей стороны.
- Хотите кофе? - дружелюбно предложил я.
Он ответил не сразу. Сначала медленно и торжественно сел, восстанавливая таким образом свое попранное достоинство.
- Да, пожалуйста, - сказал он. - С молоком и сахаром.
На лице Эммы появилась слабая улыбка; она перестала тревожиться и быстро взглянула на меня, как будто мы с ней разделяли общую тайну.
Мы летели в Нелспрёйт рейсом "ЮАР-экспресс" на пятидесятиместном самолете "Канадэйр". Я сидел рядом с Эммой, у прохода; она сидела у окна. Свободных мест на борту почти не было. Я насчитал по меньшей мере десятерых пассажиров, которые, судя по возрасту, полу и уровню интереса, могли бы оказаться воображаемыми врагами Эммы. У меня возникли определенные сомнения. Искать слежку на борту самолета - это перегиб, ведь место отправления и место назначения известны заранее.
Перед взлетом она сообщила:
- Стоффель - адвокат.
Пока они пили кофе, я отошел в сторонку. За столиком было только два места; я предпочел стоять, потому что так обзор был шире. Кроме того, я пользовался последней возможностью вытянуть ноги. Я ожидал, что Стоффель поинтересуется моей персоной, но она ловко обходила данный вопрос.
- Он хороший парень, - сказала она про Стоффеля. А потом добавила: - Несколько лет назад мы с ним встречались… - В ее голосе слышалась ностальгия, воспоминания об общей истории. Потом она вытащила из кармана на кресле журнал авиакомпании и с шелестом раскрыла его.
Стоффель - ее бывшенький.