- Что ж, в этом есть логика, - заметил ван дер Зил. - ВИКСАЛ запрограммирован так, чтобы искать в Сети следы возможного воздействия страха и учитывать изменения рынка. Такие сайты отличный источник подобной информации.
- Но это же качественный скачок, не так ли? - спросил Квери. - Увидеть предупреждение, принять решение, начать продавать акции?
- Я не знаю. Нужно спросить Алекса. Но это алгоритм, который продолжает самообучение. Теоретически он постоянно развивается.
- Как жаль, что он не развился настолько, чтобы предупредить авиалинии, - сказал Раджамани.
- Перестань, - проворчал Квери, - хватит быть таким благочестивым. Это машина, которая должна делать деньги; она не является долбаным послом доброй воли ООН. - Он опустил голову на спинку кресла и уставился в потолок, пытаясь осознать услышанное. - Боже всемогущий, я потрясен.
- Конечно, это может быть простым совпадением, - сказал Джулон. - Как отмечал сегодня утром Алекс, продажа акций авиалинии являлась частью игры на понижение.
- Да, но даже и в таком случае, это единственная позиция, по которой продажи принесли нам прибыль. А по другим мы пока не ведем продаж. И возникает вопрос: почему? - Он почувствовал, как по его спине пробежал холодок. - Интересно, чего еще ждет ВИКСАЛ?
- Он ничего не ждет и ни о чем не думает, - нетерпеливо ответил Раджамани. - Это всего лишь алгоритм, Хью, - инструмент. Он не живее гаечного ключа или домкрата. Наша проблема состоит в том, что инструмент перестал быть надежным. Время не ждет, и я прошу у комитета разрешения наложить формальный запрет на работу ВИКСАЛа, с тем чтобы начать немедленный возврат хеджа фонда.
Квери окинул взглядом остальных. Он тонко чувствовал нюансы - что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Джулон смотрел перед собой застывшим взглядом, ван дер Зил изучал пушинку у себя на рукаве. Они выглядели смущенными. "Достойные и умные люди, - подумал Хьюго, - но слабые". И им нравятся их бонусы. Раджамани легко приказать остановить ВИКСАЛ; ему это ничего не будет стоить. Но в прошлом году все остальные получили по четыре миллиона долларов. Квери взвесил шансы. Из-за них проблем не возникнет. Что касается Хоффмана, то из персонала компании его интересовали только финансовые аналитики: они его всегда поддержат.
- Гана, - приятным голосом заговорил он, - сожалею, но, боюсь, я вынужден тебя освободить от твоих обязанностей.
- Что? - Раджамани нахмурился, потом собрался улыбнуться: получилась жуткая нервная гримаса. Он попытался сделать вид, что это шутка. - Перестаньте, Хьюго…
- Если это послужит утешением, я собирался уволить тебя на следующей неделе. Но вижу, что будет лучше сделать это прямо сейчас. И запиши мои слова в протокол.
После короткой дискуссии Гана Раджамани согласился немедленно сложить с себя обязанности директора по рискам.
- И благодарю тебя за то, что ты сделал для компании. С моей точки зрения, ты испортил все, что только мог. А теперь освободи стол и отправляйся домой, у тебя появилась возможность проводить больше времени со своими очаровательными детьми. О деньгах не тревожься - я с удовольствием выплачу тебе жалованье за год, чтобы больше никогда не видеть твоего лица.
Между тем Раджамани начал приходить в себя: позднее Квери был вынужден признать, что Гана проявил устойчивость.
- Мне хотелось прояснить одну вещь: вы увольняете меня только за то, что я выполнял свою работу? - спросил он.
- Частично. Но главным образом из-за того, что ты ужасный зануда.
- Благодарю вас. Я запомню эти слова, - с достоинством ответил Раджамани и повернулся к коллегам. - Пит, Эл-Джи, вы не намерены вмешаться? - Оба даже не шелохнулись. - Я думал, у нас были договоренности… - добавил он, и теперь в его голосе что-то дрогнуло.
Квери встал и выдернул шнур питания из компьютера Раджамани. Тот негромко застрекотал и умер.
- И не делай копий своих файлов - система сообщит нам о любых таких попытках. Отдай свой мобильный телефон моей секретарше, когда будешь уходить. И не разговаривай с другими служащими нашей компании. Ты должен покинуть офис в течение пятнадцати минут. Твои компенсационные выплаты напрямую связаны с соблюдением соглашения о конфиденциальности. Ты меня понял? Я бы очень не хотел вызывать охрану - это всегда выглядит дешево. Джентльмены, - сказал он, повернувшись к остальным, - не будем ему мешать собирать вещи.
- Когда вся эта история выйдет наружу, с компанией будет покончено, я обещаю, - сказал Раджамани вслед уходящему Квери.
- Да, не сомневаюсь.
- Вы сказали, что ВИКСАЛ поможет всем нам долететь до вершины, именно так сейчас и происходит…
Хьюго обнял Джулона и ван дер Зила за плечи и заставил их выйти из офиса Раджамани первыми. Потом, не оборачиваясь, закрыл дверь. Он прекрасно понимал, что весь спектакль разыгрался на глазах у аналитиков, но тут уже ничего нельзя было поделать. Квери испытывал подъем - так случалось всегда, когда он кого-нибудь увольнял; возникало нечто вроде катарсиса. Он улыбнулся секретарше Раджамани. Хорошенькая девушка; к сожалению, ей также придется уйти. Квери придерживался дохристианских взглядов на подобные вещи: хоронить слуг вместе с хозяевами, вдруг они пригодятся им в другой жизни.
- Сожалею о том, что все так случилось, - сказал он Джулону и ван дер Зилу, - но на сегодняшний день мы или первопроходцы, или никто. Боюсь, Гана из тех парней, которые повернули бы обратно в 1492 году и сказали бы Колумбу, чтобы тот свернул паруса из-за слишком больших рисков.
- Риск был его ответственностью, Хьюго, - с неожиданной жесткостью сказал Джулон. - От него вам удалось избавиться, но проблема не решена.
- Я высоко ценю твои слова, Эл-Джи, и знаю, что ты с ним дружил. - Квери положил руку на плечи Джулона и заглянул в его темные глаза. - Но не забывай, что в данный момент компания на восемьдесят миллионов долларов богаче, чем когда мы сегодня утром пришли на работу. - Он указал на операционный зал: аналитики вернулись на свои места; ситуация несколько разрядилась. - Машина продолжает работать, и если откровенно, то до тех пор, пока Алекс не скажет, что она не в порядке, я полагаю, мы можем ей доверять. Нам следует принять факт, что ВИКСАЛ видит возможные варианты развития событий, которые нам недоступны. Пойдем, на нас смотрят.
Они прошли мимо операционного зала с Квери впереди, который хотел поскорее увести их с места "убийства" Раджамани. Директор попытался на ходу связаться с Хоффманом по своему мобильному телефону; однако его сразу перевели на голосовую почту. На этот раз он не стал оставлять сообщения.
- Вы знаете, я размышлял, - сказал ван дер Зил.
- О чем, Пит?
- О том, что ВИКСАЛ экстраполировал общее падение рынка.
- Неужели?
Однако голландец не обратил внимания на его сарказм.
- Да, потому что, если вы посмотрите на акции, продажу которых он осуществляет, - то что окажется? Курорты и казино, консалтинг по менеджменту, продукты питания и бытовые товары, да и все остальное - распределение в равных пропорциях. Мы не можем выделить какие-то специфические секторы.
- Значит, идет короткая продажа Эс энд Пи, - сказал Джулон, - и мы снова оказываемся в ситуации, при которой соотношение цены использования опциона и рыночной делает опцион невыгодным…
- И индекс страха, - добавил ван дер Зил. - Ну вы знаете, миллиард долларов опционов на индекс страха, - боже мой, это уже слишком.
"Да, дьявольски много", - подумал Квери.
Он остановился. Слишком много. До этого момента среди множества цифр, которые видел Хьюго, он не заметил огромной величины данной позиции. Подойдя к свободному терминалу, Квери склонился над клавиатурой и быстро вызвал на монитор график ВИКС. Джулон и ван дер Зил присоединились к нему. График показывал, что индекс волатильности почти не изменился за два дня - он то немного поднимался, то опускался, колеблясь относительно одной и той же величины. Однако в последние девяносто минут появилась четкая тенденция к увеличению: с двадцати четырех при открытии биржи в США он добрался почти до двадцати семи. Сейчас еще было слишком рано судить о существенном изменении тенденции увеличения индекса страха на самом рынке. Тем не менее, даже если этого не произойдет, при ставке в миллиард долларов они получили почти сто миллионов прибыли. И вновь по спине Квери пробежал знакомый холодок.
Он нажал кнопку прямого включения голосового репортажа из Эс энд Пи 500 в Чикаго. Они были подписаны на такую услугу, таким образом получая возможность почувствовать атмосферу рынка, что невозможно, если изучать только цифры.
"Народ, - говорил голос с американским акцентом, - сегодня, начиная с девяти двадцати шести, у меня был только один запрос на покупку, народ, и это "Голдман Сакс", двести пятьдесят, по пятидесяти одному ровно. За исключением этого, народ, сегодня были сплошные продажи. "Меррилл Линч" уходил влет, "Пру Бах" тоже просел с пятидесяти девяти до пятидесяти трех. А потом и "Свисс бэнк" и "Смит" стали улетать".
Квери выключил трансляцию.
- Эл-Джи, почему бы нам не начать продажу двух с половиной миллиардов казначейских векселей, на случай если нам придется показать завтра какое-то обеспечение?
- Конечно, Хьюго. - Джулон посмотрел в глаза Квери. Он, как и ван дер Зил, видел существенное изменение ВИКС.
- Нам следует встречаться не реже чем через каждые полчаса, - сказал Квери.
- А как же Алекс? - спросил Джулон. - Он должен все это увидеть. Он сможет сделать правильные выводы из происходящего.
- Я знаю Алекса. Он вернется, не беспокойтесь.
И все трое разошлись в разные стороны. "Как заговорщики", - подумал Хьюго.
Глава 14
Выживают только параноики.
Эндрю С. Гроув, президент и исполнительный директор корпорации "Интел"
Хоффману удалось взять такси до улицы Лозанны, которая находилась в одном квартале от отеля "Диодати". Водитель запомнил эту поездку по трем причинам. Во-первых, он ехал по авеню де Франс, а Хоффману требовалось в противоположном направлении - он попросил, чтобы его доставили по адресу в пригороде Вернье, рядом с местным парком, - для чего пришлось совершить запрещенный разворот через несколько полос. Во-вторых, клиент выглядел нервным и озабоченным. Когда им навстречу попалась полицейская машина, он опустился пониже и прикрыл лицо. Водитель наблюдал за ним в зеркало. Пассажир сжимал в руках ноутбук. Однажды зазвонил его телефон, но он не стал отвечать на звонок, а потом и вовсе его выключил.
Сильный ветер развевал флаги над административными зданиями; температура воздуха опустилась существенно ниже той, что обещают туристические путеводители для этого времени года. Казалось, вот-вот пойдет снег. Прохожие исчезли с тротуаров, пересев в автомобили, и движение сразу стало более напряженным. Вот почему они добрались до центра Вернье только после четырех. Неожиданно Хоффман наклонился вперед и сказал:
- Выпустите меня здесь.
Он протянул водителю стофранковую банкноту и пошел прочь, не дожидаясь сдачи - третья причина, по которой таксист его запомнил.
Вернье расположен в гористой местности на правом берегу Роны. Поколение назад это была самостоятельная деревня, но потом город перебрался на другой берег и сделал ее своей частью. Теперь кварталы современных зданий находились так близко от аэропорта, что жители могли прочитать названия компаний на бортах снижающихся самолетов. И все же в центре оставались места, которые сохранили характер традиционной швейцарской деревни, с низкими крышами и зелеными деревянными ставнями, какими их помнил Хоффман последние девять лет. В его памяти они ассоциировались с меланхоличными осенними днями, когда зажигаются уличные фонари, а дети возвращаются домой из школы. Он свернул за угол и нашел круглую деревянную скамейку, где сидел, когда слишком рано приходил на встречи. Она опоясывала зловещее старое дерево, покрытое буйной листвой. Александр увидел скамейку, но не смог к ней подойти, оставшись на противоположной стороне площади.
Здесь почти ничего не изменилось: прачечная, магазин, продающий велосипеды, грязноватое маленькое кафе, где собирались старики, похожий на часовню дом народного творчества. Чуть в стороне стояло здание, в котором его лечили. Когда-то здесь находился магазин, где продавали овощи или цветы - короче, что-то полезное; владельцы, вероятно, жили на втором этаже. Теперь большое стекло внизу стало матовым, похожим на операционную дантиста. Единственное отличие - камера наблюдения над входом, она появилась недавно.
Хоффман дрожащей рукой нажал на кнопку звонка. Хватит ли у него сил пройти через все это снова? В первый раз он не знал, чего ожидать; теперь же его не защищала броня невежества.
- Добрый день, - раздался молодой мужской голос.
Хоффман назвал свое имя.
- Я лечился у доктора Полидори. Моя секретарша должна была записать меня на завтра.
- К сожалению, в пятницу днем доктор Полидори осматривает пациентов в больнице.
- Завтра будет слишком поздно. Мне необходимо повидать ее сейчас.
- Вы не можете попасть к ней на прием без предварительной записи.
- Назовите ей мое имя и скажите, что это срочно.
- Повторите ваше имя.
- Хоффман.
- Пожалуйста, подождите.
Домофон замолчал. Александр посмотрел на камеру и инстинктивно поднял руку, чтобы прикрыть лицо. Она больше не была липкой от крови: когда он проводил по шву пальцами, на кончиках появлялись ржавые мелкие частички.
- Пожалуйста, заходите.
Послышалось тихое гудение, и дверь открылась. Хоффман вошел. Внутри все выглядело удобнее, чем прежде, - диван и два мягких кресла, ковер спокойных пастельных тонов, искусственные растения. За головой секретаря стену украшала большая фотография заросшей лесной прогалины - сквозь листву пробивались лучи солнечного света. Рядом висел сертификат: доктор Жанна Полидори, магистр психиатрии и психотерапии Женевского университета. Еще одна камера наблюдала за комнатой. Молодой человек оценивающе посмотрел на Хоффмана.
- Поднимайтесь наверх. Дверь прямо по коридору.
- Да, - ответил тот. - Я помню.
Знакомый скрип ступенек вызвал поток старых воспоминаний. Иногда Александр с огромным трудом заставлял себя подняться наверх; в худшие дни возникало ощущение, что нужно забраться на Эверест без кислородной маски. Слово "депрессия" здесь не слишком годилось; больше подошло бы погребение - заточение в камеру с толстыми бетонными стенами, куда не проникает ни звук, ни свет. Теперь он был уверен, что второй раз не выдержит таких испытаний. Лучше покончить с собой.
Доктор Полидори сидела в своем кабинете за компьютером и встала, как только он вошел. Она была ровесницей Хоффмана и, вероятно, в молодости отличалась красотой, но сейчас от мочки левого уха через всю щеку до самой шеи шел узкий желобок. Это делало ее лицо кривым, словно она перенесла удар. Обычно Полидори носила шарф, но сегодня его не надела. Однажды Хоффман в своей обычной неловкой манере спросил: "Что, черт подери, случилось с вашим лицом?" Она рассказала ему, что на нее напал пациент, который получил приказ от Бога убить ее. Теперь этот человек полностью вылечился. Но с тех пор она всегда держит в письменном столе перцовый баллончик: доктор открыла ящик и показала его Александру - черный контейнер с распылителем.
Она не стала тратить время на приветствие.
- Доктор Хоффман, сожалею, но я сказала вашей секретарше по телефону, что не могу вас лечить без направления из больницы.
- Я не хочу, чтобы вы меня лечили. - Александр открыл ноутбук. - Я хочу, чтобы вы кое на что взглянули. Вы можете это сделать?
- Зависит от того, что там. - Она внимательно посмотрела на Хоффмана. - Что случилось с вашей головой?
- В наш дом забрался грабитель, он ударил меня сзади.
- Вы обращались в больницу?
Хоффман наклонил голову и показал шов.
- Когда это произошло?
- Сегодня утром.
- Вы были в университетском госпитале?
- Да.
- Они делали вам компьютерную аксиальную томографию?
Александр кивнул.
- Нашли несколько белых пятен и сказали, что они могли появиться из-за удара, который я получил, или уже существовали прежде.
- Доктор Хоффман, - сказала она немного мягче, - у меня складывается впечатление, что вы просите о врачебной помощи.
- Нет, вовсе нет. - Он поставил перед ней ноутбук. - Я лишь хочу услышать ваше мнение.
Она с сомнением посмотрела на него и протянула руку к очкам. Как и прежде, доктор Полидори носила их на цепочке на шее.
Пока она изучала документ, Хоффман наблюдал за выражением ее лица. Уродливый шрам каким-то непостижимым образом делал ее еще красивее. Тот день, когда Хоффман впервые это осознал, стал переломным в его болезни - ему казалось, что именно тогда он начал поправляться.
- Ну, - сказала она, пожав плечами, - очевидно, это беседа двух мужчин; один фантазирует об убийстве, другой мечтает о смерти и хочет знать, какие впечатления приносит с собой смерть. Они говорят высокопарно, но не очень складно: наверное, разговор происходит в Интернете, в каком-то чате. Тот, кто хочет совершить убийство, владеет английским не слишком свободно; предполагаемая жертва говорит правильно. - Она посмотрела на него поверх очков. - Сомневаюсь, что вы услышали от меня нечто новое.
- Такие вещи распространены?
- Да, и с каждым днем все в большей степени. С этим отрицательным аспектом Интернета нам теперь приходится все чаще иметь дело. Мировая сеть позволяет найти друг друга людям, которые в прежние годы - к счастью - никогда бы не встретились. Они могли бы так и не узнать, что имеют предрасположенность к подобным аномалиям и результат может оказаться катастрофическим. Со мной несколько раз консультировалась полиция по подобным случаям. Существуют сайты, потворствующие сговорам о совершении совместных самоубийств, в особенности среди молодежи. Конечно, есть сайты педофилов, сайты каннибалов…
Хоффман сел и опустил голову на руки.
- Человек, который мечтает о смерти, - я, верно?
- Доктор Хоффман, вы должны знать ответ на свой вопрос лучше, чем я. Вы помните, как писали все это?
- Нет, не помню. Тем не менее какие-то мысли я узнаю - например, мои сны во время болезни. Создается впечатление, что я страдаю провалами памяти. - Он посмотрел на нее. - Как вы думаете, существует ли в моем мозгу нечто, вызывающее подобные вещи? Могу я совершать поступки, выходящие за рамки моего характера, о которых я потом ничего не помню?
- Такое возможно. - Она отодвинула ноутбук в сторону и повернулась к собственному монитору, что-то напечатала, потом несколько раз щелкнула мышкой. - Я вижу, что вы закончили лечение у меня в ноябре 2001 года без всяких объяснений. Почему?
- Я поправился.
- А вам не кажется, что решение должна была принимать я?
- Нет, не кажется. Я не ребенок. И в состоянии понять, когда болезнь прошла. Много лет я о ней не вспоминал, женился, основал компанию… Все было замечательно. Пока не началось это.
- Вы могли прекрасно себя чувствовать, но боюсь, что депрессивные состояния имеют свойство возвращаться. - Она просмотрела свои записи и покачала головой. - Вижу, прошло восемь с половиной лет после нашей последней консультации. Вам придется напомнить мне, что спровоцировало вашу болезнь в первый раз.