Основная тема приключенческих произведений Николая Томана - умная, полная опасностей, самоотверженная борьба советской разведки с врагами родины. В повести "На прифронтовой станции" (1952 г.) автор ставит перед своими героями трудную психологическую задачу. Майор Булавин путем долгих и сложных поисков обнаруживает на прифронтовой станции гитлеровского агента. Хорошо зная жизненные силы советского народа, Булавин и его командование включают в свои расчеты именно эти моральные факторы и потому побеждают врага. Первая публикация шпионской повести. Последующие переиздания были сокращены и отредактированы.
Содержание:
-
1. Задание группенфюрера Кресса 1
-
2. Забота майора Булавина 2
-
3. На тормозной площадке 3
-
4. Расценщик Гаевой 4
-
5. Кто же такой Гаевой? 4
-
6. Никандр Филимонович сообщает важные сведения 5
-
7. Три с половиной тысячи тонн 6
-
8. Квартирант тети Маши 6
-
9. Диспетчер Анна Рощина 7
-
10. Разгадка крапленого письма 8
-
11. Решение Военного Совета 9
-
12. Доклад капитана Варгина 9
-
13. На следующий день вечером 9
-
14. Жизнь подсказывает майору решение 10
-
15. Письмо Глафиры Добряковой 11
-
16. В ожидании решения 11
-
17. Агент номер тринадцать дает указания Гаевому 12
-
18. Поздравительная открытка 13
-
19. Первый рейс по уплотненному графику 13
-
20. "Тринадцатый" запрашивает Гаевого 14
-
21. На диспетчерском участке Рощиной 14
-
22. В ожидании 15
-
23. Четыре тысячи тонн 15
-
24. Нерасшифрованное донесение Гаевого 16
-
25. С двойным составом 16
-
26. На крутом подъеме 17
-
27. Точка зрения майора Булавина 17
-
28. Анализ предполагаемых действий Гаевого 18
-
29. План генерала Привалова 18
-
30. Гаевой посещает паровозное депо 18
-
31. Еще одна шифровка Гаевого 19
-
32. Мария Валевская 19
-
33. Решение Сергея Доронина 20
-
34. Замысел командования остается в тайне 21
-
35. Поражение группенфюрера Кресса 21
-
Эпилог 22
Николай Томан
На прифронтовой станции
Художник В. Коновалов
1. Задание группенфюрера Кресса
Генерал-майор фон Гейм, хмурясь, перелистывал документы, собранные в объемистой коричневой папке, лежавшей у него на столе. Нервная судорога то и дело искажала его желчное продолговатое лицо. Просмотрев последнюю страничку, отпечатанную на машинке, он раздраженно захлопнул папку и решительно встал из-за стола. Длинное, костлявое тело генерала выпрямилось, издав при этом сухой хруст.
Разрозненные и во многом противоречивые донесения агентов-совершенно не удовлетворяли генерала. Между тем фон Гейму предстояло сегодня доложить свои соображения о намерениях противника группенфюреру Крессу. При одной только мысли об этом по тощему телу фон Гейма пробегала легкая дрожь и усиливалась щемящая боль в желудке, разъедаемом язвой.
Чорт знает, до чего эти болтуны и пролазы, подобные Крессу, могут действовать на нервы! Им все кажется чрезвычайно простым и ясным, хотя никто не заблуждается больше их и никто не совершает больших глупостей, чем они. Но почти все это сходит им безнаказанно. Взять того же Густава Кресса. Явный тупица и бездельник, а какую сделал карьеру!
Начав свою службу в разведке с незначительного поста в "Отделении III Б" Вальтера Николаи, прозванного "молчаливым полковником", и ничем особенным не блеснув там, он по протекции Гиммлера возглавил вскоре один из отделов стратегической разведки главного штаба вооруженных сил и дослужился до высокого чина группенфюрера, равного армейскому званию генерал-лейтенанта. И вот теперь этот выскочка будет поучать его, генерала фон Гейма, прослужившего более тридцати лет в различных разведывательных органах германской армии.
Минут пять генерал торопливо вымерял своими длинными ногами мягкий ковер кабинета, затем энергично распахнул дверь в комнату адъютанта и повелительно произнес:
- Приготовьте всю необходимую документацию для доклада группенфюреру Крессу.
- Слушаюсь, господин генерал.
- Он вызывает меня к пятнадцати часам, кажется?
- Так точно, господин генерал. Через пять минут вам нужно выезжать.
- Приготовьте машину.
- Машина готова, господин генерал.
У этого капитана Геппеля всегда вое было готово, и фон Гейму никогда не удавалось сорвать на нем зло, отчитав за нерасторопность.
Полчаса спустя фон Гейм уже входил в огромный кабинет группенфюрера, обставленный мебелью, вывезенной из Парижа. Густав Кресс снисходительно улыбнулся ему, небрежным кивком головы приглашая сесть.
"Хотел бы я сказать этому толстяку что-нибудь такое, чтобы он потерял эту дурацкую привычку улыбаться", - мрачно подумал фон Гейм, опускаясь в мягкое кожаное кресло.
- Ну, что удалось вам выудить из донесений ваших молодцов? - опросил Кресс, протягивая фон Гейму коробку с сигарами.
- Ничего путного, - отозвался фон Гейм, поджимая ноздри тонкого длинного носа и принюхиваясь к запаху сигар, в которых понимал толк.
- А ведь мы стоим у преддверия больших событий, - произнес группенфюрер, положив на стол руки с короткими пухлыми пальцами, покрытыми рыжеватыми волосами.
Фон Гейм, с сосредоточенным видом отрезавший копчик сигары, нахмурился.
- Наши друзья из разведки генерала де Голля извещают нас, что русские намерены начать подготовку к операции большого масштаба. Скорее всего, события эти разыграются на участке армии генерала Боланда, - продолжал Кресс, небрежно откинувшись на спинку кресла и явно стараясь блеснуть своей осведомленностью.
- Не очень-то полагайтесь на разведку Шарля де Голля, - пренебрежительно заметил фон Гейм.
- Почему же? - удивился группенфюрер. - Полковник Деваврэне-Пасси, шеф разведки де Голля, наш старый друг.
- В дружеском расположении к нам Деваврэне-Пасси я не сомневаюсь, - согласился фон Гейм. - Его симпатия к нам была очевидна, еще когда он состоял в "организации кагуляров". Боюсь, однако, что русские не очень-то доверяют всем этим французам из Лондона.
- Шарлю не очень доверяют, конечно, - рассмеялся группенфюрер, - но ведь информацию, доставленную его агентами, мы дополняем сведениями из многих других источников. Слава богу, - притворно вздохнул Густав Кресс, - у нас есть друзья и среди наших так называемых противников. "Второе бюро" польского эмигрантского правительства оказывает нам немалые услуги. А такой ловкий субъект, как Гастон Палевский, просто находка для нас. Он ведь связан не только с разведкой де Голля, но и с польским "Вторым бюро" и с английской "Интеллидженс сервис".
Пристально посмотрев на постную физиономию фон Гейма, группенфюрер торжественно заключил:
- Вот и получается, мой дорогой фон Гейм, что представители чуть ли не всех европейских разведок обеспечивают нас информацией о действиях наших противников. В достоверности сведений о подготовке советским командованием большой операции на участке генерала Боланда нет у нас никаких сомнений. К сожалению, эти сведения носят пока что самый общий характер. Ваша задача - уточнить их и определить район нанесения главного удара советскими войсками. Что вы можете доложить по этому поводу?
Что мог доложить фон Гейм по этому поводу? Еще не так давно он, не задумываясь, изложил бы Крессу свой план. Это было время, когда он по наивности полагал, что цель стратегической разведки состоит лишь в определении людских ресурсов, состояния военной техники и промышленности врага. Этого, может быть, и было бы достаточно для оценки силы любой другой страны, но только не Советского Союза. При оценке же мощи Советской Армии, как убедился фон Гейм на собственном опыте, всякий раз оказывалось, что разведка в чем-то просчитывалась, хотя собранные ею данные не страдали большими погрешностями. Было, следовательно, что-то еще, кроме этих данных, чем определялась мощь такого противника, как Советский Союз. Но разве мог фон Гейм открыто высказать свою точку зрения группенфюреру Крессу, не рискуя поплатиться не только своей должностью, но, может быть, и чем-то еще более существенным?
Группенфюрер Кресс упрямо смотрел на генерала, ожидая ответа, и фон Гейм решился, наконец, высказать некоторые соображения, готовый при первых же признаках недовольства со стороны группенфюрера перестроиться и согласиться с ним во всем.
- Мы давно уже пытаемся завести надежную агентуру на прифронтовых железнодорожных станциях Советского Союза, - начал фон Гейм, внимательно наблюдая за выражением холеного лица группенфюрера. - К счастью, мы имеем теперь таких агентов на двух важных станциях в районе предполагаемых активных действий Советской Армии.
- Надеюсь, что это люди опытные в таком виде разведки? - спросил группенфюрер.
- Вне всяких сомнений, - уверенно подтвердил фон Гейм. - Агент номер тридцать три, например, долгое время служил в России еще до революции на одной из железных дорог стратегического значения. Во время первой мировой войны он аккуратно снабжал нас важными сведениями о военных перевозках и пропускной способности этой дороги. Однако вскоре после революции в России нам пришлось срочно перебросить его в Германию, так как Чека неожиданно напала на его след. У нас он прошел переподготовку в специальной школе полковника Шеффельвейса. Дважды после этого пытались мы снова забросить его в Россию, но нам удалось сделать это только в первые дни войны.
Фон Гейм тяжело перевел дух, прислушиваясь к ноющей боли в желудке, и продолжал:
- Агент номер двадцать семь, обосновавшийся на другом участке железной дороги, менее опытен, чем тридцать третий, но и он прошел специальную подготовку в школе Шеффельвейса. Связь с этими агентами осуществляем мы через агента номер тринадцать, о котором я уже докладывал вам.
- Вот и чудесно! - воскликнул Густав Кресс, хлопнув пухлой ладонью по столу. - Их информация об интенсивности железнодорожных перевозок в сторону фронта раскроет нам все карты русских.
Улыбнувшись, группенфюрер добавил:
- Надо полагать, это очень ловкие ребята, раз удалось им уцелеть до сих пор?
- Да, конечно, - поспешно согласился фон Гейм. - И я могу раскрыть вам секрет их неуязвимости. Дело, видите ли, в том, что до сих пор перед ними ставилась очень узкая задача. Они сообщали нам только те данные, которые получали в порядке, так сказать, выполнения своего служебного долга.
- Уточните, - коротко приказал группенфюрер.
- Ну, вот агент номер тридцать три, например. Он устроился расценщиком конторы паровозного депо и сообщает нам только номера паровозов, проставленные на проходящих через его руки нарядах на ремонт локомотивов. Это дает нам возможность знать численность всего паровозного парка депо. Агенту приказано пока больше ничем не интересоваться, чтобы не вызывать у советской контрразведки ни малейших подозрений.
Сделав короткую паузу, фон Гейм продолжал уже менее уверенно:
- Однако мне кажется, что этот метод, хороший с точки зрения маскировки агента, имеет и свои недостатки. Я бы назвал его пассивным методом в том смысле, что он дает ограниченные, формальные сведения о противнике.
- А вы считаете это недостаточным? - слегка прищурив маленькие, ставшие вдруг какими-то колючими глазки, спросил группенфюрер.
- В какой-то мере, видите ли… - начал было фон Гейм, но Кресс решительно перебил его:
- Нет, нет, генерал! Метод этот - лучший из возможных. Вы, что же, хотите разве, чтобы ваши великолепно законспирированные агенты занимались еще и прощупыванием настроений русских рабочих или, может быть, даже пропагандой в нашу пользу? Да ведь стоит им только задать один неосторожный вопрос, как их тотчас же разоблачат. Мой вам совет, генерал, - продолжал Кресс, заметно повышая голос: - не мудрите, не ищите лучших методов. Этот вполне нас устраивает. Он объективен, так как дает только точные статистические данные, которые позволят нам сделать безошибочный вывод.
Группенфюрер говорил теперь жестко, отрывисто, и фон Гейм понял, что он обязан выполнить его "совет" как строжайшее предписание.
- Слушаюсь, господин группенфюрер, - покорно произнес он.
- Пусть ваши агенты делают только то, что делали до сих пор, - продолжал Кресс. - Им незачем даже ходить на станцию и подсчитывать количество проходящих составов. Это вызовет подозрения советской контрразведки, а нам вполне достаточно сведений о паровозном парке. Мы-то ведь знаем мощности всех их паровозов и нормы их коммерческих скоростей.
- Да, конечно, господин группенфюрер, - не очень уверенно поддакнул фон Гейм.
- Ну, вот и отлично, - удовлетворенно заключил Кресс, вставая из-за стола и давая этим понять, что аудиенция окончена. - У вас, значит, нет больше никаких сомнений?
- Нет, господин группенфюрер, - теперь уже уверенно ответил фон Гейм, решив, что лучше все-таки выполнять чужие приказы, чем предлагать собственные рискованные эксперименты.
- Желаю вам успеха, в таком случае. Пусть вас поддерживает в вашей борьбе с врагом сознание, что мы не одни, что нам помогают и даже, если хотите, на нас работают разведки некоторых союзников Советской России. А русские одиноки, ибо мы-то знаем истинную цену их союзникам. У нас не должно быть сомнения в исходе такой борьбы; нужно только предусмотреть всякую случайность, ну, хотя бы возможность ареста кого-нибудь из наших агентов. Их участки не должны оставаться оголенными. На место ликвидированных агентов немедленно высылайте новых. Мы не можем ни единого дня оставаться без информации.
2. Забота майора Булавина
Майор Евгений Андреевич Булавин, возвращаясь с совещания в Управлении генерала Привалова, добрался пассажирским поездом только до станции Низовье. Дальше, до Воеводино, где служил майор Булавин, местный поезд ходил только по четным числам.
На станции Низовье был конец участка, обслуживаемого паровозным депо, находящимся в Воеводино. Локомотивы этого депо доставляли сюда порожняк и забирали груженые поезда, направлявшиеся к фронту. С одним из таких поездов и намеревался теперь Булавин добраться до своего отделения, так как число сегодня было нечетное и пассажирского поезда следовало ждать около суток.
Пасмурный осенний день был на исходе. Грязно-серые облака, похожие на дым далекого пожара, низко плыли над землей. Майор Булавин стоял на платформе, рассматривая станцию, забитую составами, и думал с тревогой о том, что будет с грузами, если прорвутся к Низовью немецкие самолеты.
Авиация противника часто бомбила эту важную узловую станцию, хотя она и была довольно далеко от фронта. Следы недавних налетов виднелись здесь почти на каждом шагу. Вот несколько обгоревших товарных вагонов с огромными дырами в обшивке стенок. Длинное камуфлированное тело цистерны, стоящей рядом, насквозь прошито пулеметной очередью. Тяжелая сварная рама пятидесятитонной платформы была так исковеркана взрывом, что не могла уже держаться на рельсах и ее опрокинули на землю в стороне от путей.
Заметил Булавин следы авиационных бомбежек и на вокзальном здании. Многие стекла в окнах его были выбиты и заменены фанерой. Осколки бомб, как оспой, изрыли все стены станции и совершенно изуродовали угол не работающей теперь багажной кассы.
Булавин с болью в сердце смотрел на эти следы разрушения, к которым все еще никак не мог привыкнуть, хотя наблюдал их не в первый раз. Даже новые заботы, всю дорогу беспокоившие его, не могли заглушить в нем тягостного впечатления от этой картины. А заботы у Булавина были очень серьезные. Они возникли после разговора с полковником Муратовым в Управлении генерала Привалова, и майор теперь напряженно думал о них, пытаясь найти решение поставленной перёд ним трудной задачи.
Нужно было бы зайти к начальнику станции, спросить, скоро ли пойдет на Воеводино какой-нибудь поезд, а майор все прохаживался по платформе - десять шагов в одну сторону, десять - в другую. Давно уже потухла папироса, но он все еще крепко держал ее в зубах.
Враги всегда проявляли интерес к работе советских железных дорог, и майор Булавин не раз уже задерживал подозрительных субъектов на своей станции. Но сейчас на его участке все как будто бы было благополучно. Почему же полковник Муратов уверяет, что на станции Воеводино непременно должен быть вражеский агент?
Мимо платформы прошел маневровый паровоз. Короткий, пронзительный гудок его заставил Булавина вздрогнуть. Майор остановился, выплюнул потухшую папиросу и торопливо закурил новую. Взглянув на небо, он заметил просветы между облаками, которые шли теперь двумя ярусами: нижние быстро плыли на юг большими рваными хлопьями, верхние, казалось, двигались в обратную сторону.
На позициях зенитных батарей, расположенных за станцией, поднялись к небу длинные стволы орудий, вышли из укрытий наблюдатели с биноклями. Видимо, посты ВНОС сообщили артиллеристам об изменении метеорологической обстановки и возможности неожиданного налета вражеской авиации.
Северный ветер все более свежел. Майор застегнул шинель на все пуговицы и зашагал к помещению дежурного по станции. У самых дверей он чуть было не столкнулся с пожилым железнодорожником.
- Никандр Филимонович! - обрадованно воскликнул Булавин, узнав главного кондуктора Сотникова. - Не к поезду ли?
Сотников остановился и, улыбаясь, приложил руку к козырьку.
- А, товарищ майор! Здравия желаю! Если в Воеводино собираетесь, то мы через пять минут трогаемся.
- В Воеводино, в Воеводино, Никандр Филимонович, - обрадованно проговорил Булавин и поспешил за главным кондуктором. - Не на чем ведь больше, так что с вами придется.
- Ну что ж, - отозвался Сотников, пряча на ходу разноцветные листки поездных документов в кожаную сумку, висевшую у него через плечо. - За комфорт не ручаюсь, а насчет скорости - не хуже курьерского прокатим.
Повернувшись к майору, он не без гордости добавил:
- А берем мы сегодня, между прочим, три тысячи четыреста тонн!
Молодецки подкрутив седые жесткие усы, Никандр Филимонович пояснил: