Встала и Анна.
- Здравствуйте, Анна Петровна, - протянул ей руку Евгений Андреевич и спросил, кивнув на стол: - Что это вы бумаги столько извели? Какие стратегические планы составляете?
- Наши транспортные задачи обсуждаем, товарищ майор, - ответила Анна. - Да вам вряд ли это интересно.
- Почему же? - улыбаясь, спросил Булавин, присаживаясь к столу. - Меня именно это и интересует. Любопытно послушать, каковы же ваши замыслы.
Сергей и Анна смущенно переглянулись.
- Решили мы график движения поездов пересмотреть, - сказал, наконец, Сергей. - Уплотнить его немного. Вот прикинули пока приблизительно, и то получается на каждом рейсе большой выигрыш во времени. Правда, Аня?
Анна утвердительно кивнула головой и заметила:
- Мне думается, что если собраться диспетчерам и машинистам и обсудить сообща такой уплотненный график, можно было бы почти вдвое увеличить оборот паровозов и перевезти вдвое больше грузов.
- А если к тому же водить тяжеловесные поезда, - добавил Сергей, - можно перевезти грузов еще больше. Сейчас, когда такая потребность в паровозах, мы вполне могли бы обеспечить теперешний грузопоток половиной нашего паровозного парка, а остальные локомотивы отправить туда, где в них большая потребность.
До поздней ночи просидели гости и хозяева, обсуждая возможности увеличения перевозок. Когда Булавин возвращался домой, на душе у него было легко и радостно не только потому, что он, наконец, нашел решение трудной задачи, но и потому, что решение это подсказал ему сам народ, жизнь и труд которого он призван был оберегать.
В эту ночь Евгений Андреевич долго не ложился спать. Он включил радиоприемник и настроился на волну одной из московских станций. Сильные аккорды рояля наполнили комнату. Они звучали властно, настойчиво. Их тотчас же поддержал оркестр. Сначала Евгению Андреевичу казалось, что оркестр лишь повторяет мелодию вслед за роялем, но, прислушавшись, он ясно почувствовал, что музыкальная тема звучала в оркестре гораздо ярче, красочнее, выразительнее. Оркестр не только поддерживал четкий, мужественный голос рояля - он придавал ему величие, сливаясь с ним в мощный и торжественный хор.
"Как хорошо! - взволнованно подумал Евгений Андреевич. - Чайковский, наверное…".
Чем больше слушал он музыку, тем увереннее перекликалась она с его собственными чувствами и мыслями. Когда утихло все и диктор объявил перерыв, взволнованный Булавин долго еще ходил по комнате.
Усевшись, наконец, за стол, майор расстегнул воротник кителя, достал бумагу и стал торопливо писать жене на далекий Украинский фронт. И хотя не обо всем можно было ей рассказывать, она должна была все-таки понять по тону письма, что он чем-то очень доволен, что ему удалось найти решение какой-то очень трудной и очень важной задачи.
15. Письмо Глафиры Добряковой
Спустя два дня в партийном комитете паровозного депо состоялось совещание стахановцев: машинистов, вагонников, эксплуатационников и путейцев. На совещании присутствовал и майор Булавин. О проекте нового, уплотненного графика движения поездов докладывала Анна Рощина.
Поздно вечером Евгений Андреевич Булавин в хорошем настроении вернулся в свое отделение. Его ожидало еще много работы. Пришло, наконец, долгожданное письмо на имя тети Маши от Глафиры Добряковой. Его доставили майору с почты сегодня днем, и капитан Варгин уже более двенадцати часов трудился над его расшифровкой.
Приказав дежурному вызвать капитана, Булавин прошел в свой кабинет. Быстро просмотрев вечернюю почту, он вскрыл конверт с грифом, означавшим совершенную секретность корреспонденции. К приходу капитана Варгина майор успел дважды прочитать сообщение, подписанное Муратовым.
Взглянув на бледное, с темными кругами под глазами лицо капитана, Булавин произнес:
- У вас очень усталый вид, Виктор Ильич. Похоже, что вы не высыпаетесь.
- Бессонница, товарищ майор.
- Знаю я эту бессонницу, - усмехнулся Булавин. - Безуспешно анатомируете, наверное, письмо, пришедшее в адрес тети Маши?
- Так точно, товарищ майор, - смущенно улыбнулся капитан. - По виду самая обыкновенная переписка двух сестер, а ведь быть того не может, чтобы в письме Глафиры Добряковой не было какого-то тайного смысла. Однако ж не за что пока зацепиться.
Майор снова посмотрел на Варгина и строго произнес:
- Вот что, товарищ капитан: распорядитесь-ка, чтобы немедленно запросили у полковника Муратова разрешение на мой выезд к нему для срочного доклада, затем немедленно отправляйтесь спать. И учтите, это не совет, а приказ. Я знаю: вы вторую ночь не спите, а для разгадки шифров нужна свежая голова.
- Но как же быть все-таки с письмом? - удивился Варгин. - Утром оно ведь должно быть доставлено Марии Марковне. Нельзя же держать его у нас так долго. Это может показаться подозрительным Гаевому, так как он, наверное, знает, сколько времени идут к нам письма из области.
- Оно и будет доставлено Марии Марковне завтра утром, - спокойно заметил майор, еще раз пробегая глазами сообщение полковника Муратова.
- Без расшифровки?
- Нет, мы расшифруем его.
- Кто же сделает это, если я буду спать? - недоумевал Варгин, устало потирая ладонью лоб, на котором резко обозначились две глубокие морщины.
- Вы же.
Капитан удивленно посмотрел на Булавина.
- Да, кажется, я в самом деле заработался: ничего понять не могу.
- Попробую вам помочь, - улыбнулся Булавин. - Только что я получил очень важное сообщение от полковника Муратова. Удалось выяснить, что адресат Марии Марковны действительно ее родная сестра, которая к вражеской агентуре не имеет никакого отношения.
- Так в чем же дело? - удивленно развел руками капитан Варгин.
- А вы не перебивайте и слушайте дальше: Сестра Марии Марковны, Глафира Марковна Добрякова, престарелая вдова, действительно живет в собственном доме с дочерьми и внучками, как и сообщил нам об этом Семен Алехин. К тому же почти ежедневно ее навещают многочисленные племянники и племянницы. Нет сомнения, что кто-то из них является вражеским агентом.
- Какой же вывод следует из всего этого? - спросил Варгин, предлагая майору папиросы. Булавин протянул было руку, но затем строго взглянул на капитана и отказался.
- Вывод, по-моему, такой, - принялся он объяснять. - Вражеские агенты очень осторожны. Сами они не ведут никакой переписки, но паразитически пользуются перепиской двух старушек.
- Как Гаевой использует письма Марии Марковны, нам теперь известно, - задумчиво заметил капитан. - Но как ухитряется сделать то же самое агент, с которым Гаевой ведет переписку?
- А мне кажется, что нетрудно сообразить и это. Вы же знаете, что письмо Глафиры Добряковой написано той же рукой, что и адрес на конверте. Значит, к нему шпион вряд ли имеет отношение.
- А почему бы не предположить, что и письмо и адрес на конверте написаны кем-нибудь по просьбе Глафиры Добряковой? - спросил Варгин.
- Это предположение отпадает, - возразил Булавин. - По снимку письма Глафиры Марковны, отосланному нами полковнику Муратову, удалось точно установить, что писано оно лично Добряковой.
- Это другое дело. Тогда и у меня нет на этот счет никаких сомнений.
- Наиболее правильным будет предположение, - продолжал майор Булавин, - что шпион получил письмо Глафиры Марковны под предлогом оказания ей любезности, то-есть попросту предложил отнести письмо на почту или опустить в почтовый ящик (кстати, полковнику Муратову достоверно известно, что старушка Добрякова почти не выходит из дому). Получив же в руки письмо, этот человек без труда сделал на нем незаметную шифрованную запись. Я полагаю, что она скорее всего где-нибудь на конверте.
- Логически все должно быть именно так, - согласился Варгин. - Я, видимо, совершил ошибку, так долго занимаясь текстом письма. Надеюсь, что теперь дело пойдет успешнее.
- Не сомневаюсь в этом, - убежденно подтвердил майор. - Распорядитесь же, Виктор Ильич, насчет телеграммы полковнику Муратову, и немедленно спать. Повторяю, это не совет мой, а приказание.
- Слушаюсь, товарищ майор.
- А завтра утром… - Майор приподнял слегка рукав кителя, взглянул на часы и добавил улыбаясь - Завтра, оказывается, уже наступило. Ну, в таком случае, сегодня, часиков в пять утра, вам нужно снова быть на ногах и продолжать начатую работу. Желаю успеха, Виктор Ильич.
16. В ожидании решения
У полковника Муратова было смуглое сухощавое лицо с густыми черными бровями, слегка нависающими на глаза. Разговаривая, он, не мигая, пристально смотрел в глаза собеседнику. Евгений Андреевич давно уже изложил свои соображения, а Муратов все еще не проронил ни слова. Булавин понимал, конечно, что полковник не решит сам этого вопроса, но ему важно было знать хотя бы его мнение.
Тиканье небольших настольных часов казалось неестественно громким. У Булавина даже невольно мелькнула мысль: не мешает ли Муратову этот шум работать?
- Значит, вы полагаете, - произнес, наконец, полковник, все еще не сводя с Булавина пристального взгляда, - что Воеводино обойдется наличным паровозным парком, если даже поток грузов увеличится вдвое?
- Безусловно, товарищ полковник, - облегченно вздохнув, отозвался Булавин. Он был рад, что Муратов заговорил наконец.
- И этот Гаевой не сообразит, в чем тут дело?
- Гаевому, видимо, предписано избегать малейшего риска, - ответил майор, отводя глаза от коробки с папиросами, лежавшей на столе. - Спокойно сидеть в конторе и контролировать парк по номерам паровозов, проставленным в нарядах, - это ведь куда безопаснее, чем подсчитывать проходящие через станцию составы.
- Вы уверены в этом?
- Уверен, товарищ полковник. Ведь мы следим за каждым шагом Гаевого и убеждены, что единственный источник его информации - наряды на ремонт паровозов.
- Хорошо. Допустим, что это так. Но учитываете ли вы то обстоятельство, что усиленная работа паровозов вызовет и увеличение их ремонта? Не бросится ли это в глаза Гаевому?
Не думаю, товарищ полковник, ибо весь секрет высокой производительности и состоит как раз в том, чтобы лучше использовать паровозы, то-есть больше на них работать и меньше ремонтировать. Гарантией успеха является лунинское движение на нашем советском транспорте.
Полковник Муратов был скуп на похвалы. Он ничем не выразил своего удовлетворения соображениями Булавина, хотя и подумал: "Этот майор - толковый человек".
- Вы понимаете, конечно, товарищ Булавин, - сказал он, - что я не могу самостоятельно принять решение по всем тем вопросам, о которых вы мне доложили. Не решит этого и генерал Привалов. Тут необходимо решение Военного Совета фронта.
Бросив взгляд на настольные часы, полковник добавил:
- Сейчас двенадцать, а заседание Военного Совета в шесть. Вам придется подождать до этого времени, так как вы можете понадобиться генералу.
В распоряжении майора Булавина оставалось шесть часов. Чтобы убить время, он направился в экспедицию Управления генерала Привалова, где получил секретную корреспонденцию в адрес своего отделения. Затем он долго ходил по городу.
Два последних часа перед началом заседания Военного Совета Булавин провел в Управлении генерала Привалова, полагая, что генерал или полковник могут вызвать его для какой-нибудь справки; но начальство, казалось, совсем забыло о его существовании.
В седьмом часу помощник Муратова, подполковник Угрюмов, посоветовал ему:
- Устраивайтесь-ка в гостинице, товарищ майор. Заседание затянется, видимо, до поздней ночи. Если понадобитесь, я пошлю за вами.
Булавин посидел еще с полчаса и ушел в гостиницу. Без аппетита пообедал, затем долго ходил по номеру взад и вперед, пытаясь представить себе, как решится вопрос об отправке добавочных паровозов на станцию Воеводино. То ему казалось совершенно бесспорным, что будет принято его предложение, то вдруг закрадывались сомнения, и он начинал нервно барабанить пальцами по столу, преодолевая сильное желание закурить.
Наконец в одиннадцатом часу в дверь кто-то постучал. Булавин облегченно вздохнул.
- Войдите, - громко произнес он.
На пороге стоял посыльный от подполковника Угрюмова.
- Разрешите обратиться, товарищ майор?
- Да, пожалуйста.
- Вас вызывает полковник Муратов, товарищ майор, - доложил посыльный, прикладывая руку к козырьку фуражки.
Торопливо надев шинель, Булавин вышел из гостиницы.
"На совещание меня вызывают или оно уже закончилось?"- думал он, широко шагая по темной улице.
Спустя несколько минут майор был уже на месте, и дежурный офицер тотчас же проводил его к Муратову.
Полковник, недавно вернувшийся с заседания Военного Совета, медленно ходил по кабинету, озабоченно хмуря брови.
- Пойдемте, - сказал он Булавину, - нас требует к себе генерал.
Ни по виду полковника, ни по его голосу майор не мог догадаться, какое решение принял Военный Совет. Хотя его сильно волновал этот вопрос, он не стал расспрашивать Муратова, решив терпеливо ждать, когда полковник скажет об этом сам. Но Муратов так и не промолвил ни единого слова, хотя им пришлось пройти вместе довольно длинный коридор, прежде чем они попали в кабинет Привалова.
Немолодой уже, но все еще очень бодрый, генерал Привалов приветливо встретил майора Булавина.
- А, товарищ Булавин… - проговорил он мягким, негромким голосом, протягивая майору руку. - Здравствуйте! Прошу присаживаться.
Отодвинув в сторону целую кипу различных справочников и спрятав в стол какие-то бумаги, он снова, улыбаясь, взглянул на майора.
- Рад вас видеть, товарищ Булавин, - сказал он, всматриваясь в похудевшее за последние дни лицо майора. - Беспокоитесь о судьбе своего предложения?
- Беспокоюсь, товарищ генерал.
Привалов бросил беглый взгляд на полковника, сидевшего по другую сторону стола, и неторопливо произнес:
- Прежде чем доложить Военному Совету предложенный вами план действия, мы кое с кем посоветовались. Начальник дороги, например, с которым мы консультировались по этому поводу, специально запрашивал кодированной телеграммой начальника депо, а также начальника станции Воеводино. Взвесив все обстоятельства, он пришел к заключению, что машинисты депо Воеводино в состоянии вдвое увеличить перевозки, не увеличивая количества паровозов. Не возражал против вашей идеи и начальник военных сообщений фронта. Он предложил только держать на всякий случай дополнительные паровозы на узловой станции Низовье, откуда легко будет перебросить их в случае надобности в Воеводино. Таким образом, будет совершенно исключен элемент риска. В таком виде Военный Совет принял ваш план.
У Булавина сразу потеплели глаза.
С удовлетворением отметив это, Привалов продолжал:
- На следующей неделе должна начаться интенсивная переброска грузов в район нанесения главного удара. Если в первые дни перевозок вы сможете обойтись своим паровозным парком, считайте, что ваш план окончательно принят.
17. Агент номер тринадцать дает указания Гаевому
Вернувшись утром в Воеводино, Булавин тотчас же вызвал капитана Варгина. Его очень беспокоила расшифровка письма Глафиры Добряковой.
Ожидая капитана, майор подошел к окну и рассеянно стал постукивать пальцами по запотевшему стеклу. За окном в густом тумане бесформенным чудовищем медленно проплыл локомотив по запасным путям, протрубил где-то духовой рожок стрелочника, и тотчас же срывающимся фальцетом отозвался ему маневровый паровоз.
Майор любил прислушиваться к этим разнообразным звукам железнодорожной станции, угадывая их источники по характеру звучания. Он без труда отличал гудки поездных паровозов от маневровых, пассажирских от товарных. Различал даже некоторые отдельные паровозы, машину Доронина или Рощина например.
Скрипнула дверь, в кабинет вошел Варгин. По его лицу майор догадался, что капитану удалось обнаружить, а может быть, и разгадать шифр на конверте Глафиры Добряковой.
- Вас можно поздравить, кажется? - улыбаясь, спросил Булавин.
- Можно, товарищ майор, - весело ответил Варгин, подавая Булавину папку с документами.
- Где же был запрятан шифр?
- Шифр нанесен на обратную сторону почтовой марки фотографическим методом.
- То-есть?
- Оказалось в общем, что марка была покрыта светочувствительной эмульсией, на которую с помощью микросъемки нанесли цифровые знаки шифра. Однако снимок этот не был проявлен и закреплен.
- Значит, при отклеивании марки все должно было погибнуть, так как свет уничтожил бы непроявленный снимок? - спросил Булавин, поняв теперь, в чем дело.
- Так точно, товарищ майор, - подтвердил капитан. - Все непременно должно было бы погибнуть.
Майор весело посмотрел на Варгина и, смеясь, заметил:
- Ну, уж ладно. Не тяните. Докладывайте, как вышли из положения.
- Из положения вышел я довольно просто. Прежде чем отклеивать марку, подумал: раз Гаевой для своей шифровки использовал фотографический метод, нет ли и здесь фототрюка? Посмотрел неотклеенную марку вместе с конвертом на свет и вижу, что она не просвечивается, будто специально зачернена с обратной стороны. Да и конверт показался довольно плотным. Это окончательно убедило меня, что и тут, видимо, не обошлось дело без фотоаппарата. Отклеить марку от конверта решился я только при красном свете. Правда, и в этом случае был риск засветить снимок, если бы эмульсия его оказалась панхроматической или изохроматической, но иного выхода у меня не было. Нужно ведь было взглянуть, нет ли на марке каких-нибудь видимых знаков, которые могли быть уничтожены в проявителе.
Порывшись в карманах, Варгин достал папиросы и попросил разрешения закурить.
- Закуривайте уж, - улыбаясь, махнул на него рукой Булавин. - Хотя вам нужно было бы запретить это, чтобы не вводить меня в соблазн.
Капитан торопливо закурил и продолжал:
- Отклеив марку, я ничего на ней не обнаружил и решил опустить ее в проявитель. Ждать пришлось довольно долго, так как эмульсия марки была особого состава, малочувствительного к свету. Наконец стали появляться на ней какие-то цифры. Как только обозначились они достаточно ясно, я тотчас же закрепил снимок. Вот, можете сами на него взглянуть.
С этими словами капитан протянул Булавину почтовую марку с тусклыми знаками цифр на ее обратной стороне.
- А вот и расшифрованный текст, - добавил он, подавая майору исписанный лист бумаги.
Булавин повернул листок к свету и прочел:
"Под благовидным предлогом побуждайте Марию Марковну писать возможно чаще. Кстати, есть повод: заболела внучка Глафиры Марковны, Наточка. Доносите шифром лишь в самых важных случаях. Если не имеете, что донести, ставьте на письмах только свой номер. Нам важно знать, что вы живы и здоровы. Старым шифром больше не пользуйтесь. Для секретных донесений применяйте в дальнейшем шифр номер семь. Будьте предельно осторожны. Тринадцатый".
- Вы имели время подумать об этой директиве Гаевому, - сказал майор Булавин, возвращая Варгину страничку с текстом. - Какие соображения у вас возникли?
Капитан глубоко затянулся и отложил папиросу.
- Я полагаю, - медленно произнес он, - что "тринадцатый", получающий информацию от Гаевого, видимо, догадывается, что со дня на день на фронте должны произойти важные события. Он хочет быть наготове, чтобы в случае ареста Гаевого немедленно направить к нам нового агента.