Завсегдатаи, которые заскакивают сюда "пропустить стаканчик в обеденный перерыв", так же напоминают о прошлом, как и интерьер клуба: дорогие люстры, позолоченные перила, карикатуры на известных членов клуба, картины маслом - чьи-то конные портреты и сцены охоты на лис. В такой обстановке Вуйо выглядит лисом, который сбежал с картины и, украдкой вернувшись по собственным следам, успел хорошенько поживиться на кухне. Мне он всегда представлялся тощим, сутулым очкариком - наверное, потому, что он вынужден целый день сидеть за компьютером. В жизни Вуйо оказывается совсем другим. У него отличная фигура, широкие плечи пловца, высокие скулы, аккуратная козлиная бородка. Он улыбается мне во весь рот. Его можно было бы даже назвать симпатичным, если бы не бриллиантовая серьга в ухе. Вроде бы и небольшая сережка, и все же сразу портит общее впечатление. Сразу становится ясно: такой выманит у тебя последние штаны и не поморщится.
Я протягиваю ему руку; он берет ее в обе свои, как будто мы старые приятели и знакомы не только заочно.
- Насколько я понимаю, мистер Бакки? - говорю я.
- Фрэнсис! Как я рад тебя видеть! - отвечает он. Говорит он лучше, чем пишет, чему я совсем не удивляюсь. Как не удивляюсь и тому, что он оказался южноафриканцем. Не все же западным африканцам и русским обирать богатых иностранцев!
- Мистер и миссис Барбер ждут нас наверху. Им не терпится, наконец, с тобой познакомиться, - ласково говорит он, как будто толстяки банкиры, сидящие у другого конца изогнутой барной стойки, могут нас услышать. Он ведет меня к парадной лестнице и уже злобно шипит на ухо: - Чего так вырядилась? Забыла, что ты беженка, а не проститутка?
- Мистер Бакки! Неужели вам не нравится мое платье? - Белое платье - самое простое из тех, что нашлись в моем гардеробе. Я решила немного оживить его, надев крупные бусы и традиционную шаль швешве. О моем беженском статусе призвана напомнить сумка в красно-синюю клетку. В ней сидит очень недовольный Ленивец.
- Веди себя поскромнее, - предупреждает Вуйо, он же мистер Эзекиил Бакки, финансовый директор "Банка Аккры".
- Уточни, пожалуйста, что значит "поскромнее". Кого мне изображать, гордую африканскую принцессу, которая хочет вернуться на престол, или невинную девушку, чудом оставшуюся в живых после того, как ее изнасиловал отряд суданских повстанцев?
- Это значит - никаких твоих шуточек. Следи за речью!
- Ты ведь меня ни разу не видел! Ты знаешь о моих писательских талантах, но понятия не имеешь, хорошая ли я актриса!
- Делай, что я говорю. И не раскрывай рта, пока я не обращусь к тебе. Ты нашу с ними переписку читала?
- Да. - Вот бедняги!
Мы входим в просторную библиотеку. Стеллажи уставлены дорогими изданиями; вид у них такой, словно их никто ни разу не открывал. Нас уже ждут "клиенты" - чета пожилых американцев. Миссис Барбер сидит с журналом на коленях; по-моему, она не прочла ни слова. Журнал открыт на развороте, где рекламируется конференция трехлетней давности по экономике реформы окружающей среды. Мистер Барбер стоит спиной к нам и разглядывает большие шахматы.
- Знаешь, милая, по-моему, они из слоновой кости, - говорит он, показывая миссис Барбер белого слона. У него протяжный выговор уроженца Среднего Запада.
- В Африке никогда не знаешь, где найдешь сокровище, - произношу я тоном царицы Савской.
- Ах! - Миссис Барбер взглядывает на меня. - Ах! - Она подходит ко мне, неуклюже обнимает и разражается слезами. Я смущенно, но очень грациозно переминаюсь с ноги на ногу, как и подобает девушке, пережившей ужас потери трона, семьи и - временно - громадного состояния, вернуть которое помогут мистер и миссис Барбер, считающие, что им крупно повезло.
- Друзья мои, - бормочу я. - Друзья мои!
Мистер Барбер тяжело садится, не выпуская из рук слона. Вид у него ошеломленный. Я мягко высвобождаюсь из пылких объятий миссис Барбер, но она тут же хватает меня за руку. Не без труда подвожу ее к дивану. Мы обе садимся.
- Итак, она, наконец, здесь, - говорит Вуйо. - Как я и обещал вам, она жива и невредима.
- Мы не были уверены. Мы не знали. После всего… - Миссис Барбер не заканчивает фразу и, дрожа всем телом, снова разражается рыданиями.
- На фотографиях вы выглядели по-другому, - говорит мистер Барбер, в чьей тупой голове, наконец, вспыхивает искра подозрения. Если вспомнить, что Вуйо уже вытянул из них почти девяносто тысяч рандов "на оформление документов" - анкет, паспортов, а также на взятки чиновникам и обмен валюты, а требуется еще сто сорок одна тысяча… В общем, подозрения мистера Барбера имеют под собой основания.
- Да, - с достоинством отвечаю я. - Я через многое прошла.
Миссис Барбер хлопает меня по руке, я кладу голову ей на плечо и закрываю глаза, словно вспоминая пережитые мной ужасы. Из клетчатой сумки доносится презрительное фырканье. Я делаю вид, что не слышу.
- Вы привезли деньги? - спрашивает Вуйо.
- М-да, но… - Мистер Барбер весь извивается.
- Откуда эти "но"? Мы же не лошади! Или вы лошадь? Джерри, через три дня на вашем счете будет два с половиной миллиона долларов!
- Дело в том, что нам пришлось снять всю нашу пенсию…
- Все наши сбережения…
- Джерри, посмотрите на эту девушку. Посмотрите на нее! Вы спасли ее, вытащили ее из ада! Вы с Черил сделали доброе дело. Дело, способное перевернуть всю жизнь. - Вуйо кладет руки Джерри на плечи и слегка встряхивает, словно подчеркивая свои слова. Сейчас он похож одновременно на евангелиста и корпоративного специалиста по формированию командного духа в коллективе. - А у меня для вас отличная новость. Вот ваши сертификаты из Резервного банка, как вы и просили. Все в порядке! Джерри, дело почти сделано!
- Дело почти сделано, Джерри, - повторяет за ним Черил.
Она косится на меня, и подбородок у нее снова дрожит. Я мысленно представляю, что мою улыбку с двух сторон фиксируют скобки, и опускаю голову, как будто тоже волнуюсь, как Черил. Ну прямо театр абсурда! И все же я испытываю какое-то извращенное удовольствие. Как в юности, когда вешала родителям лапшу на уши: врала, что мне нужны деньги на ремонт машины, например, или на обучение в магистратуре журфака - а я туда даже не записывалась…
Джерри придирчиво разглядывает сертификаты. Они подделаны безукоризненно, есть даже голографическая печать Резервного банка.
- Я, естественно, покажу их своему адвокату, - говорит он, но я понимаю, что он блефует. Запах денег слишком силен и заглушает шепоток сомнения нахально, как вувузела.
- Показать-то можно… - говорит Вуйо, и его почти симпатичное лицо морщится в озабоченной гримасе.
- В чем дело, мистер Бакки?
- Прошу вас, называйте меня просто Эзекиил. Мы же с вами друзья.
- Итак, в чем дело, Эзекиил?
- Из-за этого может возникнуть отсрочка.
Черил испускает протяжный стон.
- Большая отсрочка?
- Несколько недель, не больше… Два месяца максимум.
- Погодите, погодите минутку, мы ведь уже и так на многое согласились! Это все, что у нас есть. Наши пенсии, наши сбережения. Я занял денег у сына! Вы понимаете, чего нам стоило прилететь сюда? Причем уже в третий раз!
- Мистер Барбер, вы все время относитесь к делу с редким пониманием. Просто сейчас в Гане конец фискального года, и правительство ограничивает все банковские сделки на период урегулирования.
- Ничего глупее я в жизни не слышал!
- Джерри! - одергивает его Черил.
- Это же Гана! - Вуйо пожимает плечами.
- И что же нам делать?
Вуйо надолго задумывается и вдруг хлопает себя ладонью по лбу:
- Придумал! Наш банк выпускает облигации на предъявителя. Я выдам вам облигации на всю сумму вашего денежного вклада! На обналичку уйдет месяц, зато они не подпадают под ограничения, введенные правительством на восстановительный период. Так что вам ничто не грозит. И мы можем приступить к заключительному этапу операции!
- Не знаю… все как-то сложно. Может, нам лучше подождать?
- Ожидание - вот что было хуже всего, - рассеянно роняю я.
- Что, дорогая? - Черил сжимает мне руку.
- Мы не знали, убьют нас или нет… Над нами постоянно издевались, нас насиловали. По очереди. Иногда выдергивали кого-нибудь наугад. Иногда заставляли нас самих выбирать, решать, кто будет следующей жертвой. Но брали не ту, кого выбирали мы, а другую. И с этим приходилось жить - жить, зная, что ты кого-то предала.
- Ах, моя милая! Ах, моя милая! - Черил задыхается, прикрывает рот ладонью. - Ах… представляю себе нашу Мэнди! Джерри, ты представляешь? Ах!
- Я хочу сказать вам спасибо, - говорю я, глядя на свои руки, стиснутые на коленях.
- Ах! - кудахчет Черил. - Ах ты, господи!
- Ладно, - вздыхает Джерри. - Значит, облигации на предъявителя?
- Всего на семьдесят два часа. А потом вы получите два с половиной миллиона долларов! - отвечает Вуйо.
Пока мужчины обсуждают, как лучше обменять сумку с наличными на фальшивые облигации несуществующего банка, я заказываю для нас с Черил чай.
- Можно спросить, как вы намерены поступить с деньгами? - спрашиваю я у Черил.
- Купим дом для всей семьи. Для нас, Аманды, Саймона и их детей. Конечно, за два с половиной миллиона баксов можно купить и виллу в Малибу. Но мы хотим остаться в Ороре. Тогда Мэнди сможет переехать к нам из Чикаго, и мы будем проводить больше времени с внуками. Погодите минутку, у меня есть фото. - Черил достает свой телефон и показывает в нем снимок несчастного младенца, пускающего слюни, и улыбчивой девчушки с косичками и родимым пятном на щеке в виде клубничины. - Это Арчи, а это Бекки - дети Аманды. А вот Саймон… Саймон и его подруга собираются усыновить ребенка.
- Какие красивые, - говорю я, возвращая телефон.
- А как же вы, дорогая?
- Попробую начать новую жизнь, здесь это сделать гораздо проще.
- А что же приют?
- Ах да, приют… Гм… Мы подыскиваем для него здание. Можно сказать, уже нашли. Бывший дом престарелых, который можно отремонтировать. Там очень красиво. При доме есть большой парк с бассейном… Он недалеко от ботанического сада. Там будет чудесно! Мне хочется, чтобы он был похож на дом, в котором я выросла.
- Как приятно, когда у тебя вдруг появляются возможности!
- Да.
Мы обе умолкаем.
- Вам очень трудно было бежать оттуда?
- Черил, прошу вас, об этом слишком больно говорить. - Я закрываю лицо руками. Раздвинув пальцы, я вижу, как сумка снова начинает извиваться. Чтобы Ленивец прекратил, я пихаю его носком туфли.
- Ах… да, конечно! - Она кладет руку мне на плечо и снова неуклюже притягивает к себе, поглаживает по спине. - Ничего, ничего, - говорит она. - Успокойтесь, успокойтесь!
- Все устроено! - Джерри широко улыбается, как человек, с чьих плеч свалился невероятный груз. Да, сомнение - штука тяжелая. - Можно помочь вам, Фрэнсис? - Он хватает клетчатую сумку, и я не успеваю ему помешать. - Ух ты! Что у вас там - все ваше имущество?
- Джерри! - восклицает ошеломленная Черил.
- Ах, извините, я вовсе не хотел… - Но тут Ленивец, недовольно ворча, высовывает из сумки морду.
Джерри роняет сумку. К счастью, до пола всего пять дюймов, но Ленивец визжит так, будто упал с водопада Виктория.
- Матерь Божья! Что там такое?
- Джерри Барбер! Ты прекрасно знаешь, что там такое! Ах, Фрэнсис, вы должны были нам сразу сказать! - Вуйо незаметно для Барберов гримасничает, намекая на то, что мне лучше быстрее все уладить.
- Мне… было стыдно, - бормочу я.
- Что вы, детка, вам совершенно нечего стыдиться! Это не значит, что вы плохая. Это просто значит, что вы когда-то совершили дурной поступок. - Черил сурово смотрит на Джерри. - Вы умница, славная, хорошая девочка! - В глазах у нее снова блестят слезы.
Мы смотрим вслед Джерри и Черил, которые выезжают со стоянки, забитой "БМВ-Х5" и "Ауди-А4", в своем белом арендованном "фольксвагене-поло". И весело машем руками, пока они не поворачивают за угол.
- А ты и правда умница, - говорит Вуйо, передразнивая Черил.
- Заткнись, Вуйо!
- Надо будет повторить.
- Где мои двадцать процентов?
- Может быть, в следующий раз.
- Я подписывалась только на один раз. Спектакля на бис не будет.
- А как же твой должок? Девяносто четыре тысячи с лишним - сумма немалая.
- Лучше я придумаю для вас другие "рыбы"…
- А я удвою тебе процент.
- А мне плевать!
- Что, уже забыла про своего братца? - коварно спрашивает Вуйо. - Того, который умер?
- Пошел ты!
- Кстати, как поживает твой любовник - тот иностранец, мквереквере? Как его - Бенуа, что ли? Будь осторожна, Зинзи! Ты ведь помнишь, что было в прошлый раз, когда ты стала поперек дороги серьезным людям!
Вуйо садится в "БМВ-Х5" - у него их несколько. На всякий случай запоминаю номер. Скорее всего, он фальшивый, но я обожаю собирать информацию. YZG899 GP. Я стучу в окошко. Он опускает стекло.
- Ну, что еще?
- Подвези меня!
- Купи себе машину, - отвечает он и уезжает прочь.
Глава 6
Несмотря на раннее время - сейчас всего три часа, - в "Маказе" уже не протолкнуться. Вот что бывает, когда в округе не хватает нормальных мест, где можно отдохнуть. Пивнушек и церквей по соседству хватает, но "Мак" пользуется особой популярностью, и по-моему благодаря жареной курице по-лагосски и красивому виду. Бар находится на втором этаже бывшего торгового центра, оставшегося с тех пор, когда Хиллброу еще считался шикарным районом. Когда-то здесь были дорогие отели, рестораны, модные уличные кафе и торговые центры, набитые до самой крыши предметами роскоши. Даже у Зоосити была Прошлая Жизнь.
Несколько лет назад много шумели о переделке и облагораживании района; дело закончилось тем, что к нам повадились "красные муравьи". Их так прозвали из-за красных шлемов. Они пытались выселить теперешних обитателей, самовольно захвативших квартиры в бывших шикарных домах. Довольные домовладельцы в предвкушении будущего расцвета замуровывали кирпичом входы в жилые башни… Но выселенные всегда находили способ вернуться. Предприимчивости нам не занимать. Иногда приходится кстати и дурная репутация…
Бар устроили в бывшей громадной витрине, выходящей на улицу. Раньше в витрине, как в универмаге "Мейси", вращались предметы роскоши и стильные аксессуары; помню, как-то под Рождество сюда впихнули даже "шевроле" с откидным верхом. За рулем сидел Санта-Клаус в темных очках и гавайской рубашке.
Для создания определенной атмосферы в "Маке" сохранили кусочки прошлого. В витрине стоят два манекена, мужской и женский. Мужской манекен без обеих рук, зато одет в аккуратные вельветовые брюки, ярко-зеленый свитер и мягкую шляпу с полями. У женского манекена лицо пошло пятнами; на нем изъеденное молью белое мини-платье и высокие сапоги-ботфорты. Оба манекена застыли в вызывающей позе - когда-то она считалась верхом крутизны. И все равно на фоне посетителей манекены выглядят шикарно. Завсегдатаи далеко не так хорошо одеваются.
Я сажаю Ленивца в небольшой загончик у входа. Он сразу же цепляется за ветку пластмассового дерева. Дерево украшено разноцветной гирляндой. Живых обитателей на нем хватает. Одутловатая Белка быстро запихивает в рот остатки шоколадного батончика, укоризненно верещит на Ленивца и скачет наверх, мимо занятой чисткой перьев Майны и африканского Бумсланга, безжизненным шлангом повисшего в развилке между ветвями.
- Держись от него подальше, приятель! - предупреждаю я. Разумеется, все животные среди себе подобных в основном придерживаются неписаного кодекса поведения, но… все же звери есть звери. И среди них встречаются придурки. В самом углу, в опилках, свернулся калачиком Мангуст. При нашем появлении он на секунду приоткрывает глаза и притворяется, что снова засыпает.
Бенуа и двое его приятелей, сосед по комнате Эммануил и мелкий гангстер Д’Найс, сидят в своем обычном углу, у стола для настольного футбола. Я беру у стойки бутылку тоника (как бы джин-тоник, только без джина) и подсаживаюсь к ним. Кондиционер, как обычно, сломан; их бутылки с пивом запотели. Мартышка-верветка Д’Найса сидит на столе среди пустых бутылок и играет с подставкой, украденной из отеля "Карлтон" примерно в 1987 году.
По телевизору гремит рэп; на фоне декорации, изображающей горящий город, раскачиваются потные тела. В огромных шаровых молниях высвечивается панорама Лас-Вегаса. Рэпера в леопардовой майке и цепях окружают девицы; к его ногам прильнула Гиена. Животное показывают крупным планом; гиена скалится, обнажая желтые клыки. Девицы все больше распаляются - наверное, от страха. К счастью, пожар ненастоящий. Пламя лижет плоские вращающиеся животы танцовщиц, фонтаны искр высвечивают упругие попки, выпирающие из шортиков.
- Неужели он тоже зоо? - спрашиваю я, вместо приветствия, тыча в телевизор.
- Шутишь?! - Эммануил потрясен до глубины души. Он очень милый мальчик из Руанды; ему всего двадцать лет. Подрабатывает где придется. Животного у него нет, но кто сказал, что это обязательно? У нас в Зоосити царит толерантность. Так сказать, взаимные гарантии дошедших до ручки…
- Не смеши меня, Эммануил. Мне тридцать два года. Я больше не обязана знать каждого засранца!
- Зинзи, ты что?! Как можно не знать Стрелка?!
- Что это за кличка такая - Стрелок? Он что, бандит?
- Зинзи, ты делаешь мне больно. Твои слова меня жестоко ранят!
- Ах, Эммануил, ты еще не знаешь, как я умею ранить!
- Да, он самый настоящий зоо! - вскидывается Эммануил. - Ниггер получил пулю в голову и выжил, а теперь рассказывает, что он пережил, ясно? Пуля прошла навылет. Череп пришлось собирать буквально по кусочкам!
В разговор, размахивая пивной бутылкой, встревает Д’Найс:
- Представь себе, у гиены челюсти мощнее, чем у льва. Прокусывает череп насквозь, до самого костного мозга! - Увидев, что он пролил пиво, его Мартышка оживляется. Хватает подставку и очень осторожно сгибается над коричневой лужицей.
- В черепе нет костного мозга, - говорит Бенуа.
До меня доходит, что все трое уже под мухой.
- Да ладно, ты ведь понял, что я имею в виду, - бормочет Д’Найс.
Мартышка топчется в пивной лужице. Опускает туда лапку, подносит к глазам, долго рассматривает, дрожа от радостного предвкушения, и вылизывает ладонь розовым язычком. Да они все хорошо набрались!
- Слушай дальше! - говорит Эммануил. - Стрелок решил отомстить, понятно? В больнице его сделали киборгом - вживили в башку целую кучу металла. Вот он решает найти тех ниггеров, которые его подстрелили. Находит их в каком-то притоне в Южном Централе. Заходит прямо в парадную дверь. И - бабах! - Эммануил изображает, как Стрелок разносит своих врагов с помощью воображаемого пистолета, такого огромного, что держать его приходится обеими руками. - Всех замочил, всех восьмерых! Половина из них даже ничего понять не успела, а вторая половина только и успела потянуться за своими пушками; может, кто-то вскочил с места, но он все там разнес на хрен. И девки все разбежались - как были, в чем мать родила. Представляешь, бегут голые девки, все в крови, и визжат как резаные!
- По-моему, это кино я уже когда-то видела.