- Ты не спишь? - спросила Шуру Раиса Андреевна, когда вошла в комнату.- Стучу, не отвечаешь. Принимай гостей... Проходи, проходи, девочка.
- Маша? - сказал Шура.- Ты зачем пришла?
- Может, чай будете пить? - спросила Раиса Андреевна.- Поставить?
- Не надо,- сказал Шура.
- Здравствуй,-сказала Маша.-Можно, я сяду?
- Садись,- сказал Шура.
Он глядел не на неё, а на дверь, которая только что закрылась за Раисой Андреевной, на потолок, на палки для портьер - куда угодно, только не на неё. Маша села, и в комнате наступило молчание.
И вдруг Маша поняла, что врать, а также выдумывать, приукрашивать или преувеличивать, она, в сущности, не может. И что никакой актрисы из неё не выйдет. Она поняла, что не сумеет произнести ни звука из того, о чём они говорили с Оскаром Савельевичем. И хотя ей было ужасно жалко этого Шуру, который лежал с таким злым и несчастным, каким-то одиноким лицом, но язык у неё просто не поворачивался уверять, что письма писала она и что Оскар Савельевич - хороший знакомый её отца и бывает у них дома, и что она с ним поделилась и просила иногда помогать ей писать, потому что самой было трудно... Ну, когда там всякие серьёзные вещи...
Вместо этого Маша сказала совсем другое.
- Я пришла тебя навестить... Взяла и пришла... И никто мне ничего не говорил!-закричала она, когда Шура поднял на неё глаза.- Не думай!..
Кажется, было снова молчание, была пауза. А может, их и не было. Может, Маша сразу продолжала.
- Нет, я вру,- говорила она.- Но это не такое враньё. Понимаешь?.. А он просил, чтоб я ещё больше соврала... Его письма, видишь?.. Возьми их. Жуткий почерк, правда?.. Только дело не в этом... Это тоже не такое враньё... Он ведь хотел, чтобы лучше... А я и сама бы могла тебе письма написать! Честное слово. Не веришь?.. Хочешь, напишу? Хоть сейчас! Сяду и напишу... Каждый день буду писать!..
- Не надо,- сказал Шура, глядя куда угодно, только не на Машу.
- Нет, надо! - крикнула Маша.- Ну ладно, не надо. Давай без всяких писем... Просто... дружить... Я очень хочу теперь с тобой дружить... Да, да, да!.. И нечего! Мы должны дружить, понимаешь?.. Я тебя прошу... Первая... Очень... Никакой жалости... Глупости... Ты мне нравишься... Сейчас... Сразу... Понимаешь?..
Она чувствовала, что никогда и никому ещё так не говорила - такие слова и таким тоном. Но ей совсем не было неловко или стыдно, и она могла бы при ком угодно - хоть при этой соседке, хоть при целом классе - повторить то же самое.
- Ты хочешь чаю? - сказала Маша. Шура посмотрел на неё.
- Ладно,- ответил он и что есть силы забарабанил в стенку к Раисе Андреевне.