…Глебов закончил рассказ. Климов и Прохоров переглянулись. Вчерашние приключения Михаила они выслушали с интересом, но во взгляде каждого читалось разочарование. На встречу снова никто не пришел, и они не понимали причины происходящего. Хорошо хоть в запасе оставалась неделя. Прохоров встал, прислушался к посвисту птиц, потом посмотрел на Глебова, сидящего на пеньке напротив чекистов:
- Слушай, Михаил… тьфу ты, Леонид. Попробуй взгляни на вчерашний вечер чужими глазами. Тебе ничего странного не показалось во всем, что случилось?
Михаил усмехнулся про себя: "А у этого чекиста подход тот же, что и у институтского преподавателя. Хотя представить его за кафедрой сложно. Просто умный мужик. Чувствуется, попали они сейчас со мной в сложную ситуацию, пытаются за что-то зацепиться. Ты же сам вчера хотел все проанализировать, а вместо этого задрых, пока эти мужики утром не разбудили".
- Нет, ничего необычного не заметил.
- А в поведении этой мадмуазели ничего такого не было?
- Да, пожалуй, нет. Только…- Глебов замешкался.
- Что только? - нетерпеливо вмешался Климов.
- Понимаете, нога у нее очень быстро прошла. То хромала, идти не могла, а потом как рукой сняло.
Михаилу и самому этот момент сначала показался подозрительным, но дальнейшее поведение Ольги… эти поцелуи, намеки как-то отодвинули в сторону всякие предположения. Он заметил, как Прохоров бросил быстрый взгляд на Климова.
- Ну, ладно, на сегодня будем заканчивать, завтра видно будет,- неопределенно сказал Климов, посмотрев на часы. По дороге к машине Глебов заикнулся было о мнении чекистов по поводу приглашения Глебова на день рождения Бориса, но и на этот вопрос Климов обещал ответить на следующий день.
Кукушка закуковала, когда до машины оставалось несколько шагов. Климов остановился как вкопанный, поднял палец и начал считать про себя. Едва кукование смолкло, он повернулся к спутникам и с улыбкой заключил:
- Поживем еще.
Но не успели они двинуться дальше, как птица вдруг снова подала голос. Теперь уже Прохоров навострил уши. Но что-то, видимо, помешало вещунье, поскольку она почти сразу замолчала, а Николай Николаевич, подождав несколько секунд, озадаченно развел руками:
- Вот же, жадина.
Определившись по планам на завтра и высадив Глебова в укромном месте, Климов подвез товарища до дому. Они вышли вместе и, не торопясь, пошли по улице.
- Что загрустил, Николай Николаевич? - лейтенант шутливо толкнул его локтем в бок.- Никак этой лесной болтунье поверил?
Прохоров только невесело хмыкнул:
- Да ерунда все это. Я вот про эту вчерашнюю парочку думаю… Ты посмотри, как бы невзначай, но все по делу: и про квартиру выспросили, и в шахматы в полночь сыграли. А про поломанную ногу я вообще молчу.
- Ну и что твоя знаменитая интуиция подсказывает? Думаешь, они? - Климов остановился и поглядел на Николая. Но тот ответил вопросом.
- С утра хотел выяснить, да все случая не было,- кивнул он в сторону автомашины с водителем.- "Наружка" ничего интересного не сообщила?
- А ты думаешь, почему я землю копытами бью от нетерпения? Через полчаса у меня встреча с ихним начальником,- Климов не скрывал эмоций.
- Так что же ты тут со мной тары-бары разводишь? Беги бегом,- Прохоров подтолкнул Климова в сторону машины.- А интуиция моя, в отличие от всяких кукушек, обещает нам дело интересное и очень долгое.
С Павлом Матвеевичем, заместителем начальника службы наружного наблюдения, Климов столкнулся в коридоре и, подхватив его под руку, буквально потащил к себе в кабинет. Там он выслушал вчерашнюю историю, увиденную глазами его разведчиков. Очень медленно, но верно их с Прохоровым предположения получали дальнейшее подтверждение. Оказывается, Ольгу разведчики видели и в субботу - именно тогда, когда там находился Глебов. Она занималась какими-то своими делами, что-то записывала, и пути их ни разу в музее не пересекались. Ее знакомый утром ушел на работу в одно из учреждений потребкооперации. Пока удалось сделать только его фотографию, но к концу дня есть надежда получить полные данные.
- Павел Матвеевич,- нетерпеливо прервав разведчика, начал уточнять детали Климов.- Твои ребята подъезд, возле которого они с нашим встретились, запомнили?
- Спрашиваешь,- Павел Матвеевич даже как-то обиделся.
- Пусть туда твои ребята нырнут и выяснят, живет ли там эта деваха. По ее словам, она студентка и живет в этом подъезде. И результат, будь добр, сразу мне лично.
После ухода разведчика Климов вызвал Беспалого, которому передал фотографию Бориса и приказал проверить по оперативным учетам. На полдевятого вечера он назначил оперативное совещание и велел сержанту предупредить личный состав. Сам же Климов отправлялся на важную встречу.
Глава двадцать шестая
В половине девятого вечера лейтенант госбезопасности Климов сидел за рабочим столом и раскладывал бумаги, необходимые для разговора с сотрудниками. Секретарские функции Беспалый выполнял исправно, так что сотрудники вошли в кабинет минута в минуту. На удивление отсутствовал сам Беспалый, передавший через лейтенанта Никитина, что немного задержится по причине решения важного оперативного вопроса. Еще Никитин доложил, что звонил зам из "наружки" и просил передать, что они сделали то, о чем просил Климов, но информация не подтвердилась. Услышанное так впечатлило Климова, что он откинулся на спинку стула и замолчал. Поскольку лицо его в этот момент приобрело выражение охотника перед решающим выстрелом, присутствующие мгновенно внутренне подтянулись, ожидая важного сообщения. Последнее время на подобных рабочих совещаниях часто доводилось слышать такие новости, от которых по спине ползли мурашки, а сердце начинало биться с перебоями. Особенно когда дело касалось ареста сотрудников управления. Однако, вопреки ожиданиям собравшихся, Климов, помолчав, обратил взгляд на Михалкова, поинтересовавшись, есть ли давно ожидаемая информация из ИНО, то есть из отдела внешней разведки. Получив отрицательный ответ, Никита Кузьмич взялся за телефон и начал названивать в ИНО. К его большому неудовольствию, дозвониться до нужных людей в разведке не удалось. Пробурчав себе под нос что-то по поводу "иношников", он снова взглянул на перечень вопросов, которые предполагал рассмотреть, но в эту секунду зазвонил телефон. Звонил Беспалый. То, что услышал Климов, было вторым сюрпризом за последние десять минут. Лейтенант немедленно распустил собравшихся и взялся за телефон. Спустя некоторое время секретарь Николаева сообщил, что комиссар ждет Климова с докладом в двадцать три часа. Мельком глянув на часы, Климов засел за подробный рапорт начальнику отдела, от избытка чувств напевая себе под нос любимую песню про Особую Дальневосточную армию.
В двадцать три ноль ноль Климов вошел в кабинет Николаева. Начальник отдела подписывал какие-то бумаги и, не глядя на лейтенанта, показал на стул. Климов сел, сжимая в руках папку с рапортом. Бумаг у начальника отдела было немного, но каждую из них он тщательно изучал и только тогда ставил подпись, а одну отложил в сторону. Климов от нечего делать начал рассматривать интерьер кабинета начальника и настолько увлекся этим занятием, что чуть не вздрогнул, услышав вопрос хозяина кабинета.
- Ну что там у тебя такое срочное? - в голосе комиссара против обыкновения отсутствовали металлические нотки, и этот факт приободрил Никиту Кузьмича.
- Вот, товарищ комиссар, прошу ознакомиться с рапортом по делу "Шахматист",- Климов протянул Николаеву подготовленную бумагу.
- "Шахматист"? А, это тот, из Литвы. Ну как, подтвердилась его информация? Долго вы еще собираетесь с ним возиться? - начальник взял рапорт, но в этот момент звонко тренькнул телефон прямой связи с наркомом. Отложив бумагу, он быстро схватил трубку.
- Здравия желаю, товарищ народный комиссар… так точно… я жду его на допрос,- он взглянул на часы,- через тридцать минут… будет исполнено,- Николаев положил трубку, какое-то время помолчал, затем вопросительно глянул на Климова. В следующую секунду, спохватившись, он взял рапорт, и буквально после прочтения первых строчек лицо его стало багроветь от возмущения.
- Так…- медленно выдохнул он.- Я вас предупреждал, что вы тянете пустышку. Этот ваш связник… наплел вам со Свиридовым с три короба, а вы и уши развесили… в музей, как на работу...- раздраженно произнес комиссар.- Ухлопали столько времени, людей оторвали от дела. Значит, так. Дело на этого сукиного сына немедленно ко мне, я поручу его тем, кто умеет работать. А с вами и Свиридовым разберемся по его возвращении. Заберите свою галиматью,- он резко отшвырнул бумагу, и та, колыхаясь, опустилась на пол. От очевидной несправедливости горло Климова сдавило удушливым спазмом, лицо побледнело. Он нагнулся, поднял бумагу и выпрямился во весь рост:
- Товарищ комиссар, извините, но вы не дочитали рапорт до конца.
- Что? - грозно протянул Николаев, но лейтенант, овладев собой, решительно повторил:
- Я очень прошу вас прочитать последний абзац.
Решительный тон Климова несколько остудил разгоряченного начальника отдела. Он гневно посмотрел на лейтенанта и протянул руку за рапортом. Медленно прочитав последний абзац, он озадаченно поднял глаза на Климова:
- Вы что, хотите сказать…
- Так точно, товарищ комиссар,- в упор глядя на Николаева, отрапортовал Климов.- Женихом девушки, которая познакомилась с нашим человеком в музее, является Львов Борис Семенович.
Николаев ответил негодующим взглядом, который постепенно, с осознанием важности информации, сначала подобрел, но затем вновь посуровел.
- Так какого же черта вы тут кота за хвост тянете? - разразился он гневной тирадой.- Когда научитесь с главного начинать? Кто он этот Львов, кем работает?
- Кем-то в системе потребкооперации. Наши сейчас устанавливают.
- Интересно, интересно. Мы полагали, что с врагами в этой конторе уже покончено, ан нет. Ошибки быть не может? А что, если какая-нибудь случайность, совпадение? Тут ошибаться нельзя,- комиссар даже встал от возбуждения и прошелся по кабинету.
"Странный мужик этот Николаев. То ругается, что "тянем резину", а то строжится, чтобы не ошиблись. И при чем тут враги в потребкооперации, если он связной германской разведки, которую потребкооперация интересует далеко не в первую очередь?" - подумал про себя Климов.
Узко мыслил лейтенант. Он и представить себе не мог, какие перспективы раскрытия широкомасштабного заговора в потребкооперации с участием германской агентуры нарисовались в воображении начальника отдела. Климов же решил, памятуя настоятельную просьбу Львова об участии девушки Глебова в праздновании его дня рождения, просить у начальника разрешения на ввод в разработку Анюты.
- А эта девушка Глебова… ей доверять можно?
- Характеризуется положительно,- поспешно ответил Климов.- Мы все отработаем. Львов явно не тянет на резидента, кто-то за ним стоит. Думаю, на этой неделе появится главный и мы прихлопнем их лавочку.
- Хорошо, готовьте документы. Еще вопросы есть? - расщедрился Николаев. Климов начал лихорадочно перебирать в памяти, какие вопросы ему надо было подтолкнуть через начальство. Вспомнил.
- Что-то в разведке тянут с нашим запросом, товарищ комиссар. Пробовал связаться, телефоны не отвечают. Может, вы поможете,- осторожно поинтересовался лейтенант. Лицо комиссара вновь помрачнело.
- Придется подождать. Вы, очевидно, не знаете, что в последние дни арестован ряд руководящих сотрудников внешней разведки. Развели, понимаешь, троцкистский муравейник, синагогу. Только что нарком приказал мне лично допросить одного из этих деятелей. У вас все?
Климов согласно кивнул. Он уже дошел до двери, когда Николаев бросил ему вслед:
- Свиридов вернется через неделю. У тебя, лейтенант, есть шанс отличиться. Так что активизируй работу. Удачи.
Поблагодарив комиссара, Климов вышел из кабинета. На душе как-то сразу полегчало, и он быстро пошел по коридору, не реагируя на окружающих. "Доброе слово и кошке приятно. Вот и жить снова захотелось",- улыбнулся он своим мыслям и вдруг увидел перед собой конвоиров, сопровождающих в кабинет Николаева мужчину в штатском. Лицо мужчины заросло щетиной, сквозь которую виднелись запудренные следы побоев. В глазах его отчетливо читались тоска и безнадежность. Климов, по инерции сделав несколько шагов, остановился и посмотрел вслед арестанту. Внезапно мужчина тоже повернулся, глаза их встретились, и Климов вспомнил…
Это было в 1923 году, в самый разгар борьбы с троцкистской оппозицией. Он, тогда еще совсем молодой коммунист, красноармеец, попал на партийное собрание ячеек войск и органов ОГПУ. Зал был переполнен, страсти кипели нешуточные. Энтузиазм присутствующих умножали лозунги, полные экспрессии и революционного задора: "Да здравствует мировая революция!", "Да здравствует товарищ Ленин!", "В единстве - сила партии", "ОГПУ - надежный отряд партии". Докладчик в кратком слове призвал присутствующих дать отпор попыткам троцкистов разбить монолитное единство партии, однако реакция зала на этот призыв была двойственной. Кто-то сокрушительно аплодировал, другие восприняли призывы крайне сдержанно. Климов помнил, как один из выступивших в прениях резонно выразил неудовольствие тем, что до присутствующих практически не довели содержание программы Троцкого, а с учетом того, что за нее выступал ряд известных партийцев, эта недоработка организаторов подлила масла в огонь. Но наибольший резонанс вызвало выступление другого участника собрания, который раскритиковал соблюдение тогдашним руководством ОГПУ принципа внутрипартийной демократии. По его словам, за открыто высказанные критические замечания в адрес руководства начальники запросто могли сослать критикующего к черту на кулички. Чекист во всеуслышание заявил, что равенство в партии существует только на бумаге, а на самом деле в ней укрепились бюрократы, организовавшие круговую поруку.
Это выступление вызвало в зале настоящий взрыв эмоций. Люди вставали со своих мест и, отчаянно жестикулируя, перебивая друг друга, выкрикивали наболевшее. Кто-то призывал вычистить от бюрократов весь партийный аппарат, кто-то громко требовал дать дорогу молодежи. Шум стоял неимоверный. Климов чувствовал себя в этом кипящем политическими страстями котле несколько неуютно. Он тогда слабо разбирался в сути происходящих дискуссий, в политических программах и платформах. Главное, что его впечатлило и осталось в памяти, - это смелость, с которой этот невысокий, коренастый мужик раскритиковал начальство, и то, как его поддержали собравшиеся. Хорошо запомнились Климову его раскрасневшееся от волнения лицо и звонкий юношеский голос, хотя по виду он был старше Никиты Кузьмича лет на пятнадцать…
Трудно, почти невозможно было узнать в глубоком старике с потухшими глазами, шаркающей походкой отмерявшего последние метры к кабинету комиссара Николаева, того участника партийного собрания, так активно выступавшего за укрепление внутрипартийной демократии. Но Климов узнал его, и его хорошее настроение разом испарилось. А тут еще память некстати вытащила уже потихоньку забывающиеся сюжеты ареста комбрига Ласточкина… Вот так, несмотря на блеснувшую, наконец, долгожданную сыщицкую удачу, конец рабочего дня, а точнее сказать, ночи был напрочь испорчен.
Глава двадцать седьмая
Новый рабочий день начался для лейтенанта Климова встречей с подругой Глебова - Анютой Самохваловой. Получив благословение начальника отдела, Климов вызвал ее для разговора, который должен был положить начало новому этапу оперативной разработки агентурной сети немцев. Предварительные справки о ней он уже навел и, глядя на сидевшую перед ним симпатичную девушку, прикидывал, как удачнее завязать разговор. При этом он совершенно неожиданно для себя почувствовал в этой молодой особе какую-то внутреннюю силу, которая не очень увязывалась с ее хрупким внешним видом. Стоило Климову заикнуться о Глебове, как он был атакован ее настойчивыми вопросами о судьбе Михаила. Девушку явно не смущала серьезность учреждения, в котором она оказалась. "Значит, совесть ее чиста, коли так уверенно держится",- удовлетворенно заключил лейтенант. Успокоив Анюту, он взял с нее слово сохранить в тайне их разговор и коротко обрисовал ситуацию, в которой оказался ее друг. Потом, когда они расстались после полуторачасового общения, Климов некоторое время сидел молча, прокручивая в памяти всю беседу от начала до конца и останавливая внимание на наиболее любопытных сюжетах. Анюта, или Умная (с этим псевдонимом согласилась девушка, заполняя секретные бумаги), ему определенно понравилась. Прежде всего своим горячим желанием помочь другу и стране в деле, сопряженном с большим риском. Но, казалось, упоминание об опасности ее только раззадорило. Даже у видавшего виды Никиты Кузьмича Климова, не раз битого жизнью и поэтому не делавшего поспешных выводов, где-то на дне души после беседы с Анютой появилось ощущение успеха в задуманной игре с противником. Он даже как-то начал забывать о своем первоначальном решении накрыть всю шайку при первом же контакте с Глебовым. Точнее сказать, он помнил об этом до того момента, когда в его кабинет вошел замначальника наружной разведки. Новость, которую он принес, настолько взбудоражила Климова, что после ухода разведчика он буквально заметался по кабинету от возбуждения. Мысли проносились в мозгу так быстро, что их пришлось утихомиривать двумя стаканами воды. От избытка чувств он опять вслух вспомнил про Дальневосточную, "опору прочную", но тут же оборвал себя и взялся за телефон. Ему нужно было срочно попасть к комиссару Николаеву и получить разрешение на обмен информацией с коллегами из смежного подразделения. Дело в том, что "наружка" известила его о пикантной подробности из жизни Бориса Семеновича Львова. Прошлую ночь, по ее данным, Львов провел в квартире популярного артиста, известного органам безопасности своей, как потом изящно будут именовать это стародавнее явление, нетрадиционной сексуальной ориентацией. В 1938 году приверженцам этой ориентации, застигнутым с поличным, согласно Уголовному кодексу, светило лишение свободы на срок от трех до пяти лет. Кроме того, разведчик как бы невзначай намекнул Климову, что артист этот хорошо известен его коллегам-смежникам…
Через час Никита Кузьмич сидел в кабинете замначальника отделения, занимавшегося творческой интеллигенцией. Георгий Иванович - так звали зама - был мужчиной серьезного возраста и звания, но в общении - прост. За время службы Глебов соприкасался с ним по работе лишь пару раз, общался с ним на "вы" и впечатления у него сохранились самые положительные. Однако, при всей своей простоте и доступности, Георгий Иванович режим секретности соблюдал строго. Он подтвердил, что упомянутый служитель Мельпомены действительно являлся "клиентом их заведения", но бумаги для ознакомления без специального разрешения показать отказался. Не сработал и намек на магарыч…