Вернувшись в гостиную, генерал налил себе водки, но не притронулся к бокалу. Он разбирал в уме фразу за фразой из беседы с Земмельсдорфом. Вспомнилась ремарка бригаденфюрера о разгромленном руководстве РККА, и тут же память услужливо извлекла из прошлого день 23 января 1933 года. Он складывал с себя полномочия представителя рейхсвера в Москве и уезжал в Германию. Отныне эту работу должен был проводить вновь назначенный военный атташе - подполковник Гартман. И вот на квартиру полковника Кламрота на прощальный протокольный обед пришли заместитель Наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета СССР Тухачевский с женой и начальник штаба РККА Егоров - тоже с женой. Произносились торжественные спичи, шел обмен любезностями, и у него осталось ощущение, что слова и чувства гостей были искренними. Как и в прежние годы, немало раз встречаясь по долгу службы с руководителями РККА разных рангов, он чувствовал их нескрываемый интерес к опыту строительства германских вооруженных сил и искреннюю симпатию. К сожалению, приход Гитлера к власти, его воинственные заявления и резкие изменения в отношениях двух государств полностью изменили и отношения военных той и другой страны. Появилась нескрываемая подозрительность друг к другу. Где-то об эту же пору резко осложнилась внутриполитическая обстановка и в СССР. С середины тридцатых в стране один за другим покатились процессы над троцкистами и зиновьевцами, левыми и правыми. А потом грянуло лето тридцать седьмого… Сначала генерал терялся в догадках: среди агентов абвера эти русские командиры не значились. Может, они непосредственно выходили на Берлин? Но потом, будучи в Берлине, краем уха услышал о причастности к этой истории СД. И сегодня Земмельсдорф косвенно подтвердил эту информацию…
В комнату, постучав, вошел камердинер:
- Обедать, господин генерал?
Разом прервав невеселые размышления, Кламрот тяжело встал и, согласно кивнув, пошел переодеваться к обеду. Вторая половина дня обещала быть не менее напряженной.
Глава восьмая
Прохоров лежал на кровати в номере гостиницы НКВД и лениво прислушивался к выпуску новостей, которыми на короткое время прервалась праздничная концертная радиопрограмма. Диктор рассказывал о прошедшем военном параде, о демонстрации трудящихся, о трудовых подвигах, которыми страна встречала Первомай. О своих достижениях докладывали народу забойщик-стахановец и младший командир линкора "Марат", слесарь-передовик автозавода имени Сталина и бригадир женской тракторной бригады колхоза имени Калинина. Затем концерт продолжился. Пионерка Труда Сюткина прочитала стихотворение о Родине, за ней выступил юный скрипач Буся Гольштейн.
Дежурная по этажу пригласила к телефону в тот момент, когда хор красноармейцев бодро сообщал слушателям, что произойдет, "если в край наш спокойный хлынут новые войны". Звонил Свиридов. Выяснив, как устроился Николай, он еще раз подтвердил желание встретиться, как позволит время. Закончив разговор, Прохоров вернулся в комнату и присел на кровать. Напротив на стене висела репродукция картины "Сталин и Ворошилов на прогулке в Кремле". "Может, и мне прогуляться, навестить кого-нибудь?" - подумал Николай, глядя на вождей. Но навещать было некого, а главное - не то время нынче было, чтобы просто так, без приглашения, завалиться в гости к кому-то из старых знакомых. Вполне можно было натолкнуться на испуганный взгляд хозяйки, вежливый отказ хозяина со ссылкой на больных родственников, а то и просто увидеть опечатанную дверь, за которой совсем недавно жили его хорошие знакомые. Со всем этим он уже столкнулся у себя в провинции, что же говорить о столице. Но и в четырех стенах сидеть было скучно.
"Значит, полюбуемся на праздничную Москву",- сказал он себе и стал одеваться.
Центральный парк культуры и отдыха встретил его теми же бодрыми мелодиями, от которых он ушел из гостиницы. Но здесь они были к месту, так как поднимали настроение в условиях нудного дождика и полного отсутствия солнечной энергии. Осмотревшись, Прохоров направился к павильону с надписью: "Закусочная". Народу было много, но место ему нашлось, аккурат рядом с окном, куда он теперь меланхолично смотрел, сделав заказ официантке. Блуждающий взгляд его привлекли фигуры молодых парней и девчат в матерчатых шапочках, прозванных в народе "испанками", с комсомольскими значками и значками Осоавиахима. Они стояли у стола, на котором был водружен ящик с прорезью, наподобие урны для голосования. Рядом висел транспарант с надписью: "Поможем детям республиканской Испании!" Каждого проходившего мимо отдыхающего они приветствовали поднятым правым кулаком, полагая, что тот откликнется на их призыв. И, надо сказать, большинство действительно откликалось. Ребята только что поменяли своих товарищей и теперь мужественно мокли положенное время.
Официантка принесла сто граммов водки и немудрящую закуску. Наскоро перекусив, Николай пересчитал наличность. Выходило неполных пять рублей. Рассчитавшись, он поинтересовался у официантки, как лучше пройти в павильон, где собираются любители шахмат. Он знал один в центре парка, но по дождю идти не хотелось, а где-то в этой стороне, он вспомнил, располагался такой же. Оказалось, совсем близко.
По сравнению с наполняемостью "Закусочной", любителей шахмат на открытой веранде сегодня оказалось мало, но эти немногие были полностью увлечены игрой. Постояв у одной доски, у другой, Николай обратил внимание на движение в углу веранды. Там хорошо одетый мужчина встал из-за доски и сокрушенно выдохнул:
- Сдаюсь.
К нему подошел бойкий молодой паренек, с которым мужчина отошел в сторону, и они что-то быстро передали друг другу. Паренек вернулся к выигравшему и, как показалось Прохорову, сунул тому крупную денежную купюру. Выигравший, мужчина лет сорока, оглядевшись вокруг и не увидев желающих играть, изобразил на лице грусть. Сыщика он явно не брал в расчет. "Ну, это вы, ребята, зря",- мстительно подумал Прохоров и шагнул к опустевшему месту за столом. Мужчина с удивлением глянул на скромно одетого гостя столицы и с явным одесским говором как бы между прочим поинтересовался:
- Молодой человек желают играть?
- Желают.
- Так милости просим,- мужчина указал на место против себя. Прохоров уселся и принялся расставлять фигуры.
- Молодому человеку известны условия игры?
Прохоров изобразил непонимание и пожал плечами.
- Мотя, объясни товарищу.
Паренек подошел к новичку и что-то прошептал ему на ухо. Тот согласно кивнул головой. Ответ Мотю явно не устроил, и он снова о чем-то спросил Прохорова. В ответ сыщик как бы невзначай приподнял руку и показал запястье, на котором блеснули новые часы. Ассистент сделал утвердительный кивок в сторону мастера.
- Однако, Мотя, этот молодой человек любит рисковать. Не боитесь проиграть?
- Горя бояться - счастья не видать.
- Послушайте, Мотя, если этот молодой человек Эммануил Ласкер, то кого мы проводили в прошлом году в Америку? - мужчина внимательно посмотрел на партнера.
Николай хотел ответить что-нибудь заковыристое, но его уже стала утомлять эта словесная эквилибристика, и он просто развел руками.
- Тогда вы, наверное, очень любите деньги, молодой человек. Выбирайте,- он протянул кулаки с зажатой в одном из них пешкой.
Как и предполагал Прохоров, фасону у партнера было больше, чем мастерства. Через полчаса мужчина развел руками и печально констатировал:
- Если он и не Ласкер, то его ближайший родственник. Ваша взяла. Мотя,- сделал он знак ассистенту и сунул руку в карман. В этот момент Прохоров нагнулся к партнеру и тихо, но внушительно произнес: "Спокойно, гражданин, пройдемте со мной".
- Боже ж мой, он еще и родственник самого МУРа,- мастер поискал глазами Мотю, но того, похоже, смыло дождем.
Прохоров с партнером медленно пошли по аллее. Поравнявшись с комсомольцами, собирающими деньги для испанских детишек, сыщик по-военному скомандовал шахматисту: "На месте стой!" - и подтолкнул к столу. Обрадованные ребята, вскинув кулаки, радостно выкрикнули: "Салуд, камарадос!"
- Приветствуй комсомол,- грозно рыкнул Николай спутнику. Тот промычал что-то невнятное, подняв вверх кулак.
- А теперь клади мой выигрыш в эту дырку.
Партнер, повеселев, сунул купюру в ящик.
- Молодец. А теперь от себя в двойном размере,- и, увидев, что у одессита упало настроение, ускорил это падение внушительным толчком в бок, после чего в ящик полетели две крупные купюры.
- Вот теперь все в порядке,- он притянул мужчину за лацкан пиджака, внушительно порекомендовал ему "не баловать" и отпустил с миром, после чего подмигнул вымокшим комсомольцам, крикнул им: "Рот Фронт!" - и побрел по аллее в свою гостиницу.
Глава девятая
Такое веселье в коммунальной квартире Глебовых случалось три раза в год. Дважды гуляли на революционные праздники - Седьмое ноября и Первомай. И один раз - на Новый год. По всем остальным официальным и неофициальным поводам празднование не сопровождалось столь массовым энтузиазмом и всеобщим застольем. Жильцы, населявшие квартиру, подобрались заводные, но небуйные. Проживание в нескольких комнатах граждан, занимавших определенное общественное положение, к примеру старого большевика, а ныне главного бухгалтера одного из главков Наркомтяжпрома Глебова, комбрига Ласточкина и некоторых других уважаемых товарищей, положительно действовало на тех, кто в конце праздника был не прочь припомнить соседу старую обиду. Так что грубых нарушений общественного порядка в квартире не происходило, что особо отмечалось в отчетах участкового инспектора милиции. Вот и в этот первый майский вечер каждый ответственный квартиросъемщик на своей жилплощади давал волю чувствам. Если в одной из комнат нестройно, но громко пели: "По диким степям Забайкалья", то из смежной доносились модные патефонные фокстроты. В отдельных комнатах запевали и революционные песни вроде "Смело, товарищи, в ногу!", но звучали они по теме праздника,- как правило, лишь в самом начале. Этажом выше над Глебовыми кто-то массивный, громко притопывая, задорно выкрикивал под гармошку: "Я люблю ходить на пруд, там лягушки квакают, я люблю, как девки пляшут, у их титьки брякают". После каждого такого куплета следовал взрыв смеха, дробный женский топот и визгливое уханье.
В комнате Глебовых молодежь тоже не жалась по углам. Под медовое патефонное соло Вадима Козина на пятачке у окна колыхались в танце две пары. Михаил танцевал с той самой девушкой, которая, войдя в квартиру, одарила его цветами и поцелуем. Он видел ее впервые и нашел весьма привлекательной. Девушку звали Зоя, и она, в свою очередь, явно симпатизировала Глебову-младшему. По всему было видно, что Юрий, с которым она пришла в гости, исполнял роль ее верного пажа, и не более того. Сейчас он вышел покурить, а Зоя, танцуя, обменивалась репликами с хозяином дома:
- У вас очень хорошие друзья.
- Так я и сам ничего,- попробовал пошутить Михаил.
- Вы уже подали заявление с вашей невестой?
"Вот так вопросец, не из тучи гром",- усмехнулся он сам себе.
- Все-то вам скажи,- он плотнее обнял ее за талию.- Вы знаете, насчет заявления мы еще не говорили. Анюта девушка серьезная, хочет чувства проверить.
- А как же… ваши желания? - она посмотрела ему прямо в глаза.
Михаил почувствовал, как краснеет. Надо было что-то сказать, но, как на грех, на ум ничего путного не приходило. Ситуацию разрядила Анюта, с кастрюлей в руках появившаяся в дверях. В кои веки, почувствовав себя хозяйкой, она металась из кухни в комнату, потчуя гостей кулинарным разнообразием Марии Власовны. Она только сейчас осознала, какое это удивительное ощущение - самой принимать и угощать друзей разными солениями да печениями в собственном доме. Конечно, бывало, она помогала тетке принимать соседей, бегала в магазин, убиралась по дому. Но то, что происходило в квартире Глебовых, было у нее впервые, и она старалась изо всех сил.
Изобразив на лице извинительную гримасу и разведя руками, Глебов отстранился от Зои и скомандовал зычным голосом: "Занять места согласно боевому расчету!"
- Слышь, Михрюта, а может, перекурим? - подал голос Сергей, накручивавший пружину патефона. И, как обычно, не дожидаясь ответа, бросил женской половине:
- Девчонки, вы пока тут колдуйте, а мы на пять минут проветриться выйдем.
Юрий уже помогал Анюте расставлять чистые тарелки, поэтому в коридор ребята вышли вдвоем. Коридор тоже жил своей праздничной жизнью: из комнат на кухню и обратно сновали жильцы с тарелками и кастрюлями. Пожилая женщина, поздравив Михаила с праздником, пронесла в комнату тазик с винегретом. Открыв входную дверь своим ключом, торопливо вбежал еще один сосед с сумкой, доверху нагруженной бутылками. Весело подмигнув Глебову, он пробежал к себе, и через мгновение из комнаты донесся коллективный мужской вопль.
- Где это ты таким командам выучился? - Сергей достал из кармана папиросы.
- С кем живу. Вон видишь дверь? Там живет комбриг Ласточкин. Несколько раз общались, вот и нахватался.
- Что-то там признаков жизни не заметно, небось где-нибудь в ресторане гуляет.
- Да на службе он, в наркомате. Ключи от комнаты забыл, так жена нам днем занесла на случай, если вдруг вернется. Сама поехала куда-то к родственникам, между прочим, на его персональной машине. И моих стариков с собой прихватила, чего, мол, вам на автобусе трястись.
- Хорошо быть комбригом,- притворно вздохнул Сергей, доставая из портсигара "беломорину".
- Значит, заслужил. Да и орден ему не за просто так дали.
- А за как? - увидев стоящую у стены гирю, Сергей сунул папиросу обратно в портсигар.
- Ты что, вчера родился? Он почти год отсутствовал.
- Где ж его носило? - Сергей оторвал гирю от пола.
- Кончай придуриваться,- Михаил перешел на шепот.- В Испании.
- А чего же ты молчал? Вот с кем поговорить-то надо,- Сергей начал выжимать гирю.- Все на защиту Мадрида…
В этот момент рука будущего защитника Мадрида резко опустилась вниз, пальцы разжались и гиря с грохотом рухнула на пол. В следующую секунду до того мирно висевшая на стене ванна сорвалась с гвоздя и загремела об пол оцинкованным железом. Не желая привлекать к себе внимание нетрезвых хозяев упавших предметов, друзья не сговариваясь рванули на лестничную площадку. Но, едва выскочив за дверь, они нос к носу столкнулись с мужчиной в шинели со знаками различия комбрига.
- Здравствуйте, Иван Терентьевич, с праздником вас,- выпалил Глебов, машинально вытягивая руки по швам. Сергей за спиной товарища также вытянулся по его примеру.- Иван Терентьевич, ваша жена оставила нам ключ, разрешите передать,- сам того не замечая, по военному доложил Михаил.
- Вольно, сосед. Ну, вперед, разрешаю передать ключ.
Девушки встретили появление Михаила нетерпеливыми возгласами, но, увидев за его спиной представительного военного, как-то смешались.
- Проходите, Иван Терентьевич, мы тут празднуем немного. А вы… в общем, присаживайтесь к нам, пожалуйста,- набравшись храбрости, пригласил хозяин комнаты.
- А девчата не возражают? - этим вопросом Ласточкин разом устранил дистанцию в возрасте и в положении.
- Что вы, что вы… конечно, садитесь… очень рады,- наперебой защебетали девчонки.
- Ну, спасибо за приглашение. Только, Миша, дай мне, пожалуйста, ключ, я пойду шинель скину да руки сполосну.
Едва сосед вышел за порог, как Михаил полез в буфет за посудой, а Анюта побежала на кухню подогревать остывшие котлеты. Остальные уплотняли стулья вокруг стола, освобождали место для столовых приборов. Возникшую паузу нарушил вопрос Зои: "Симпатичный мужчина. Женат?"
- Женат,- сухо ответил Михаил. Неподдельное любопытство девушки несколько уязвило его мужское самолюбие.
- И дети есть?
Юноша открыл было рот, чтобы подколоть любопытную Варвару, но в разговор с порога вмешалась Анюта:
- Он раньше на Дальнем Востоке служил, у него там семья осталась, жена с ребенком. Его полтора года назад в Москву перевели, ну и познакомился он с нашей соседкой. А после командировки официально развелся и к ней переехал - собираются расписаться. Но бывшей семье всякий раз с получки деньги посылает.
- Слушай, а ты откуда все это знаешь? - удивлению парня не было предела.
- Мишок, бабы про такие дела всегда все знают,- авторитетно заявил Сергей.
- Не бабы, а женщины,- ткнула его в бок Татьяна, девушка, с которой он дружил уже год, но дальше дело не двигалось.
В дверь постучали. Гости, как по команде, посмотрели на хозяина. Михаил, подтянувшись, подошел к двери и открыл. Девушки открыли рты: они впервые видели так близко красного командира в высоком звании, в начищенных сапогах, галифе, перетянутой ремнем гимнастерке, на которой блестели новенький орден Боевого Красного Знамени и медаль. И к тому же это был высокий статный мужчина в расцвете лет, наверняка пользовавшийся успехом у женщин. А как от него пахло явно заграничным одеколоном!.. В одной руке он держал объемистый пакет, в другой - бутылку вина, завернутую в бумагу.
- Разрешите присутствовать?
- Проходите, пожалуйста, Иван Терентьевич. Садитесь к столу.
Сосед подал пакет Михаилу:
- Тут колбаса копченая, консервы, пусть ребята откроют. Кстати, что у нас пьет личный состав?
- Мы водочку, а девчата портвейн тринадцатый номер.
- Девчата, я хочу угостить вас особым вином. Это Массандра, черный мускат "Кучук-Ламбат", редкая вещь. Между прочим, в Крыму есть такое татарское селение под названием Кучук-Ламбат. Только там растет виноград, из которого делают это вино.
Консервы были открыты, вино разлито по рюмкам. Зоя, невесть как очутившаяся рядом с Ласточкиным, накладывала ему винегрет, шпроты и котлету. Михаил, усевшись за стол по другую руку, обратился к соседу:
- Ребята, я хочу просить нашего гостя Ивана Терентьевича сказать тост.